Ты был один, потому что ты никому не рассказал о том, что знал.
– Ас чего бы мне было так поступать? – Кэлли старался не допустить беспокойства в своем голосе.
– Я не уверен точно. – Голос Джексона звучал по-настоящему заинтригованно. – Будь у нас побольше времени, я бы попробовал это выяснить.
Элен дрожала, ее живот напрягся под рукой Джексона, ее плечо то и дело подскакивало в непроизвольной ужимке. Она не сводила глаз с Кэлли, как будто в любой момент он мог сказать что-то такое, что все бы решило.
«Что же я должен спросить? – подумал Кэлли. – Какая тема может помочь мне выиграть время?»
– Когда вы с Россом были... – начал он.
Джексон встал, поднимая Элен с собой.
– Пошли в спальню.
После того как он это сказал, он провел языком под верхней губой, как бы погладив дыру в десне. Ранка явно причиняла ему боль.
– Я уверен, что ты знаешь, где это. Я просто хотел бы, чтобы ты понял, что я тоже это знаю. – Он приставил пистолет к виску Элен. – Иди впереди меня и оставляй двери открытыми. Если мы доберемся до спальни без всяких глупостей, вы оба проживете немного подольше, разве не так?
Кэлли прошел по коридору и свернул в спальню. Джексон и Элен следовали за ним. Джексон закрыл дверь, а потом толкнул Элен к Кэлли. Они стояли бок о бок, ожидая распоряжений, что им делать дальше. Джексон указал на Кэлли пистолетом и сказал:
– Садись на пол.
Элен подняла обе руки на уровень талии в умоляющем жесте, хотя получилось так, как будто она что-то предлагала Джексону.
– Зачем тебе это делать? – спросила она. – Я не понимаю.
Элен вдруг сообразила, что если Кэлли будет сидеть, а она стоять, то они поделят линию взгляда Джексона. «Продолжай говорить», – подумал Кэлли.
– Сними с кровати это ватное одеяло, – приказал ей Джексон.
«Чтобы заглушить звук. Продолжай говорить».
– Разве ты не понимаешь? Ты ведь ничего не добьешься. Тебе все равно придется прятаться, все равно придется убегать. – Она потянула одеяло к себе, и оно, сгибаясь, сползло на пол.
– Нет, – покачал головой Джексон. – Только он знает. А теперь вот и ты. Надень его ему на голову.
«Он сначала убьет меня, разве ты этого не понимаешь? Потенциально я более опасен. Сначала меня, а потом тебя». Это был безмолвный вопль. Плечи Кэлли были скованы от напряжения и усилия. Он, должно быть, пытался спроецировать эти слова на стену. «Сделай что-нибудь. Все, что угодно. Сделай просто любое движение – не имеет значения, какое именно. Слишком поздно уже беспокоиться о том, что произойдет».
Элен крепко сжала край одеяла и сделала полшага в направлении Кэлли. Потом она изо всех сил взмахнула руками, заставив это простеганное полотнище взлететь в стремительном изгибе так, что оно развернулось и повисло в воздухе, словно накидка тореадора, проплыв перед ее телом и загородив Кэлли. Джексон выстрелил мгновенно. В тот же самый миг Кэлли резко двинулся вперед, держась как можно ниже. Он обхватил Джексона вокруг коленей и встал. Одеяло упало на Кэлли сзади. Единственная возможность для него заключалась в том, чтобы заставить Джексона потерять равновесие, и тогда тот не смог бы воспользоваться пистолетом.
Когда Кэлли встал, цепко держа ноги Джексона, он услышал еще один выстрел. Он с усилием подпрыгнул вверх, швырнув в воздух их обоих, и они упали у стены. Рука Джексона, в которой был пистолет, освободилась. Кэлли стремительно протянул руку к оружию и надежно ухватил его, а пальцы сомкнулись поверх пальцев Джексона. Вся его сосредоточенность ушла на эту задачу, и Джексону удалось перевернуть его, так что теперь Кэлли полулежал спиной к стене. Когда он попробовал выпрямиться, растопыренные пальцы накрыли его лицо и сильно толкнули. Он услышал звук, напоминающий удар по наковальне, и комната наполовину как бы растаяла в его глазах, а потом показалась снова в прежнем виде. Джексон поднялся на колени, собираясь второй раз швырнуть голову Кэлли о стену. Кэлли что есть силы ударил вниз кулаком и почувствовал, как что-то сломалось под его ударом, и рука Джексона, сжимавшая пистолет, ослабла. Он ударил туда же еще пару раз и ощутил, что его противник упал.
Удар в голову все еще давал себя знать. Ему показалось, что одеяло, возможно, снова упало на него, потому что глаза заволакивал туман. Когда его зрение прояснилось, он находился в комнате один, сжимая в руке пистолет. Джексон стоял в гостиной, рядом с открытым окном. Он взглянул на Кэлли так, словно между ними намечалось некое соглашение, слишком запутанное, чтобы можно было угрожать или торговаться. В какой-то момент Кэлли не мог сообразить, что происходит, а потом он увидел напряженную от усилий руку Джексона, натянутую, словно трос, в направлении наружного подоконника открытого окна.
– Отдай мне пистолет, – сказал Джексон, – и я втащу ее внутрь.
Кэлли перевернул пистолет, взяв его за дуло и сделал осторожный шаг вперед.
– Начинай сейчас же, – сказал он. – Понемногу за каждый шаг, который я буду делать.
Джексон уперся ногой в стену и отклонился назад. Показалось предплечье Элен, для Джексона этого было достаточно, чтобы ухватиться обеими руками. Ему пришлось слегка повернуться и посмотреть назад через плечо. Элен висела над узким проездом, ведущим к черному входу в ее дом. Мимо прошел какой-то мужчина, но он не видел ее. За ним следовали две женщины, продолжая негромкий разговор. Кто-то появился в дверях с мусорным ведром, полным кухонных отбросов, потом снова вошел внутрь. Никто из них не смотрел вверх.
Кэлли сделал еще пару шагов. Лицо Элен показалось над подоконником. Она плакала и дрожала от страха. Она понимала, что, если закричит, Джексон отпустит ее. До земли было футов тридцать. Кэлли сделал еще один шаг и остановился. Это немного напоминало жонглирование. Главные факторы его успеха заключались в том, чтобы знать, на чем задержать свой взгляд, и уметь доверять собственной оценке расстояния и движения. И еще одна важная вещь – вера. Все прочие слагающие могли быть правильными, но если ты переставал верить, что предмет, покинувший твою левую руку, скоро окажется в твоей правой руке, тогда все со стуком падало к твоим ногам.
Кэлли нужен был всего один миг, когда он окажется рядом с Джексоном, но пистолет еще не будет у того в руках, когда Элен будет почти в безопасности, когда Джексону придется выбирать то ли брать пистолет, то ли втаскивать до конца Элен. Вся штука заключается в том, чтобы быть очень собранным в этот миг, поскольку это будет мигом наибольшего эмоционального напряжения для всех троих. Он сделал еще один шаг, и Джексон приподнял Элен чуть-чуть повыше. Она дотянулась до подоконника свободной рукой, но не могла повернуть свое тело достаточно, чтобы получить надежную точку опоры, у нее не было ничего, что могло бы помешать ее падению. Глаза Элен закрылись от усилия, словно она мысленно пыталась создать какую-то опору для руки. Ее пальцы скреблись о каменную кладку стены.
Еще один шаг. Джексон посмотрел на пистолет.
– Она должна быть в безопасности, прежде чем я отдам тебе это, – сказал Кэлли. – Она должна быть в комнате.
Джексон покачал головой. Рука его тряслась, напряжение бицепса было очевидным.
– Я не могу держать ее вечность. Тебе решать. Отдай мне пистолет, и я втащу ее в комнату.
– В самом деле? – Кэлли сделал еще один шаг.
– Разве я не сказал, что втащу? – Язык Джексона снова прошелся по десне, оттопыривая губу. – Если мы так и будем дальше стоять здесь, я выпущу ее. Если ты застрелишь меня, я тоже выпущу ее. Для тебя единственный способ выиграть – это не возражать.
Джексон сделал полшага в направлении Кэлли, таща Элен за собой, и ее лицо слегка ударилось о подоконник. Она ухватилась за оконную раму, но не могла найти точки опоры. Эта попытка выглядела безрассудной и слабой, словно рука ей не вполне подчинялась. Кэлли заметил, что кисть и рукав Элен забрызганы кровью. Движение Джексона в сторону комнаты переместило его на расстояние четырех-пяти футов от пистолета. Кэлли представил, как нечто покидает его правую руку, чтобы вскоре быть подхваченным левой. А в промежутке был свободно парящий предмет, который следовало временно оставить в воздухе и контролировать, ну совсем еще немного. Предметом в промежутке был Джексон.
Он сделал следующий шаг, чуть-чуть вытянув руку, жестом преподносящего подарок. Когда Джексон потянулся за пистолетом, Кэлли перебросил его через соперника в открытое окно, потом стремительно кинулся в сторону, пытаясь перехватить Элен. Две мысли заполняли его сознание: лишить Джексона пистолета и втащить Элен обратно в комнату. Была еще и смутная побочная мысль – свободной рукой отразить возможный удар Джексона. Если сделать все это достаточно быстро, то внезапности, отчаяния и неожиданного движения вполне могло бы хватить для того, чтобы поставить Джексона в затруднительное положение хотя бы ненадолго.
Но он не до конца верил, что все это сработает, и потому-то это и не сработало. Кэлли выбросил пистолет в окно, и Джексон мгновенно выпустил Элен. Инерция движения Кэлли бросила его к окну достаточно быстро для того, чтобы зафиксировать почти подсознательно удар Элен о землю. Она ударилась о мостовую, потом несколько раз попыталась встать, пока ее руки и ноги не упали на землю с сильным шлепком и стуком, которые показались ему ужасающе громкими. Он увидел это, подобно вспышке мысли, а потом повернулся и принял удар в висок от кулака Джексона. Он, запнувшись, двинулся вперед, вытянув руки для схватки. Но там ничего не было. Он пощупал в воздухе руками, все еще протягивая их, словно человек, комически изображающий слепца, а потом тяжело опустился на пол.
Сознание его ненадолго помутилось. Удар кулаком по виску да еще тот удар, который он пропустил в спальне, попросту отключили его на некоторое время. Когда он пришел в себя, он сидел, вытянув ноги, руки лежали на коленях, а голова была слегка запрокинута, как у человека, присевшего позагорать.
* * *
Шесть человек стояли кружком, и все они смотрели вниз, на Элен. Никто не прикасался к ней. Зрители были молчаливы и недвижимы, их головы склонились в как бы взаимно согласованном торжественном жесте уважения. Возможно, они размышляли о бренности жизни.
Кэлли пробился через них, разбросав их в стороны, как кегли. Юбка Элен задралась, и он одернул ее в курьезном порыве ревности, словно эти зрители наблюдали за ней, пока она спала. Крови было немного, да и то результат пулевого ранения руки – одного из тех выстрелов Джексона в спальне. Помимо этого не было ни единого признака каких-либо повреждений. Ее конечности казались непомерно тяжелыми, словно их немыслимо поднять. Лицо было бело-восковым.
В молчание вклинился звук сирены, пугающе близкий. И словно этот звук напомнил ему об этом, Кэлли приник головой к ее груди и прислушался, бьется ли сердце.
Ночь, утро, день. Потом еще одна ночь, еще одно утро. Линия мелкого дождя надвигалась со стороны грязно-красного рассвета. Тучи были окаймлены тем же самым синевато-багровым цветом, а изнанка их была грязно-фиолетовой, вроде помятых фруктов. Еще один день.
Доусон прошел по коридорам, хлопая развевающимися полами плаща. Чемоданчик для документов он засунул под мышку жестом занятого человека, которому предстоит множество дел. Кэлли поджидал его. Он протянул Джексону руку и повел его в зал отдыха, где они сели возле окон с двойными рамами. Оттуда открывался вид на редкие купы деревьев, зажатых сетью магистральных дорог.
– Она спит, – сказал Кэлли. – Может быть, завтра, если у тебя найдется время. – Он придерживал Элен для себя. Позднее ей понадобятся и прочие посетители.
– У меня есть для тебя сообщение, – сказал Доусон, ставя чемоданчик на стул.
– От Протеро?
– Точно.
– Дай-ка подумать. Он надеется вскоре меня увидеть. И он надеется увидеть мой доклад. – Он помолчал, вглядываясь в Доусона и стараясь понять, не может ли тут быть что-нибудь еще. – Что я возьму отпуск?
– Ну, теперь обстоятельства личные, – сказал Доусон, – разве не так?
– Это ты говоришь? – Кэлли мельком взглянул на чемоданчик для документов. – Или Протеро?
– Констатация факта.
– И что же, по-твоему, я должен делать?
– Ну, ты можешь взять на какое-то время отпуск. – Доусон отвернулся, глядя вдоль коридора больницы. – Тебе же, я полагаю, захочется подолгу бывать здесь. Я не знаю. Это твое дело. – Он говорил странно: то ли раздраженно, то ли нетерпеливо. – Я не думаю, что кто-нибудь станет особенно беспокоиться о том, чем ты занимаешься. Или где ты находишься.
– Хорошо, – сказал Кэлли, – я именно так и сделаю. Передай это Протеро.
Он взял чемоданчик и проводил Доусона до главных дверей. Прощаясь, они посмотрели друг на друга. Доусон не удержался от смешка, внезапного и взрывного, как человек, которому рассказали шутку в церкви. Смешок тут же умолк. Казалось, что Доусону очень хочется побыстрее уйти.
– Где ты это раздобыл? – спросил Кэлли.
– Что раздобыл? – Глаза Доусона избегали смотреть на чемоданчик.
Кэлли наблюдал, как удаляется Доусон через серый водопад дождя, а потом он отнес чемоданчик в свою машину и запер его в багажник.
Вид больницы был обманчив, как вид пчелиного улья: безликие стены и зашторенные окна снаружи, а внутри – все сплошное движение и драма. Подобно ребенку, Кэлли никогда не мог пройти мимо больницы, не заглянув в окна и не полюбопытствовав, не умирает ли кто-то за тем или другим окном. Эта мысль всегда волновала и пугала его. Снаружи, со стороны автостоянки, было нечего смотреть или слушать. И лишь внутри ты понимал, где находишься, – на фабрике страданий.
Он посмотрел вверх, на окна палаты, где лежала Элен, а потом быстро пошел к главному входу, как будто он только что решил, что ему делать. Впрочем, говоря по правде, это решение было принято еще до того, как Доусон принес ему винтовку.
* * *
Ты можешь стоять на краю обрыва и глядеть вниз, но смотреть как это делают другие, для тебя невыносимо. Кто-то другой это и есть ты. Над головой яркое небо, и в лицо дует легкий ветерок. А чуть-чуть повыше вершины этого утеса, оседлав теплые потоки воздуха, носятся морские чайки, кажется, они так близко, что их можно коснуться, хотя они и находятся в сотнях футов над этими скалами и морем.
Ты стоишь и смотришь на себя, как ты идешь к этому обрыву. Если бы ты могла сказать, предостеречь, но это бессмысленно, потому что, кроме тебя, здесь некому слушать, и вот ты спускаешься вниз по склону, к полосе травы, где все останавливается, где все исчезает.
Твои каблуки увязают в топком торфе, носки задираются вверх. А то, что внизу, слишком далеко, чтобы можно было разглядеть, и отсутствие этой возможности подобно слепоте. Ты стоишь, и ничего, ничего перед тобой нет. И это прекрасно. Ты в безопасности, потому что это ты, ты сама, ты управляешь собой, достаточно уверенная в себе, чтобы продвинуться вперед еще на дюйм. Ты наблюдаешь за этим с некоторого расстояния, другая ты, и если бы ты могла сказать, ты бы сказала: «Вернись назад. Вернись назад. Отойди в сторону». А этот человек на краю утеса думает: «Ничего не может случиться, потому что я – это я, я сама».
Обе эти мысли приходят к тебе, как ливень. В шоке твои ноги отступают от края. В этом есть какая-то ужасающая неопределенность, словно все в мире расшаталось, и ты скользишь в этой безбрежности, и звук твоего собственного падения гогочет в твоих ушах. А воздушные потоки не поддержат тебя: их там нет. Вот что происходит с тобой как раз перед тем, как ты умираешь.
* * *
Элен, вздрогнув, посмотрела прямо в лицо Кэлли. Говорила она обрывисто. Кэлли понимал, что он слушает что-то выхваченное из середины какого-то продолжительного объяснения: она очнулась от сна сразу, ее голос не был сонливым.
– Мне снилось, что я падаю. – Страх четче обозначил черты ее лица, она наполовину села, словно пытаясь поймать то, что было сказано. Потом и лицо и поза расслабились, смягчились, казалось, это было ее второе пробуждение. Она улыбнулась Кэлли и протянула руку. – Я думаю, что это неудивительно.
– Конечно нет.
– Долго ли я спала? – Она имела в виду: надолго ли ты уходил?
– Возможно, минут пятнадцать. Не больше.
– Ты виделся с Майком?
– Да.
– Никаких следов?
– Никаких следов.
Они говорили о Джексоне, о том человеке, который избрал ее своей жертвой. Она хотела, чтобы его поймали, связали, заперли и запломбировали печатью. Его свобода отзывалась ледяным сквозняком по спине, была подобна дуновению смерти.
– Это вопрос пары дней, – сказал Кэлли. – Либо он там, либо его там нет. Если он там, он будет меня ждать.
– Предоставь это кому-нибудь еще.
– Ты в самом деле этого хочешь?
Все, чего она хотела, все, о чем она просила, – это чтобы Кэлли остановился. Если не считать того, что теперь она тоже нуждалась в защите. Она попробовала высказать мысль, которая позволила бы им обоим соскочить с этого крючка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
– Ас чего бы мне было так поступать? – Кэлли старался не допустить беспокойства в своем голосе.
– Я не уверен точно. – Голос Джексона звучал по-настоящему заинтригованно. – Будь у нас побольше времени, я бы попробовал это выяснить.
Элен дрожала, ее живот напрягся под рукой Джексона, ее плечо то и дело подскакивало в непроизвольной ужимке. Она не сводила глаз с Кэлли, как будто в любой момент он мог сказать что-то такое, что все бы решило.
«Что же я должен спросить? – подумал Кэлли. – Какая тема может помочь мне выиграть время?»
– Когда вы с Россом были... – начал он.
Джексон встал, поднимая Элен с собой.
– Пошли в спальню.
После того как он это сказал, он провел языком под верхней губой, как бы погладив дыру в десне. Ранка явно причиняла ему боль.
– Я уверен, что ты знаешь, где это. Я просто хотел бы, чтобы ты понял, что я тоже это знаю. – Он приставил пистолет к виску Элен. – Иди впереди меня и оставляй двери открытыми. Если мы доберемся до спальни без всяких глупостей, вы оба проживете немного подольше, разве не так?
Кэлли прошел по коридору и свернул в спальню. Джексон и Элен следовали за ним. Джексон закрыл дверь, а потом толкнул Элен к Кэлли. Они стояли бок о бок, ожидая распоряжений, что им делать дальше. Джексон указал на Кэлли пистолетом и сказал:
– Садись на пол.
Элен подняла обе руки на уровень талии в умоляющем жесте, хотя получилось так, как будто она что-то предлагала Джексону.
– Зачем тебе это делать? – спросила она. – Я не понимаю.
Элен вдруг сообразила, что если Кэлли будет сидеть, а она стоять, то они поделят линию взгляда Джексона. «Продолжай говорить», – подумал Кэлли.
– Сними с кровати это ватное одеяло, – приказал ей Джексон.
«Чтобы заглушить звук. Продолжай говорить».
– Разве ты не понимаешь? Ты ведь ничего не добьешься. Тебе все равно придется прятаться, все равно придется убегать. – Она потянула одеяло к себе, и оно, сгибаясь, сползло на пол.
– Нет, – покачал головой Джексон. – Только он знает. А теперь вот и ты. Надень его ему на голову.
«Он сначала убьет меня, разве ты этого не понимаешь? Потенциально я более опасен. Сначала меня, а потом тебя». Это был безмолвный вопль. Плечи Кэлли были скованы от напряжения и усилия. Он, должно быть, пытался спроецировать эти слова на стену. «Сделай что-нибудь. Все, что угодно. Сделай просто любое движение – не имеет значения, какое именно. Слишком поздно уже беспокоиться о том, что произойдет».
Элен крепко сжала край одеяла и сделала полшага в направлении Кэлли. Потом она изо всех сил взмахнула руками, заставив это простеганное полотнище взлететь в стремительном изгибе так, что оно развернулось и повисло в воздухе, словно накидка тореадора, проплыв перед ее телом и загородив Кэлли. Джексон выстрелил мгновенно. В тот же самый миг Кэлли резко двинулся вперед, держась как можно ниже. Он обхватил Джексона вокруг коленей и встал. Одеяло упало на Кэлли сзади. Единственная возможность для него заключалась в том, чтобы заставить Джексона потерять равновесие, и тогда тот не смог бы воспользоваться пистолетом.
Когда Кэлли встал, цепко держа ноги Джексона, он услышал еще один выстрел. Он с усилием подпрыгнул вверх, швырнув в воздух их обоих, и они упали у стены. Рука Джексона, в которой был пистолет, освободилась. Кэлли стремительно протянул руку к оружию и надежно ухватил его, а пальцы сомкнулись поверх пальцев Джексона. Вся его сосредоточенность ушла на эту задачу, и Джексону удалось перевернуть его, так что теперь Кэлли полулежал спиной к стене. Когда он попробовал выпрямиться, растопыренные пальцы накрыли его лицо и сильно толкнули. Он услышал звук, напоминающий удар по наковальне, и комната наполовину как бы растаяла в его глазах, а потом показалась снова в прежнем виде. Джексон поднялся на колени, собираясь второй раз швырнуть голову Кэлли о стену. Кэлли что есть силы ударил вниз кулаком и почувствовал, как что-то сломалось под его ударом, и рука Джексона, сжимавшая пистолет, ослабла. Он ударил туда же еще пару раз и ощутил, что его противник упал.
Удар в голову все еще давал себя знать. Ему показалось, что одеяло, возможно, снова упало на него, потому что глаза заволакивал туман. Когда его зрение прояснилось, он находился в комнате один, сжимая в руке пистолет. Джексон стоял в гостиной, рядом с открытым окном. Он взглянул на Кэлли так, словно между ними намечалось некое соглашение, слишком запутанное, чтобы можно было угрожать или торговаться. В какой-то момент Кэлли не мог сообразить, что происходит, а потом он увидел напряженную от усилий руку Джексона, натянутую, словно трос, в направлении наружного подоконника открытого окна.
– Отдай мне пистолет, – сказал Джексон, – и я втащу ее внутрь.
Кэлли перевернул пистолет, взяв его за дуло и сделал осторожный шаг вперед.
– Начинай сейчас же, – сказал он. – Понемногу за каждый шаг, который я буду делать.
Джексон уперся ногой в стену и отклонился назад. Показалось предплечье Элен, для Джексона этого было достаточно, чтобы ухватиться обеими руками. Ему пришлось слегка повернуться и посмотреть назад через плечо. Элен висела над узким проездом, ведущим к черному входу в ее дом. Мимо прошел какой-то мужчина, но он не видел ее. За ним следовали две женщины, продолжая негромкий разговор. Кто-то появился в дверях с мусорным ведром, полным кухонных отбросов, потом снова вошел внутрь. Никто из них не смотрел вверх.
Кэлли сделал еще пару шагов. Лицо Элен показалось над подоконником. Она плакала и дрожала от страха. Она понимала, что, если закричит, Джексон отпустит ее. До земли было футов тридцать. Кэлли сделал еще один шаг и остановился. Это немного напоминало жонглирование. Главные факторы его успеха заключались в том, чтобы знать, на чем задержать свой взгляд, и уметь доверять собственной оценке расстояния и движения. И еще одна важная вещь – вера. Все прочие слагающие могли быть правильными, но если ты переставал верить, что предмет, покинувший твою левую руку, скоро окажется в твоей правой руке, тогда все со стуком падало к твоим ногам.
Кэлли нужен был всего один миг, когда он окажется рядом с Джексоном, но пистолет еще не будет у того в руках, когда Элен будет почти в безопасности, когда Джексону придется выбирать то ли брать пистолет, то ли втаскивать до конца Элен. Вся штука заключается в том, чтобы быть очень собранным в этот миг, поскольку это будет мигом наибольшего эмоционального напряжения для всех троих. Он сделал еще один шаг, и Джексон приподнял Элен чуть-чуть повыше. Она дотянулась до подоконника свободной рукой, но не могла повернуть свое тело достаточно, чтобы получить надежную точку опоры, у нее не было ничего, что могло бы помешать ее падению. Глаза Элен закрылись от усилия, словно она мысленно пыталась создать какую-то опору для руки. Ее пальцы скреблись о каменную кладку стены.
Еще один шаг. Джексон посмотрел на пистолет.
– Она должна быть в безопасности, прежде чем я отдам тебе это, – сказал Кэлли. – Она должна быть в комнате.
Джексон покачал головой. Рука его тряслась, напряжение бицепса было очевидным.
– Я не могу держать ее вечность. Тебе решать. Отдай мне пистолет, и я втащу ее в комнату.
– В самом деле? – Кэлли сделал еще один шаг.
– Разве я не сказал, что втащу? – Язык Джексона снова прошелся по десне, оттопыривая губу. – Если мы так и будем дальше стоять здесь, я выпущу ее. Если ты застрелишь меня, я тоже выпущу ее. Для тебя единственный способ выиграть – это не возражать.
Джексон сделал полшага в направлении Кэлли, таща Элен за собой, и ее лицо слегка ударилось о подоконник. Она ухватилась за оконную раму, но не могла найти точки опоры. Эта попытка выглядела безрассудной и слабой, словно рука ей не вполне подчинялась. Кэлли заметил, что кисть и рукав Элен забрызганы кровью. Движение Джексона в сторону комнаты переместило его на расстояние четырех-пяти футов от пистолета. Кэлли представил, как нечто покидает его правую руку, чтобы вскоре быть подхваченным левой. А в промежутке был свободно парящий предмет, который следовало временно оставить в воздухе и контролировать, ну совсем еще немного. Предметом в промежутке был Джексон.
Он сделал следующий шаг, чуть-чуть вытянув руку, жестом преподносящего подарок. Когда Джексон потянулся за пистолетом, Кэлли перебросил его через соперника в открытое окно, потом стремительно кинулся в сторону, пытаясь перехватить Элен. Две мысли заполняли его сознание: лишить Джексона пистолета и втащить Элен обратно в комнату. Была еще и смутная побочная мысль – свободной рукой отразить возможный удар Джексона. Если сделать все это достаточно быстро, то внезапности, отчаяния и неожиданного движения вполне могло бы хватить для того, чтобы поставить Джексона в затруднительное положение хотя бы ненадолго.
Но он не до конца верил, что все это сработает, и потому-то это и не сработало. Кэлли выбросил пистолет в окно, и Джексон мгновенно выпустил Элен. Инерция движения Кэлли бросила его к окну достаточно быстро для того, чтобы зафиксировать почти подсознательно удар Элен о землю. Она ударилась о мостовую, потом несколько раз попыталась встать, пока ее руки и ноги не упали на землю с сильным шлепком и стуком, которые показались ему ужасающе громкими. Он увидел это, подобно вспышке мысли, а потом повернулся и принял удар в висок от кулака Джексона. Он, запнувшись, двинулся вперед, вытянув руки для схватки. Но там ничего не было. Он пощупал в воздухе руками, все еще протягивая их, словно человек, комически изображающий слепца, а потом тяжело опустился на пол.
Сознание его ненадолго помутилось. Удар кулаком по виску да еще тот удар, который он пропустил в спальне, попросту отключили его на некоторое время. Когда он пришел в себя, он сидел, вытянув ноги, руки лежали на коленях, а голова была слегка запрокинута, как у человека, присевшего позагорать.
* * *
Шесть человек стояли кружком, и все они смотрели вниз, на Элен. Никто не прикасался к ней. Зрители были молчаливы и недвижимы, их головы склонились в как бы взаимно согласованном торжественном жесте уважения. Возможно, они размышляли о бренности жизни.
Кэлли пробился через них, разбросав их в стороны, как кегли. Юбка Элен задралась, и он одернул ее в курьезном порыве ревности, словно эти зрители наблюдали за ней, пока она спала. Крови было немного, да и то результат пулевого ранения руки – одного из тех выстрелов Джексона в спальне. Помимо этого не было ни единого признака каких-либо повреждений. Ее конечности казались непомерно тяжелыми, словно их немыслимо поднять. Лицо было бело-восковым.
В молчание вклинился звук сирены, пугающе близкий. И словно этот звук напомнил ему об этом, Кэлли приник головой к ее груди и прислушался, бьется ли сердце.
Ночь, утро, день. Потом еще одна ночь, еще одно утро. Линия мелкого дождя надвигалась со стороны грязно-красного рассвета. Тучи были окаймлены тем же самым синевато-багровым цветом, а изнанка их была грязно-фиолетовой, вроде помятых фруктов. Еще один день.
Доусон прошел по коридорам, хлопая развевающимися полами плаща. Чемоданчик для документов он засунул под мышку жестом занятого человека, которому предстоит множество дел. Кэлли поджидал его. Он протянул Джексону руку и повел его в зал отдыха, где они сели возле окон с двойными рамами. Оттуда открывался вид на редкие купы деревьев, зажатых сетью магистральных дорог.
– Она спит, – сказал Кэлли. – Может быть, завтра, если у тебя найдется время. – Он придерживал Элен для себя. Позднее ей понадобятся и прочие посетители.
– У меня есть для тебя сообщение, – сказал Доусон, ставя чемоданчик на стул.
– От Протеро?
– Точно.
– Дай-ка подумать. Он надеется вскоре меня увидеть. И он надеется увидеть мой доклад. – Он помолчал, вглядываясь в Доусона и стараясь понять, не может ли тут быть что-нибудь еще. – Что я возьму отпуск?
– Ну, теперь обстоятельства личные, – сказал Доусон, – разве не так?
– Это ты говоришь? – Кэлли мельком взглянул на чемоданчик для документов. – Или Протеро?
– Констатация факта.
– И что же, по-твоему, я должен делать?
– Ну, ты можешь взять на какое-то время отпуск. – Доусон отвернулся, глядя вдоль коридора больницы. – Тебе же, я полагаю, захочется подолгу бывать здесь. Я не знаю. Это твое дело. – Он говорил странно: то ли раздраженно, то ли нетерпеливо. – Я не думаю, что кто-нибудь станет особенно беспокоиться о том, чем ты занимаешься. Или где ты находишься.
– Хорошо, – сказал Кэлли, – я именно так и сделаю. Передай это Протеро.
Он взял чемоданчик и проводил Доусона до главных дверей. Прощаясь, они посмотрели друг на друга. Доусон не удержался от смешка, внезапного и взрывного, как человек, которому рассказали шутку в церкви. Смешок тут же умолк. Казалось, что Доусону очень хочется побыстрее уйти.
– Где ты это раздобыл? – спросил Кэлли.
– Что раздобыл? – Глаза Доусона избегали смотреть на чемоданчик.
Кэлли наблюдал, как удаляется Доусон через серый водопад дождя, а потом он отнес чемоданчик в свою машину и запер его в багажник.
Вид больницы был обманчив, как вид пчелиного улья: безликие стены и зашторенные окна снаружи, а внутри – все сплошное движение и драма. Подобно ребенку, Кэлли никогда не мог пройти мимо больницы, не заглянув в окна и не полюбопытствовав, не умирает ли кто-то за тем или другим окном. Эта мысль всегда волновала и пугала его. Снаружи, со стороны автостоянки, было нечего смотреть или слушать. И лишь внутри ты понимал, где находишься, – на фабрике страданий.
Он посмотрел вверх, на окна палаты, где лежала Элен, а потом быстро пошел к главному входу, как будто он только что решил, что ему делать. Впрочем, говоря по правде, это решение было принято еще до того, как Доусон принес ему винтовку.
* * *
Ты можешь стоять на краю обрыва и глядеть вниз, но смотреть как это делают другие, для тебя невыносимо. Кто-то другой это и есть ты. Над головой яркое небо, и в лицо дует легкий ветерок. А чуть-чуть повыше вершины этого утеса, оседлав теплые потоки воздуха, носятся морские чайки, кажется, они так близко, что их можно коснуться, хотя они и находятся в сотнях футов над этими скалами и морем.
Ты стоишь и смотришь на себя, как ты идешь к этому обрыву. Если бы ты могла сказать, предостеречь, но это бессмысленно, потому что, кроме тебя, здесь некому слушать, и вот ты спускаешься вниз по склону, к полосе травы, где все останавливается, где все исчезает.
Твои каблуки увязают в топком торфе, носки задираются вверх. А то, что внизу, слишком далеко, чтобы можно было разглядеть, и отсутствие этой возможности подобно слепоте. Ты стоишь, и ничего, ничего перед тобой нет. И это прекрасно. Ты в безопасности, потому что это ты, ты сама, ты управляешь собой, достаточно уверенная в себе, чтобы продвинуться вперед еще на дюйм. Ты наблюдаешь за этим с некоторого расстояния, другая ты, и если бы ты могла сказать, ты бы сказала: «Вернись назад. Вернись назад. Отойди в сторону». А этот человек на краю утеса думает: «Ничего не может случиться, потому что я – это я, я сама».
Обе эти мысли приходят к тебе, как ливень. В шоке твои ноги отступают от края. В этом есть какая-то ужасающая неопределенность, словно все в мире расшаталось, и ты скользишь в этой безбрежности, и звук твоего собственного падения гогочет в твоих ушах. А воздушные потоки не поддержат тебя: их там нет. Вот что происходит с тобой как раз перед тем, как ты умираешь.
* * *
Элен, вздрогнув, посмотрела прямо в лицо Кэлли. Говорила она обрывисто. Кэлли понимал, что он слушает что-то выхваченное из середины какого-то продолжительного объяснения: она очнулась от сна сразу, ее голос не был сонливым.
– Мне снилось, что я падаю. – Страх четче обозначил черты ее лица, она наполовину села, словно пытаясь поймать то, что было сказано. Потом и лицо и поза расслабились, смягчились, казалось, это было ее второе пробуждение. Она улыбнулась Кэлли и протянула руку. – Я думаю, что это неудивительно.
– Конечно нет.
– Долго ли я спала? – Она имела в виду: надолго ли ты уходил?
– Возможно, минут пятнадцать. Не больше.
– Ты виделся с Майком?
– Да.
– Никаких следов?
– Никаких следов.
Они говорили о Джексоне, о том человеке, который избрал ее своей жертвой. Она хотела, чтобы его поймали, связали, заперли и запломбировали печатью. Его свобода отзывалась ледяным сквозняком по спине, была подобна дуновению смерти.
– Это вопрос пары дней, – сказал Кэлли. – Либо он там, либо его там нет. Если он там, он будет меня ждать.
– Предоставь это кому-нибудь еще.
– Ты в самом деле этого хочешь?
Все, чего она хотела, все, о чем она просила, – это чтобы Кэлли остановился. Если не считать того, что теперь она тоже нуждалась в защите. Она попробовала высказать мысль, которая позволила бы им обоим соскочить с этого крючка:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50