Стройная и
последовательная теория о космической природе музыки
существовала в Древнем Китае. В известном памятнике "Люйши
чунцю" (III в. до н.э.) говорится о космогоническом процессе,
порождающем первозвук, который возникает при образовании неба и
земли, возникновении Космоса из Хаоса. При этом звук, или
звуки, рождающиеся в самый момент космогенеза, а затем
сопутствующие каждому новому циклу космического времени,
гармоничны с момента своего зарождения, образуя мелодию и
музыку. Телом же музыки является космический эфир101.
О музыкальной гармонии небесно-космических сфер учили
пифагорейцы и средневековые чернокнижники. Величайший русский
композитор конца XIX - начала ХХ веков Александр Николаевич
Скрябин (1872 - 1915) считал, что музыка пронизана
космическим звучанием и что посредством музыки человек способен
проникнуть в глубочайшие тайники Космоса.
Это подтверждается и данными современной науки, согласно
которым любые музыкальные инструменты являются голографическими
воспроизводящими устройствами и через их посредство
воспроизводится как общая голограмма Вселенной, так и ее
отдельные голографические матрицы102. Другими словами, музыка
напрямую связывает слушателей с Космосом и его гармонией.
Сказанное относится к сущности и ритмике танца. Известный
английский физиолог и исследователь искусства Х.Эллис трактовал
танец как часть космического целого и проявление
общей гармонии Вселенной: "Мы совершенно правы, когда
рассматриваем не только жизнь, но и всю Вселенную как танец".
Танец, по Эллису, "это внутреннее и совершенно определенное
проявление общего ритма, того самого общего ритма, которому
подчиняется не только жизнь, но и вся Вселенная, если, конечно,
можно позволить себе так именовать сумму тех космических
влияний, которые доходят до нас из Вселенной"103. К этому
необходимо добавить, что всякий танец сопровождается мощным
выделением энергии, и эти групповые или индивидуальные
энергетические "всплески" напрямую корреспондируются с
энергоинформационным полем Вселенной.
Итак, Космос и Жизнь нераздельны. А потому нераздельны
жизнь и музыка, жизнь и песня. Когда говорят: душа или сердце
поет, - подразумевается, что в этом песнопении проступают
черты космической гармонии. Само понятие "музыкальный лад"
несет космический отпечаток, ибо в русском языке и в
древнерусском понимании понятия "лад" и "космос" тождественные.
Тождественность Жизни и Космоса символизирует мировое древо.
Следовательно, оно же символизирует неразрывность триады-кода
"космос-жизнь-песня (музыка)". Недаром говорят: русская душа -
как русская песня. Русская душа космична потому, что космична
русская песня. И наоборот: русская песня космична потому, что
космична русская душа.
Поклонение деревьям в далеком прошлом также было
неотделимо от народной музыки, песнопений и обрядовых танцев.
Отголоски некоторых из стародавних традиций сохранились и
поныне: они живут, например, в украшении елок (изредка - и
иных деревьев) на Рождество и Новый год.
Обычай украшать деревья и приносить им жертвы уходит
своими корнями в доарийское прошлое и существовал у многих
народов разных континентов. Древние руссы, например,
поклонялись дубам, обвешивали их стрелами, кусочками хлеба и
мяса. По свидетельству византийского императора Константина
Багрянородного, на острове Хортица у днепровских порогов рос
один из таких священных дубов - объект обязательного
поклонения для русских, спускавшихся вниз по Днепру. Здесь,
помимо даров, приносили в жертву живых петухов104. Известно
также, что петух как провозвестник Солнца нередко само это
дневное светило и олицетворял. Такое сугубо языческое
представление сохранялось на протяжении многих тысячелетий и
просочилось даже в христианскую литературу. В определенной мере
об этом свидетельствует соловецкий апокриф XIV века "О всей
твари", где поминается космическо-солнечный кур (петух) с
головой до небес: "Есть кур, ему же глава до небеси, море до
колена. Егда же солнце омывается в Кияне, тогда же Акиян
всколебается и начнут волны кура бить по перью, - он же
<...> речет кукареку"105.
Вообще же петух - тотемно-магическая птица и несет
двойную нагрузку - положительную и отрицательную. С одной
стороны, его крик прогоняет нечистую силу и вредоносные ночные
призраки; с другой стороны, петух сам может навлечь беду, если
не соблюсти некоторые обязательные условия (например, нельзя
долго держать одного и того же петуха, его обязательно нужно
через год-другой зарезать, иначе непременно случится несчастье
в доме (пожар), в семье (болезнь), с хозяином (смерть) и т.д.).
Священный дуб славян, кстати, сохранился до нынешних
времен и является мемориальным памятником историко-культурного
заповедника на острове Хортица. Что касается магической триады:
"дуб-петух-небо", то она закодирована в известной русской
сказке о петухе и жерновках (сборник Афанасьева, No 188).
Обронил старик желудь, и вырос из него мгновенно до самого неба
исполинский дуб. Влез старик по волшебному дубу на небо
(олицетворяющему Вселенную), походил по нему и нашел петушка
(возможно, в данном конкретном случае олицетворяющем Солнце).
Петушок дарит старику волшебные жеровки, способные накормить
кого угодно, а затем спасает их от похитителя. Сам петушок тоже
волшебный: он и в огне не горит, и в воде не тонет.
Поклонение дубам - древнейшая индоевропейская традиция,
распространенная повсеместно, где произрастали эти лесные
великаны и долгожители. Из античной истории и поэзии хорошо
известна священная дубрава Зевса Додонского. Додонский оракул
был основан пришлыми пеласгами в Эпире на севере Балканского
полуострова (почему Гомер и называет Зевса Пеласгийским), но
вскоре приобрел всеэллинскую значимость106. О нем с величайшим
почтением говорится в "Илиаде". Додонские жрецы предсказывали
судьбу и предначертывали линию жизни по шелесту листьев
священного дуба. Именно в покорности додонским прорицаниям
упрекает скиталицу Ио Прометей в Эсхиловой трагедии:

Там шелесом чудесные дубы
Тебе вещали прямо без загадок,
Что Зевсовою будешь ты женой...

Кстати, память о Додоне сохранилась и в русском фольклоре
и его использовал Пушкин в "Сказке о золотом петушке",
наименовав так злополучного царя. В действительности царь Додон
- это более чем смутное и сильно видоизмененное воспоминание о
былом владыке - Зевсе Додонском.
Но дуб - лишь одно из священных деревьев русского народа.
Своеобразным символом России выступает белая береза. С березой
связан и главный весенне-летний праздник. С момента введения на
Руси христианства он приурочивается к Троице (пятидесятый день
после Пасхи). Последняя (седьмая) неделя после Пасхи
именовалась Семиком и на нее приходились так называемые зеленые
святки. Именно этот краткий период характеризуется самым
богатым циклом песен, игр, хороводов, гаданий, предсказаний.
Одна из самых знаменитых русских народных песен "Во поле
березонька стояла" с повтором:

Некому березку заломати,
Некому кудряву заломати, -

относится именно к семикско-троицким хороводным песням. Их
христианская номинация чисто условная. На самом деле это самый
что ни на есть древнеязыческий праздник. "Березку заломати"
требовалось для того, чтобы сломать (иногда ломалась только
макушка) и принести в дом, украсить его снаружи и внутри. Или
чтобы поставить на видном месте и украсить лентами, бусами,
платками. Или походить с ней по улице. Устраивалась и трапеза,
главным блюдом была яичница, она символизировала в
неосознаваемой форме древние забытые представления о
Космическом яйце и Солнце, которое символизировал желток.
Гораздо чаще березку украшали прямо в лесу. И там же
одновременно завивали и развивали ее ветви (откуда один из
припевов "Дубинушки": "Разовьем мы березу, разовьем мы
кудряву"). Девушки плели венки и гадали о будущем. С утра до
ночи водились женские хороводы. Праздник был исключительно
женский, уходящий своими корнями в матриархальную старину;
мужчины к нему и близко не подпускались, лишь позднее нравы
несколько смягчились. Праздновалось само таинство жизни,
носителем которого являлась женщина. И березка символизировала
это таинство, выступая как подлинное Древо жизни.
Пик неформальных семикско-троицких празднеств приходился
на Духов день. Вопреки общеизвестным религиозным истолкованиям,
именно в этот день до предела обнажалась подлинная подоплека
древних языческих обрядов и их ярко выраженная
сексуально-оргиастическая сущность. До недавнего времени
истинный смысл троицкой обрядности был известен ограниченному
кругу людей: непосредственным участникам, наблюдателям и
этнографам-фольклористам. Последние, однако, не могли
опубликовать собранные сведения из-за их откровенной "срамоты".
Лишь в самое последнее время в печати стали появляться тексты
языческого происхождения, записанные в Смоленской, Калужской и
других областях107.
Срамные троицкие песни, исполняемые исключительно
женщинами, носили вызывающе похабный характер и сопровождались
плясками со столь же выразительной жестикуляцией. О
матриархальных пережитках свидетельствует также и непременное
изготовление чучела бабы с подчеркнуто большими грудями. Оно
делалось из двух березок, обряжалось в платье, украшалось
лентами и в долгом шествии с песнями и танцами относилось к
реке, раздевалось и топилось. Это языческое шествие с трясучкой
и ловлей мужчин (!) во многом напоминает аналогичные ритуальные
действия, устраиваемые во время античных дионисий и вакханалий.
В синтетическом образе греко-римского Диониса-Вакха -
Бога вина и веселья - отчетливо прослеживается и дендрическая
(древесная) сущность этого общеиндоевропейского культа.
Сохранились многочисленные и подробнейшие свидетельства о
разнузданных народных празднествах в его честь. Несмотря на
более чем прохладное отношение со стороны официальных властей и
жречества, дионисии и вакханалии были чрезвычайно популярны и
живучи в среде широких масс. Традиции прадионисийской культуры
с непременными элементами карнавальности сформировались задолго
до появления прапредков эллинов и италийцев в Средиземноморье и
до последнего времени обнаруживались и в славяно-русских
обычаях.
Дионис - один из самых поздних Олимпийских Богов. К сонму
небожителей он был приписан едва ли не самым последним и с
трудом вписался в сложившуюся структуру религиозных верований.
По версии позднейших мифографов, рождение Диониса - случай из
ряда вон выходящий. Неистощимая на изощренную месть ревнивая
Гера решила извести Семелуочередную пассию любвеобильного Зевса
- и надоумила доверчивую фиванскую царевну попросить владыку
Олимпа явиться перед ней во всем своем божественном величии.
Зевс предстал перед возлюбленной, которая была уже на шестом
месяце беременности, в клубке сверкающих молний и вмиг
испепелил ее. Недоношенного ребенка владыка Олимпа успел
выхватить из пламени и зашить к себе в бедро. Через три месяца
родился здоровый сын - будущий Бог Дионис.
Между тем к моменту складывания Олимпийской религии и ее
временного торжества культ Диониса был уже чрезвычайно
распространен в Малой Азии да и по всему Европейскому
континенту. Правда, имя у Бога было иное: "иноименный
Пра-Дионис", как нарек его Вячеслав Иванов во всемирно
известной монографии, посвященной данной проблеме.
Что же отличает индоевропейского Пра-Диониса от
эллинистического Вакха? Дионис-Вакх - классическое Божество,
связанное с вином и виноградом как главным продуктом виноделия.
Однако виноград произрастает исключительно в теплолюбивых
странах. В северных же регионах в культ был возведен его
дендрический коррелят - плющ. Судя по всему, в символике
прадионисийства и дионисийства плющ появился гораздо ранее
виноградной лозы. Им обвит священный посох Диониса, увенчанный
сосновой (или еловой) шишкой и именуемый тирсом (рис. 146).
Тирс в отдельности также являлся объектом поклонения и
символизировал стилизованный возбужденный фаллос. В Древней
Греции повсеместно распространено было примитивное изображение
Диониса Дендрита в виде фаллоподобного деревянного столба -
символа плодородия. В русском фольклоре память об этом обычае
сохранилась в известной присказке-докуке: "Жил-был царь, - у
царя был двор, - на дворе был кол, - на колу мочало... Не
начать ли сказку сначала?" Старожилы глухих уголков северного
края свидетельствуют, что у местных охотников, промышляющих
вдали от посторонних глаз, и по сей день сохранился обычай
ставить где-нибудь на лесной заминке деревянный столб -
олицетворение тайных плодородных сил, способствующих удачной
охоте. Дионис, как и Гермес, - итифаллическое Божество
("итифаллический" означает "относящийся к прямостоящему
фаллосу"). Только Гермес выражал возбужденный фаллос в камне
(гермы и менгиры), а Дионис - в древовидном посохе (тирс и
обтесанный кол посреди двора). Можно предположить, что в
архаическую эпоху древней истории каменная и деревянная
атрибутика соответствовала различным родоплеменным и общинным
тотемам.
Впоследствии каменная и деревянная специфика тотемических
культов сошла на "нет", в ряде случаев произошло слияние одних
и тех же функций, в частности - Гермеса и Диониса. Так, на
острове Делос сохранились остатки храмового комплекса в честь
Диониса-Итифаллического. Изваяние - чисто символическое - в
виде гигантского фаллоса, водруженного на отесанный постамент,
на котором сохранился еще и рельеф в виде птицы с фаллоподобной
головой108. Скульптура сильно повреждена: все относящееся к
фаллическому культу было безжалостно уничтожено как
несовместимое с идеологиями новых религий - христианства и
ислама - по мере их победоносного распространения в
Средиземноморье, Западной, Восточной и Северной Европе, на
Ближнем Востоке и во всем мире.
Характернейшая отличительная черта дионисийского культа -
необузданные оргии с бесконтрольно-сексуальным финалом (на Руси
это именовалось "свальный грех"). Кроме того, в античной
Греции, Риме и подвластных им странах дионисии и вакханалии
сопровождались неумеренным винопитием. Сверх того, особенно
там, где виноград не произрастает, опьянение достигалось
наркотическим путем. К наркотикам примешивался и плющ, который
был возведен в ранг обожествленного растения. Он же выступал
одним из основных эпитетов и даже синонимов Диониса: сказать
Дионис и Плющ считалось одним и тем же.
Однако воздействие снадобья, приготовленного с примесью
плюща, было во много раз сильнее и опаснее, чем вина. Человек
попросту безумел, терял рассудок и контроль за своими
поступками, превращался в кровожадного убийцу. Шествия и
радения одурманенных наркотиком толп сопровождались дикими
конвульсиями и бессвязными выкриками, преследованием и
растерзанием всего живого.
Особенно неистовствовали женщины, прозванные менадами
(буквальный перевод - "безумствующие"). Наркотическое снадобье
они вводили прямо во влагалище и превращались в сексуально
необузданных фурий. Полуобнаженные, едва прикрытые звериными
шкурами, увитые плющом и обвешанные задушенными змеями, со
спутанными волосами и искусственными фаллосами в руках, которые
впоследствии трансформировались в ритуальные свечи, - менады с
дикими воплями носились по лесам и горам, преследуя мужчин, и,
насладившись с ними, разрывали их на части, пили кровь своих
жертв, а также других растерзанных живьем животных. Тем самым
они как бы приобщались к телу и крови самого [Пра]Диониса,
который, по наиболее распространенной версии, был растерзан
титанами, а куски его тела оказались разбросанными по всей
земле, и лишь Зевсу удалось оживить собранные части. Кстати,
активное вмешательство титанов в земную жизнь Диониса - лишнее
подтверждение глубокой древности и архаичности последнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59