Положим, кое-какие развлечения у меня есть, — думал Ши, — но в сущности это лишь жалкая замена настоящей интересной жизни. Сами по себе бриджи с нелепыми бутсами хороши, но первый же опыт верховой езды обернулся горьким разочарованием. Он-то думал, что, скача на лошади, испытает упоительный азарт кавалерийской атаки — где там! Единственное, чего добился он своими чудачествами, было то, что все знакомые сочли его малость чокнутым. Ну и ладно, наплевать.Впрочем, Ши был неплохим психологом и обманывать себя долго не мог. Ну конечно, не наплевать. При столь неукротимом желании произвести впечатление посильнее далеко не весело то и дело оказываться в положении обыкновенного неудачника, против которого оборачивается все, что бы он ни затевал.К черту, — думал он, — хандри — не хандри, толку не будет. Чалмерс считает, что перемещения возможны. Только огня не хватает у старого борова, вдохновения, полета. Однажды он вздумал подвергнуть институтскую уборщицу сеансу психоанализа, так она, бедняжка, решила, что он предлагает ей руку и сердце. Хотя, конечно, промахнулся он тогда в технике, а не в общей теории.В теории-то Чалмерс силен, он уже сейчас видит все возможные опасности.Да. Коли он говорит, что при помощи некой формулы можно переместиться в иное время и пространство — значит, так оно и есть. Но это же... это же полная свобода от... Вот именно — от собственной постылой незначительности, — признался он сам себе. Что там Колумб со своей Америкой?Возбужденный собственными мыслями. Ши вскочил и принялся мерить шагами комнату. Вот бы исследовать... ну, скажем, мир «Илиады». Опасно — можно и не вернуться. Особенно, — мрачно подумал Ши, — если окажешься одним из рабов, которые тысячами гибли под стенами блистательной Трои.Бог с ней, с «Илиадой». Может, заглянуть в сумрачный мир древних славян? Не пойдет. Слишком много колдунов-людоедов и волков-оборотней. Вот оно — Ирландия! Точно — Ирландия Кухулина и королевы Медб. Правда, там тоже море крови, да какого черта! Какие приключения без опасностей? Во всяком случае, любая опасность — это нечто осязаемое, с чем можно справиться. А девушки там какие! Прехорошенькие, если судить по описаниям! * * * Коллеги Ши наверняка даже и не заметили перемен в его весьма беспорядочной системе работы. Едва бы они заподозрили, что он давно забросил Хаавелока Эллиса и теперь штудирует цикл саг в обработке Альстера и Фениана — и все ради задуманного «путешествия». Коллеги... Если бы кто-то из них внезапно вошел в комнату, то при виде лежащего на столе списка, включающего помимо всего прочего фонарик, пистолет и марганцовку, наверняка решил бы, что Ши попросту собрался на природу, обставив это дело со свойственными ему заскоками.Но все же Ши тщательно скрывал свои приготовления и приобретенного снаряжения никому не показывал. А среди него были револьвер «Кольт» тридцать восьмого калибра с большим запасом патронов, охотничий нож из нержавеющей стали — они от такого металла просто обалдеют, — решил он про себя, фонарик, коробка спичек, дабы сойти при случае за великого колдуна, записная книжка, гэльский словарь и, наконец, «Настольная книга бойскаута» 1926 года издания, наиболее доступный источник кучи полезных советов для туристов, забравшихся в далекие от цивилизации края.После утомительного дня, наполненного бесконечными опросами несчастных невротиков, Ши отправился домой и плотно пообедал. Затем он облачился в практически неношенный еще костюм для верховой езды, взгромоздил на плечи поверх пальто для поло рюкзак со всем снаряжением, нахлобучил шляпу с зеленым пером и в таком виде уселся за стол. Там, на разложенных перед ним листках бумаги, красовались логические уравнения, испещренные значками в виде подков, перевернутой буквы «Т» и знаками тождества.От одного взгляда на эту писанину Ши стало дурно. Ладно, какого черта!Формулы — это порог, а за порогом — мир приключений и романтики. Он склонился над столом и погрузился в чтение, стараясь не вникать в мелочи, а сразу охватить все в целом.— Если Р равен не-Q, а Q включает не-Р, что равносильно высказыванию или Р, или Q, или ни Р, ни Q, но не обоим одновременно. Но если не-Р не является частью не-Q, то контримпликативная форма данного суждения...На столе не было ничего, кроме шести листков бумаги. Всего шести листков, аккуратно разложенных в два ряда в полудюйме друг от друга. Между ними должна была проглядывать поверхность стола, но ее не было. Ничего не было.— Полный довод, таким образом, содержится в эпихейрематическом силлогизме, главная посылка которого не является выводом антимемы, хотя меньшая посылка, которая либо может, либо не может быть выводом неаристотелевского сорита...Листы бумаги все еще оставались на месте, но под шестью белыми прямоугольниками раскручивался водоворот бледных разноцветных бликов. Тут были все цвета радуги, — машинально отметил он, — но фиолетового явно больше. Кружились и кружились они, кружились и кружились...— Если либо Р, либо Q верно, или (Q или R) верно, тогда либо Q верно, либо (Р или Q) ложно...Кружились и кружились... А он ничего уже не слышал, ничего не чувствовал — ни тепла, ни холода, ни кресла под собой, ничего не видел, кроме миллионов кружащихся разноцветных точек.Так, ощущения вроде стали возвращаться — температурные, по крайней мере. Холодно. И что-то слышно. Какой-то отдаленный свист, вроде как ветер воет в трубе. Блики слились в единую серую массу. Ступни, похоже, во что-то уперлись. Он выпрямил ноги — точно, он на чем-то стоит. Вокруг все серо... и жуткая холодина, ветер заворачивает полы пальто чуть ли не на голову.Он глянул вниз. Ноги, кажется, на месте. Ау, ноги, привет! Рад вас видеть. Правда, они плотно влипли в какую-то желто-бурую жижу, почти утопившую ботинки. Грязь, видимо, обозначала дорогу, а скорее тропу шириной в каких-то два фута. По краям ее начиналась чахлая серо-зеленая травка. В траве, словно перхоть в волосах, белели снежные хлопья. Шел снег. Темные точки неслись на фоне клубящегося тумана чуть ли не параллельно земле и секли грязную дорогу с едва слышным «тс-с...» То и дело Ши чувствовал на лице их холодные уколы.Вот так. Он своего добился. Формула, выходит, подействовала. Глава 2 — Добро пожаловать в Ирландию, — пробормотал про себя Гарольд Ши и возблагодарил небо за то, что «силлогизмобиль» перенес его сюда одетым и со всем снаряжением. Хорош бы он был, окажись среди этого промороженного ландшафта голым. Все вокруг скрывала серая пелена, но не только из-за снега.Холодный промозглый туман позволял видеть не далее, чем ярдов на сто. Дорога перед ним поворачивала влево, огибая небольшой круглый холмик, на склоне которого меланхолически раскачивалось под порывами ветра одинокое дерево.Все его ветви вытянулись в одном направлении, словно ветер уже тысячу лет дул только в одну сторону. Несколько серых листочков, серых и унылых, как и весь окрестный пейзаж, трепетали на ветвях.Ши направился к этому дереву, ибо оно было единственным достойным внимания объектом среди всей этой грязи, травы и тумана. Судя по изрезанной формы листьям, то был карликовый северный дубок.Странно, — подумал Ши, — ведь тот встречается лишь за Полярным кругом. Он наклонился было, чтобы получше рассмотреть листья, как вдруг услыхал у себя за спиной шлепанье конских копыт по жидкой грязи.Он обернулся. Лошадка была крошечная, чуть больше пони, косматая, с роскошной гривой, развевающейся вокруг холки. На спине ее, горбясь под порывами ледяного ветра, восседал какой-то человек, очевидно, довольно высокого роста, поскольку ноги его почти волочились по земле. Фигуру его скрывал бледно-голубой плащ, а из-под глубоко нахлобученной бесформенной широкополой шляпы торчала лишь длинная седая борода.Ши торопливо сбежал со склона ему навстречу и обратился к путнику фразой, заранее заготовленной на случай первого контакта с представителями мира ирландских легенд:— Верхушка утра тебе, добрый человек! Где бы сыскать мне ближайший трактир или что-нибудь в этом роде?Не успел он вымолвить и половины того, чего хотел, как всадник приподнял край шляпы, и слова застряли у Ши в горле. Он увидел гордое, неулыбчивое лицо и жутковатый провал, зиявший на месте левого глаза. Ши растянул в улыбке непослушные губы, собрался с духом и продолжил:— У вас в Ирландии, поди, не часто декабрь столь лютый?Незнакомец поглядел на него с какой-то нездоровой отстраненностью, которую Ши по профессиональной привычке отнес к некой любопытной форме проявления шизофрении, и глубоким басом, растягивая слова, молвил:— «Трактир», «Ирландия» — неведомы слова мне эти. Ныне же не декабрь, но май, и время приспело зиме Фимбул.Ужас охватил Гарольда Ши при этих словах, тем более, что последнего он вообще не разобрал. Откуда-то издалека донесся слабый, едва различимый звук, похожий на вой собаки... или волка. Покуда он соображал, что бы еще сказать незнакомцу, рядом что-то мелькнуло, послышался шорох крыльев. Две большие птицы, похожие на огромных ворон, плавно скользнули по воздуху, присели в сухую траву, глянули на него осмысленными человеческими глазами и вновь бесшумно взлетели.— Ладно, тогда куда же я это угодил?— На крылья мира, к границам Мидгарда!— А это что еще за хреновина?В глубоком голосе собеседника послышались нотки раздражения.— Всему в мире определены свои место, время и личность. Всему, но не глупым вопросам и шуткам нелепым!Он отвернулся от Ши, перед глазами которого оказалось обтянутое голубой тканью плечо, тронул поводья и медленно двинулся вперед.— Эй! Постойте! — закричал Ши с обидой в голосе. Пальцы его уже ныли от холода, челюсти сводило. Он оставался один, совсем один в этой арктической пустыне, а старый козел решил ускакать и бросить его на произвол судьбы! Ши вырвался вперед и твердо перегородил пони дорогу.— Да что же это такое, в самом деле? По-моему, я вполне учтиво поинтересовался...Пони остановился, ткнувшись мордой в пальто Ши. Всадник внезапно расправил плечи, и Ши вдруг понял, что он и в самом деле очень высок, настоящий великан. Больше он ничего не успел подметить, поскольку буквально физически, всем телом ощутил, как приковал его к месту сверлящий взгляд единственного глаза. Холодная волна пробежала по коже, а мозг словно проткнула ледяная игла. Незнакомец заговорил, и он скорее почувствовал, чем услышал его слова:— Уж не мня ли задержать ты желаешь, презренный?Ши обнаружил, что при всем желании не может шевелить ничем, кроме губ.— Н-нет, конечно... — пролепетал он. — То есть... Я просто хотел... Не скажете ли, как мне попасть в какой-нибудь... Куда-нибудь, где тепло...Всадник молча сверлил его немигающим взглядом. Казалось, единственный глаз незнакомца читает все его сокровенные мысли. Затем он слегка ссутулился, поля шляпы обвисли и закрыли лицо, а голос зазвучал приглушенно.— Нынче вечером остановлюсь я у Посредника Сверра, дом коего являет собой Распутье Мира. Да будет тебе дозволено следовать за мною!Ветер приподнял край его голубого плаща и оттуда, кружа, посыпались какие-то листья. Один из них на мгновенье задержался на груди у Ши. Он подхватил листок онемевшими пальцами и увидел, что это лист ясеня — живой, мягкий и по-весеннему зеленый. И это здесь, посреди пронизанной ледяными ветрами равнины, где если и растет что, то только карликовые полярные дубы!Ши пропустил пони вперед и поплелся сзади, спрятав голову в плечи, подняв воротник и глубоко засунув руки в карманы. Глаза слепили колючие снежинки; способность соображать была почти утрачена, но он не оставлял героических попыток хоть как-то оценить обстановку. Итак, логические формулы забросили его в какой-то иной мир. Вряд ли стоило требовать от неприветливого бородача дополнительных объяснений, чтобы убедиться, что это все-таки далеко не Ирландия. Где-то он здорово просчитался. Может, попробовать вернуться, проверить расчеты? Куда там — Ши обнаружил, что у него нет и малейшего представления о том, что содержали те клочки бумаги.Оставалось одно: попытаться справиться с возникшей ситуацией на месте.Что же это за мир, в который он загремел столь неожиданным образом холодный, унылый мир, населенный маленькими лохматыми пони и угрюмыми одноглазыми стариканами в голубых плащах? Уж не мир ли это скандинавских мифов? В этой области Ши разбирался весьма слабо. Ему удалось лишь припомнить, что боссом номер один был там некто то ли Один, то ли Воден, то ли Вотан, и что жил там еще один бог по имени Тор, а примечателен он был тем, что имел привычку швыряться кувалдой во всех, кто был ему несимпатичен.Поначалу Ши, как научный работник и вообще человек без предрассудков, решительно засомневался в реальности встречи как с богами, совершающими невероятные чудеса, так и со всякими чудовищами и страшилищами. Но странная леденящая игла, пронзившая мозг, и пригоршня ясеневых листьев настойчиво требовали объяснений. Конечно, головная боль могла свидетельствовать о начинающейся пневмонии, а старые бородачи просто имеют привычку таскать листья в карманах, но все же... Огромные черные птицы — они-то летят следом, не отстают, не боятся людей и этой кошмарной погоды...Смеркалось, но из-за серой промозглой пелены Ши так и не мог определить, село солнце, или нет. Порывы ледяного ветра заставляли его зябко горбиться, грязь на дороге начинала застывать, но была еще достаточно жидкой и целыми кусками прилипала к ботинкам. Он готов был поклясться, что теперь они весили по триста фунтов каждый, а промокшие липкие носки только усугубляли чувство дискомфорта. Он давно уже слышал странный звук, похожий на щелканье кастаньет, прежде чем до него дошло, что это стучат его собственные зубы.Казалось, что они шли уже как минимум неделю, хотя, разумеется, говорить можно было разве что о часах. Не без труда он вытащил руку из кармана и взглянул на свои часы. Без четырех минут десять. Наверняка врут.Он поднес их к отмороженному уху. Остановились. Он попробовал трясти их, заводить, но тщетно.Не спросить ли у спутника, который час, — подумал Ши, но тут же понял, что у одноглазого такие же представления о времени, как у него самого.Тогда, может, попытаться выяснить, долго ли еще идти, но для этого надо перекричать ветер... Да и манеры у старика не слишком любезные, лучше не трогать его лишний раз. И Ши молча побрел дальше.Сумерки сгущались, метель усиливалась. Ши едва различал фигуру всадника, маячившую впереди. Дорога, покрытая снегом, стала такой же серой, как и все остальное, и почти слилась с окружающей равниной. Мороз крепчал, а снежинки, сухие и тяжелые, отскакивали от щек, словно градины. Порывы ветра то и дело швыряли ему в лицо целые пригоршни снега, он зажмуривался, и когда в очередной раз открыл глаза, понял, что чуть не сбился с дороги и вынужден в темпе догонять проводника.Свет! Переместив рюкзак на живот, он долго шарил в нем на ходу, пока не нащупал ледяной металл фонарика. С трудом вытащив его из-под остального барахла, он нажал кнопку. Ничего не произошло. Он потряс фонарик, пощелкал пальцами по стеклу, ударил кулаком по корпусу — безрезультатно.Через несколько минут должно окончательно стемнеть, и старик вместе с пони скроются в этом мраке навсегда. Понравится это старикашке или нет, но придется все-таки просить у него позволения подержаться за полу его плаща.Ши уже почти решился обратиться к нему, как вдруг что-то в аллюре пони навело его на мысль, что цель близка. Еще мгновенье, и лошадка уже не плелась шагом, а перешла на рысь. Ши пришлось догонять ее бегом, спотыкаясь и оскальзываясь в снежной слякоти из опасений сбиться с пути. Рюкзак его, конечно, весил теперь никак не меньше тонны. Ши задыхался, словно шел не по ровной дороге, а карабкался на крутую гору.Посреди серого-пресерого мира возникло темное пятно. Старик остановил пони и соскользнул с седла. Сквозь снежную пелену неясно вырисовывалась грубо сколоченная дверь. Одноглазый стукнул в нее огромным кулаком. Дверь приоткрылась. Наружу пробилась полоска желтого света, и плащ старика, вынырнув из темноты, вновь стал небесно-голубым.Дверь уже закрывалась, когда приковылял Ши.— Эй, погоди! — проквакал он, едва успевая просунуть ногу в проем. Из дома выглянул какой-то тип в мешковатой домотканой рубахе. Физиономию его обрамляли свисающие бакенбарды.— Чего надо?— П-позвольте мне т-тоже войти...— Уф-ф, — заколебался было тип. — Ладно, заходи уж. Да не стой, холоду напустишь! Глава 3 Ши стоял в сенях, млея от разливающегося тепла. Следующий дверной проем был футах в шести от входа. Занавешивающие его шкуры раздвинулись, пропуская одноглазого внутрь. Посредник Сверр — видимо, это он и был — раздернул их еще шире.— Будь здесь как дома, владыка мой, и ныне, и присно, и вовеки веков, — торопливо пробормотал он, явно не придавая этой формуле вежливости слишком большого значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14