А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

.. Даже проклятый Грозный, в котором осталась его нога, вспоминает с удовольствием. И такая тоска в голосе!..
Скопцов прекрасно понимал, что для Шварца он сам остается единственной отдушиной, той тонкой ниточкой, что связывает бывшего красногорского боксера с его детством и юностью... И не обижался на то, что бывший сослуживец почему-то звонил непременно ночью, часа в три или четыре... Понимал...
– Ну, так что, Василий Арсеньевич?.. – напомнил о себе Подлесовский. – Вы там что, уснули ненароком?..
Наверное, он хотел пошутить... Зря. В своем теперешнем утреннем состоянии Василий просто не был способен воспринимать шутки...
– Слышь, ты, конь педальный! – зарычал он, сжимая телефонную "трубу" в ладони. – Ты там что, совсем уже с ума сошел?!
– Не понял! – удивился его собеседник.
– Сейчас поймешь, чмо позорное!.. – взъярился Василий пуще прежнего. – Плевать я хотел и на тебя, и на твоего долбаного заказчика! Понял, нет?!
– Вы что там? – поинтересовался юрист. – Пьяны, что ли?
Последняя фраза довела Василия до состояния полного озверения, и он произнес в трубку много лишних и ненужных гадких слов.
Приходилось отдать должное – юрист внимательно выслушал все, что было сказано, но не возмутился, не стал продолжать скандал.
– Наверное, я несколько не вовремя... – решил он. И при этом его тон был полностью лишен каких-то эмоций! – Я вам, наверное, перезвоню попозже... А еще лучше будет, если вы сами мне перезвоните. Как только успокоитесь.
С этими словами он просто положил трубку, и Василий ничего не успел сказать ему в ответ...
Спокойствие Подлесовского оказалось заразительным. Василий с каким-то недоумением огляделся вокруг. Правда, а чего это он так взъярился? Ни с того ни с сего... Это все ночь виновата. Не отошел еще.
Вот же черт! А ведь был шанс получить вполне приличную работу! И он сам, своей невыдержанностью, все испортил! Ну разве не идиот?!
Повертев трубку в руках, Скопцов осторожно опустил ее на аппарат. Потер лицо ладонями, сгоняя остатки этой непонятной ярости. Окончательно успокаиваясь, сделал шаг к стене и остановился перед портретом матери – единственное украшение на стенах его холостяцкого жилища. Осторожно коснулся его рукой, на какое-то мгновение почувствовав кончиками пальцев тепло.
Этот портрет – увеличенная копия той маленькой карточки, которая прошла с ним Чечню... Кто-то, большинство ребят, таскал по карманам фотографии своих любимых. Кто-то – иконки... А фото матери – только он. Единственный снимок, на котором она веселая, молодая и беззаботная...
Сколько Василий помнил себя, мама постоянно куда-то спешила. Лекции, библиотека, сдача кандидатского минимума, защита... Торопливый поцелуй в щеку, быстрое скользящее движение теплой ладони по волосам – и он опять оставался с бабушкой, самым близким и дорогим человеком.
А вот отца Василий не помнил. Судя по всему, он должен был быть – это доказывает хотя бы сам факт существования Скопцова. Но, хоть это звучит и странно, они, отец и сын, даже не были знакомы. Заочно тоже. Ему никогда не рассказывали об отце – ни тогда, когда он был слишком мал, чтобы правильно оценивать происходящее вокруг. Ни позже, когда вырос. Вообще, тема отца была в семье под запретом. Скорее всего, за этим стояла какая-то семейная драма. Одна из обожаемых создателями южноамериканских сериалов тайна, "скелет в шкафу". Был человек – и не стало... Ни писем, ни фотографий, ни каких-то забытых вещей. Только запись в свидетельстве о рождении: Савельев Арсений Николаевич. Все.
Впрочем, несмотря на вечную занятость матери и отсутствие отца, Скопцов не чувствовал себя в чем-то обделенным, у него не развились комплексы, о которых так любят рассуждать психологи. Этим он тоже был обязан в первую очередь бабушке, которая и оставила ему в наследство эту однокомнатную квартиру, в которой он сейчас жил. Она совсем немного не дождалась его из армии...
А мама сейчас работала за границей, преподавала все в той же Германии, в Бременском университете... И, если уж быть совсем откровенным, то ее присутствия рядом с ним Василию иногда здорово не хватало.
Скопцов встряхнулся – что-то он загрустил! Нужно как-то подстегнуть, взбодрить себя. Арсенал средств, находящихся в его распоряжении для этого, был не столь уж и обширен. Он выбрал самый простой и доступный способ – направился в ванную.
Но ни двадцатиминутный контрастный душ, ни кружка крепчайшего кофе, ни первая утренняя, самая сладкая, сигарета так и не смогли даже в малой степени исправить его настроение. Оно было безнадежно испорчено. И не только сумбурной беседой с Подлесовским. В большей степени Скопцова беспокоил сон...
Он никогда не сможет забыть Чечню. Такое не забывается. Но вот только снилась она ему очень редко. И, как правило, на пороге очередных проблем и неприятностей. Он не задумывался, почему так происходит. Скорее всего, подсознание улавливало внешне незаметные признаки грядущей опасности на дальних подступах и этими тревожными, жутковатыми снами сигнализировало: "Берегись!" Последний раз Командир посещал его сон в ночь перед получением документов, на которых его подставили. Точнее, он сам позволил подставить себя, забыв о том, где следует искать бесплатный сыр. Сегодняшнее посещение Командира сулило новые сложности в его и без того запутанной жизни. А тут еще эта вчерашняя девчонка!
Разумеется, ее звали Анжелой. Ее простота и бесхитростность не могли не умилять. Пристрастия не отличались изысканностью – пиво, чипсы и музыка. Причем совершенно неважно какая – погромче и поритмичней. Это Скопцова вполне устраивало – его кошелек был не так уж и толст. Что поделать – безработный.
Немного смущала лексика новой знакомой. Уж слишком сильно резали слух бесконечные: "Я, такая!..", "Блин!", "Супер!", "Клево!" и тому подобные расхожие выражения, которыми девица бездумно, к месту и не к месту, разбрасывалась. Но Скопцов подавил раздражение, справедливо рассудив, что нельзя иметь все сразу. Несомненные достоинства Анжелы были открыты взору и осязаемы во время танца, в то время как недостаток выглядел надуманным. Особенно, если учитывать то, что Скопцов не собирался вести с новой знакомой долгие и содержательные беседы о направлениях в современной литературе. По части их общения у него были несколько другие планы.
Выполнив "обязательную программу", то есть угостив Анжелу пивом с чипсами и отпрыгав рядом с ней несколько так называемых танцев, Скопцов предложил продолжить вечер у него дома. "Музыку послушаем..." Девица раздумывала недолго – встряхнула крашеными волосами и, по-гагарински взмахнув рукой, ответила: "Поехали!" С молчаливым одобрением наблюдала, как Скопцов в ближайшем павильоне приобретал бутылку водки и немудреную закусь вместо более соответствующих случаю шоколада и шампанского. Короче, наш человек!
А дальше... Дальше все пошло по отработанной классической схеме – немного выпили, немного потанцевали. По такому случаю Василий отыскал среди своих записей пару композиций под "медляк". Прикрыв глаза, Анжела кружилась в танце, не обращая внимания на вездесущие руки Скопцова. Когда же он начал расстегивать блузку, новая знакомая остановила его:
– Подожди! Я должна позвонить...
Сказано это было настолько серьезным тоном, что Василий не осмелился отказать. Послушно отошел в сторону, чтобы не мешать беседе. Анжела говорила довольно долго, минут, наверное, десять, не меньше. Краем уха Скопцов слышал, как она объясняет кому-то, что "задержится у Маринки". Повернувшись к окну, Василий закурил. Неторопливо затягивался горьковатым дымком и смотрел на ночной город.
Приближения Анжелы он не услышал – музыка мешала. Просто почувствовал на шее теплое дыхание. В ухе жарко защекотало:
– Продолжим?
Скопцов повернулся. Девушка стояла перед ним. Спокойная, на лице ни тени смущения. И полное отсутствие обычного женского кокетства: "Что ты делаешь?! Не надо! Нет! Да сколько ты будешь возиться с этой застежкой?!" Анжела даже не использовала возникшую паузу для того, чтобы привести в порядок одежду – легкую блузочку чисто символически сдерживала одна-единственная пуговичка, самая нижняя. Бежевый кружевной бюстгальтер и большая часть его содержимого были полностью открыты нескромным взглядам. У Скопцова пересохло во рту. Шагнув вперед, он обнял девушку, осторожно коснулся губами одной из грудок. Сладко... Больше он не мог сдерживаться – сгреб Анжелу в охапку и поволок к дивану, на ходу освобождая ее от остатков одежды.
У нее оказалось восхитительное тело. По-девичьи стройное, но без свойственной многим недокормышам угловатости. Полная завершенность, плавные, округлые линии, развитые бедра и грудь. И обалденная кожа... Сухая, прохладная, чистая. Скопцов не мог найти подходящего сравнения, чтобы описать даже самому себе, какова она была на ощупь. "Шелк", "бархат", "атлас" – все это ерунда! Глупо сравнивать какие-то ткани с натуральной женской кожей. Вряд ли можно найти что-то прекрасней этого. Василий медленно провел ладонью от груди вниз, к животу, к волнующей и манящей впадине, поросшей темным кучерявым волосом. Впечатление было такое, что от кончиков пальцев вверх по руке бегут шустрые мураши, перескакивают на спину, щекоча торопливо семенящими малюсенькими лапками кожу. Извиваясь, подобно червяку, на тесном диване, Скопцов начал стаскивать собственную одежду.
Да... Сама собой вспомнилась шутка времен далекой юности. Простенький вопрос: "Какая девушка пахнет лесом?" А вот ответить на него с ходу не смогут даже умные-преумные телезнатоки из "Что? Где? Почем?". Хотя ответ чрезвычайно прост. Какая девушка пахнет лесом?! Да которая лежит как бревно! И это оказалось самым обидным...
Удовольствие превратилось в тяжелую и бессмысленную работу. Скопцов выкладывался полностью, на всю катушку, использовав весь свой арсенал постельных приемов. А результатов – ноль. Анжела оставалась такой же спокойной, равнодушной, холодной. Смотрела в потолок, время от времени лениво поглаживая спину Скопцова или короткий "ежик" волос на его затылке. Периодически негромко, видимо из вежливости, покряхтывала. И вся реакция...
Психология столкнулась с физиологией. И если первая настоятельно требовала спихнуть партнершу с дивана и выставить за дверь вместе с ее бельишком, то вторая заставляла продолжать процесс. И Скопцов продолжал...
Завершение наступило подобно освобождению от тяжелой и ненавистной работы. Потный, предельно измотанный, он сполз с Анжелы и с трудом пристроил свое крупное тело рядом, на узеньком диване – разложить его времени не было. Знать бы, куда спешил...
Девушка приподнялась на локте, заглянула в лицо партнера:
– Ты все? Кончил? – Василий отвернулся. Не дождавшись ответа, Анжела перебралась через него и, нисколько не смущаясь собственной наготы, вышла из комнаты. В ванной зашумела вода. Скопцов прислушался к собственным ощущениям. Обычно близость с женщиной приносила не только удовольствие и облегчение. Эта сладкая борьба, в которой не было победителей, приводила его в состояние эйфории, тихой радости, как после приема наркотиков. Он любил не только своих партнерш – он любил весь мир. Сейчас же он чувствовал себя обманутым и униженным. А эту равнодушную суку просто ненавидел.
Зашлепали босые ноги – девушка вернулась в комнату. Не приближаясь к дивану, на котором развалился Скопцов, остановилась посреди комнаты.
– Мне домой надо... – сказала она негромко.
Василий лениво повернул голову, неторопливо оглядел не спешившую одеваться или хотя бы прикрыть чем-нибудь свою наготу Анжелу. Все же хороша, ох, до чего же хороша, зараза! И, видимо, знает цену своему телу, раз не спешит его спрятать.
– Так и пойдешь? – буркнул Скопцов, пытаясь за насмешкой скрыть рвущиеся наружу обиду и раздражение.
– Не-а... – девушка огляделась и не спеша стала собирать разбросанные по всей комнате предметы собственной одежды. При этом непроизвольно или специально демонстрировала достоинства своей удивительной фигуры. Медленно натянула узенькие трусики, огладила их ладонями. Гибко изогнувшись, извлекла из-под письменного стола неизвестно как там оказавшийся бюстгальтер. Набросила узенькие лямочки на плечи, повернулась спиной к Скопцову: – Застегни...
Ему дико, до дрожи в руках, захотелось ударить Анжелу. Как учили, ребром ладони в основание черепа, ломая хрупкие шейные позвонки. Такое равнодушие воспринималось им сейчас как умышленное и открытое оскорбление. Прикрыв глаза, он несколько раз глубоко вдохнул. Медленно, через нос, выпуская воздух ртом. Отсчитав про себя до десяти, открыл глаза. Девушка по-прежнему стояла к нему спиной, придерживая невесомое кружево бельишка руками. Ждала... Взгляд помимо воли упал на "ударную" точку. Тело знакомо напряглось... Но в то же время другая часть сознания, принадлежащая не оскорбленному в своих лучших чувствах спецназовцу Скопе, а вежливому и хорошо воспитанному журналисту Скопцову, отметила красоту длинной, "лебединой" девичьей шеи.
Короткое, но смертельно опасное раздвоение личности прошло. Сознание слилось в единое целое, и Скопцову стало стыдно. Мудила! Чем девчонка виновата?! Не царапалась и не визжала?! Так это твоя вина! Она отдала тебе то, что имела. И не хер искать крайних в том, что ты не сумел этим правильно воспользоваться.
Быстренько приведя тело в положение "сидя", он протянул руки и зацепил блеснувшие крючочки. Анжела, не говоря ни слова, повела плечами и, шагнув в сторону, наклонилась за блузкой.
Пока она завершала процесс облачения, Скопцов тоже не терял времени даром. Натянул брюки, набросил майку-футболку с короткими рукавами – лето на улице. Подождал немного, пока девушка быстро и умело поправила макияж.
– Я готова... – Анжела даже не повернула головы.
– Я – тоже... – хмыкнул Василий и взял с телефонной тумбочки борсетку. Открыв дверь, вежливо пропустил девушку вперед.
Лифт вызывать не стали – спустились пешком. Шестой этаж – это не так уж и высоко... Особенно когда двигаешься сверху вниз, а не наоборот. Разболтанная подъездная дверь тоскливо скрипнула и выпустила их в теплую ночь.
Время было позднее. А может быть, наоборот, раннее – с какой стороны смотреть. Но, так или иначе, машин было не слишком много. И даже те, редкие, что специально выезжали "побомбить" в расчете на завсегдатаев многочисленных ночных заведений города, не спешили остановиться и подхватить "голосующую" парочку, готовую поделиться с ними деньгами.
– Пока ты здесь, не остановят, – после того, как мимо просвистела пятая по счету машина, заявила Анжела.
– Это еще почему?! – удивился Скопцов.
– Большой... Здоровый... Боятся. Их же долбят по-страшному, – девушка кивнула головой в сторону проезжей части. – Наркоманы...
– Я что, на наркошу похож?!
– Нет. – Она окинула Скопцова оценивающим взглядом. – Не похож. Но они все равно боятся...
– Так что делать будем? – возвращаться домой вместе с Анжелой Василий не хотел. Во-первых, привык спать один. Простор любил... Кроме того, мысль о собственном унижении не давала покоя, противно царапала самолюбие. И тащить в квартиру напоминание об этом... Не в кайф.
– Ты иди. – Похоже, у девушки решение было готово. – Я сама доеду.
– Как так?! – неискренне возмутился Скопцов. Его вполне устраивал такой "расклад" – новое знакомство начинало его тяготить. Но в то же время... Некрасиво получится – трахнул девушку и выбросил на улицу. Так не делается. – А вдруг что?!
– Брось! – небрежно отмахнулась ладонью Анжела. – Ничего не случится. Не в первый раз...
Несмотря ни на что, это заявление немного покоробило его, что-то зацепило внутри. В это время мимо промчалась очередная, шестая, легковушка.
– Видишь? – поинтересовалась девушка. – Лучше тебе уйти. А то до утра простоим...
– Хорошо, – с трудом скрывая облегчение, согласился Василий. Открыл борсетку, извлек оттуда несколько купюр. – Вот, возьми.
– Это что? – спросила Анжела. Но протянутые бумажки взяла.
– Деньги. На "тачку"... – уточнил Василий.
– Здесь много.
– А тебе и ехать далеко! – Анжела жила в Черемушках, в окраинном районе города. – Ну, а если что останется, то колготки себе купишь.
– Спасибо... – Она небрежно сунула купюры в сумочку. – Ну ладно, иди...
Скопцов неловко ткнулся губами в теплую щеку и, развернувшись, направился к дому. Он отошел не больше двадцати метров, как сзади послышался скрип тормозов. Оглянувшись, Василий увидел, как возле новой знакомой остановилась здоровенная иномарка черного, "бандитского" цвета. Тонированное стекло правой дверцы немного приопустилось... Василий остановился.
В принципе, наплевать ему на эту девчонку... Это с одной стороны... А с другой... Не мог он вот так взять и бросить ее на ночной улице, один на один с этим блестящим монстром, в котором еще неизвестно сколько человек сейчас сидит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29