радиоактивны. Предполагаю, что воздействие на организм, в котором он находится, обусловлено не столько отравляющим действием вируса, сколько его радиоактивностью. Естественно, выглядит логичным, что земляне, адаптировавшиеся к гамма-радиации, переносят болезнь легко. Как вы знаете, изотопы нельзя разделить. Только полученный нами вирус может это сделать. Но затем исследования стали вестись в другом направлении.
Я буду краток, доктор Авардан, но думаю вам все будет понятно. Эксперименты могли проводиться на животных с других планет, но не на самих чужаках. Чужаков на земле слишком мало, чтобы исчезновение кого-нибудь из них осталось незамеченным. Итак, группа бактериологов была послана на Синапсайфер и вернулась с многократно улучшенной способностью к мышлению. Именно они создали новую математическую модель химии протеинов, которая позволила искусственно создать вирус, способный поражать только живущих на других планетах Галактики, – чужаков.
Авардан вдруг почувствовал страшную усталость. Он ощутил капли пота, выступившего на лице.
– Так вы хотите сказать, – с трудом выговорил он, – что Земля намеревается распространить этот вирус по Галактике, и затеять гигантскую бактериологическую войну…
– В которой никто не сможет одержать победы. Как только начнется эпидемия, миллионы будут умирать ежедневно, и ничто не сможет остановить этого. Грузовые корабли будут переносить инфекцию, и болезнь каждый раз будет вспыхивать в новом месте. И никто не сможет связать этого с Землей. Со временем станет сомнительно и наше выживание, поскольку опустошение зайдет так далеко, чужаки будут в таком отчаянии, что перестанут считаться с чем-либо.
– И все умрут? – Авардан все еще не верил, не мог представить того, о чем говорил Шект.
– Возможно, что нет. Исследования производились в обоих направлениях. У нас есть и противоядие, которое можно будет использовать в случае немедленной капитуляции. Возможно, люди выживут в каких-нибудь отдаленных концах Галактики, не исключено существование у кого-нибудь врожденного иммунитета.
Авардан больше не мог сомневаться в правдивости услышанного. Голос Шекта звучал слабо и устало:
– В этом виновата не Земля. Кучка лидеров, отвечая на давление, отделившее их от остальной Галактики, с сумасшедшей силой ненавидя тех, кто это давление на них оказывает, желая любой ценой отомстить… И все же, я прежде всего – человек, а уж потом – землянин.
Должны ли триллионы умирать из-за миллионов? Должна ли цивилизация Галактики быть уничтоженной ради мести, пусть даже вполне оправданной, одной планеты? И станем ли мы лучше жить после этого? Могущество Галактики останется сосредоточенным на планетах, обладающих ресурсами, которых у нас нет. Поколение землян может править Трантором, но их потомки, став транторианами, в свою очередь будут свысока смотреть на оставшихся на Земле. И кроме того, будет ли лучше от этого человечеству, если тиранию Галактики сменит тирания Земли. Нет… нет… должен существовать путь для всех людей, путь к свободе и справедливости.
Он закрыл лицо руками, медленно покачивая головой из стороны в сторону.
Слушавший в оцепенении Авардан, пробормотал:
– В том, что вы сделали, нет предательства. Я немедленно направляюсь в Гималаи. Наместник мне поверит. Он должен поверить.
В это время раздались быстрые шаги, и в открывшейся двери показалось испуганное лицо Полы.
– Отец… Сюда идут какие-то люди.
Лицо Шекта потемнело.
– Быстро выходите через гараж, доктор. Возьмите Полу и не беспокойтесь обо мне. Я их задержу.
Однако у входа их уже поджидал человек в зеленой накидке. Чуть улыбаясь, он небрежно держал в руках нейроплеть. Было слышно, как забарабанили в дверь главного входа.
– Кто вы такой? – неуверенно спросил Авардан, обращаясь к человеку в зеленом. Он заслонил собой Полу.
– Я? – хрипло проговорил человек. – Я всего лишь ничтожный секретарь его светлости, премьер-министра. – Он сделал шаг вперед. – Я уже почти отчаялся вас дождаться. Хм, и девчонка. Зря, зря…
– Я гражданин Империи, – спокойно сказал Авардан, – и не признаю за вами права задерживать меня, а также врываться в дом без официального ордера.
– Я, – секретарь слегка постучал по своей груди свободной рукой, – представляю все права и власть на этой планете, а скоро и во всей Галактике. Все вы в наших руках, даже Шварц.
– Шварц? – воскликнула Пола.
– Вы удивлены? Я сейчас отведу вас к нему.
Последним, что помнил Авардан, была его злобная улыбка и вспышка нейрохлыста. Чувствуя оглушающую боль, он провалился в пустоту.
16. Реши, на чьей ты стороне!
Некоторое время Шварц беспокойно лежал на твердой скамье в одной из подземных комнат «Зала исправления» Чики.
Зал, как обычно его называли, представлял собой символ власти премьер-министра и его окружения.
За прошедшие века немало землян в его стенах ждали суда за совершенные ими противозаконные деяния: нежелание работать, стремление жить сверх положенного времени и т. п.
Иногда, когда в суде рассматривались совершенно нелепые преступления, вмешивался Наместник – и наказание могло быть отменено.
Обычно, когда Совет требовал смерти, Наместнику приходилось соглашаться. В конце концов в жертву приносился всего лишь землянин…
Вполне естественно, что обо всем этом Джозеф Шварц не знал ничего. Его поле зрения ограничивалось небольшой комнатой, стены которой освещал тусклый свет. В комнате находились две жесткие скамейки и стол. Ниша в стене служила ванной и санузлом. Окон, через которые можно было видеть небо, не было, приток воздуха через вентиляционное отверстие был едва ощутим.
Шварц взъерошил волосы и неуклюже сел. Его попытка сбежать в никуда (потому что где на Земле он мог чувствовать себя в безопасности?) закончилась неудачно.
Для развлечения у него оставался только мысленный контакт.
Но хорошо это было или плохо?
Пока он жил на ферме, Шварц ощущал эту способность как странный беспокоящий дар природы, которого он раньше не знал, о возможностях которого не думал. Теперь у него было время все обдумать.
Двадцать четыре часа в сутки размышлять над своим положением. От этого можно было сойти с ума. Он мог ощущать проходящих мимо тюремщиков. Шварц осторожно заглянул в их умы. Они распались как скорлупа расколотого ореха, из которого обильным дождем полились их знания и чувства.
Он узнал много о Земле и Империи, больше чем мог бы узнать за два месяца пребывания на ферме.
Конечно, он узнал и то, что приговорен к смерти!
Это могло наступить сегодня, могло завтра. Но он должен умереть! Неожиданно он смирился и воспринял известие почти благодарно.
Дверь открылась, и Шварц, охваченный страхом, вскочил на ноги. Можно было всем своим сознанием смириться со смертью, но тело оставалось диким животным, не желающим ничего слушать. Это смерть!
Нет, это была не смерть. Появившийся мысленный контакт не говорил о смерти. Вошел часовой, держа в руках наготове металлический прут. Шварц знал, что это такое.
– Пошли со мной, – резко проговорил он.
Шварц последовал за охранником.
Комната, в которую его привели, была очень большой. В ней находились двое мужчин и девушка, похожие на трупы, лежащие на высоких плитах. И все же это были не трупы, доказательством чему служили три активных мозга.
Парализованы! Но они ему знакомы!.. Почему они так знакомы?
Он остановился, чтобы рассмотреть их, но рука охранника прикоснулась к его плечу.
– Проходи.
Здесь же была четвертая плита, пустая. В уме стражника не было смерти, и Шварц взгромоздился на нее. Он знал, что последует.
Стальной стержень охранника коснулся каждой из его конечностей. Они окаменели и, казалось, исчезли, осталась чувствительной одна голова, парящая в пустоте.
Он повернул ее.
– Пола, – воскликнул он, – ведь вы – Пола, не правда ли? Девушка, которая…
Она кивнула. Он не узнал ее мысленный контакт. Два месяца назад он еще не чувствовал этого. В то время его развитие достигло только стадии чувствительности к «атмосфере». Он ясно помнил это.
Из их сознания он мог узнать дальнейшие подробности. Человек рядом с девушкой был доктором Шектом, другой мужчина – доктор Бел Авардан. Он мог узнать их имена, почувствовать их отчаяние, ощутить страх в сознании девушки.
На мгновение ему стало жаль их, но затем он вспомнил, кем они были. И сердце его сжалось от негодования.
«Пусть умирают!»
Трое пленников уже почти час находились здесь. В комнате, где они оказались, могло поместиться не менее сотни человек. Они чувствовали себя потерянными и одинокими в пустоте. Говорить было нечего. Горло Авардана пересохло, и он бессильно ворочал головой из стороны в сторону. Это была единственная его часть, которая могла двигаться.
Глаза Шекта были закрыты, губы бледны и сухи.
– Шект. Слушайте, Шект! – слабо прошептал Авардан.
– Что?.. Что? – такой же слабый шепот.
– Что вы делаете? Спите? Думайте, думайте!
– Зачем? О чем думать?
– Кто такой Джозеф Шварц?
– Ты не помнишь, Бел? – прозвучал тонкий и усталый голос Полы. – Тогда, в магазине, мы встретились впервые.
После яростной борьбы с собой Авардану удалось поднять голову на два мучительных дюйма. Теперь ему стала видна часть лица Полы.
– Пола! Пола! – если бы он мог приблизиться к ней, так, как он мог это делать в течение двух месяцев, когда не воспользовался такой возможностью. Она смотрела на него, улыбаясь так слабо, что эта улыбка могла бы принадлежать статуе.
– Мы еще победим, – проговорил он. – Вот увидишь.
Но она покачала головой, насколько позволяла больно сжатая шея.
– Шект, – вновь заговорил Авардан, – слушайте. Как вы встретились с этим Шварцем? Он был вашим пациентом?
– Синапсайфер. Он пришел как доброволец.
– И был подвергнут обработке?
– Да.
Авардан обдумал услышанное.
– Что побудило его прийти к вам?
– Не знаю.
– Но тогда… Может он работает на Империю?
(Шварц отлично понимал его мысли и внутренне усмехался, но молчал и решил в дальнейшем не говорить ничего).
Шект покачал головой:
– Работает на Империю? Вы так думаете, потому что это сказал секретарь. Чушь. Да и какое значение это имеет? Он так же беспомощен, как и мы… Слушайте, Авардан, если мы придумаем какую-нибудь убедительную историю, они подождут. Мы могли бы…
Археолог глухо рассмеялся.
– Могли бы остаться в живых? В то время, когда Галактика будет мертва и цивилизация разрушена? Жить? С тем же успехом я могу умереть.
– Я думаю о Поле, – пробормотал Шект.
– Я тоже, – сказал Авардан. – Спросим ее… Пола, мы сдадимся или попытаемся выжить?
Голос Полы был тверд.
– Я выбрала на чьей я стороне. Я не хочу умирать, но если моя сторона обречена на смерть, я погибну вместе с ней.
Авардан почувствовал торжество. Когда он заберет ее на Сириус, они будут называть ее землянкой, но она, – равная им, и он с огромным удовольствием выбьет зубы любому…
И тут он вспомнил, что вряд ли заберет ее на Сириус, как и кого-либо другого. Да и сам он вряд ли увидит Сириус.
И затем, отбросив мысли об этом, он прокричал:
– Эй, вы! Как вас там! Шварц!
Шварц на мгновение поднял голову и взглянул на обращающегося к нему человека.
Он не сказал ничего.
– Кто вы такой? – продолжал Авардан. – Как вы оказались замешанным во все это? Ваша роль?
При этом вопросе вся несправедливость происшедшего вновь всплыла в сознании Шварца. Вся безобидность его прошлого, весь ужас настоящего ожили в нем, и он в ярости ответил:
– Я? Я – честный человек, упорно трудившийся всю жизнь. Я не приносил вреда никому, никого не беспокоил, заботился о своей семье. – И затем совершенно неожиданно:
– Нет, не в Чику! – яростно закричал Шварц. – Я попал в этот сумасшедший мир… Ох, какое мне дело, верите вы или нет? Мой мир в прошлом. Там была земля и еда, и два миллиарда людей, и это был мой единственный мир.
Авардан молчал, пораженный этой словесной атакой. Он повернулся к Шекту…
– Вы его понимаете?
– А вы знаете, – проговорил Шект, – ведь он имеет аппендикс – трех с половиной дюймов длины. Помнишь, Пола? И зуб мудрости. И волосы на лице.
– Да! Да! – вызывающе прокричал Шварц. – И я хотел бы иметь хвост, чтобы показать его вам. Я из прошлого. Я прошел сквозь время. Только я не знаю как и почему. А теперь оставьте меня в покое.
Неожиданно он добавил:
– Они скоро придут за нами. Это ожидание предназначено лишь для того, чтобы сломать нас.
– Откуда вы знаете? – поспешно спросил Авардан. – Кто вам сказал?
Шварц молчал.
– Коренастый курносый человек – это секретарь?
Шварц не мог узнать внешне человека, с которым контактировал только мысленно. На мгновение он вспомнил контакт сильного, обладающего совестью человека, который, кажется, был секретарем.
– Балкис? – с любопытством спросил он.
– Что? – переспросил Авардан, но Шект прервал его:
– Так зовут секретаря.
– Ох… Что он сказал?
– Он не сказал ничего, – ответил Шварц. – Я знаю. Это смерть для всех нас и спасения нет.
Авардан понизил голос.
– Вам не кажется, что он сумасшедший?
– Не знаю… Его череп. Он имеет примитивную форму, очень примитивную.
Авардан был поражен.
– Вы хотите сказать… Нет, это невозможно.
– И я всегда думал так же. – На мгновение голос Шекта стал слабой имитацией нормального тона, как будто наличие научной загадки заставило его забыть о положении, в котором он находился. – Была рассчитана энергия, необходимая для перемещения вдоль временной оси, и был получен результат, превышающий бесконечность, так что идея всегда выглядела невозможной. Но некоторые говорили о вероятности «временных ошибок», знаете, аналогичных геологическим ошибкам. Например, на глазах исчезали космические корабли. Из древности широко известен случай с Гора Деваллоу, который однажды вошел в свой дом и больше оттуда не вышел, но внутри его тоже не было. В галактографических справочниках последнего столетия была зафиксирована планета, которую посетили три экспедиции и привезли новое ее описание. Затем эта планета исчезла. Кроме того, в ядерной физике существуют определенные открытия, которые опровергают закон сохранения массы, энергии. Это пытаются объяснить переходом некоторой массы вдоль временной оси. Например, урановые ядра в смеси с медью и барием в определенной пропорции при облучении гамма-лучами создают резонансную систему…
– Отец, – проговорила Пола, – хватит! Это бесполезно…
Однако Авардан вмешался голосом, не допускающим возражения.
– Подождите. Дайте мне подумать. Кто может проверить это лучше, чем я? Разрешите мне задать несколько вопросов… Слушайте, Шварц.
Шварц снова поднял на него глаза.
– Ваш мир был единственным в Галактике?
Шварц кивнул и глухо ответил:
– Да.
– Но это вы так считаете. Я хочу сказать, что у вас не было межзвездных путешествий, и проверить вы не могли. Могли существовать и другие населенные планеты.
– Этого я не могу знать.
– Да, конечно. Жаль. А как насчет атомной энергии?
– У нас были атомные бомбы. Урановые… и плутониевые… Я думаю, что именно это сделало планету радиоактивной. Должно быть была еще одна война… Атомные бомбы. – И Шварц мысленно вновь вернулся в Чикаго, в свой старый мир. Ему стало жаль, но не себя, а тот прекрасный мир…
Тем временем Авардан, немного подумав, сказал:
– Хорошо. У вас, конечно, был язык.
– На Земле? Множество языков.
– А ваш?
– Английский.
– Хорошо, скажите что-нибудь на нем.
Уже больше двух месяцев Шварц ничего не говорил по-английски. Он медленно произнес:
– Я хочу вернуться домой, к своему народу.
Авардан обратился к Шекту:
– На этом языке он говорил, когда пришел к вам?
– Трудно сказать, – озадаченно ответил тот. – Странные звуки тогда и странные звуки сейчас. Как я могу их сравнивать?
– Хорошо, оставим это… Как будет «мать» на вашем языке, Шварц?
Шварц ответил.
– Угу. А отец, один, два, три… дом… человек… и так далее. – Когда Авардан наконец остановился, чтобы перевести дыхание, на лице его было выражение изумления.
– Шект, – сказал он, – или этот человек тот, за кого он себя выдает, или я – жертва самого дикого бреда, который только можно вообразить. Он говорит на языке, практически эквивалентном надписям, найденным в раскопках пятидесятитысячелетней давности, обнаруженных на Сириусе, Арктуре, Альфе Центавра и многих других планетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Я буду краток, доктор Авардан, но думаю вам все будет понятно. Эксперименты могли проводиться на животных с других планет, но не на самих чужаках. Чужаков на земле слишком мало, чтобы исчезновение кого-нибудь из них осталось незамеченным. Итак, группа бактериологов была послана на Синапсайфер и вернулась с многократно улучшенной способностью к мышлению. Именно они создали новую математическую модель химии протеинов, которая позволила искусственно создать вирус, способный поражать только живущих на других планетах Галактики, – чужаков.
Авардан вдруг почувствовал страшную усталость. Он ощутил капли пота, выступившего на лице.
– Так вы хотите сказать, – с трудом выговорил он, – что Земля намеревается распространить этот вирус по Галактике, и затеять гигантскую бактериологическую войну…
– В которой никто не сможет одержать победы. Как только начнется эпидемия, миллионы будут умирать ежедневно, и ничто не сможет остановить этого. Грузовые корабли будут переносить инфекцию, и болезнь каждый раз будет вспыхивать в новом месте. И никто не сможет связать этого с Землей. Со временем станет сомнительно и наше выживание, поскольку опустошение зайдет так далеко, чужаки будут в таком отчаянии, что перестанут считаться с чем-либо.
– И все умрут? – Авардан все еще не верил, не мог представить того, о чем говорил Шект.
– Возможно, что нет. Исследования производились в обоих направлениях. У нас есть и противоядие, которое можно будет использовать в случае немедленной капитуляции. Возможно, люди выживут в каких-нибудь отдаленных концах Галактики, не исключено существование у кого-нибудь врожденного иммунитета.
Авардан больше не мог сомневаться в правдивости услышанного. Голос Шекта звучал слабо и устало:
– В этом виновата не Земля. Кучка лидеров, отвечая на давление, отделившее их от остальной Галактики, с сумасшедшей силой ненавидя тех, кто это давление на них оказывает, желая любой ценой отомстить… И все же, я прежде всего – человек, а уж потом – землянин.
Должны ли триллионы умирать из-за миллионов? Должна ли цивилизация Галактики быть уничтоженной ради мести, пусть даже вполне оправданной, одной планеты? И станем ли мы лучше жить после этого? Могущество Галактики останется сосредоточенным на планетах, обладающих ресурсами, которых у нас нет. Поколение землян может править Трантором, но их потомки, став транторианами, в свою очередь будут свысока смотреть на оставшихся на Земле. И кроме того, будет ли лучше от этого человечеству, если тиранию Галактики сменит тирания Земли. Нет… нет… должен существовать путь для всех людей, путь к свободе и справедливости.
Он закрыл лицо руками, медленно покачивая головой из стороны в сторону.
Слушавший в оцепенении Авардан, пробормотал:
– В том, что вы сделали, нет предательства. Я немедленно направляюсь в Гималаи. Наместник мне поверит. Он должен поверить.
В это время раздались быстрые шаги, и в открывшейся двери показалось испуганное лицо Полы.
– Отец… Сюда идут какие-то люди.
Лицо Шекта потемнело.
– Быстро выходите через гараж, доктор. Возьмите Полу и не беспокойтесь обо мне. Я их задержу.
Однако у входа их уже поджидал человек в зеленой накидке. Чуть улыбаясь, он небрежно держал в руках нейроплеть. Было слышно, как забарабанили в дверь главного входа.
– Кто вы такой? – неуверенно спросил Авардан, обращаясь к человеку в зеленом. Он заслонил собой Полу.
– Я? – хрипло проговорил человек. – Я всего лишь ничтожный секретарь его светлости, премьер-министра. – Он сделал шаг вперед. – Я уже почти отчаялся вас дождаться. Хм, и девчонка. Зря, зря…
– Я гражданин Империи, – спокойно сказал Авардан, – и не признаю за вами права задерживать меня, а также врываться в дом без официального ордера.
– Я, – секретарь слегка постучал по своей груди свободной рукой, – представляю все права и власть на этой планете, а скоро и во всей Галактике. Все вы в наших руках, даже Шварц.
– Шварц? – воскликнула Пола.
– Вы удивлены? Я сейчас отведу вас к нему.
Последним, что помнил Авардан, была его злобная улыбка и вспышка нейрохлыста. Чувствуя оглушающую боль, он провалился в пустоту.
16. Реши, на чьей ты стороне!
Некоторое время Шварц беспокойно лежал на твердой скамье в одной из подземных комнат «Зала исправления» Чики.
Зал, как обычно его называли, представлял собой символ власти премьер-министра и его окружения.
За прошедшие века немало землян в его стенах ждали суда за совершенные ими противозаконные деяния: нежелание работать, стремление жить сверх положенного времени и т. п.
Иногда, когда в суде рассматривались совершенно нелепые преступления, вмешивался Наместник – и наказание могло быть отменено.
Обычно, когда Совет требовал смерти, Наместнику приходилось соглашаться. В конце концов в жертву приносился всего лишь землянин…
Вполне естественно, что обо всем этом Джозеф Шварц не знал ничего. Его поле зрения ограничивалось небольшой комнатой, стены которой освещал тусклый свет. В комнате находились две жесткие скамейки и стол. Ниша в стене служила ванной и санузлом. Окон, через которые можно было видеть небо, не было, приток воздуха через вентиляционное отверстие был едва ощутим.
Шварц взъерошил волосы и неуклюже сел. Его попытка сбежать в никуда (потому что где на Земле он мог чувствовать себя в безопасности?) закончилась неудачно.
Для развлечения у него оставался только мысленный контакт.
Но хорошо это было или плохо?
Пока он жил на ферме, Шварц ощущал эту способность как странный беспокоящий дар природы, которого он раньше не знал, о возможностях которого не думал. Теперь у него было время все обдумать.
Двадцать четыре часа в сутки размышлять над своим положением. От этого можно было сойти с ума. Он мог ощущать проходящих мимо тюремщиков. Шварц осторожно заглянул в их умы. Они распались как скорлупа расколотого ореха, из которого обильным дождем полились их знания и чувства.
Он узнал много о Земле и Империи, больше чем мог бы узнать за два месяца пребывания на ферме.
Конечно, он узнал и то, что приговорен к смерти!
Это могло наступить сегодня, могло завтра. Но он должен умереть! Неожиданно он смирился и воспринял известие почти благодарно.
Дверь открылась, и Шварц, охваченный страхом, вскочил на ноги. Можно было всем своим сознанием смириться со смертью, но тело оставалось диким животным, не желающим ничего слушать. Это смерть!
Нет, это была не смерть. Появившийся мысленный контакт не говорил о смерти. Вошел часовой, держа в руках наготове металлический прут. Шварц знал, что это такое.
– Пошли со мной, – резко проговорил он.
Шварц последовал за охранником.
Комната, в которую его привели, была очень большой. В ней находились двое мужчин и девушка, похожие на трупы, лежащие на высоких плитах. И все же это были не трупы, доказательством чему служили три активных мозга.
Парализованы! Но они ему знакомы!.. Почему они так знакомы?
Он остановился, чтобы рассмотреть их, но рука охранника прикоснулась к его плечу.
– Проходи.
Здесь же была четвертая плита, пустая. В уме стражника не было смерти, и Шварц взгромоздился на нее. Он знал, что последует.
Стальной стержень охранника коснулся каждой из его конечностей. Они окаменели и, казалось, исчезли, осталась чувствительной одна голова, парящая в пустоте.
Он повернул ее.
– Пола, – воскликнул он, – ведь вы – Пола, не правда ли? Девушка, которая…
Она кивнула. Он не узнал ее мысленный контакт. Два месяца назад он еще не чувствовал этого. В то время его развитие достигло только стадии чувствительности к «атмосфере». Он ясно помнил это.
Из их сознания он мог узнать дальнейшие подробности. Человек рядом с девушкой был доктором Шектом, другой мужчина – доктор Бел Авардан. Он мог узнать их имена, почувствовать их отчаяние, ощутить страх в сознании девушки.
На мгновение ему стало жаль их, но затем он вспомнил, кем они были. И сердце его сжалось от негодования.
«Пусть умирают!»
Трое пленников уже почти час находились здесь. В комнате, где они оказались, могло поместиться не менее сотни человек. Они чувствовали себя потерянными и одинокими в пустоте. Говорить было нечего. Горло Авардана пересохло, и он бессильно ворочал головой из стороны в сторону. Это была единственная его часть, которая могла двигаться.
Глаза Шекта были закрыты, губы бледны и сухи.
– Шект. Слушайте, Шект! – слабо прошептал Авардан.
– Что?.. Что? – такой же слабый шепот.
– Что вы делаете? Спите? Думайте, думайте!
– Зачем? О чем думать?
– Кто такой Джозеф Шварц?
– Ты не помнишь, Бел? – прозвучал тонкий и усталый голос Полы. – Тогда, в магазине, мы встретились впервые.
После яростной борьбы с собой Авардану удалось поднять голову на два мучительных дюйма. Теперь ему стала видна часть лица Полы.
– Пола! Пола! – если бы он мог приблизиться к ней, так, как он мог это делать в течение двух месяцев, когда не воспользовался такой возможностью. Она смотрела на него, улыбаясь так слабо, что эта улыбка могла бы принадлежать статуе.
– Мы еще победим, – проговорил он. – Вот увидишь.
Но она покачала головой, насколько позволяла больно сжатая шея.
– Шект, – вновь заговорил Авардан, – слушайте. Как вы встретились с этим Шварцем? Он был вашим пациентом?
– Синапсайфер. Он пришел как доброволец.
– И был подвергнут обработке?
– Да.
Авардан обдумал услышанное.
– Что побудило его прийти к вам?
– Не знаю.
– Но тогда… Может он работает на Империю?
(Шварц отлично понимал его мысли и внутренне усмехался, но молчал и решил в дальнейшем не говорить ничего).
Шект покачал головой:
– Работает на Империю? Вы так думаете, потому что это сказал секретарь. Чушь. Да и какое значение это имеет? Он так же беспомощен, как и мы… Слушайте, Авардан, если мы придумаем какую-нибудь убедительную историю, они подождут. Мы могли бы…
Археолог глухо рассмеялся.
– Могли бы остаться в живых? В то время, когда Галактика будет мертва и цивилизация разрушена? Жить? С тем же успехом я могу умереть.
– Я думаю о Поле, – пробормотал Шект.
– Я тоже, – сказал Авардан. – Спросим ее… Пола, мы сдадимся или попытаемся выжить?
Голос Полы был тверд.
– Я выбрала на чьей я стороне. Я не хочу умирать, но если моя сторона обречена на смерть, я погибну вместе с ней.
Авардан почувствовал торжество. Когда он заберет ее на Сириус, они будут называть ее землянкой, но она, – равная им, и он с огромным удовольствием выбьет зубы любому…
И тут он вспомнил, что вряд ли заберет ее на Сириус, как и кого-либо другого. Да и сам он вряд ли увидит Сириус.
И затем, отбросив мысли об этом, он прокричал:
– Эй, вы! Как вас там! Шварц!
Шварц на мгновение поднял голову и взглянул на обращающегося к нему человека.
Он не сказал ничего.
– Кто вы такой? – продолжал Авардан. – Как вы оказались замешанным во все это? Ваша роль?
При этом вопросе вся несправедливость происшедшего вновь всплыла в сознании Шварца. Вся безобидность его прошлого, весь ужас настоящего ожили в нем, и он в ярости ответил:
– Я? Я – честный человек, упорно трудившийся всю жизнь. Я не приносил вреда никому, никого не беспокоил, заботился о своей семье. – И затем совершенно неожиданно:
– Нет, не в Чику! – яростно закричал Шварц. – Я попал в этот сумасшедший мир… Ох, какое мне дело, верите вы или нет? Мой мир в прошлом. Там была земля и еда, и два миллиарда людей, и это был мой единственный мир.
Авардан молчал, пораженный этой словесной атакой. Он повернулся к Шекту…
– Вы его понимаете?
– А вы знаете, – проговорил Шект, – ведь он имеет аппендикс – трех с половиной дюймов длины. Помнишь, Пола? И зуб мудрости. И волосы на лице.
– Да! Да! – вызывающе прокричал Шварц. – И я хотел бы иметь хвост, чтобы показать его вам. Я из прошлого. Я прошел сквозь время. Только я не знаю как и почему. А теперь оставьте меня в покое.
Неожиданно он добавил:
– Они скоро придут за нами. Это ожидание предназначено лишь для того, чтобы сломать нас.
– Откуда вы знаете? – поспешно спросил Авардан. – Кто вам сказал?
Шварц молчал.
– Коренастый курносый человек – это секретарь?
Шварц не мог узнать внешне человека, с которым контактировал только мысленно. На мгновение он вспомнил контакт сильного, обладающего совестью человека, который, кажется, был секретарем.
– Балкис? – с любопытством спросил он.
– Что? – переспросил Авардан, но Шект прервал его:
– Так зовут секретаря.
– Ох… Что он сказал?
– Он не сказал ничего, – ответил Шварц. – Я знаю. Это смерть для всех нас и спасения нет.
Авардан понизил голос.
– Вам не кажется, что он сумасшедший?
– Не знаю… Его череп. Он имеет примитивную форму, очень примитивную.
Авардан был поражен.
– Вы хотите сказать… Нет, это невозможно.
– И я всегда думал так же. – На мгновение голос Шекта стал слабой имитацией нормального тона, как будто наличие научной загадки заставило его забыть о положении, в котором он находился. – Была рассчитана энергия, необходимая для перемещения вдоль временной оси, и был получен результат, превышающий бесконечность, так что идея всегда выглядела невозможной. Но некоторые говорили о вероятности «временных ошибок», знаете, аналогичных геологическим ошибкам. Например, на глазах исчезали космические корабли. Из древности широко известен случай с Гора Деваллоу, который однажды вошел в свой дом и больше оттуда не вышел, но внутри его тоже не было. В галактографических справочниках последнего столетия была зафиксирована планета, которую посетили три экспедиции и привезли новое ее описание. Затем эта планета исчезла. Кроме того, в ядерной физике существуют определенные открытия, которые опровергают закон сохранения массы, энергии. Это пытаются объяснить переходом некоторой массы вдоль временной оси. Например, урановые ядра в смеси с медью и барием в определенной пропорции при облучении гамма-лучами создают резонансную систему…
– Отец, – проговорила Пола, – хватит! Это бесполезно…
Однако Авардан вмешался голосом, не допускающим возражения.
– Подождите. Дайте мне подумать. Кто может проверить это лучше, чем я? Разрешите мне задать несколько вопросов… Слушайте, Шварц.
Шварц снова поднял на него глаза.
– Ваш мир был единственным в Галактике?
Шварц кивнул и глухо ответил:
– Да.
– Но это вы так считаете. Я хочу сказать, что у вас не было межзвездных путешествий, и проверить вы не могли. Могли существовать и другие населенные планеты.
– Этого я не могу знать.
– Да, конечно. Жаль. А как насчет атомной энергии?
– У нас были атомные бомбы. Урановые… и плутониевые… Я думаю, что именно это сделало планету радиоактивной. Должно быть была еще одна война… Атомные бомбы. – И Шварц мысленно вновь вернулся в Чикаго, в свой старый мир. Ему стало жаль, но не себя, а тот прекрасный мир…
Тем временем Авардан, немного подумав, сказал:
– Хорошо. У вас, конечно, был язык.
– На Земле? Множество языков.
– А ваш?
– Английский.
– Хорошо, скажите что-нибудь на нем.
Уже больше двух месяцев Шварц ничего не говорил по-английски. Он медленно произнес:
– Я хочу вернуться домой, к своему народу.
Авардан обратился к Шекту:
– На этом языке он говорил, когда пришел к вам?
– Трудно сказать, – озадаченно ответил тот. – Странные звуки тогда и странные звуки сейчас. Как я могу их сравнивать?
– Хорошо, оставим это… Как будет «мать» на вашем языке, Шварц?
Шварц ответил.
– Угу. А отец, один, два, три… дом… человек… и так далее. – Когда Авардан наконец остановился, чтобы перевести дыхание, на лице его было выражение изумления.
– Шект, – сказал он, – или этот человек тот, за кого он себя выдает, или я – жертва самого дикого бреда, который только можно вообразить. Он говорит на языке, практически эквивалентном надписям, найденным в раскопках пятидесятитысячелетней давности, обнаруженных на Сириусе, Арктуре, Альфе Центавра и многих других планетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20