А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Однако ВХА быстро утерло коллективный нос общей физиономии НХЛ, предложив Халлу контракт на 2 миллиона 750 тысяч долларов, полагаясь на его репутацию, умение забивать и неиссякающую силу.
И «Золотая ракета» обменял свои золотые таланты на мешок с золотом, сменив черно-красный свитер «Блэк Хоукс» на должность играющего тренера только что созданного в ВХА клуба из Виннипега, уместным образом названного «Джетс» – «Ракеты». Новая перемена сценария пошла на пользу Халлу, который бросал, щелкал и переправлял шайбу в ворота, насовав туда еще 508 этих округлых предметов и сделавшись вторым по общей результативности игроком в истории хоккея.
Покинув хоккейную площадку после двадцати двух лет пребывания на ней, сточив клюшку бесчисленными бросками, Бобби Халл оставил о себе прочную память как об одной из хоккейных сверхзвезд – как один из наиболее грозных снайперов, мастеров броска и просто как колоритная личность, одним своим присутствием на поле привлекавшая зрителей на трибуны. И место его – среди сильнейших спортсменов всех времен.
ДЖУЛИУС ИРВИНГ
(родился в 1950 г.)
Это случилось, и случилось на чрезвычайном военном совете, именуемом играми «Всех Звезд» НБА и АБА на втором – и последнем – из этих маленьких междусобойчиков всем известной и почтенной Национальной баскетбольной ассоциации и тощей самозванки, Американской баскетбольной ассоциации, проведенном в нью-йоркском Колизее Нассау ради блага нью-йоркских журналистов. И самих звезд, воспользовавшихся этим поводом, чтобы еще раз показать себя лицом, а не качать права.
Но никто не блеснул там талантом в большей мере, чем нью-йоркский игрок Джулиус Ирвинг, известный знатокам и ценителям игры под именем «Доктор Дж.». Захваченный высоким порывом, Ирвинг в тот вечер поверг и прессу, и зрителей в полное оцепенение своими воздушными полетами. Он то взмывал в воздух, словно воздушный шар, чтобы подхватить отскочивший мяч, то летел за мячом по площадке, словно бы не прикасаясь к паркету ногами, – и везде и повсюду ошеломлял своими прыжками.
Один из таких моментов лег в основу легенды о «Докторе Дж.». Этот волшебный момент произошел, когда Ирвинг подхватил мяч после неудачного броска Конни Хоукинса, провел его вдоль всей площадки – как говорят, от лицевой линии до лицевой линии, устремился к корзине, взмыл над землей и через голову Хоукинса, обладателя права собственности на подобные броски, движением массивной ладони послал мяч в корзину, прежде чем покориться наконец гравитации. Он не обыграл визави, он воспарил над ним. И все, кто видел это мгновение, замерли от восторга.
К этому времени Ирвинг летал над паркетом уже несколько лет, используя площадку не столько в качестве игровой, сколько в качестве стартовой. Худо было только то, что таланты его все это время оставались скрытыми, сперва в Университете штата Массачусетс, а потом под красно-бело-синей емкой корзиной под названием АБА.
Молодой Джулиус, тогда называвшийся младшим, начал свою карьеру в высшей школе Рузвельта в Хэмпстеде на Лонг-Айленде, где невзирая на свои способности, он играл немного до старшего курса. Этот худощавый нападающий ростом в 192 см составлял, можно сказать, всю команду Лонг-Айленда. Не слишком высоко оцененный, он выбрал Университет штата Массачусетс, потому что, как сказал он сам, «я намеревался развиваться атлетически, и мне было необходимо время для этого». И он действительно развивался, не только прибавив за время обучения в колледже три с половиной дюйма роста, но и набирая в среднем 26 очков и 20 подборов за игру.
Кроме того, в Массачусетском университете он приобрел еще и прозвище. Ярлык навесил однокашник Ирвинга, некто Леон Сондерс. Похоже, что Сондерс, не обладая баскетбольным талантом Ирвинга, был наделен особым дарованием – любовью к спорам и препирательствам. Во время тренировочных игр, проводившихся без судей, Сондерс замечал фолы, называл их, немедленно вступая в спор, чтобы доказать свою правоту. Обычно словесная победа оставалась на его стороне. «Я звал его "Профессором", – вспоминал Ирвинг многие годы спустя, – потому что он всегда рвался в спор. В свой черед он называл меня "Доктором Дж.". Мы вместе ходили в колледж, и он звал меня так и в аудиториях и в общежитии. Прозвище прилипло».
Ирвингу это имя понравилось настолько, что на второй год своего пребывания в Массачусетском университете он прихватил его с собой на знаменитый «Турнир Рюккер» в Гарлеме. Когда размашистые, как у ветряной мельницы, движения рук и отрицающие всякую гравитацию парения уже смутили публику и комментатор уже был готов назвать его кем угодно – начиная от «Гудини» и кончая «чернокожим Моисеем», Ирвинг подошел к нему и негромко проговорил: «У меня уже есть прозвище… Зовите меня "Доктором"». И с того самого мгновения он стал «Доктором», а иногда и «Доктором Дж.».
Но на «Рюккер-турнире» произошло не только это. Все эти умопомрачительные подвиги привлекли внимание не только комментатора, но и деятелей новой профессиональной лиги, Американской баскетбольной ассоциации, которая предложила ему четырехлетний контракт на сумму 500000 долларов в составе команды «Вирджиния Сквайрс».
И два сезона, играя перед редкими болельщиками и еще более редкими журналистами, Ирвинг приносил свои дарования в жертву на алтаре анонимности. Наконец «Сквайры» потонули в море красных чернил, которое не заставил бы расступиться и сам Моисей, и команде, чтобы выжить, пришлось продать своего ведущего игрока – и самого меткого снайпера лиги – в «Нью-Йорк Нетс».
И с этого мгновения он засиял, как и положено афроамериканской звезде, блистая артистизмом, вполне заслуживавшим внимания нью-йоркских журналистов, тщетно рывшихся в словарях в поисках подходящих для него эпитетов. Теперь спортсмен, известный под именем «Доктора Дж.», творил свои чудеса, обманывая зрение публики своими полетами, облик его начал приобретать эпические пропорции, к которым вполне подходили слова «волшебный» и «захватывающий дух».
А потом, после третьего сезона, проведенного им в составе «Нетс», НБА и АБА завершили свой спор и баскетбольную войну, а НБА приняла четыре команды АБА в свою лигу на сезон 1976/77 года. Многие полагали, что причиной внезапного примирения стали не эти четыре команды, а один человек: Джулиус Ирвинг.
Но еще до того как «Нетс», одна из четырех команд, взятых в НБА, сыграла свою первую игру в новой компании, Джулиус Ирвинг ушел из нее в результате пересмотра контракта.
Генеральный менеджер «Филадельфии 76» Пат Вильямс вспомнил о том, как он услыхал об освободившемся Ирвинге и позвонил владельцу «Шестых». «У меня великие новости, – сказал он. – У нас есть шанс получить Джулиуса Ирвинга». – «Отлично, – ответил владелец. – Но кто такой этот Джулиус Ирвинг?» Вильямс, никогда не ограничивавшийся строчными буквами, когда можно было использовать заглавные, пояснил: «Это Бейб Рат баскетбола, вот так».
И в известном смысле так оно и было. Джулиус Ирвинг во всем был таким же актером, каким был Рат, толпы народа сходились, чтобы посмотреть на его представления, надеясь оказаться зрителями его театра, надеясь увидеть, как он сотворит что-нибудь удивительное, создаст тот незабываемый момент, который они смогут навсегда занести в книги своих воспоминаний.
Ирвинг не разочаровывал, превращая каждую игру в представление, а иногда и в высокую драму. Постоянно открывая окошко физической невероятности, он то и дело ухитрялся на какой-то короткий момент отменить Закон Ньютона, чтобы совершить очередную прогулку по небу; или же, полагая, что всякий фокус заслуживает хорошего продолжения, он умел прервать свой полет в высшей точке, как если бы попал в воздушную яму и отклонился от задуманного маршрута; или пронестись по всей площадке, словно бы поддерживаемый какой-то неземной силой. Глядя на него, ты всегда видел в нем инстинктивного художника, способного влететь следом за тобой во вращающуюся дверь и вылететь из нее первым.
Одиннадцать сезонов «Доктор Дж.» творил свои зажигательные чудеса перед сотнями тысяч болельщиков, не знавших, что человек способен летать, пока не увидели это собственными глазами. И когда он наконец вышел в отставку – после сезона 1989 года, третьим игроком по результативности в истории баскетбола и с имиджем самого вдохновенного игрока своего поколения – сильный человек с низким баритоном и многозначительной манерой выражаться, только он мог описать свой игровой стиль такими словами: «Летать легко, надо только уметь это делать».
О. ДЖ. СИМПСОН
(родился в 1947 г.)
Орентал Джеймс Симпсон – имя которого экономящие на заголовках журналисты сократили до короткого О-Джи, обладал стилем столь же уникальным, как и стиль всякого прочего гения-творца, вне зависимости от того, где он нашел свое воплощение – на бумаге или на спортивной площадке. И стиль этот, красноречивый и элегантный, давался ему, казалось, безо всяких осознанных усилий. А воплощался он в могучих рывках, менявших свое направление почти моментально, обманывая тем самым противостоявших ему защитников. Или в текучих пробежках, когда он метался по полю как заяц, словно бы разведывая пути для торопливо отступавших соперников. И даже в манере смачно атаковать противостоявшую ему шеренгу так, как наносил бы удар Демпси. Но какую бы форму ни приобретали его способности, на всякой пробежке О-Джи как бы было написано видишь меня, попробуй останови.
Свою карьеру Орентал Джеймс начал без особых церемоний в сан-францисской средней школе «Галилей» – в качестве 180-сантиметрового и 73-килограммового таклера, передвигавшегося на столь тоненьких ножках – результат детской схватки с рахитом, что их называли «карандашами». На старшем курсе этот прогрессировавший талант уже входил в сборную города в качестве бегающего защитника. Однако если по успехам на гридироне (футбольном поле) его можно было считать чистым золотом, за партой он был очень далек от подобных высот, и ни один из четырехлетних колледжей не хотел – да и не мог – принять на себя такую обузу. Поэтому, оставшись за дверями всех крупных колледжей, Симпсон поступил в городской колледж Сан-Франциско, где уже на первом году добился ошеломляющих учебных успехов, совершив 26 заносов и имея в среднем 9,9 ярда за пробежку.
Теперь Симпсон захотел перейти в Университет Южной Калифорнии и заняться вплотную рекордами бывшего обладателя «Приза Хисмана» Майка Гаретта. К несчастью, этот университет не испытывал к Симпсону никакого ответного чувства – так полагала приемная комиссия этого учебного заведения. Во всяком случае до того, как он обзаведется более вескими рекомендациями. И в итоге, отвергнув предложения, сделанные университетами Аризоны, Фресно и Юты, Симпсон вернулся в городской колледж, где в том году совершил 28 заносов.
Ну а потом, располагая приглашениями уже от Университета Калифорнии и Университета Южной Калифорнии, буквально за несколько дней до начала весеннего семестра 1967 года Симпсон наконец предпочел Калифорнии Калифорнию Южную, поскольку, как сказал он одному репортеру: «Именно этого я на самом деле и хотел».
Парень, которого теперь называли О-Джи, пришел в УЮК не для того, чтобы стать звездой, он уже был ею. Но при всем этом у него было мало времени, чтобы блеснуть – во всяком случае на футбольном поле. Ибо Симпсон пропустил большую часть предсезонной футбольной подготовки, занявшись состязаниями во втором своем любимом деле, легкой атлетике, где он пробежал сто ярдов за 9,4 секунды и помог команде УЮК установить мировой рекорд в эстафете на 440 ярдов.
А осенью О-Джи продолжил свой рекордный бег за Южную Калифорнию, на сей раз с мячом, а не эстафетной палочкой в руках. И с самого первого его выступления в футболе, давшем 15-ярдовую пробежку и пас в матче против Вашингтонского университета, до двух заносов в матче за «Розовую Чашу» 1968 года, легенда об О-Джи продолжала крепнуть.
Но хотя блестящие пробежки превращались в его призвание, та, которую он совершил на первом году в форме «Троянцев», наилучшим образом определяет гения О-Джи, характеризуя его как величайшего университетского раннера после Реда Гренджа. Она произошла вполне уместным образом в игре против соседа и соперника по Тихоокеанской прибрежной конференции, команды УКЛА, в которой решалось, кто станет чемпионом и отправится за «Розовой Чашей», если не упоминать и про мифический титул чемпиона страны. Перед 90772 болельщиками и национальной телеаудиторией, при счете 20:14 в пользу УКЛА, О-Джи принял мяч на своей 36-ярдовой линии и одним шагом проскочил в дыру мимо левого таклера. А потом движением, которое стоило бы поместить в музей современного искусства, резко повернул назад через боковые линии, на середине полета вновь повернул обратно, еще раз вильнул поперек поля, оставив позади себя хвост из таклеров УКЛА, которые вдруг застыли на месте, словно лишившиеся ветра парусники, провожая глазами исчезающего за горизонтом игрока под номером 32. Один из журналистов сопроводил этот подвиг следующим комментарием: «Пережитый нами восторг останется в памяти людей, пока будет жив хотя бы один человек, видевший эту пробежку».
Она принесла УЮК не только победу со счетом 21:20, но и победу в первенстве конференции и национальном чемпионате. Если бы существовало всеобщее голосование, оно принесло бы О-Джи и «Приз Хисмана». Однако присуждающие этот трофей специалисты по неразумию своему, процитировав какого-то из подобных себе мудрецов, решили, что О-Джи, будучи юниором, «способен проделать это и на следующий год», пренебрегли его талантами и достижениями, отдав предпочтение Гэри Бебану из УКЛА, установившему в тот год три рекорда.
На следующий год Симпсон проявил себя еще более выдающимся образом. Действуя в качестве чистильщика в игровых порядках УЮК, надежный Симпсон переносил мяч тридцать–сорок раз за игру. «А почему бы и нет? – брюзжал его тренер Джон Макки. – Он еще не член профсоюза. К тому же и мяч-то не очень тяжел». И в самом деле, ничто не могло отяготить Симпсона, и этот троянский ломовой конь таскал мяч сквозь ряды таклеров над и под ними, набрав рекордные для НКАА 1709 ярдов и 23 заноса. На сей раз выборщики Хисмана сумели признать то, что всяк уже знал и без них: то, что О-Джи Симпсон являлся величайшим университетским игроком в стране. Ну а для того чтобы возместить ему моральный ущерб, голосование признало его лучшим игроком десятилетия в студенческом футболе.
Осененный на поле нимбом спортивной святости, О-Джи окончил колледж как признанное профессиональными скаутами второе пришествие Гейла Сейерса и Джима Брауна в одном лице. Когда его личные характеристики обработали и вставили в компьютер, назначив свое число каждому из качеств: быстрота рефлексов, умственная бодрость, крепость, умение блокировать, защищаться, принимать пасы, скорость, личный характер и умение оценивать ситуацию – рейтинг его оказался равным 0,5, показателю, еще ни разу не достигавшемуся молодым, находящимся на драфте игроком. Поэтому не стоит удивляться что шедший первым в драфте клуб «Буффало Биллс», профессиональный футбольный клуб, обремененный спортивными горестями и нищий, выбрал О-Джи, воспользовавшись преимуществом своего положения.
Однако невзирая на то, что игра «Биллов» была настолько лишена блеска, что тысячи поклонников команды являли свое сочувствие к ней пустыми местами на стадионе, несмотря даже на то, что они только что заключили с О-Джи самый прибыльный для новичка контракт в истории профессионального футбола, первые три года своего пребывания в «Буффало» Симпсон просто исполнял обязанности полевого игрока, поскольку старший тренер команды Джон Раух самым невероятным образом строил свою атаку – какой бы она ни была – на игре в пас.
Но и выступая за команду, по словам журналиста Пита Акстельма, «ленивую, лишенную лидера, а также уверенности и дарования», Симпсон продолжал устраивать в рядовых играх отнюдь не рядовые представления. Его вольный стиль и почти инстинктивный гений вернул болельщиков сначала на обветшавший стадион Военного мемориала, а потом на новый «Рич-Стадион», самым уместным образом получивший прозвание «дом, который построил О-Джи».
Наконец после всего лишь восьмой победы «Биллов» за три года, при том, что О-Джи переносил мяч четырнадцать раз за игру, владелец команды Ральф Уилсон решил, что с него довольно. Он уволил Рауха, поставив на его место Лу Сабана, чтобы тот приготовил куриный салат из куриного помета, который тогда представляли собой «Биллы». Во время первого года своего пребывания у руля в 1972-м, Сабан обращался к услугам Симпсона в два раза чаще, чем в первые три года его пребывания в команде, и О-Джи отреагировал соответствующим образом, став первым в лиге по пробежкам с 1251 ярдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51