Один из них не заметил на тропе мину. Детонирующий шнур связывал ее с дюжиной других. Мощный взрыв превратил тропу в братскую могилу для всего взвода.
Взрывной волной Рогожина опрокинуло на спину, отбросило за край террасы. После немыслимого сальто-мортале он приземлился на ноги, упершись в пятачок скального выступа.
Судьба хранила Рогожина от града осколков. Только левое плечо заныло саднящей болью и рукав куртки стал теплым и влажным. Он машинально согнул несколько раз локоть и понял, что ранение пустяковое, скорее всего осколок прошел по касательной. Дмитрий перекинул автомат за спину и, осторожно нащупывая носками сапог выступы, принялся карабкаться обратно на горную террасу, где остались его командир и друзья.
Надежда увидеть кого-нибудь живым подгоняла Дмитрия, желание отомстить за погибших заставляло быть осторожным. Подъем занял больше времени, чем он рассчитывал. Раненая рука давала о себе знать.
— Метров восемь летел, — шептал сам себе Рогожин, вбивая нож в щель. — Как жив остался? Почему ребята молчат? Почему не стреляют?
Стрелять было некому. Радист, единственный, кто еще оставался живым на проклятом плоскогорье, учащенно дышал, привалившись спиной к скале. Его глаза уже подернулись пленкой и бессмысленно смотрели на огромную кровоточащую рану, обнажающую внутренности. Сизые кишки клубком выкатились наружу. Взрыв перерубил радиста почти пополам.
При виде товарища радист застонал, потянулся рукой к лежавшему рядом автомату.
— Сейчас, Вовка! Сейчас… Это я, Дмитрий! Промедола вколю! Все нормалек, братуха! — скрипя зубами, приговаривал Рогожин и гладил умирающего по русым вихрам. — «Вертушку» вызовем! Давай рацию. Ребят подберем и домой, в полк. А раненых в Союз! Ты еще сестричку подцепишь!
Знаешь, парни рассказывали, какие они в ташкентском госпитале… На свадьбу-то позовешь, а?
Наушники сипели, потрескивали. Прорывались незнакомые Дмитрию голоса:
— Стрелка, у меня много «трехсотых». Мне срочно нужна помощь. Много тяжелых…
— Я понял, «Калуга». Доложите возможность отхода. Как поняли? Прием.
— Я Восход! — Рогожин узнал позывные штаба. — Помощи не будет. Прорабатывайте варианты отхода самостоятельно. За «трехсотыми» придут «вертушки». Но не раньше чем через полчаса.
— ..помогите, «духи» нас топят! Срочно нужна помощь!
Срочно помощь! Давят нас, блин… Восход, помогите, слыпалы… Где «вертушки»?
— «Калуга», продержитесь!
— Спасите нас! Живыми, суки, хороните…
— ..Держитесь, ребята! Успокойтесь…
— «Вертушки» горят! Японский бог, они не могут пробиться! Остальные уходят! Решайте же что-нибудь! Поднимите «сушки»…
Срывающийся голос требовал от штаба огневой поддержки фронтовых истребителей «Су-24», передавал координаты квадрата, в котором должен был высадиться второй батальон парашютно-десантного полка.
— ..работайте по координатам. Иначе нам хана, — клокотал голос комбата, оставшегося без батальона. — Ты, Восход, тварь последняя! На верную смерть послали. Живым буду — под землей найду…
Радист дотронулся рукой до наушников, словно хотел добавить в переговорное устройство и свою долю проклятий лампасоносным наследникам разного рода Ворошиловых и Буденных. Волна судорог прошла по его телу, заставляя парня выгнуться от нестерпимой боли дугой. Даже вколотая Рогожиным лошадиная доза промедола не смогла облегчить его последних страданий.
С ремня отошедшего в лучший мир радиста он снял сумку, наполненную осколочными гранатами для подствольного гранатомета «ВОГ-25», отстегнул подсумок с ручными гранатами «Ф-1», достал из «лифчика» автоматные магазины. Затем Рогожин закрыл товарищу глаза и, изо всех сил стараясь не обнаружить себя, начал продвигаться к тропе.
Зенитная установка продолжала вести огонь. Только выстрелы стали реже.
«Экономит патроны», — подумал Рогожин, вытирая кровь с лица, расцарапанного при падении.
Моджахеды сменили тактику. Атака вертолетов была отбита, и они ожидали нового налета авиации. Часть тяжелого вооружения — станковые пулеметы, зенитные горные установки, спаренные четырехствольные скорострельные пушки — душманы прятали в пещеру. Туда же они уносили ящики с боеприпасами. В пещеры уходили и те, кого решено было поберечь.
Позиции занимали стрелки, вооруженные китайскими ракетами класса «земля — воздух», аналогичными, но гораздо более совершенными технически ракетами английского производства «блоупайп» и, конечно же, пресловутыми американскими «стингерами».
Командир огневой точки, на подходе к которой подорвался взвод лейтенанта Балуева, послал вниз человека. Собрать оружие «шурави», добить безнадежных. Связать и оставить до темноты раненых.
Кряжистый чернобородый душман деловито обшаривал карманы мертвых десантников и не слышал, как за его спиной тенью возник Рогожин. Удар ножа пришелся между шейными позвонками. Афганец без единого звука рухнул как подкошенный.
После недолгого раздумья Рогожин стянул с моджахеда грязно-серую простую рубаху и нахлобучил на голову шапку, похожую на ком перебродившего теста.
— Я устрою вам сюрприз. Специально от взвода разведроты нашего славного полка! — шептал Дмитрий, разрезая ворот рубахи, чтобы легче было дотянуться до гранат и магазинов, спрятанных в «лифчике» натруди.
По тропе Рогожин шел осторожно. Несколько раз он переступал через натянутые струной стальные нити, соединенные со взрывателями замаскированных мин. В нем проснулся звериный инстинкт, помогающий безошибочно определить опасность и избежать ловушки.
Тем временем авиация отвлекла «духов» от тропы. Лишь один молоденький воин Аллаха, пугливо вжавшийся в расщелину скалы, охранял тропу, да и то больше смотрел на небо, чем на подходы к огневой позиции.
Ярко-синее южное небо рассекали белые черточки истребителей. Самолеты ложились на крыло и начинали пикировать с надсадным воем, который тысячекратно усиливало горное эхо. Из-под крыльев отделялись точки авиабомб.
Они росли, становились похожими на жирные кляксы и, упав, прорастали черными гигантскими грибами с красными проблесками огня и искр, острыми космами дыма.
При виде «духа» Рогожин решил действовать саперной лопаткой — оружием простым и безотказным.
Остро отточенные края лопатки едва не раскроили голову моджахеда пополам. Афганец глухо простонал, опустился на колени, выронил оружие и завалился набок.
Очутившись у входа на площадку огневой точки. Рогожин не стал рисковать. Одну за другой он отправил вперед три гранаты и, не прячась от осколков, принялся хлестать длинными очередями из «Калашникова». Когда рожок опустел, Рогожин мгновенно отделил его от автомата, перевернул и вставил новый, прикрепленный к пустому несколькими витками изо ленты.
Вопли афганцев были почти не слышны за разрывами гранат и грохотом автоматных очередей. Пещеру Рогожин прозондировал выстрелом из подствольного гранатомета.
Хранившиеся там боеприпасы сдетонировали. Для тех, кто находился внутри, это был конец. Скальные породы не выдержали. Своды дрогнули и обвалились, хороня под камнями остатки склада оружия и трупы моджахедов.
Рогожин подобрал почти целый переносной зенитный ракетный комплекс «блоупайп» — была повреждена лишь оптическая установка — и поспешил прочь от проклятого места, у подножия которого полегли его товарищи. Но перед тем, как уйти, он подложил под станину зенитки два «цинка» с патронами, прикрепил к ним «лимонку» и пропустил через ее кольцо шнур, найденный возле тлеющих, полуобгоревших трупов. Затем Рогожин отошел на безопасное расстояние и выдернул чеку.
— Все, товарищ лейтенант! Задание выполнено, — выдохнул он одновременно со взрывом.
Уже внизу Рогожин собрал бумаги убитых. Перед выходом на операцию ребята сдавали военные билеты, оставляя фотографии близких и любимых, письма из дома. Святой долго искал Балуева, зная, что тот всегда носит в нагрудном кармане фотографию жены и двух дочерей. Но лейтенанта нигде не было. В скалах ущелья Пандшер командир нашел свое последнее пристанище.
* * *
После этой операции потрепанный полк пополнили новобранцами, дали отдохнуть две недели и перебросили к самой границе с Пакистаном. Рогожин, получивший сержантские лычки да благодарность командования, от полка отстал. Уцелев в бою, он умудрился подхватить гепатит, напившись воды из казавшегося кристально чистым источника. Отлежав в госпитале положенный срок, он получил предписание вернуться в часть и продолжить выполнение интернационального долга.
Белел снежными шапками Гиндукуш, бросал песок в глаза порывистый ветер, прилетавший из пустынь Пуштунистана, заунывно кричали муллы из-под лазоревых куполов мечетей…
Ничего в Афганистане не изменилось. Правда, прибавилось сгоревшей техники в кюветах и стрелять стали даже там, где раньше было спокойно.
Глава 2
Берегитесь, вы все, которые желали бы стать Помпеями! Война — это волк, она может прийти и к вашей двери.
Бернард Шоу
Добираться до полка Рогожину пришлось несколько дней: где подсаживаясь на броню попутных колонн, а по большей части — на «вертушках». Новый взводный, лейтенант Новиков, оказался бывалым воякой. Он оборвал на полуслове рапорт Рогожина о прибытии, жестом руки предложив садиться.
По дрожащим рукам и черным кругам под глазами было видно, как мучается лейтенант от страшной головной боли — обычного следствия тяжелой контузии и сильного сотрясения мозга. Лимонно-желтый цвет кожи говорил о лихорадке, которую взводный, должно быть, подхватил в какой-нибудь низине, кишащей малярийными комарами.
Перекатывая тлеющую сигарету из одного угла рта в другой и почесывая грудь под десантским тельником, он с достоинством цедил слова. Как и положено боевому офицеру.
— Хорошо, Рогожин, что ты нюхнул пороха. У нас времени на обкатку нет. От свиста пуль над башкой не отвык?
— Если и подзабыл, то быстро вспомню!
— Лады! — Лейтенант плеснул в жестяную кружку водки.
Рогожин привез бутылку «Столичной», купленную за чеки у пронырливого фельдшера.
Первая порция «Столичной» сняла с Новикова груз усталости.
— Ввожу в курс дела, сержант! «Духи» воюют по всем правилам. Доблестной Советской Армии, которая восемь лет гробит своих солдат неизвестно зачем, противостоит не сброд бандитов и дикарей, вооруженных кремневыми ружьями. С нами сражаются регулярные части, использующие методы партизанской войны. Американские да пакистанские инструктора натаскали афганцев как положено. Оружия у «духов» хватает. Мало того, что из Пешавара постоянно караваны идут, так и свои продавать начали.
Это было что-то новое для Рогожина.
— Мы «духам» вооружение передаем?
— Не передаем — продаем, — подтвердил Новиков. — И не мы, а те, кто большие звезды носит. Тебе, сержант, не наливаю, не положено. — Он снова плеснул водки в алюминиевую кружку. — Белодед, командир третьей роты, в кишлаке склад нашел. Штук двести управляемых противопехотных мин…
— «МОН-100»?
— Нет, новых, «трехсоток»! — Новиков залпом выпил содержимое кружки, поддел гнутой вилкой кусок тушенки и проглотил его, не разжевывая. — Короче, солидный склад.
И среди всего прочего новые огнеметы «РПО-А». В заводской смазке, упакованные. Мы таких еще не видели. Стреляет капсулой, а не струей. Звук как у гаубицы. — Разошедшийся лейтенант грохнул кулаком по столу. — У нас таких нет, а «духи» имеют! Улавливаешь, сержант?
До Рогожина доходили слухи о нечистых делах, проворачиваемых в ограниченном контингенте. Говорили о гробах. где вместо «двухсотых» лежал гашиш, о сокровищах Кабульского музея, бесследно исчезнувших сразу же после штурма дворца Амина. Но Рогожин считал все это выдумками, плодом больного воображения уставших от войны людей.
И спорить с лейтенантом ему не хотелось…
Афганская кампания приближалась к своему бесславному финалу. За Амударью, в Среднеазиатский военный округ, вывозилась масса оружия и боеприпасов. Огромные склады под Душанбе, Ферганой, Ташкентом заполнялись практически не учитываемым оружием.
И ни Рогожин, ни его взводный лейтенант Новиков даже в страшном сне не могли представить, что пройдет совсем немного времени, и Афган повторится, но уже по ту сторону желтых вод Амударьи, на земле, которую они считали своей Родиной.
С командиром взвода, рассудительным и спокойным мужиком, Рогожин быстро нашел общий язык. Незначительная разница в возрасте не была помехой. Бесконечные рейды, сидение в засадах на караванных тропах и блокпостах позволяли узнать человека, что называется, до донышка.
Потеряв в бою первого командира. Рогожин принял для себя внутреннее обязательство — оберегать Новикова, действовавшего, по его мнению, порой слишком рискованно.
Понимавшие друг друга с полуслова сержант и старлей вскоре оказались в эпицентре событий, ставших финальным актом бесславной афганской кампании. Пытаясь переломить ход событий, командование ограниченного контингента приняло решение о проведении молниеносной операции по разблокированию дороги на Хост — центр одноименной провинции.
Город, окруженный кольцом мятежников, держался исключительно поставками продовольствия и боеприпасов по воздуху. Его окрестности были усеяны клочьями фюзеляжей сбитых самолетов. Они белели, разбросанные по красноватой каменистой почве, как куски погребального савана.
Взвод Новикова проводил разведывательные рейды под Хостом. Десантники накрыли три «Тойоты», груженные ящиками с китайскими ракетами «земля — воздух», сами чуть не угодили в засаду и, отступая, забрели на территорию Пакистана, отогнав наседавший пограничный наряд залпами из гранатометов.
Ориентируясь на Черную гору, Новиков вывел отряд к реке Кайту, откуда их и забрали «вертушки». Командир полка особо разведчиков не ругал, хоть переходить границу строжайше запрещалось.
— Мы, солдаты, должны выигрывать конкретный бой.
Политические тонкости оставим дипломатам. Объяви, лейтенант, своим разведчикам благодарность от моего имени, — лаконично заявил полковник, передавая начальнику штаба карту с нанесенными Новиковым новыми сведениями.
Двадцать пять километров отделяли Хост от границы с Пакистаном. Двадцать пять километров, покрытых тайными караванными тропами, замаскированными огневыми точками, напичканных минами. Самый «горячий» провинциальный город во всей стране…
* * *
— Новиков, вы меня не слушаете! — Командир полка проводил совещание в преддверии широкомасштабной операции. — О чем размечтались? О серенадах поповским дочкам? — Полковник почему-то любил помянуть непонятных поповских дочек.
— Никак нет! — Новиков встал под насмешливыми взглядами офицеров.
— Так о чем же?
Набрав в грудь побольше воздуха, Новиков отчеканил:
— Не повторится ли под Хостом кошмар Пандшера!
Представитель штаба армии, подполковник в форме с общевойсковыми красными петлицами, презрительно хмыкнул:
— Офицер ВДВ, а выражаетесь словно кисейная барышня. Кошмар… Слово-то какое вспомнил!
— Вас, товарищ подполковник, там скорее всего не было.
Рекомендую, слетайте на экскурсию или побеседуйте с сержантом из моего взвода! — резко ответил Новиков. — Там на скалах вмерзли в лед трупы наших ребят, и рюкзаками драными" все усыпано…
— Лейтенант! — попытался остановить его начальник штаба, но командир полка наступил ему под столом на ногу.
— Вокруг города тройное кольцо окружения. Вдоль дороги полно зенитных установок. И «стингеров» «духи» не станут жалеть! — Немного смягчившись, Новиков продолжал:
— Я за себя не боюсь. Ребят жалко. Необходимо засечь огневые точки противника и подавить их огнем артиллерии.
Те, которые невозможно достать артиллерией, штурмовать группами десантников. Иначе потери будут неоправданно высокими!
— Артиллерия отработает по разведанным целям! — подал кто-то голос.
— Этого недостаточно! — не сдавался лейтенант.
— Сукин сын! — испытующе посмотрел на него командир полка. — У тебя в башке есть идея, а ты тянешь кота за хвост!
— Надо высадить ложный десант! — выпалил Новиков и замолчал.
— Как это понять? — спросил полковник. Лоб у него собрался в складки и стал похожим на гармошку.
— Сбросить куклы! Подключить к операции батареи звуковой разведки артполков, поднять в воздух самолеты-разведчики, вычислить все огневые позиции «духов» и, не оставляя времени для смены мест дислокации, отработать артиллерии, штурмовым группам. А затем и основным силам можно вступать в дело!
Командир полка цокнул языком:
— Стратег! Ганнибал, понимаешь, а не командир взвода!
— Одну минуту! — оборвал его представитель штаба армии. — Предложение лейтенанта не лишено здравого смысла. Я обязан доложить командующему. Он, собственно, и прислал меня выслушать офицеров-десантников, посоветоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Взрывной волной Рогожина опрокинуло на спину, отбросило за край террасы. После немыслимого сальто-мортале он приземлился на ноги, упершись в пятачок скального выступа.
Судьба хранила Рогожина от града осколков. Только левое плечо заныло саднящей болью и рукав куртки стал теплым и влажным. Он машинально согнул несколько раз локоть и понял, что ранение пустяковое, скорее всего осколок прошел по касательной. Дмитрий перекинул автомат за спину и, осторожно нащупывая носками сапог выступы, принялся карабкаться обратно на горную террасу, где остались его командир и друзья.
Надежда увидеть кого-нибудь живым подгоняла Дмитрия, желание отомстить за погибших заставляло быть осторожным. Подъем занял больше времени, чем он рассчитывал. Раненая рука давала о себе знать.
— Метров восемь летел, — шептал сам себе Рогожин, вбивая нож в щель. — Как жив остался? Почему ребята молчат? Почему не стреляют?
Стрелять было некому. Радист, единственный, кто еще оставался живым на проклятом плоскогорье, учащенно дышал, привалившись спиной к скале. Его глаза уже подернулись пленкой и бессмысленно смотрели на огромную кровоточащую рану, обнажающую внутренности. Сизые кишки клубком выкатились наружу. Взрыв перерубил радиста почти пополам.
При виде товарища радист застонал, потянулся рукой к лежавшему рядом автомату.
— Сейчас, Вовка! Сейчас… Это я, Дмитрий! Промедола вколю! Все нормалек, братуха! — скрипя зубами, приговаривал Рогожин и гладил умирающего по русым вихрам. — «Вертушку» вызовем! Давай рацию. Ребят подберем и домой, в полк. А раненых в Союз! Ты еще сестричку подцепишь!
Знаешь, парни рассказывали, какие они в ташкентском госпитале… На свадьбу-то позовешь, а?
Наушники сипели, потрескивали. Прорывались незнакомые Дмитрию голоса:
— Стрелка, у меня много «трехсотых». Мне срочно нужна помощь. Много тяжелых…
— Я понял, «Калуга». Доложите возможность отхода. Как поняли? Прием.
— Я Восход! — Рогожин узнал позывные штаба. — Помощи не будет. Прорабатывайте варианты отхода самостоятельно. За «трехсотыми» придут «вертушки». Но не раньше чем через полчаса.
— ..помогите, «духи» нас топят! Срочно нужна помощь!
Срочно помощь! Давят нас, блин… Восход, помогите, слыпалы… Где «вертушки»?
— «Калуга», продержитесь!
— Спасите нас! Живыми, суки, хороните…
— ..Держитесь, ребята! Успокойтесь…
— «Вертушки» горят! Японский бог, они не могут пробиться! Остальные уходят! Решайте же что-нибудь! Поднимите «сушки»…
Срывающийся голос требовал от штаба огневой поддержки фронтовых истребителей «Су-24», передавал координаты квадрата, в котором должен был высадиться второй батальон парашютно-десантного полка.
— ..работайте по координатам. Иначе нам хана, — клокотал голос комбата, оставшегося без батальона. — Ты, Восход, тварь последняя! На верную смерть послали. Живым буду — под землей найду…
Радист дотронулся рукой до наушников, словно хотел добавить в переговорное устройство и свою долю проклятий лампасоносным наследникам разного рода Ворошиловых и Буденных. Волна судорог прошла по его телу, заставляя парня выгнуться от нестерпимой боли дугой. Даже вколотая Рогожиным лошадиная доза промедола не смогла облегчить его последних страданий.
С ремня отошедшего в лучший мир радиста он снял сумку, наполненную осколочными гранатами для подствольного гранатомета «ВОГ-25», отстегнул подсумок с ручными гранатами «Ф-1», достал из «лифчика» автоматные магазины. Затем Рогожин закрыл товарищу глаза и, изо всех сил стараясь не обнаружить себя, начал продвигаться к тропе.
Зенитная установка продолжала вести огонь. Только выстрелы стали реже.
«Экономит патроны», — подумал Рогожин, вытирая кровь с лица, расцарапанного при падении.
Моджахеды сменили тактику. Атака вертолетов была отбита, и они ожидали нового налета авиации. Часть тяжелого вооружения — станковые пулеметы, зенитные горные установки, спаренные четырехствольные скорострельные пушки — душманы прятали в пещеру. Туда же они уносили ящики с боеприпасами. В пещеры уходили и те, кого решено было поберечь.
Позиции занимали стрелки, вооруженные китайскими ракетами класса «земля — воздух», аналогичными, но гораздо более совершенными технически ракетами английского производства «блоупайп» и, конечно же, пресловутыми американскими «стингерами».
Командир огневой точки, на подходе к которой подорвался взвод лейтенанта Балуева, послал вниз человека. Собрать оружие «шурави», добить безнадежных. Связать и оставить до темноты раненых.
Кряжистый чернобородый душман деловито обшаривал карманы мертвых десантников и не слышал, как за его спиной тенью возник Рогожин. Удар ножа пришелся между шейными позвонками. Афганец без единого звука рухнул как подкошенный.
После недолгого раздумья Рогожин стянул с моджахеда грязно-серую простую рубаху и нахлобучил на голову шапку, похожую на ком перебродившего теста.
— Я устрою вам сюрприз. Специально от взвода разведроты нашего славного полка! — шептал Дмитрий, разрезая ворот рубахи, чтобы легче было дотянуться до гранат и магазинов, спрятанных в «лифчике» натруди.
По тропе Рогожин шел осторожно. Несколько раз он переступал через натянутые струной стальные нити, соединенные со взрывателями замаскированных мин. В нем проснулся звериный инстинкт, помогающий безошибочно определить опасность и избежать ловушки.
Тем временем авиация отвлекла «духов» от тропы. Лишь один молоденький воин Аллаха, пугливо вжавшийся в расщелину скалы, охранял тропу, да и то больше смотрел на небо, чем на подходы к огневой позиции.
Ярко-синее южное небо рассекали белые черточки истребителей. Самолеты ложились на крыло и начинали пикировать с надсадным воем, который тысячекратно усиливало горное эхо. Из-под крыльев отделялись точки авиабомб.
Они росли, становились похожими на жирные кляксы и, упав, прорастали черными гигантскими грибами с красными проблесками огня и искр, острыми космами дыма.
При виде «духа» Рогожин решил действовать саперной лопаткой — оружием простым и безотказным.
Остро отточенные края лопатки едва не раскроили голову моджахеда пополам. Афганец глухо простонал, опустился на колени, выронил оружие и завалился набок.
Очутившись у входа на площадку огневой точки. Рогожин не стал рисковать. Одну за другой он отправил вперед три гранаты и, не прячась от осколков, принялся хлестать длинными очередями из «Калашникова». Когда рожок опустел, Рогожин мгновенно отделил его от автомата, перевернул и вставил новый, прикрепленный к пустому несколькими витками изо ленты.
Вопли афганцев были почти не слышны за разрывами гранат и грохотом автоматных очередей. Пещеру Рогожин прозондировал выстрелом из подствольного гранатомета.
Хранившиеся там боеприпасы сдетонировали. Для тех, кто находился внутри, это был конец. Скальные породы не выдержали. Своды дрогнули и обвалились, хороня под камнями остатки склада оружия и трупы моджахедов.
Рогожин подобрал почти целый переносной зенитный ракетный комплекс «блоупайп» — была повреждена лишь оптическая установка — и поспешил прочь от проклятого места, у подножия которого полегли его товарищи. Но перед тем, как уйти, он подложил под станину зенитки два «цинка» с патронами, прикрепил к ним «лимонку» и пропустил через ее кольцо шнур, найденный возле тлеющих, полуобгоревших трупов. Затем Рогожин отошел на безопасное расстояние и выдернул чеку.
— Все, товарищ лейтенант! Задание выполнено, — выдохнул он одновременно со взрывом.
Уже внизу Рогожин собрал бумаги убитых. Перед выходом на операцию ребята сдавали военные билеты, оставляя фотографии близких и любимых, письма из дома. Святой долго искал Балуева, зная, что тот всегда носит в нагрудном кармане фотографию жены и двух дочерей. Но лейтенанта нигде не было. В скалах ущелья Пандшер командир нашел свое последнее пристанище.
* * *
После этой операции потрепанный полк пополнили новобранцами, дали отдохнуть две недели и перебросили к самой границе с Пакистаном. Рогожин, получивший сержантские лычки да благодарность командования, от полка отстал. Уцелев в бою, он умудрился подхватить гепатит, напившись воды из казавшегося кристально чистым источника. Отлежав в госпитале положенный срок, он получил предписание вернуться в часть и продолжить выполнение интернационального долга.
Белел снежными шапками Гиндукуш, бросал песок в глаза порывистый ветер, прилетавший из пустынь Пуштунистана, заунывно кричали муллы из-под лазоревых куполов мечетей…
Ничего в Афганистане не изменилось. Правда, прибавилось сгоревшей техники в кюветах и стрелять стали даже там, где раньше было спокойно.
Глава 2
Берегитесь, вы все, которые желали бы стать Помпеями! Война — это волк, она может прийти и к вашей двери.
Бернард Шоу
Добираться до полка Рогожину пришлось несколько дней: где подсаживаясь на броню попутных колонн, а по большей части — на «вертушках». Новый взводный, лейтенант Новиков, оказался бывалым воякой. Он оборвал на полуслове рапорт Рогожина о прибытии, жестом руки предложив садиться.
По дрожащим рукам и черным кругам под глазами было видно, как мучается лейтенант от страшной головной боли — обычного следствия тяжелой контузии и сильного сотрясения мозга. Лимонно-желтый цвет кожи говорил о лихорадке, которую взводный, должно быть, подхватил в какой-нибудь низине, кишащей малярийными комарами.
Перекатывая тлеющую сигарету из одного угла рта в другой и почесывая грудь под десантским тельником, он с достоинством цедил слова. Как и положено боевому офицеру.
— Хорошо, Рогожин, что ты нюхнул пороха. У нас времени на обкатку нет. От свиста пуль над башкой не отвык?
— Если и подзабыл, то быстро вспомню!
— Лады! — Лейтенант плеснул в жестяную кружку водки.
Рогожин привез бутылку «Столичной», купленную за чеки у пронырливого фельдшера.
Первая порция «Столичной» сняла с Новикова груз усталости.
— Ввожу в курс дела, сержант! «Духи» воюют по всем правилам. Доблестной Советской Армии, которая восемь лет гробит своих солдат неизвестно зачем, противостоит не сброд бандитов и дикарей, вооруженных кремневыми ружьями. С нами сражаются регулярные части, использующие методы партизанской войны. Американские да пакистанские инструктора натаскали афганцев как положено. Оружия у «духов» хватает. Мало того, что из Пешавара постоянно караваны идут, так и свои продавать начали.
Это было что-то новое для Рогожина.
— Мы «духам» вооружение передаем?
— Не передаем — продаем, — подтвердил Новиков. — И не мы, а те, кто большие звезды носит. Тебе, сержант, не наливаю, не положено. — Он снова плеснул водки в алюминиевую кружку. — Белодед, командир третьей роты, в кишлаке склад нашел. Штук двести управляемых противопехотных мин…
— «МОН-100»?
— Нет, новых, «трехсоток»! — Новиков залпом выпил содержимое кружки, поддел гнутой вилкой кусок тушенки и проглотил его, не разжевывая. — Короче, солидный склад.
И среди всего прочего новые огнеметы «РПО-А». В заводской смазке, упакованные. Мы таких еще не видели. Стреляет капсулой, а не струей. Звук как у гаубицы. — Разошедшийся лейтенант грохнул кулаком по столу. — У нас таких нет, а «духи» имеют! Улавливаешь, сержант?
До Рогожина доходили слухи о нечистых делах, проворачиваемых в ограниченном контингенте. Говорили о гробах. где вместо «двухсотых» лежал гашиш, о сокровищах Кабульского музея, бесследно исчезнувших сразу же после штурма дворца Амина. Но Рогожин считал все это выдумками, плодом больного воображения уставших от войны людей.
И спорить с лейтенантом ему не хотелось…
Афганская кампания приближалась к своему бесславному финалу. За Амударью, в Среднеазиатский военный округ, вывозилась масса оружия и боеприпасов. Огромные склады под Душанбе, Ферганой, Ташкентом заполнялись практически не учитываемым оружием.
И ни Рогожин, ни его взводный лейтенант Новиков даже в страшном сне не могли представить, что пройдет совсем немного времени, и Афган повторится, но уже по ту сторону желтых вод Амударьи, на земле, которую они считали своей Родиной.
С командиром взвода, рассудительным и спокойным мужиком, Рогожин быстро нашел общий язык. Незначительная разница в возрасте не была помехой. Бесконечные рейды, сидение в засадах на караванных тропах и блокпостах позволяли узнать человека, что называется, до донышка.
Потеряв в бою первого командира. Рогожин принял для себя внутреннее обязательство — оберегать Новикова, действовавшего, по его мнению, порой слишком рискованно.
Понимавшие друг друга с полуслова сержант и старлей вскоре оказались в эпицентре событий, ставших финальным актом бесславной афганской кампании. Пытаясь переломить ход событий, командование ограниченного контингента приняло решение о проведении молниеносной операции по разблокированию дороги на Хост — центр одноименной провинции.
Город, окруженный кольцом мятежников, держался исключительно поставками продовольствия и боеприпасов по воздуху. Его окрестности были усеяны клочьями фюзеляжей сбитых самолетов. Они белели, разбросанные по красноватой каменистой почве, как куски погребального савана.
Взвод Новикова проводил разведывательные рейды под Хостом. Десантники накрыли три «Тойоты», груженные ящиками с китайскими ракетами «земля — воздух», сами чуть не угодили в засаду и, отступая, забрели на территорию Пакистана, отогнав наседавший пограничный наряд залпами из гранатометов.
Ориентируясь на Черную гору, Новиков вывел отряд к реке Кайту, откуда их и забрали «вертушки». Командир полка особо разведчиков не ругал, хоть переходить границу строжайше запрещалось.
— Мы, солдаты, должны выигрывать конкретный бой.
Политические тонкости оставим дипломатам. Объяви, лейтенант, своим разведчикам благодарность от моего имени, — лаконично заявил полковник, передавая начальнику штаба карту с нанесенными Новиковым новыми сведениями.
Двадцать пять километров отделяли Хост от границы с Пакистаном. Двадцать пять километров, покрытых тайными караванными тропами, замаскированными огневыми точками, напичканных минами. Самый «горячий» провинциальный город во всей стране…
* * *
— Новиков, вы меня не слушаете! — Командир полка проводил совещание в преддверии широкомасштабной операции. — О чем размечтались? О серенадах поповским дочкам? — Полковник почему-то любил помянуть непонятных поповских дочек.
— Никак нет! — Новиков встал под насмешливыми взглядами офицеров.
— Так о чем же?
Набрав в грудь побольше воздуха, Новиков отчеканил:
— Не повторится ли под Хостом кошмар Пандшера!
Представитель штаба армии, подполковник в форме с общевойсковыми красными петлицами, презрительно хмыкнул:
— Офицер ВДВ, а выражаетесь словно кисейная барышня. Кошмар… Слово-то какое вспомнил!
— Вас, товарищ подполковник, там скорее всего не было.
Рекомендую, слетайте на экскурсию или побеседуйте с сержантом из моего взвода! — резко ответил Новиков. — Там на скалах вмерзли в лед трупы наших ребят, и рюкзаками драными" все усыпано…
— Лейтенант! — попытался остановить его начальник штаба, но командир полка наступил ему под столом на ногу.
— Вокруг города тройное кольцо окружения. Вдоль дороги полно зенитных установок. И «стингеров» «духи» не станут жалеть! — Немного смягчившись, Новиков продолжал:
— Я за себя не боюсь. Ребят жалко. Необходимо засечь огневые точки противника и подавить их огнем артиллерии.
Те, которые невозможно достать артиллерией, штурмовать группами десантников. Иначе потери будут неоправданно высокими!
— Артиллерия отработает по разведанным целям! — подал кто-то голос.
— Этого недостаточно! — не сдавался лейтенант.
— Сукин сын! — испытующе посмотрел на него командир полка. — У тебя в башке есть идея, а ты тянешь кота за хвост!
— Надо высадить ложный десант! — выпалил Новиков и замолчал.
— Как это понять? — спросил полковник. Лоб у него собрался в складки и стал похожим на гармошку.
— Сбросить куклы! Подключить к операции батареи звуковой разведки артполков, поднять в воздух самолеты-разведчики, вычислить все огневые позиции «духов» и, не оставляя времени для смены мест дислокации, отработать артиллерии, штурмовым группам. А затем и основным силам можно вступать в дело!
Командир полка цокнул языком:
— Стратег! Ганнибал, понимаешь, а не командир взвода!
— Одну минуту! — оборвал его представитель штаба армии. — Предложение лейтенанта не лишено здравого смысла. Я обязан доложить командующему. Он, собственно, и прислал меня выслушать офицеров-десантников, посоветоваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42