Я похолодела и, забыв о входе, помчалась на его голос. Остальные меня опередили и сгрудились вокруг Марка, заслоняя обзор. Я протиснулась между Лешей и Генрихом и остановилась в недоумении.Вся компания стояла перед каким-то кустом и испуганно таращилась на его основание. Пока я собиралась полюбопытствовать, чем их так заинтересовал этот экземпляр местной флоры, из-за туч показалась луна, и нужда задавать вопросы отпала.В траве под кустом лежали два высоких кирзовых сапога. И что самое скверное — из голенищ сапог торчали ноги. Туловище и голову скрывал куст.— Кто это? Борис? — прошептала я, зажмурившись.— Определенно нет, — сердито ответил Марк. — Ты же присутствовала, когда его укладывали в машину. Никаких сапог на нем не было.— Я помню эти сапоги, — угрюмо сказал Леша. — Сегодня, когда мы ходили в лес, они были на истопнике.— Да, Варька, похоже, ты обозналась, — подавленно произнес Генрих. — Приняла седые волосы за светлые.— Не может быть, — не поверила я. — Павел Сергеевич — худой старик, а тот, под окном, был здоровенный жлоб.— Тебе так показалось. Из-за телогрейки. Она здорово увеличивает габариты.— А глаза? Глаза она тоже увеличивает?— Глаза у Павла Сергеевича совсем не маленькие. А тут он еще смотрел вверх. Брови, наверное, поднял…— Подождите! — перебил его Прошка неожиданно визгливым голосом. — Вы хотите сказать, что этот человек еще несколько минут назад стоял у Варьки под окном? Значит, где-то здесь бродит убийца?! — Он заметно задрожал и бочком-бочком протиснулся в центр нашей группы.— Может, он еще живой? — с надеждой спросил Генрих.— Конечно живой, — буркнул Прошка. — С чего бы ему умирать? От раскаяния, что ли? Это было бы чересчур большой удачей.Генрих, который говорил конечно же об истопнике, не понял, что Прошка имеет в виду убийцу, и посмотрел на него с изумлением.— Почему? Что он тебе сделал?— Пока, к счастью, ничего. Потому-то я и предпочел бы увидеть его мертвым.Неожиданное заявление совершенно сбило Генриха с толку.— Но… тебе не кажется, что это очень странная позиция? — начал он осторожно. — Желать человеку смерти только потому, что он ничего тебе пока не сделал? Конечно, никто не знает, какие сюрпризы может преподнести будущее, но…— Твое мягкосердечие доходит до патологии, — сердито перебил его Прошка. — По-твоему, убийство двух человек — еще недостаточное основание, чтобы желать убийце смерти? Я должен подождать, пока он убьет меня, чтобы иметь право на такое желание?Генрих, сообразивший, что произошло недоразумение, несколько успокоился. Марк, который все это время пытался пробраться к верхней половине Павла Сергеевича, негромко крикнул из кустов:— Пульс есть! Но я не могу разглядеть, что с ним…— С Павлом Сергеевичем, а не с пульсом, — быстро пояснила я, обращаясь к Прошке, дабы предотвратить еще один идиотский диалог.— Так давайте вытащим его оттуда, — предложил Леша.— Нельзя. Сначала нужно убедиться, что у него ничего не сломано.— Не оставлять же человека здесь! — сказала я. — Тогда он уж точно загнется. И потом ты все равно сможешь диагностировать только открытый перелом. Нужен врач.— Нужен-то он нужен, — проворчал Леша. — Только где его взять?— За неимением лучшего придется, наверное, опять обращаться к Ларисе. — Я вздохнула. — Надеюсь, в медицинском училище учат распознавать переломы… Подождите здесь, я сейчас за ней сбегаю.— С ума сошла? — прошипел Марк. — Сбегает она, как же! Наперегонки с убийцей.— Думаешь, Варвара его не догонит? — с сомнением произнес Прошка. — Вообще-то бегает она неплохо. Хотя, конечно, увидев ее, любой поскачет быстрее зайца…— Пойдем вместе, Варька, — сказал Леша, не обращая внимания на Прошкин треп.— Ты полагаешь, вдвоем вы его одолеете? — обеспокоенно спросил Генрих. — Может быть, мне пойти с вами?— А мы с Марком останемся с этим полутрупом? — вскинулся Прошка. — Ну уж нет! Тогда идемте все. Истопник вполне может полежать один. Он без сознания, ему уже не страшно.— А если злодей вернется, чтобы его добить? Вдруг Павел Сергеевич остался в живых только потому, что мы вспугнули убийцу? — Я покачала головой. — Нет, всем уходить нельзя. Если ты боишься оставаться, отправляйся с Лешей вместо меня. Наверное, здесь действительно лучше остаться троим.— Ничего я не боюсь, — обиделся храбрый Прошка, быстро сообразив, что три больше, чем два. — Идите скорее, что вы резину тянете? Вас только за смертью посылать…Мы с Лешей вышли на гравийную дорожку.— Если что, кричите! — долетел до нас встревоженный голос Генриха.Мы резвой рысью помчались к парадному входу отеля, взбежали на третий этаж и, тяжело дыша, остановились перед дверью триста семнадцатого номера. На Лешин стук, негромкий и интеллигентный, ответа не последовало, поэтому я отодвинула его в сторону и забарабанила в дверь кулаками. Через минуту обитатели номера начали подавать признаки жизни, а еще через минуту перед нами предстал Лева — еще более злобный, чем обычно.— Вы знаете, сколько времени? — процедил он сквозь зубы.При виде его физиономии у меня в мозгу немедленно взвыла сирена: «Опасность! Опасность! Опасность!» — а собственный страх всегда вызывает во мне ярость.— Нет, как раз у вас хотели спросить, — процедила я. Лева собирался захлопнуть дверь, но я успела сунуть в щель ногу (благо кроссовки у меня прочные, крепкие, дверью их не раздавишь). — Да, спасибо, мы с удовольствием зайдем.Леша понял, что должен взять инициативу в свои руки, иначе его сейчас вовлекут в драку.— Извините, — промямлил он через мою голову. — У нас очередное ЧП. В кустах перед отелем лежит истопник, очевидно, раненый. Вы не могли бы позвать Ларису, чтобы она его осмотрела? К сожалению, она среди нас единственный медик.Лева уперся в него тяжелым взглядом и долго молчал. Я уже собиралась возобновить штурм, когда он наконец ответил.— Лариса выпила снотворного. — Он взялся за пояс халата. — Я сам пойду с вами.— Ах, как же мы сразу не догадались, что вы с женой коллеги, доктор Айболит! — фыркнула я.— Варька, уймись, — пробормотал Леша у меня над ухом и добавил, обращаясь к Леве:— Вы медик?— Нет. Но в ранах разбираюсь лучше жены. — И он все-таки захлопнул дверь перед моим носом.— Никогда не думала, что киллеры проходят курс неотложной помощи, — буркнула я, адресуясь к двери.— Что ты на него взъелась? — тихо спросил Леша, отводя меня в сторонку. — Ну отталкивающая у человека внешность, но почему обязательно киллер?— Потому, — ответила я коротко и ясно.Леша вздохнул.— Ищешь на свою голову неприятностей, как будто у нас их без того мало. Зачем наживать врагов, когда в этом нет необходимости?— От скуки. Здесь уже несколько минут ничего не происходит. Так можно совсем плесенью покрыться. А не послушать ли нам пока, что творится в других номерах? Если убийца пятнадцать минут назад находился там, под окнами, вряд ли он уже сладко спит. Свет нигде не зажигали, значит, возится он в темноте. Мы можем что-нибудь услышать.— Вряд ли. Скорее всего, этот тип все еще там, снаружи. Когда ты завопила, истопник еще здравствовал, так? Через несколько минут мы вышли в коридор, на лестнице никого не встретили, а потом ты наблюдала за входом. Выходит, у него было от силы десять минут на то, чтобы напасть на Павла Сергеевича, оттащить его в кусты, вернуться в отель, подняться на третий этаж и закрыться в номере.— По-твоему, десяти минут мало?— Десять я назвал с запасом. Скорее всего, минут семь. Если он начал действовать, как только ты отвернулась от окна, мог уложиться. Но мы почти сразу включили свет. Он должен был испугаться, что кто-то увидел из окна нападение на истопника и тут же прибежит на помощь. Я бы на его месте не бросился в номер, рискуя нарваться на свидетелей, а отсиделся бы где-нибудь снаружи, подождал бы, пока уляжется суматоха.— Ты упустил сразу несколько возможностей, — изрекла я менторским тоном. — Во-первых, убийца запросто мог избежать встречи с нами. Он напал на истопника, потом, заметив, что в окне зажегся свет, оттащил жертву в кусты, вошел в отель, спустился на один лестничный пролет, подождал, пока мы выбежим за дверь, и уже тогда спокойно поднялся к себе в номер. Во-вторых, я не все время следила за входом. Когда Марк вскрикнул, я бросилась к вам. Если убийца затаился где-нибудь рядом с дверью, он легко мог проскочить незамеченным, пока мы любовались на сапоги Павла Сергеевича. А это значит…Раздался скрип открываемой двери, и я замолчала. Зловещий Лева присоединился к нам. Не обменявшись ни словом, мы зашагали к лестнице. В холле Лева нарушил молчание:— Как это вам удалось наткнуться на раненого истопника ночью, в кустах? Что вы там делали?— Это допрос, гражданин следователь? — передразнила я его, вспомнив наш предыдущий разговор.— Нет, естественное любопытство, — в тон мне ответил Лева, показав, что тоже на память не жалуется.Леша во избежание ненужных осложнений поспешил удовлетворить его любопытство:— Мы его нарочно искали. То есть на самом деле, конечно, не его… Варвара минут двадцать назад проснулась, подошла к окну и увидела стоящего внизу человека. Ей почудилось, будто это Борис…Лева резко остановился и смерил меня взглядом, который весьма красноречиво выразил все, что он думает по поводу истеричек, общающихся с потусторонними силами. Леша решил за меня вступиться:— Она увидела светлые волосы и крупную фигуру. Павел Сергеевич седой, высокий, а толстая телогрейка скрыла его худобу, так что ошибка вполне понятна. Варвара испугалась, разбудила нас, и мы решили посмотреть, кто бы это мог быть. Пришли под окна ее номера и наткнулись на истопника.— Уже раненного? — Лева хмыкнул. — Быстро. А больше вы никого не видели?— Только вас, — сказала я сухо.Лева опять остановился и бросил на меня злобный взгляд:— Все шутки шутишь? Так можно дошутиться…На этой многообещающей ноте наш разговор закончился. Я воздержалась от сакраментальной фразы «Мы с вами на брудершафт не пили», поскольку сильно сомневалась, что Левина эрудиция позволит ему вникнуть в ее смысл, а доступного его пониманию достойного ответа придумать не смогла, да, по правде говоря, и не стремилась.Вскоре мы были на месте. На физиономии Прошки, ожидавшего увидеть в нашем с Лешей обществе красавицу Ларису, отразилось разочарование. Предупреждая его вопрос, почему мы вместо срочной доставки помощи раненому занимались поимкой убийцы, я быстро дала необходимые пояснения:— Лариса вечером приняла снотворное. Мы привели другого эксперта.Прошка, Генрих и Марк посмотрели на Леву с сомнением, но расступились. Лева вынул из кармана узкий фонарик и сунулся в кусты, но тут же отпрянул и схватился за глаз.— Чертова ветка!Ребята принялись отгибать ветки в стороны. В зарослях образовался тоннель, и свет фонарика выхватил тело человека, лежащего ничком. Лева нагнулся, внимательно осмотрел спину, потом перевел фонарик выше. В пятно света попала седая голова. В верхней части затылка, почти у самой макушки, среди белых волос зловеще темнело бурое пятно. Лева снова полез в карман и на этот раз вытащил упаковку с марлевым бинтом. Сорвав бумагу, он отмотал метровый кусок, оторвал бинт и сложил его в несколько слоев, потом опустился на колени и осторожно подполз к голове раненого. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как он приложил белый квадратик к ране и осторожно ощупал ее пальцами.— Ну? — не вытерпел Прошка. — Что скажете? Это опасно?— Жить будет, — уверенно ответил Лева, поднимаясь на ноги. Глава 11 На всех лицах отразилось облегчение, и только Прошка выказал недоверие.— Вы уверены? — спросил он подозрительно.Лева пожал плечами.— Кость цела. Может быть сотрясение мозга, но от этого не умирают.— Вы же не рентген. Откуда вам известно, что в черепе нет трещины?— Мне неизвестно. — Лева начал раздражаться. — Но я видел людей, у которых мозги торчали наружу и которые потом… — Он осекся. — Трещина зарастет. Отлежится ваш истопник несколько дней и будет как новенький.Эта длинная речь явно его утомила, и он перешел на язык жестов, а точнее, махнул рукой, показывая, что Павла Сергеевича нужно поднять и перенести в более подобающее место. Ребята засуетились, стараясь выполнить эту операцию как можно бережнее. Мне доверили держать фонарик. После целой серии взаимных обвинений в умственной отсталости и физической неполноценности им наконец удалось извлечь Павла Сергеевича из зарослей и относительно плавно поднять на руки.— Куда понесем? В отель? — спросил Леша.— Лучше в сторожку, — предложила я. — Думаю, ему будет приятнее очнуться в привычной обстановке.Процессия медленно тронулась в путь и через несколько минут достигла бревенчатого домика, расположенного слева от отеля, если стоять к последнему лицом. Дверь оказалась открытой, и Павла Сергеевича беспрепятственно доставили в собственное жилище. Оно представляло собой маленькую комнату и кухоньку, большую часть которой занимала печь, обогревавшая сразу оба помещения, поскольку ее задняя стенка была одновременно стеной комнаты.С Павла Сергеевича стащили телогрейку и сапоги и уложили его на кушетку, повернув голову так, чтобы раны ничто не касалось.— А рану надо бы промыть и перевязать, — озабоченно сказал Генрих, глядя на окровавленный квадратик бинта.Я обвела глазами комнату, увидела на шкафу автомобильную аптечку и кивком показала на нее Марку. Тот достал аптечку и вытащил из нее перевязочный пакет и перекись водорода.— Ну как, сами справитесь? — поинтересовался Лева. — Тогда я пошел.Никто не стал его удерживать. На пороге он обернулся и пообещал:— Утром зайду. Если очнется, не позволяйте ему вставать. А я пока поработаю за истопника.— Поразительное благородство, — заметила я, когда за ним закрылась дверь. — Надеюсь, мы не взлетим на воздух. Впрочем, в ближайшие несколько дней нам это не грозит, поскольку мы будем жить у Павла Сергеевича, а здесь нет парового отопления.— Почему это мы будем жить у Павла Сергеевича? — встрепенулся Прошка.— Потому что мы не можем оставить его без присмотра, пока он полностью не поправится, — терпеливо объяснил ему Марк, отвлекшись от промывания раны. — Может быть, только наше вмешательство спасло его от смерти и убийца ждет возможности довести дело до конца.— Но здесь даже спать негде!— На полу выспишься.— На полу! Когда в двух шагах отсюда меня ждет роскошный люкс с шестиспальной кроватью!— Ну, раз такое дело, конечно, отправляйся туда, — сказала я едко. — Мы не можем лишить тебя свидания с постелькой. Только на твоем месте я побежала бы до роскошного люкса на максимально возможной скорости и забаррикадировала дверь, как Георгий. Глядишь, убийца окажется не столь проворен и тебе удастся пережить сегодняшнюю ночь.Прошкина тяга к удобствам мигом ослабела.— Нет уж! Я вас не брошу. Только вот, Леша, не мог бы ты сходить на кухню, принести чего-нибудь покушать? Раз уж нам придется сидеть здесь безвылазно, надо бы запастись продуктами.— Вот сам и запасайся, — буркнул Леша, не оценивший оказанного доверия.— Интересно, — задумчиво произнес Генрих, помогавший Марку бинтовать голову истопника. — Произойдет ли когда-нибудь событие, которое заставит Прошку забыть о еде? Помню, однажды мы довольно бурно отметили день рождения соседа по общежитию. Просыпаюсь я утром: голова трещит, в глазах зеленые пятна плавают, руки дрожат, а что творится с желудком — сказать страшно. Как-то на море во время шторма у меня был приступ морской болезни, так вот он не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось со мной в то утро. Виталик, сосед, чувствовал себя не лучше. Отрывает он зеленую рожу от подушки и слабо так стонет: «Генрих, помоги, я умираю. Будь другом, сползай в душ, принеси мне тазик». Тут из Прошкиного угла доносится еще один жалобный стон: «И чего-нибудь покушать, если можно».— Смейтесь-смейтесь, — надулся Прошка. — Посмотрю я на вас, когда сами оголодаете. Там, между прочим, снова гроза собирается. Еще денька два продержится такая погода, и сюда ни на одном тракторе не доберешься. Еды в холодильнике надолго не хватит. Вот через недельку поглядим, как вы запоете.— Не дрейфь, — успокоила его я. — Здесь на одном алкоголе можно до зимы продержаться. Бары в номерах набиты под завязку. Меня гораздо больше занимает вопрос, доживем ли мы до конца этой недели. Положение у нас прямо как в «Десяти негритятах». Дом, отрезанный от всего мира, и неизвестный убийца. Правда, есть одно отличие: сначала нас было не десять, а двенадцать. Но сейчас осталось уже десять с половиной. Павла Сергеевича вывели из строя надолго.Марк с Генрихом закончили перевязку, и мы набились в тесную кухоньку. Я, Леша и Генрих устроились на узком топчане, а Прошка с Марком — на принесенных из комнаты стульях.— Ты ошибаешься, Варька, — возразил Генрих, когда мы расселись и поставили на плитку чайник. — Имеется еще одно отличие, куда более обнадеживающее. У Кристи убийца расправляется со всеми поодиночке, потому что жертвы подозревают друг друга и никто никому не доверяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28