— с досадой сказал Даниель. — Неужели он ежедневник потащил с собой в баню?— Почему бы и нет? — откликнулся Себастьян из другого угла комнаты. — Может, он в парной какие-нибудь деловые вопросы решает.— Ага! — хмыкнул Даниель и неожиданно вскрикнул:— Себастьян!Хоть меня и не звали, я тоже помчалась к нему, чудесным образом ухитрившись не пересечься ни с одним из неодушевленных предметов.Фонарь Даниеля освещал раскрытую кожаную папку, в которой лежал прозрачный конверт с застежкой на кнопке. Сквозь пластик были отчетливо видны слова: «Евгения Прошина. Пороги. Автобиографический роман».— Вот кто утащил рукопись! — торжествующе воскликнул Даниель. — Вот вам и улика, вот вам и мотив! Видать, она и про него ухитрилась невесть что написать!— Не торопись. Все совсем не так, как ты думаешь, — остановил его Себастьян. — Видишь эти цифры? — Он ткнул пальцем в верхний правый угол титульного листа. — Это номер, под которым рукопись зарегистрирована в издательстве. Очевидно, Марк ее редактор. Поэтому то, что роман у него, ничего ровным счетом не значит.— Но он никому ничего не говорил о нем! А ведь Захаров спрашивал его открытым текстом! — возразил Даниель. — И где все подготовительные материалы? Ни за что не поверю, что Прошина была так гениальна или настолько уж бездарна, чтобы писать прямо из головы и сразу набело!— Да, — согласился Себастьян. — С этим надо будет разобраться. Одно лишь прояснилось — к краже рукописи Крымов, очевидно, отношения не имеет. В любом случае ее надо забрать с собой и внимательно прочитать.— А если Марк обнаружит пропажу рукописи и начнет нервничать? — Я больше не могла молчать.— Если он причастен к убийствам, он и так уже нервничает, — сказал Себастьян.— Может быть, он совсем распсихуется и сделает какую-нибудь глупость. Тут-то мы его, голубчика, цап-царап! — Даниель продел в петельку ремешок кожаной папки.Без особого душевного подъема я подумала, что, если Марк распсихуется, это может иметь самые печальные последствия для одной рыжей девушки, приятной во всех отношениях.— Не волнуйся, — очевидно, читая мои мысли, сказал Себастьян. — Мы тебя в обиду не дадим.В ту же секунду его мобильный телефон зазвонил — «наружка» предупреждала, что Марк садится в машину. Продолжать обыск не имело смысла, к тому же всем нам не терпелось узнать содержание романа, поэтому мы, аккуратно заметая следы нашего пребывания в жилище Марка, двинулись к выходу.Вернувшись к Себастьяну домой, мы вместе с присоединившейся к нам Надей уселись в рядок на диван и принялись за чтение, передавая каждый листок по кругу.Первым читал Себастьян, поэтому именно он заметил, что в рукописи не хватает двадцати семи страниц. Переглянувшись, мы продолжили читать дальше, а когда дошли до конца, стало ясно — самые худшие наши предчувствия сбылись.В романе описывались детство с дачными приключениями и шалостями — безобидными и не очень, участие в школьной самодеятельности, драмкружок при Дворце пионеров, театральное училище, первое увлечение — студентом-режиссером со старшего курса, первая большая роль, друзья и недруги, удачи и провалы. О Крымове не говорилось ни слова. Вернее, именно те страницы, на которых говорилось о Крымове, в рукописи отсутствовали.Разочарованное молчание повисло в комнате под стеклянным куполом.— Надо было искать дальше! — Даниель вскочил с дивана и досадливо топнул ногой. — А теперь он обнаружит пропажу романа и перепрячет эти страницы куда-нибудь в другое место. Или — еще хуже — уничтожит!— Думаю, он их давно уже уничтожил, — ответил Себастьян.Даниель раздраженно вздохнул. И вдруг бросился к столу, на котором лежала кожаная папка. Развернул ее и обыскал карманы на левой стороне.Раздался торжествующий вопль, и в руке у него оказались какие-то бумажки. По моему мнению, радоваться и вопить было не от чего — ни по количеству, ни по размеру, ни по виду бумажки и близко не походили на утерянные страницы. Однако вскочившие с дивана Себастьян и Надя явно не разделяли моего скепсиса.Бумажек было две. На одной — очевидно, листке, вырванном из блокнота, — было написано почерком Марка: по-русски — «Алина Выжнич», несколько строчек цифр — телефонные номера — и по-немецки — «Die Psy-chotherapeutin».— Психотерапевт, — перевел Себастьян. Вторая оказалась корешком квитанции об оплате услуг все той же Алины Выжнич.— Что же получается, — сказал Даниель.У них у обоих крыша съехала, что ли? Оба ходили к психотерапевту.— Не думаю, — медленно ответил Себастьян. — Скорее всего это Марк нашел врача для Крымова. И Марк платил за его лечение.— Но почему? — изумилась я.— Чтобы выяснить это, нам надо поговорить с Вайсбахом.И снова грянул звонок телефона. Я подпрыгнула на месте, потому что, честно говоря, эти звонки начинали уже действовать мне на нервы.Как оказалось, не напрасно. Положив трубку, Себастьян сообщил нам, что Марк оторвался от «наружки» и скрылся в неизвестном направлении. Глава 27ГОРЯЩАЯ РУКОПИСЬ Подбросив на ладони ключи от своего кабинета, Марк Вайсбах щелкнул выключателем и, провожаемый удивленным взглядом охранника в синей форме с бляхой на груди, торопливо зашагал по коридору, носящему следы недавнего ремонта — еще пахли краской стены, еще не вытерлось и не потеряло яркость цвета дорогое ковровое покрытие, еще ярко блестели незахватанные ручки дверей.В кабинете, бросив на пол портфель, он левой рукой включил компьютер, правой поворачивая ключ в ящике стола. Постучал по клавиатуре, набирая пароль, достал из среднего ящика пластиковую прозрачную папку на кнопке — точно такую же, как та, которую из его квартиры забрали сыщики, — только розовую, а не желтую, вынул из нее стопку бумаги. Все эти манипуляции проделывались с невероятной скоростью и ловкостью — казалось, что у него не две руки, а по крайней мере четыре. Еще один ключ — самый маленький — поворачивается в замке контейнера для дискет, и одна из них — белая с красным ярлыком — оказывается в дисководе. На ней только один файл — «Porogi.doc». Несколько секунд — и он уничтожен.Марк стремительно разворачивается вместе с вращающимся креслом к внушительных размеров белой корзине для мусора, над которой возвышается какое-то приспособление. Когда Марк вставляет первую страницу в прорезь приспособления, раздается негромкое жужжание. Листок превращается в комок бумажной вермишели. С непроницаемым лицом он отправляет в машинку для уничтожения бумаг страницы романа Прошиной — одну за другой.Дверь кабинета с грохотом распахивается. На пороге — Даниель и Себастьян, брови сдвинуты, пальцы на курках пистолетов. За их плечами — бледное, перепуганное лицо Марины.— Стой! — кричит Даниель, бросаясь вперед.Поздно. Марк хладнокровно бросает на стол спички с тремя снежинками на коробке — логотипом ночного клуба «Поземка». Из корзины для бумаг выбивается пламя.— Так надежнее, — говорит Марк и улыбается. — Если вы будете так любезны и уберете эти неприятные железки, мы могли бы с вами побеседовать по душам. Только, будьте так добры, принесите из соседней комнаты чайник. Мне не хотелось бы иметь проблемы с пожарной охраной. Глава 28САМОЗВАНЕЦ — Зачем вы это сделали?— Сомневаюсь, что вы бы это поняли.— Мы попытаемся, — хмуро сказал Даниель, затягиваясь сразу чуть ли не на полсигареты.Мы сидели вокруг него на приличном расстоянии — ангелы явно с тем расчетом, чтобы он не мог сбежать: Себастьян на стуле у двери, Даниель на подоконнике. А меня неизвестно почему жег нестерпимый стыд, и я забилась за шкаф с бумагами, но и там меня доставал насмешливый взгляд Марка.— Почему вы уничтожили ту часть романа Прошиной, где рассказывается о Крымове? — спросил Себастьян.— Потому что ее убили до того, как я успел уговорить ее переписать эту часть.— Зачем?— Чтобы она соответствовала действительности. Я не хотел, чтобы роман увидел свет в том виде, в каком он попал в наше издательство.— Но почему? — нетерпеливо спросил Даниель. — Что за странная привязанность к Крымову?Марк усмехнулся:— Мной двигала вовсе не привязанность к Крымову. По крайней мере, сначала.— А что же?— Любовь к Евгении. Понимаю, что это звучит слащаво, но это правда.— Да объясните вы все толком, наконец! — взорвался Даниель, спрыгивая с подоконника.— Кажется, я понял, — сказал Себастьян. — Вы не хотели, чтобы она повторила в романе свою клевету на Крымова, поскольку считали, что лгать еще страшнее и позорнее, чем быть оболганным, не так ли?Марк кивнул.— И вы пытались убедить ее в том, что она должна загладить свою вину перед Крымовым. Более того, вы, не имевший ко всей этой истории никакого отношения, чувствовали себя виноватым. Отсюда и ваша забота о нем. Вы нашли ему психотерапевта, вы посодействовали выходу его книги в вашем издательстве. С вашей подачи Прошина даже решила помириться с ним.— Все так. — Марк стал печален.— Но почему она так и не переписала роман?— Иногда продолжать делать ошибки проще, чем признать старые. Она не могла заставить себя рассказать о том, что отнюдь не делало ей чести. — Марк тяжело вздохнул и продолжил:— Я сумел уговорить ее. Она согласилась, что должна написать правду. Но не успела.— А зачем вы уничтожили весь файл целиком? — спросил Даниель.— У меня не было времени выбирать страницы. Я и так едва успел, — снова усмехнулся Марк.— А с чего это вы вдруг заторопились?— Услышал о новом убийстве и понял, что сразу возьмутся за меня как за одного из главных подозреваемых.— С чего вы взяли?— Ну, я все-таки не первый день живу на свете. К тому же не зря за мной с понедельника ездили ваши коллеги. Так вот, когда я понял, что за меня теперь возьмутся всерьез, я решил уничтожить все, что не уничтожил раньше.— Все равно я не понимаю зачем, — покачал головой Даниель.Марк посмотрел ему прямо в глаза:— После прочтения глав о Крымове начинаешь чувствовать отвращение не к тому, о ком они написаны, а к самому автору. А я не хотел, чтобы о моей любимой женщине думали плохо.Наступила тишина.— А вы хорошо работаете, — взгляд Марка остановился на мне. — Примите мои поздравления: вы профессионал высокого класса. Я даже почти влюбился в вас.Ой, как мне стало противно! Едва сдержавшись, чтобы не заверещать: «Не виноватая я, оно все само так сложилось», — я с неподдельным интересом занялась исследованием узора на ковролине.— Ну, — Марк встал, вытягивая перед собой руки, — где ваши наручники, господа? Не будем зря терять времени.И тут Себастьян сказал такое, от чего я покачнулась на своем стуле и едва не съехала на пол.— Раздевайтесь.Потрясенный, Марк замер:— В каком смысле?— В прямом. Снимите рубашку и брюки. Успокойтесь. Все, что мне нужно, — осмотреть вас.— Это произвол! — Марк сжал кулаки. Себастьян поднял пистолет:— Делайте, что вам говорят.На щеках Марка заиграли желваки.— Хорошо. Но вы за это ответите. Я подам жалобу.Себастьян кивнул:— Непременно. Но это потом. А сейчас раздевайтесь.Фигура у Марка оказалась очень ничего. Я даже пожалела... Впрочем, неважно, о чем я там пожалела, потому что сожаление было мимолетным.— Повернитесь. — Себастьян был суров и внимателен, как рабовладелец при покупке живого товара. — Можете одеваться.— Ну, и что вы собирались найти на мне? Мотив убийства? Родимое пятно в форме бабочки? — язвительно осведомился Марк.— Ни то, ни другое. Вы правда пятый сын в семье?Марк снова насмешливо посмотрел на меня и, нарочито медленно застегивая «молнию» на ширинке, ответил Себастьяну:— Ах, вот в чем дело. Вы не полицейские, а охотники за привидениями. Как это я сразу не догадался. Нет, не пятый, а всего лишь третий. Зря вы искали на мне волчью шерсть. А на Крымове искали?— На нем не искали. Искали в его квартире.— И нашли? — Марк засмеялся.— Представьте себе, нашли. Смех прекратился.— Вы что, серьезно? — растерянно спросил Марк.— Абсолютно. Дома у Крымова найдены волчья шерсть и белье со следами крови, принадлежащей жертвам.Марк помолчал немного:— А что говорит сам Крымов?— А ничего не говорит, — ответил Даниель. — Он пропал. А у вас мы еще возьмем кровь на анализ. На всякий случай.— Я не верю, что это может быть он, — пробормотал Марк. — Не верю.— Кто может знать, где он? Насколько мы поняли, родственников в Москве у него нет, с друзьями он в последнее время не общался. Марк провел ладонью по лбу.— Сегодня днем я заезжал к нему, чтобы отвезти на сеанс к психологу.., к психотерапевту. Но его дома не было. Тогда я подумал, что он почувствовал себя настолько хорошо, что решил поехать к ней сам, не дожидаясь меня. Надо позвонить Алине — психотерапевту, — может, он был у нее, сказал ей что-нибудь. Слушайте, про оборотня, это вы серьезно?— Серьезно, — ответил Себастьян. — Но если вам удобнее считать, что у нас не все в порядке с головой, то пожалуйста. Кстати, почему вы завели с Мариной этот разговор? Откуда такой интерес к оборотням и такие оригинальные мистификации?Марк пожал плечами:— Не знаю. Мне просто захотелось пошутить. А оборотни... Не знаю... Я недавно разговаривал с кем-то о старинных легендах, поверьях... С кем же... Mein Gott! — Он посмотрел на нас широко открытыми глазами:— Я говорил с Алиной! В тот день, когда договаривался привезти к ней Крымова!— То есть еще до того, как она с ним познакомилась? — уточнил Себастьян. Марк кивнул.— Интересно получается, — сказал Себастьян. — Очень интересно. Кажется, настало время позвонить Алине.Но все телефоны Алины молчали.— Кажется, мы опять опоздали, — опуская трубку на место, хмуро пробормотал Себастьян.— Еще один несанкционированный обыск? — голосом официанта, принимающего заказ, осведомился Даниель, не смущаясь присутствием Марка.— Нет, — ответил Себастьян. — На сегодня хватит с нас обысков. Едем домой.— А как же анализ крови? — подал голос Марк.Себастьян махнул рукой:— Пусть этим занимается доблестная милиция, если ей это надо. Марк хмыкнул:— Значит, вы не из милиции, если я правильно вас понял.— Правильно, — ответил Даниель. — Надеюсь, у вас к нам нет никаких претензий?— Что вы, что вы! Наоборот. Счастлив был с вами познакомиться. — Марк был преувеличенно любезен.Мы вместе вышли из офиса издательства «Эдельвейс» и разошлись к своим машинам.— Отвезите меня домой, — попросила я. — Устала как собака, и есть хочется ужасно.— Жаль тебя огорчать, но какое-то время тебе придется пожить у меня, — ответил Себастьян.Благоразумно умолчав о том, что перспектива поселиться у него меня ничуть не огорчает, а скорее наоборот, я все же по всегдашней своей дурной привычке ни на что не соглашаться, не доведя кого-нибудь до белого каления, поинтересовалась:— А зачем это?Себастьян ответил вопросом на вопрос:— А до тебя еще не дошло, что тебе угрожает опасность?— Но ведь оборотень появляется только в ночь с пятницы на субботу!— Да. Как волк. Но что помешает ему убить тебя, и будучи человеком. Ох, Даниель, нам с тобой предстоит тяжелая неделя.Мне тоже, подумала я. Глава 29ПРИВЕТ ОТ АРХАНГЕЛА По желтой песчаной тропинке, вспоротой во многих местах мощными корнями сосен, неторопливо шагали двое. Оба смотрелись в сосновом лесу странно, словно попали сюда по ошибке. Первый — столичный пижон весь в белом — был Себастьян. Во втором — несмотря на жару, закутанном в длинный черный плащ по моде явно не этого века, — Марина, очутись она здесь, без труда узнала бы уже виденного ею однажды архангела Михаила.Двое свернули с тропинки и по негромко потрескивающим под подошвами сухим иглам пошли в глубь леса. Минут через пять сосны расступились, и они вышли к небольшому лесному пруду, над поверхностью которого, покрытой вдоль берега живописной зеленой ряской, гулко разносилось пение лягушек.Двое уселись на поваленное дерево, лежащее у самой воды, и после недолгой паузы Михаил сказал:— Не буду делать вид, что не знаю, зачем я тебе понадобился. В общих чертах мне это известно. Но хотелось бы все же услышать хоть что-нибудь и из твоих уст. Я согласен с людской мудростью, молчание — золото, но не до такой же степени.Себастьян сделал глубокий вдох и еле слышно произнес:— Я хочу обратно. Я согласен на все — пусть разжалуют до простого ангела, пусть дадут самую черную работу, только бы вернуться назад.Михаил поднял брови и смерил Себастьяна изумленным взглядом:— Чего-чего, а этого я не ожидал. Откуда такое малодушие? Ты прекрасно со всем справляешься, тебе все удается, тобой все — понимаешь? — все довольны, и вдруг такое.Себастьян затряс головой и закрыл лицо руками:— Я не могу. Мне страшно. Я вижу, как Даниель становится другим, и чувствую, как сам меняюсь на глазах. Это слишком тяжело для меня.— Людям свойственно меняться, Себастьян.— Но мы не люди! — крикнул тот, убирая руки от лица. — Мы не люди, мы другие!— Вы не люди, это правда. Вы и не сможете ими стать.— Что? — Себастьян недоверчиво посмотрел на Михаила.— Дорога от ангела к человеку ничуть не менее трудна, чем от человека к ангелу, уверяю тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17