А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

По мере того как предприятие Винго росло, его клиентами становились все более состоятельные люди. Много лет он отказывался браться за дела, так или иначе связанные с наркотиками. Но за наркотиками стояли большие деньги, и Винго надоело смотреть, как они исчезали в карманах юристов с куда более низкой, чем у него, квалификацией. Согласившись защищать наркодельцов и их подручных, он успокаивал себя расхожим высказыванием, что каждый человек, каким бы негодяем он ни был, имеет право на помощь компетентного адвоката.Винго имел большой опыт выступлений в суде, и его способность оказывать воздействие на присяжных нисколько не уменьшилась даже после того, как он из-за болезни вынужден был вести дела, сидя в инвалидном кресле на колесиках. Более того, он чувствовал, что его физическая немощь позволяет ему с большей, чем прежде, легкостью привести в смятение души присяжных. Нечего и говорить, что многие члены коллегии адвокатов штата завидовали его успехам. Кроме того, к Винго испытывали неприязнь те, кто считал его неким орудием, помогающим преступникам с толстыми кошельками избежать ответственности за свои гнусные деяния. Сам Винго, естественно, смотрел на проблему иначе, но он уже был столь умудрен годами и опытом, что считал всякие споры на эту тему бессмысленными.Скотт Винго жил в дорогом доме в Виндзор-Фармс — одном из самых респектабельных районов Ричмонда, и ездил на «ягуаре», седане, переделанном под ручное управление. Он мог в любое время, когда ему вздумается, сесть на океанский лайнер и отправиться в длительный морской круиз. Он был внимательным отцом, хорошо относился к своей бывшей жене, которая все еще жила в их старом доме. Но большую часть времени Винго отдавал работе. В свои пятьдесят девять он пережил многих, пророчивших ему безвременную кончину. Хотя подобные мрачные пророчества исходили от его многочисленных недоброжелателей, он и сам понимал, что отпущенное ему время подходит к концу. Он страдал от диабета, болезней почек и печени, испытывал порой сильнейшее недомогание и чувствовал, что многие его органы совершенно износились, а кровь по жилам течет вяло. Он решил, что будет работать до своего последнего часа, считая, что смерть за рабочим столом не самый худший на свете конец.Отхлебнув кофе с бурбоном «Джентльмен Джим», Винго взялся за телефонную трубку. Он любил решать дела по телефону, особенно в выходные. Прежде всего потому, что это позволяло ему общаться с людьми, которых он не хотел видеть. По субботам они иногда приезжали к нему в Виндзор-Фармс, но всякий раз находили под дверью записку, в которой говорилось, что мистер Винго очень сожалеет, но сегодня его дома не будет. Сделав с десяток звонков, Винго решил, что очень неплохо потрудился. Потом он почувствовал, что у него пересохло в горле. Это все от разговоров, подумал Винго, и снова отхлебнул щедро разбавленного бурбоном кофе. Разложив на столе бумаги, он стал изучать материалы дела, которым сейчас занимался. Речь шла о краже со взломом, и он старался сделать так, чтобы показания свидетелей выглядели как можно абсурднее. Многие даже не догадываются, что процессы проигрываются или выигрываются еще до того, как зал суда заполнился людьми. В данном конкретном случае, если бы Винго удалось представить показания свидетелей как неубедительные, суда бы не было вовсе, поскольку прокуратуре просто не за что было бы зацепиться.Поработав несколько часов и сделав еще пару телефонных звонков, Винго снял очки и устало потер глаза. Проклятый диабет постепенно разрушал весь его организм — так, совсем недавно он выяснил, что у него глаукома. Возможно, Господь хочет, чтобы он дал ответ за все те деяния, которые совершил на земле?Потом ему показалось, что в доме открылась дверь, и он решил, что это пришел один из партнеров, чтобы просмотреть какое-нибудь находившееся в производстве дело. По нынешним временам это было редкостью. У современных молодых юристов понятия о рабочей этике были уже далеко не теми, что во времена Винго, хотя зарабатывали они огромные деньги. Он, Винго, обзаведясь практикой, первые пятнадцать лет работал вообще без выходных. А сегодня молодые люди ворчат, если им предлагают ненадолго задержаться после шести. Если бы у него не болели глаза, он сидел бы за столом до самого вечера. Допив кофе, он почувствовал, что его по-прежнему мучает жажда, и выпил минеральной воды, которая всегда стояла у него на столе. Неожиданно у него заболела голова. А потом — спина. Винго стиснул пальцами запястье и стал считать пульс. Как выяснилось, пульс у него тоже был неважный — слишком частый, но такое случалось с ним чуть ли не каждый день. Вообще-то Винго уже вколол себе необходимую дозу инсулина и некоторое время мог обходиться без этого препарата, но теперь он подумал, что следующую инъекцию следует сделать через более короткий промежуток времени. Кто знает, может быть, у него резко повысился сахар в крови? Винго постоянно менял дозу инсулина, поскольку никак не мог подобрать оптимальную. Его врач уже не раз предлагал ему бросить пить, но Винго оставлять эту привычку не собирался. Бурбон для него был необходимостью, а не роскошью.На этот раз дверь действительно скрипнула — он не мог ошибиться.— Эй! — крикнул он. — Это ты, Мисси? — И тут же вспомнил, что его собака по кличке Мисси умерла лет десять назад. Тогда почему скрипнула дверь? Или ему опять что-то померещилось? Чтобы не думать о непонятных звуках, Винго решил сосредоточиться на лежавших на столе бумагах, но у него ничего не получалось: перед глазами все расплывалось, а с телом вдруг стало происходить такое, что он впервые испугался по-настоящему. Может быть, так начинается инфаркт, подумал Винго, хотя боли за грудиной и онемения в левой руке не ощущал.Он посмотрел на часы, но так и не разобрал, сколько было времени. Однако нельзя же так сидеть, надо что-то делать!— Эй! — снова крикнул он. — Кто там есть — помогите!Ему показалось, что он слышит шаги, но в комнату так никто и не вошел.— Ну ладно, сукины дети, я вам задам, — сказал он кому-то, взял телефон и попытался набрать номер экстренной помощи — «911». Он был уверен, что правильно набрал номер, но голоса оператора в трубке не услышал. Подождал еще немного, но ответа все не было. «Вот и плати после этого налоги, — подумал он. — Набираешь „911“ — и ни ответа ни привета». Он снова набрал «911» и крикнул в трубку: «Мне нужна помощь!» И тут он понял, что в трубке не было слышно гудка. Вот дьявольщина! Винго швырнул трубку на рычаг, но промахнулся, и она упала на пол. Потом он рванул ворот рубашки, потому что ему вдруг стало трудно дышать. Тут он вспомнил, что давно уже хотел приобрести мобильный телефон, да так и не собрался.— Есть здесь кто-нибудь, черт возьми? — крикнул Винго и снова услышал чьи-то шаги. Дыхание у него становилось все более прерывистым, как если бы кто-то железной рукой сжимал ему горло, со лба градом катил пот. Винго повернул голову и бросил взгляд в сторону двери. Хотя глаза застилала пелена, ему удалось увидеть, что дверь открылась. А потом в кабинет кто-то вошел.— Мама? Как же это? Ведь она умерла. — В ноябре как раз должно было исполниться двадцать лет со дня ее смерти. — Мама, мне плохо. Помоги мне, сделай что-нибудь...Конечно же, в кабинете никого не было. Просто у Винго начались галлюцинации.Винго соскользнул со стула на пол, поскольку находиться в вертикальном положении у него уже не было сил. Но образ матери все еще присутствовал в комнате, и Винго пополз к ней, с шумом втягивая в себя воздух.— А вот и ты, мама, — хрипло сказал он зримо увеличивавшемуся в его глазах силуэту женщины. — Ты должна помочь своему сыночку, потому что ему сейчас очень и очень плохо... — Он попытался приподняться и обнять ее, но она неожиданно исчезла. Как раз в тот момент, когда он более всего в ней нуждался.Винго улегся на пол и медленно закрыл глаза.— Здесь есть кто-нибудь? Мне нужна помощь... — сказал он в последний раз и замолчал. 17 Фрэнсис Вестбрук чувствовал, что его обложили со всех сторон. Его привычные пристанища, квартиры, где он часто отсиживался, места, где он обычно обделывал свои делишки, неожиданно оказались для него закрыты. Кроме того, он знал, что за ним охотятся федералы. Были еще люди, которые его подставили, — и они тоже жаждали его крови, Фрэнсис ни секунды в этом не сомневался. Он держался только благодаря постоянной привычке к риску и огромной энергии. Сейчас он обитал в заднем помещении негритянской мясной лавки в юго-восточной части Вашингтона, находившейся в десяти минутах езды от здания Капитолия и других правительственных учреждений. Хотя Вестбрук прожил в Вашингтоне всю свою жизнь, он так и не побывал в Капитолии. Равным образом он не посетил ни одного национального памятника архитектуры, ни одного театра или музея. Все эти монументальные постройки, ставшие символами великой державы, не имели для него никакого значения. Он не считал себя ни американцем, ни жителем Вашингтона. В социальном отношении он не причислял себя ни к горожанам, ни к деревенским жителям — ни к кому-то еще. Он был просто бандитом, который общался с другими бандитами и так же, как они, стремился выжить. Когда ему было десять лет, целью его жизни было дожить до пятнадцати, потом он захотел отметить свое двадцатилетие — прежде чем его убьют. После этого он задумал дожить аж до двадцати пяти. Когда два года назад ему стукнуло тридцать, он устроил по этому поводу грандиозный банкет — отмечал невиданное в своей среде долголетие. В мире, где он жил, все было слишком зыбко и рассчитывать на обеспеченное, стабильное будущее не приходилось. Фрэнсис Вестбрук тоже на него не рассчитывал.Теперь он думал о том, как плохо все получилось с Кевином. Он, стремясь обеспечить парню нормальную жизнь, совершенно упустил из виду его безопасность. Одно время Кевин постоянно находился при нем, но как-то раз в банде возникла ссора, которая быстро переросла в перестрелку, в результате чего Кевин получил пулю в лицо и едва не погиб. А Фрэнсис тогда даже не смог отвезти его в больницу, поскольку его вполне могли арестовать. После этого он устроил Кевина в неком подобии семьи, состоявшей из его дальних родственников — престарелой женщины и ее внука. Он следил за парнем, старался как можно чаще его навещать, но на коротком поводке не держал, поскольку считал, что мальчишка в десятилетнем возрасте нуждается прежде всего в свободе.Фрэнсис пришел к выводу, что Кевин должен жить по-другому — не так, как его приятели, чье существование сводилось к наркотикам и перестрелкам и которых ожидал скорый бесславный конец, фиксируемый патологоанатомом в морге, вешающим бирку на большой палец ноги. По этой причине Фрэнсис не хотел, чтобы Кевин слишком долго находился среди окружающих его людей и видел то, что видели они. Уж очень велик был для мальчишки соблазн ступить на ту же дорожку. В этой среде все происходило в соответствии с пословицей: «коготок увяз, всей птичке пропасть», ибо под привлекательной на первый взгляд поверхностью этой жизни скрывалась опасная трясина, которая быстро засасывала человека с головой. Это не говоря уже о том, что в этих водах обитало великое множество смертельно опасных гадов, прикидывающихся твоими друзьями, и узнать их истинную сущность можно было лишь тогда, когда они вонзали тебе в шею свои ядовитые зубы. Такое ни в коем случае не должно случиться с Кевином. Так решил Фрэнсис в тот день, когда Кевин родился. Тем не менее существовала вероятность, что с Кевином случилось что-то серьезное. По прихоти судьбы Фрэнсис, не желая того, мог пережить Кевина.Пока Фрэнсис прибирал к рукам золотоносные участки торговли наркотиками около станций метро, с полицией у него все было «тип-топ». Его ни разу не арестовали ни за один мелкий проступок — не то что за наркотики, хотя в «бизнесе» он был уже двадцать три года. Он начал заниматься этим еще в детстве и с тех пор ни разу не свернул с этой стези и ни разу не оглянулся, тем более что и оглядываться-то ему было не на что — никаких тылов у него не имелось. Фрэнсис всегда гордился своей чистой анкетой, несмотря на то что занимался противозаконными делами. Нельзя сказать, чтобы ему просто везло, — по большей части он выходил сухим из воды потому, что тщательно просчитывал свои шансы на выживание, делился информацией с нужными людьми, которые взамен предоставляли ему возможность обделывать свои делишки в относительной безопасности. А еще у него был девиз: не раскачивать слишком лодку, не устраивать безобразий на улицах, и — не дай Бог — нигде и ни в кого не стрелять, если, конечно, этого можно избежать. Другими словами, он делал все, чтобы не слишком обременять своей персоной федералов, у которых были деньги и власть и которым ничего не стоило превратить его существование в ад — а кому это надо? Его жизнь и без того была полна лишений. Но без Кевина она не стоила и гроша.Он посмотрел на Пиблса и Мейси, две свои тени, неотступно следовавшие за ним повсюду. Он доверял этим парням так же, как и любому другому в своем окружении, — то есть не слишком. Он всегда носил с собой пистолет, который не раз спасал ему жизнь. Урок о том, что оружие надежнее всего на свете, он запомнил с первого раза, поскольку второго могло и не быть. Потом он перевел взгляд на дверь, в которой возник здоровяк Туна.— Надеюсь, Туна, у тебя есть какие-нибудь хорошие известия о Кевине?— Пока что нет, босс.— В таком случае уноси отсюда свою задницу и не возвращайся, пока не узнаешь что-нибудь о малыше.Туна скривился, но немедленно вышел из помещения.Вестбрук посмотрел на Пиблса.— Поговори со мной, Тван.Тван, он же Антуан Пиблс, принял озабоченный вид и нацепил на нос дорогие очки. Зрение у этого типа было отличное, и Вестбрук знал, что он носит очки исключительно для солидности. Он всю жизнь стремился быть похожим на крупного администратора или менеджера, и Фрэнсис с этими его странностями уже давно смирился. Они были вполне объяснимы, если учесть, что Антуан Пиблс родился на заднем сиденье старого «кадиллака», и пуповину ему перерезали грязным ножом. После этого мужчина, находившийся в тот момент с его матерью, занялся с ней оральным сексом. Позже мать рассказала об этом Антуану во всех подробностях, как если бы это была самая забавная история из всех, которые ей доводилось слышать.— Плохие новости, босс, — сказал Тван. — Наш главный дистрибьютор сообщил мне, что пока копы не перестанут за тобой охотиться, он не будет снабжать нас продуктом. А запасы у нас небольшие.— Неприятно, конечно, но не смертельно, — сказал Вестбрук, откидываясь на спинку сиденья. Перед своими людьми он должен был делать вид, что ничего особенного не происходит, хотя проблемы у него были серьезные. Как у всякого дельца его уровня, у Вестбрука были обязательства перед более мелкими торговцами по всей цепочке продаж. Если эти парни не смогут получать продукт у него, они обратятся за ним к другим поставщикам. Так что время, остававшееся ему на то, чтобы удержаться в бизнесе, истекало. Если хоть раз «кинешь» партнеров, пусть и невольно, вряд ли они захотят после этого иметь с тобой дело. — Ладно, я потом с этим разберусь. Лучше скажи, что у тебя есть на этого пижона Веба Лондона?Пиблс вынул из своего кожаного портфеля папку, разложил ее перед собой, после чего снова поправил украшавшие его нос очки. Перед этим он платком с монограммой тщательно обтер скамейку и стол, как бы давая тем самым понять, что заниматься делами в грязной мясной лавке ниже его достоинства. Пиблс любил респектабельные рестораны, дорогую одежду и холеных леди, готовых исполнить любую его прихоть. Он никогда не носил с собой пушку, и Вестбрук был уверен, что он даже не умеет стрелять. Пиблс подключился к делу, когда наркоторговля приобрела более упорядоченный характер и наркодельцы стали обзаводиться компьютерами, и бухгалтерами, отмывающими деньги, которые затем вкладывались в легальный бизнес. Кое у кого из дельцов имелись акции крупных компаний и даже собственные виллы, куда они и их приближенные летали на личных самолетах.Вестбрук был старше Пиблса на десять лет и начинал работать на улице. Он толкал по дешевке пакетики с крэком, ночевал на помойках и под мостами, почти всегда хотел есть и частенько вступал в драки и перестрелки с конкурентами. Пиблс был хорош в бумажной работе и как менеджер: он следил за тем, чтобы операции Вестбрука проходили гладко, продукт вовремя попадал на склад, а потом в нужное время передавался нужным людям. Он также следил за тем, чтобы все «входящие счета» — когда Пиблс впервые использовал этот термин, Вестбрук расхохотался — оплачивались без задержек. Вестбруку жаловаться на Пиблса не приходилось. Деньги отмывались, излишки вкладывались в ценные бумаги и акции, в бизнесе применялись современные технологии, черная бухгалтерия находилась в полном порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73