— Почему же? Можешь попрощаться со мной. Всего хорошего, — сказал Римо и направился к своему месту.
— Ну что, назначил свое свидание? — полюбопытствовал Чиун.
Римо раздраженно скрестил на груди руки:
— Ты же прекрасно все слышал, старый греховодник.
— Я предпочел бы услышать это из твоих уст.
— Она оказалась замужней.
— Я это знал.
— Надо же, какая проницательность!
— Римо, в этой стране так принято: замужняя дама носит кольцо на безымянном кольце левой руки, ближе к сердцу. Это значит, что эта женщина уже кому-то принадлежит.
— Мне и без тебя это известно! — вспыхнул Римо.
— Хорошо, что ты отказался от нее.
— Есть и другие женщины.
— Ты не там ищешь, — предупредил его Чиун.
— Занимайся лучше своим ногтем, — проворчал Римо.
Мастер Синанджу надулся:
— Это лучше, чем сломя голову гоняться за белыми телками.
Глава 13
Представитель НАСА, ответственный за программу «Шаттл», был только рад, когда ему приходилось отвечать на вопросы репортеров.
Полеты космических челноков стали таким заурядным делом, что масс-медиа давно отказались от прямых трансляций. Разумеется, кто-то всегда был готов оказаться в нужном месте в нужное время. Все помнили о гибели «Челленджера». Если мир облетит весть об очередной катастрофе в воздухе, всем потребуется живая запись. Так что американские средства массовой информации исправно направляли несколько скучающих репортеров для освещения очередного старта.
На сей раз это был космический челнок последнего поколения «Релайент», который должен был вывести на орбиту спутник-шпион, название и задачи которого не разглашались.
Обычно репортеры подтягивались накануне запуска и ждали. Иногда ожидание затягивалось дня на три-четыре, и тогда они начинали роптать. Впрочем, роптали они постоянно. Особенно они роптали, когда запуск проходил без сучка и задоринки. Тогда они проклинали НАСА и горько жаловались, что «картинка все время одинаковая».
— Чего вы хотите? — спросил однажды директор программы у репортера Си-би-эс. — Еще одного «Челленджера»?
Тот ответил не раздумывая:
— Ну разумеется. Чего же еще, черт побери?
Директор с трудом удержался, чтобы не съездить по роже этому человеконенавистнику.
«Релайент» уже находился на гигантском транспортере, который медленно двигался к пусковой вышке. Репортеры были тут как тут. Их было довольно много, невзирая на то, что погода для декабря во Флориде стояла необычно холодная. Не иначе, рассчитывают на неудачный старт, мрачно подумал директор программы.
Представители прессы толпились у окон офиса директора, откуда открывался вид на самую прочную дорогу в мире, которая вела к пусковому комплексу 39-А. Гусеничный транспортер, специально переоборудованный из горнопроходческого комбайна гигантский тягач грузоподъемностью две с половиной тысячи тонн и размером едва ли не с бейсбольное поле, снабженный четырьмя двойными сочленениями гусениц, тащился со скоростью три с половиной мили в час. Каждое звено массивных гусениц давило на поверхность полотна с силой тридцать три тонны. На платформе, составляя единое целое с внешним топливным баком и двумя ракетными ускорителями, находился устремленный в небо космический челнок.
Зрелище было впечатляющее, однако, поскольку «шаттл» не извергал дыма и пламени, пресса не проявляла к нему ни малейшего интереса.
— Вы боитесь предстоящего старта? — спросил кто-то из репортеров.
— Чего мне бояться? — огрызнулся руководитель программы.
— Но если это действительно марсиане поджарили «Биобаббл», резонно предположить, что НАСА будет следующим в их списках на уничтожение.
— Бросьте. Нет никаких марсиан и никаких списков.
— Почему вы так уверены в этом?
— Потому что я видел снимки, которые сделаны зондами «Викинг» и «Маринер». Это мертвый мир.
— Тогда почему в НАСА муссируется возможность лет через тридцать снарядить экспедицию на Марс?
— Потому что на планете все-таки имеются примитивные формы жизни. Лишайник. Возможно, какие-то микробы или одноклеточные.
— Что, если эти самые одноклеточные настолько развиты, что вполне способны направить смертельные лучи на Землю? — спросил известный научный обозреватель, тертый калач.
— У одноклеточных организмов нет мозга, — терпеливо, но не без доли сарказма объяснял руководитель проекта. — Это самая примитивная форма жизни.
— Нам неизвестно, что представляет собой марсианский одноклеточный организм. Возможно, это один сплошной мозг.
— Вот именно, — подхватил кто-то из толпы. — Один гигантский мозг.
Руководитель проекта начинал выходить из себя:
— Если это один гигантский мозг, то откуда же ему взять руки, чтобы управлять смертоносными лучами?
— Возможно, у него есть марсианские соратники, которые суть одни сплошные руки... или ноги. И они сливаются в одно целое. А Нассау для них вроде живца.
— НАСА, а не Нассау, — буркнул руководитель проекта — его раздражал этот кощунственный ярлык, который с легкой руки журналистов прилип к уважаемой организации еще с безмятежных времен проекта «Меркурий». — И поверьте мне на слово — программе ничто не угрожает.
— Вы не возражаете, если мы снимем процесс транспортировки?
— Вы мои гости.
Камеры облепили гигантский транспортер, фиксируя каждый дюйм его продвижения. Обычно на то, чтобы доставить «шаттл» из ангара на пусковую площадку, уходил целый день, и журналисты, не жалея пленки, добросовестно отрабатывали гонорары.
Уже за полночь, когда руководитель программы отправился спать, неутомимые операторы зафиксировали самую крупную в истории НАСА катастрофу, если не считать крушения «Челленджера» над Атлантическим океаном.
Серебристый корпус «шаттла» был залит светом. Транспортер с задумчивым урчанием продолжал свой неспешный путь.
Как вдруг стало светло, как днем; ночное небо озарила ослепительная вспышка, мгновенно пожравшая космический челнок «Релайент» вместе с двумя твердотопливными ракетными ускорителями. Огромный оранжевый корпус еще пустого топливного бака моментально обуглился, и в следующую секунду его не стало.
«Шаттл», ракетоносители, топливный бак, транспортер — все это превратилось в кипящую, пузырящуюся массу расплавленного металла и резины. Над местом катастрофы поднималось ядовитое облако. Жаропрочные керамические плитки, которыми был облицован корпус «шаттла», буквально пролились дождем. Раскаленные добела капли падали на землю, оставляя после себя черные следы и струйки дыма.
Расположенные неподалеку камеры также расплавились, так что никаких видеосвидетельств случившегося не сохранилось.
Если не считать одной-единственной фотокамеры.
Фотографу из «Нэшнл Инквайрер» было отказано в допуске на место на общих основаниях, и он снимал происходящее, расположившись далеко за пределами объекта.
Затвор щелкал в автоматическом режиме, снимая величественный силуэт «шаттла» на фоне ночного небосклона. Репортер рассчитывал, что хоть один кадр окажется удачным.
Картинка в видоискателе была такой мелкой, что он не заметил одной важной детали. Лишь напечатав снимки «до» и непосредственно «после» катастрофы, он обратил внимание на горящие на фоне ночного небосклона буквы.
Это послание было способно взорвать мир по обе стороны земного шара.
Глава 14
Президента Соединенных Штатов разбудил звонок главы аппарата Белого дома.
— Неприятности с новым «шаттлом», сэр.
— С «шаттлом»? — переспросил Президент, все еще пребывая во власти сладких снов.
— "Релайент". С ним произошло то же, что с «Биобабблом».
— Проклятие. Ни слова моей жене. Она найдет повод во всем обвинить меня.
Чувствительный удар ногой по лодыжке лишний раз напомнил Президенту, что это не сон и его жена находится рядом с ним в постели.
— Извини, — пробормотал он, скидывая одеяло. — Не узнал тебя с новой прической.
Глава администрации, натянув махровый халат, вышел из спальни. Навстречу ему уже спешил глава аппарата.
— Вы должны выступить перед нацией, — с тревогой в голосе произнес тот.
— Текст уже готов? — буркнул Президент.
— Надо бы предложить какое-нибудь правдоподобное объяснение, чтобы избежать всеобщей паники.
— Предоставляю это вам, — сказал Президент, входя в кабинку лифта.
Глава аппарата было последовал за ним, но наткнулся на мягкую, мучнистого цвета ладонь Президента.
— Встретимся в Овальном кабинете. Через девять минут.
— А куда вы сейчас? А-а, — понимающе протянул растерянный глава аппарата.
Поднявшись в спальню Линкольна, Президент соединился с неутомимым Смитом. Тому потребовалось не более пяти секунд, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, после чего в голосе его послышались знакомые кислые интонации.
— Смит, только что был уничтожен космический челнок «Релайент». Угадывается тот же почерк, что и в случае с «Биобабблом».
— Я займусь этим.
— Мне казалось, вы уже занимаетесь этим.
— Верно, но моим людям пока не удалось узнать ничего сколько-нибудь существенного. Но я продолжаю расследование.
— Как прикажете объяснить все это американскому народу? Похоже, марсиане действительно решили похоронить нашу программу исследований космоса.
— "Биобаббл" не имел отношения к космической программе, — пояснил Смит.
— Попробуйте убедить в этом американцев, когда доктор Паган все время твердит, что мы впали в немилость к марсианам. Мне просто никто не поверит. Я не располагаю его авторитетом.
— Сделайте все, что в ваших силах. Я прикажу моим людям немедленно заняться этим делом.
Президент понизил голос, памятуя о том, что офис Первой леди находится по соседству:
— Вы думаете, что кто-то вознамерился сорвать нашу космическую программу?
Смит откашлялся и скупо проронил:
— Я бы не исключал такую возможность.
— Может быть, за этим стоят русские? Снова хотят ввязаться в драку?
— Если не считать орбитальной станции «Мир», их космическая программа переживает не лучшие времена.
— И с тех пор как месяц назад их «шаттлу» не удалось состыковаться с «Миром», они сидят на голодном пайке.
— Вот именно. Так что русским просто нет смысла лезть в бутылку. Если на «Мире» произойдет чрезвычайная ситуация, наши «шаттлы» для них последняя надежда.
— Видимо, вы правы. Таким образом, русских можно исключить.
— Программы коммерческого освоения космоса сейчас активно разрабатывают китайцы, французы и японцы, — продолжал Смит. — Все они являются потенциальными конкурентами НАСА. Но я бы не спешил обвинять и их. У них просто нет соответствующей технологии.
— Японцы последнее время стали совершенно невыносимы. Я ума не приложу, чем мы могли вывести их из себя.
Смит предпочел избежать комментариев, хотя он-то знал — чем. Он сам приказал Римо и Чиуну наказать одну японскую корпорацию за акты коммерческого саботажа, о которых Президент ничего не знал. Японцы догадывались, что, когда на здание штаб-квартиры «Нишицу» в Осаке упал локомотив, за этим стояли американцы, однако предпочитали не выдвигать прямых обвинений, не желая обнаружить свою причастность к попыткам развалить систему железнодорожного сообщения США.
— Я свяжусь с вами, господин Президент, — сказал Смит, прекращая разговор.
Президент положил трубку и, завязав пояс халата, в мягких шлепанцах потащился к лифту. Кризисами, подобными этому, он мог заниматься только днем. Он терпеть не мог, когда его поднимали среди ночи. Ему требовался полноценный десятичасовой сон, иначе он весь день чувствовал себя не в своей тарелке.
* * *
Харолд В. Смит взял чемоданчик спутниковой связи для выхода на телефонную линию КЮРЕ. В ту ночь он был избавлен от необходимости выслушивать нескончаемый храп своей жены. У него был благовидный предлог. Этот чемоданчик был единственным слабым пунктом в системе связи с Белым домом. Когда Смит отсутствовал на своем рабочем месте, звонок через компьютер направлялся в его кейс, в котором также был установлен мини-компьютер, соединенный с клиникой «Фолкрофт».
Разумеется, все разговоры зашифровывались. Однако разговор, который передавался с наземной станции на спутник связи и снова на землю, мог быть перехвачен. Теоретически разговор даже можно было расшифровать при наличии соответствующего оборудования и времени — на это ушло бы лет пять, и разговор давно потерял бы свою актуальность. Так что Смит считал, что такая чрезвычайная линия связи вполне надежна.
Поговорив с Президентом, Смит нажал кнопку с номером телефона Римо в Массачусетсе. Смит был человеком серым, внешне невзрачным. Серые глаза, пепельно-серые волосы, лицо цвета мореного дуба — все это вполне соответствовало его замкнутому, нелюдимому характеру. Недаром в ЦРУ, откуда он ушел более тридцати лет назад, его знали как Серого Призрака.
Смит терпеливо ждал, зная, что мастер Синанджу сделает вид, что не слышит звонка, а Римо в свою очередь — в зависимости от настроения — мог либо в пику Чиуну также притвориться, что ничего не слышит, либо разбить телефон, чтобы не мешал ему спать.
Этот номер не значился ни в одном справочнике, и у этих двоих не было ни друзей, ни знакомых, однако последнее время им докучали телефонные торговые агенты, которые могли позвонить в самое неудобное время, а Римо не любил, когда его беспокоят по пустякам.
Наконец, на пятидесятом гудке Римо — бодрым и слегка раздраженным голосом — ответил:
— Если опять хотите что-то мне впарить, я скормлю вам содержимое вашей мошонки.
Смит откашлялся:
— Это я.
— Кто "я"?
— Вы знаете мой голос, — осторожно сказал Смит, памятуя о том, что разговор шел через спутник.
— Я знаю миллион голосов.
Смит решил прекратить эти игры и перейти к делу.
— Космический челнок «Релайент» был уничтожен на транспортере на полпути между ангаром и стартовой площадкой.
Римо посерьезнел:
— Есть жертвы?
— Пока трудно сказать. Известно лишь, что астронавтов на борту не было. — Смит помолчал, затем добавил: — Римо, удар был как гром среди ясного неба. От «шаттла» осталась кучка золы.
— Черт, кто-то пытается сорвать космическую программу.
— "Биобаббл" не имел отношения к космической программе, — кисло заметил Смит.
— Возможно, тот, кто это сделал, об этом не знал.
— Возможно, — согласился Смит.
— Кстати, — сказал Римо, — удалось отследить приятеля, который финансировал «Биобаббл»?
— Нет. Я проверил все, частные и служебные, телефонные разговоры Амоса Буллы. Человека по имени Рубер Маворс среди его абонентов не было.
— Его просто не существует. По крайней мере под таким именем.
— Я проверил всех. Ни у одного из них не было средств на то, чтобы поддерживать «Биобаббл» на плаву.
— Значит, вы что-то упустили, — сухо проронил Римо. — Если только не верите в марсиан, которые говорят по-латыни и обладают большим чувством юмора.
— Римо, постарайтесь что-нибудь выяснить в космическом центре Кеннеди.
— Он небось кишит детективами.
— Да. Но вы видели последствия катастрофы на «Биобаббле». Я хочу знать, являются ли два эти события звеньями одной цепи.
— Это все?
— Возможно, наткнетесь на что-нибудь интересное.
— Может, мне не брать с собой Чиуна?
— Почему?
— Потому что он слишком колоритная фигура для секретного расследования, — пояснил Римо.
— А он согласится? — спросил Смит.
— А почему нет?
— Хорошо. Вам виднее. Вы знаете его лучше, чем я. Отправляйтесь под видом инспектора Национального совета по безопасности транспорта.
— НСБТ! Они же расследуют только крушения самолетов и поездов!
— Верно, но все агентства, имеющие отношение к этому делу, там скорее всего будут официально представлены. Если воспользоваться другой «крышей», у вас могут возникнуть нежелательные коллизии с ними.
— Понял. Позвоню из Флориды.
На этом разговор оборвался.
Зайдя в комнату Чиуна, Римо увидел, что тот, одетый в кимоно цвета слоновой кости, укладывает свой спальный матрас.
— Я еду с тобой, — тоном капризного ребенка изрек он.
Римо был не в настроении спорить.
— Папочка, — сказал он, — в этом нет смысла.
— Я буду арбитром, — сказал Чиун.
— Там будет настоящий зоопарк.
— Тем более. Может, мне посчастливится встретить дотоле невиданных обезьян.
— Послушай, зачем тебе ехать, когда тебе нечего там делать?
В светло-карих глазах Чиуна появился таинственный блеск.
— Я слышал, что американцы берут с собой в космос японцев, — сказал он.
— Ну да. В этом году японский астронавт летал на «шаттле» — помогал спасать японский спутник. Не понимаю, при чем здесь это.
— Чем кореец хуже японца?
— Все не так просто, — уклончиво ответил Римо. — Ты должен пройти специальный отбор. И потом это требует многолетних тренировок.
— Я тренировался всю свою жизнь.
— Но не для полетов в космос.
— В космосе есть ассасины и киллеры? — требовательным тоном спросил Чиун.
— Кажется, таких пока не обнаружено, — признал Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29