ТАСС уполномочен сообщить, что это заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен Советскому правительству и никакие „агенты“ Советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».
Наверно, в тот период жестокой «холодной войны» ожидать другого заявления было нельзя. Тем более что его, как говорят, написал собственноручно тогдашний министр иностранных дел Вышинский.
После окончания суда над Фуксом комиссия Конгресса США по атомной энергии затребовала от директора Лос-Аламоса Н. Брэдбери доклад о всех секретных документах, к которым имел доступ советский агент. Директору ФБР Э. Гуверу поручили представить в комиссию полные тексты признаний, которые сделал Фукс в Англии. Документы тщательно проанализировали и установили, что в Москву попали не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб.
Особенно тщательно выяснялось, что Фукс знал и передал СССР о водородной бомбе. Председатель комиссии Конгресса США по атомной энергии Льюис Страус твердо заявил: «В 1947 году Фукс передал русским информацию по водородной бомбе».
В прессе сообщалось, что, по оценке американских ученых и политических деятелей, информация, переданная Фуксом, дала возможность Советскому Союзу значительно сократить сроки создания атомного оружия. Хорошо информированный научный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» писал, что Фукс помог СССР сократить срок создания атомного оружия от десяти до трех лет. Что касается термоядерной бомбы, то его сведения позволили СССР начать работы по ее созданию значительно раньше, чем в США.
Вашингтон особенно беспокоило то, что Советский Союз получил изрядную фору для создания своей водородной бомбы. Этот вопрос обсуждался 9 марта 1950 г. в специальной подкомиссии Совета национальной безопасности, которая рекомендовала президенту США, чтобы производство водородной бомбы считалось делом чрезвычайной срочности. На следующий день президент Трумэн принял решение о всемерном развертывании работ по термоядерной бомбе.
А у Лондона в это время возникли другие заботы.
Известно, что сведения о том, что работавший в Харуэлле Фукс — советский агент, англичане получили от ФБР. Это же после суда над Фуксом 6 марта сказал в своем заявлении в палате общин премьер-министр К. Эттли: «За Фуксом время от времени велось наблюдение. Только осенью 1949 года англичане узнали от американцев, что во время войны имелась утечка секретных материалов из Лос-Аламоса. МИ-5 сразу установила, что Фукс был источником утечки. Служба безопасности действовала быстро и эффективно и арестовала его».
Однако американцы были не согласны, что английская служба контршпионажа действовала эффективно. ФБР было недовольно тем, что МИ-5 не могла поймать Фукса с поличным, когда он передавал материалы представителю советской разведки. Американцы спрашивали: почему английская контрразведка так благодушно относилась к опасному советскому агенту в течение долгого времени? Почему она позволила Фуксу с самого качала работать над атомной бомбой?
В прессе высказывалось предположение, что в руководстве МИ-5 тоже есть советские шпионы, которые прикрывали деятельность Фукса и разрешали ему работать на самых секретных объектах. Такая версия крепла, и дело дошло до того, что начали подозревать самого начальника советского отдела английской контрразведки Роджера Холлиса. Все это осложняло сотрудничество не только между американскими и английскими спецслужбами, но и партнерство Вашингтона и Лондона в области атомной энергии.
В мировой прессе появились статьи, инспирированные, судя по всему, спецслужбами США, которые преследовали цель вызвать у советских властей отрицательное отношение к Фуксу. В них утверждалось, что ученый в последние годы идейно переродился и критически относился к политике СССР. Авторы других материалов старались, наоборот, настроить Клауса против советских товарищей. В них утверждалось, что руководители разведцентра в Москве обозлены на Фукса за то, что он во всем признался на следствии, и считают его предателем. Не останавливались спецслужбы США и перед такой грубой клеветой: советская разведка, мол, сознательно пожертвовала Фуксом, возможности которого уже были будто бы полностью использованы, ради того, чтобы ухудшить англо-американские отношения и тем самым ослабить их военно-экономический нажим на СССР.
По этическим соображениям в беседах с Фуксом после его освобождения не затрагивался вопрос о том, почему он во время допросов говорил о своих идейных колебаниях, не одобрял внешнюю политику СССР в последние годы. Почему он это делал? Здесь напрашивается двоякое объяснение.
Во-первых, за время сотрудничества с советской разведкой вплоть до ареста, то есть в течение восьми лет, жизнь Клауса Фукса проходила под воздействием двух диаметрально противоположных политических сил. С одной стороны, на него давила все возрастающая антисоветская пропаганда, резко обострившаяся в период «холодной войны». С другой — сильно влияли прочные социалистические и антифашистские убеждения. С 1942 года Фукс по соображениям конспирации не читал левую прессу, тщательно скрывал свои социалистические взгляды и симпатии к СССР. Поэтому его, так сказать, идеологический заряд постепенно убывал, и у агента, вполне вероятно, могли возникнуть идейные колебания.
Во-вторых, над Фуксом постоянно висела угроза смерти. Высказывая свои сомнения, признавая свою вину, чистосердечно раскаиваясь, он спасал свою жизнь… И его можно понять.
Первые месяцы тюрьмы оказались для Фукса тяжелыми. Стояла зима. Давила холодная камера-одиночка. Вначале тюремная администрация и заключенные считали его предателем, и Фукс опасался, что его могут убить. Он работал вместе с уголовниками, шил мешки, в свободное время много читал: журналы по физике, книги по философии и классическую художественную литературу. Это спасало от мрачных мыслей.
Когда заключенные поняли, что Фукс является добрым, умным человеком, они стали обращаться к нему за советами. Позднее он организовал курсы по повышению грамотности. Вел уроки по всем предметам. Хорошо к Фуксу стал относиться и тюремный персонал, который видел, что своей рассудительностью и хорошим поведением ученый способствует поддержанию дисциплины и порядка в тюрьме.
Зимой 1957/58 года по нашей просьбе в Лондон приезжал отец Клауса — Эмиль Фукс. Он несколько раз навестил сына. Они обсудили возможность возвращения Клауса в ГДР после отбытия заключения в Англии.
Девять с половиной лет провел Фукс за решеткой. 24 июня 1959 г. он был досрочно освобожден за примерное поведение.
За два-три месяца до этого в лондонских газетах появились сообщения о том, что английское правительство хотело, чтобы Фукс, выйдя из тюрьмы, продолжал заниматься научно-исследовательской работой в одном из университетов Англии или Канады. Как вариант обсуждалась также возможность послать его в Западную Германию.
Но Фукс настоял на том, чтобы из тюрьмы его отвезли в лондонский аэропорт. На рейсовом польском самолете он отправился в Восточный Берлин — столицу ГДР. Своим решением ученый перечеркнул все сплетни англо-американских средств массовой информации о его идейном перерождении.
Фуксу было сорок восемь лет, и он начал новую жизнь.
Руководство КГБ СССР обратилось с просьбой к верховным властям ГДР выяснить у Фукса, не согласился бы он жить и работать в Советском Союзе. Но ученый отклонил просьбу, сославшись на то, что среди соотечественников чувствует себя спокойнее и увереннее.
В ГДР Фукса приняли очень хорошо. Он быстро получил гражданство. Его назначили заместителем директора Института ядерной физики. Это дало ему возможность заниматься любимым делом. Он стал также профессором Высшей технической школы. Включился и в общественную жизнь республики: часто выступал в печати, по телевидению и радио не только по научно-техническим проблемам, но и на политические темы — как активный борец за мир и запрещение ядерных испытаний. В 1972 году Фукса избрали членом Академии наук ГДР и Центрального Комитета СЕПГ. За достижения в области науки в 1975 году он получил Государственную премию первой степени, а в 1979 году его наградили орденом Карла Маркса.
Вскоре после прибытия в ГДР Фукс женился. Спутницей его жизни стала Маргарита Кейлсон. Супруги поселились в Дрездене.
Вначале советские ученые вели исследования по урановой проблеме разрозненно, каждый в своей лаборатории. В 1943 году была организована центральная лаборатория при Академии наук СССР по урановой проблеме во главе с И. В. Курчатовым. К нему стали поступать все работы по атомным исследованиям, включая секретную разведывательную информацию из Великобритании и США. В своей лаборатории И. В. Курчатов собрал всех выдающихся советских физиков.
Ю. Б. Харитону было поручено возглавить научное руководство разработкой атомной бомбы.
После того как США взорвали в 1945 году атомные заряды над Хиросимой и Нагасаки, советское руководство приняло решение о начале строительства промышленных объектов для создания атомной бомбы.
Решением Государственного Комитета Обороны СССР от 20 августа 1945 г. был создан Специальный комитет при ГКО. Образовали также Научно-технический совет по урановому проекту при Совнаркоме СССР во главе с Б. Л. Ванниковым; его заместителем стал И. В. Курчатов.
С этого времени разведслужбы Кремля начали получать более конкретные задания, отвечающие потребностям развернутой программы научно-технических работ по созданию советской бомбы. Фукс фактически стал выполнять те же задачи, которые ставились перед нашими учеными. С той только разницей, что он напряженно трудился в опаснейших условиях, каждодневно рискуя своей жизнью — дамоклов меч провала все время висел над ним.
Информация, передаваемая К. Фуксом, всегда получала высокую оценку. Но она стала просто бесценной для советского государства, когда он служил в Лос-Аламосе и Харуэлле, так как в ней наши ученые находили нужные им теоретические и научно-практические сведения.
После успешного испытания первой советской атомной бомбы ее создателям были присвоены — и конечно же, вполне заслуженно — звания Героев Социалистического Труда и лауреатов Государственной премии. Большой группе советских ученых, специалистов, в том числе сотрудникам разведки, были вручены высокие советские награды. Автора этих строк, например, наградили орденом Трудового Красного Знамени. И лишь Клаус Фукс, к великому сожалению, не получил ничего. Ничего, кроме четырнадцати лет тюремного заключения.
В 1964 году я обратился с письменным рапортом на имя начальника разведки КГБ, в котором просил его ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о награждении Фукса высокой правительственной наградой или же рекомендовать его кандидатуру для избрания иностранным членом Академии наук СССР. Узнал о хлопотах и тогдашний президент высокого научного учреждения М. В. Келдыш. Его реакция оказалась, мягко выражаясь, несколько странной.
— Делать это нецелесообразно, — заявил он, — ибо ослабит заслуги советских ученых в создании ядерного оружия.
Летом 1968 года Фукс в составе делегации ученых-атомщиков ГДР приезжал в Москву, посетил ряд советских научно-исследовательских институтов, встречался с нашими учеными. Будучи по характеру деликатным, застенчивым человеком, он в беседах ни разу не обмолвился о том, что восемь лет оказывал помощь советской науке в создании ядерного оружия.
Незадолго до отъезда из Москвы с ним встречался руководящий сотрудник разведки КГБ Л. Р. Квасников. Из-за ограниченного времени беседа, к сожалению, оказалась скомканной, откровенного разговора не получилось. Наш представитель предложил ученому вместе с женой полечиться в одном из южных санаториев. Поблагодарив, Фукс сказал, что в этом году он не сможет воспользоваться предложением, и попросил вернуться к этому вопросу в будущем. Однако Квасников вскоре ушел на пенсию, произошел и ряд других изменений в руководстве разведки. Повторить приглашение Фуксу просто забыли.
Впервые советская общественность узнала о Фуксе в июле 1988 года, когда по Центральному телевидению показали фильм «РИСК-II», где говорилось, что ученый добровольно передавал СССР секретные материалы об американской атомной бомбе. Реакция ведущих советских ученых на фильм была более чем сдержанной. Газета «Известия» тогда же опубликовала интервью с бывшим президентом АН СССР А. П. Александровым под заголовком «Как делали бомбу». Корреспондент спросил: «После „РИСКА-II“ многие наши читатели спрашивают, действительно ли Клаус Фукс помогал СССР?» Академик невнятно, с явной неохотой ответил: «Было что-то. Но в общем это не играло существенную роль».
В январе 1988 г. по телевидению в связи с 85-летием со дня рождения И. В. Курчатова передавалась беседа с видными советскими учеными-атомщиками. О великом советском физике делились воспоминаниями Александров А. П., Харитон Ю. Б., Флеров Г. Н., Славский Е. П. и другие. Участники беседы, в частности, отмечали:
— при создании атомной бомбы Курчатов не сделал больших ошибок;
— имея только несколько тысячных долей грамма искусственно полученного плутония, Курчатов стал смело строить промышленные объекты по получению плутония для атомных бомб;
— первая советская бомба была создана в более короткие сроки, чем американская, — за три года.
У телезрителей, естественно, возникли вопросы, и среди них главный: Соединенные Штаты вместе с Англией и Канадой, используя выдающихся ученых Европы, не испытав ужасов войны на своей территории, имея огромный научно-технический потенциал, создали атомную бомбу за четыре года, затратив на это пять миллиардов долларов. Советский Союз же, понеся огромные людские и материальные потери, построил свою атомную бомбу за три года!> Почему это произошло?
Безусловно, советская атомная бомба была создана так быстро прежде всего благодаря самоотверженному труду десятков тысяч наших ученых, организаторов производства, инженеров, рабочих. Однако в немалой степени этому способствовала и успешная работа советской разведки. Вот одно из самых достоверных подтверждений сказанного. 8 декабря 1992 г. в газете «Известия» выступил академик Юрий Борисович Харитон. Он впервые публично признал то, что можно было сделать значительно раньше: первый советский атомный заряд изготовлен по американскому образцу, с помощью подробных сведений, полученных от Фукса. Чтобы подчеркнуть, сколь важно было для советского государства как можно быстрее получить свою бомбу, ученый ссылается на следующий эпизод, о котором ему рассказал академик И. В. Курчатов. Когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, Сталин, весьма довольный, что была ликвидирована монополия Вашингтона на ядерное оружие, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали этот заряд на себе». И Ю. Б. Харитон, который был одним из ближайших помощников ныне покойного И. В. Курчатова, резюмировал: «За обширную информацию, которую передавал для советских физиков Клаус Фукс, весь советский народ должен быть ему глубоко благодарен».
Клаус Фукс в течение почти тридцати лет ждал, что Советский Союз признает его заслуги. Но так и не дождался.
В ГДР кинорежиссер И. Хельвиг делал фильм о К. Фуксе. Он встречался со многими людьми, которые работали вместе с ученым или знали его. Режиссер пригласил приехать к нему меня в июле 1989 года. Я принял приглашение.
По приезде в Берлин сразу направился на кладбище, где похоронен Фукс. Со мной пришли немецкие друзья. Я возложил к мраморному надгробию цветы и трижды поклонился праху Клауса. Один из сопровождавших спросил, почему я сделал три поклона? Я ответил:
— Первый поклон в знак благодарности за то, что мне выпало счастье встречаться с этим благородным человеком. Второй — от имени советского народа, которому Клаус Фукс оказал бесценную помощь в тяжелые для СССР дни. Третий — от имени всего прогрессивного человечества, которому своей самоотверженной деятельностью ученый старался обеспечить мирную жизнь.
На следующий день я поехал в Дрезден к вдове Клауса Фукса.
Маргарита Фукс знала Клауса со студенческих лет по совместной антинацистской деятельности. Всю войну она жила в Советском Союзе. Вела активную работу среди немецких военнопленных, принимала участие в создании национального комитета «Свободная Германия», участвовала в антинацистских радиопередачах.
Вдова Фукса приветливо встретила меня. Я ей преподнес цветы и вручил памятный подарок. Меня представили как советского товарища, встречавшегося с Клаусом в 1947—1949 годах в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Наверно, в тот период жестокой «холодной войны» ожидать другого заявления было нельзя. Тем более что его, как говорят, написал собственноручно тогдашний министр иностранных дел Вышинский.
После окончания суда над Фуксом комиссия Конгресса США по атомной энергии затребовала от директора Лос-Аламоса Н. Брэдбери доклад о всех секретных документах, к которым имел доступ советский агент. Директору ФБР Э. Гуверу поручили представить в комиссию полные тексты признаний, которые сделал Фукс в Англии. Документы тщательно проанализировали и установили, что в Москву попали не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб.
Особенно тщательно выяснялось, что Фукс знал и передал СССР о водородной бомбе. Председатель комиссии Конгресса США по атомной энергии Льюис Страус твердо заявил: «В 1947 году Фукс передал русским информацию по водородной бомбе».
В прессе сообщалось, что, по оценке американских ученых и политических деятелей, информация, переданная Фуксом, дала возможность Советскому Союзу значительно сократить сроки создания атомного оружия. Хорошо информированный научный обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» писал, что Фукс помог СССР сократить срок создания атомного оружия от десяти до трех лет. Что касается термоядерной бомбы, то его сведения позволили СССР начать работы по ее созданию значительно раньше, чем в США.
Вашингтон особенно беспокоило то, что Советский Союз получил изрядную фору для создания своей водородной бомбы. Этот вопрос обсуждался 9 марта 1950 г. в специальной подкомиссии Совета национальной безопасности, которая рекомендовала президенту США, чтобы производство водородной бомбы считалось делом чрезвычайной срочности. На следующий день президент Трумэн принял решение о всемерном развертывании работ по термоядерной бомбе.
А у Лондона в это время возникли другие заботы.
Известно, что сведения о том, что работавший в Харуэлле Фукс — советский агент, англичане получили от ФБР. Это же после суда над Фуксом 6 марта сказал в своем заявлении в палате общин премьер-министр К. Эттли: «За Фуксом время от времени велось наблюдение. Только осенью 1949 года англичане узнали от американцев, что во время войны имелась утечка секретных материалов из Лос-Аламоса. МИ-5 сразу установила, что Фукс был источником утечки. Служба безопасности действовала быстро и эффективно и арестовала его».
Однако американцы были не согласны, что английская служба контршпионажа действовала эффективно. ФБР было недовольно тем, что МИ-5 не могла поймать Фукса с поличным, когда он передавал материалы представителю советской разведки. Американцы спрашивали: почему английская контрразведка так благодушно относилась к опасному советскому агенту в течение долгого времени? Почему она позволила Фуксу с самого качала работать над атомной бомбой?
В прессе высказывалось предположение, что в руководстве МИ-5 тоже есть советские шпионы, которые прикрывали деятельность Фукса и разрешали ему работать на самых секретных объектах. Такая версия крепла, и дело дошло до того, что начали подозревать самого начальника советского отдела английской контрразведки Роджера Холлиса. Все это осложняло сотрудничество не только между американскими и английскими спецслужбами, но и партнерство Вашингтона и Лондона в области атомной энергии.
В мировой прессе появились статьи, инспирированные, судя по всему, спецслужбами США, которые преследовали цель вызвать у советских властей отрицательное отношение к Фуксу. В них утверждалось, что ученый в последние годы идейно переродился и критически относился к политике СССР. Авторы других материалов старались, наоборот, настроить Клауса против советских товарищей. В них утверждалось, что руководители разведцентра в Москве обозлены на Фукса за то, что он во всем признался на следствии, и считают его предателем. Не останавливались спецслужбы США и перед такой грубой клеветой: советская разведка, мол, сознательно пожертвовала Фуксом, возможности которого уже были будто бы полностью использованы, ради того, чтобы ухудшить англо-американские отношения и тем самым ослабить их военно-экономический нажим на СССР.
По этическим соображениям в беседах с Фуксом после его освобождения не затрагивался вопрос о том, почему он во время допросов говорил о своих идейных колебаниях, не одобрял внешнюю политику СССР в последние годы. Почему он это делал? Здесь напрашивается двоякое объяснение.
Во-первых, за время сотрудничества с советской разведкой вплоть до ареста, то есть в течение восьми лет, жизнь Клауса Фукса проходила под воздействием двух диаметрально противоположных политических сил. С одной стороны, на него давила все возрастающая антисоветская пропаганда, резко обострившаяся в период «холодной войны». С другой — сильно влияли прочные социалистические и антифашистские убеждения. С 1942 года Фукс по соображениям конспирации не читал левую прессу, тщательно скрывал свои социалистические взгляды и симпатии к СССР. Поэтому его, так сказать, идеологический заряд постепенно убывал, и у агента, вполне вероятно, могли возникнуть идейные колебания.
Во-вторых, над Фуксом постоянно висела угроза смерти. Высказывая свои сомнения, признавая свою вину, чистосердечно раскаиваясь, он спасал свою жизнь… И его можно понять.
Первые месяцы тюрьмы оказались для Фукса тяжелыми. Стояла зима. Давила холодная камера-одиночка. Вначале тюремная администрация и заключенные считали его предателем, и Фукс опасался, что его могут убить. Он работал вместе с уголовниками, шил мешки, в свободное время много читал: журналы по физике, книги по философии и классическую художественную литературу. Это спасало от мрачных мыслей.
Когда заключенные поняли, что Фукс является добрым, умным человеком, они стали обращаться к нему за советами. Позднее он организовал курсы по повышению грамотности. Вел уроки по всем предметам. Хорошо к Фуксу стал относиться и тюремный персонал, который видел, что своей рассудительностью и хорошим поведением ученый способствует поддержанию дисциплины и порядка в тюрьме.
Зимой 1957/58 года по нашей просьбе в Лондон приезжал отец Клауса — Эмиль Фукс. Он несколько раз навестил сына. Они обсудили возможность возвращения Клауса в ГДР после отбытия заключения в Англии.
Девять с половиной лет провел Фукс за решеткой. 24 июня 1959 г. он был досрочно освобожден за примерное поведение.
За два-три месяца до этого в лондонских газетах появились сообщения о том, что английское правительство хотело, чтобы Фукс, выйдя из тюрьмы, продолжал заниматься научно-исследовательской работой в одном из университетов Англии или Канады. Как вариант обсуждалась также возможность послать его в Западную Германию.
Но Фукс настоял на том, чтобы из тюрьмы его отвезли в лондонский аэропорт. На рейсовом польском самолете он отправился в Восточный Берлин — столицу ГДР. Своим решением ученый перечеркнул все сплетни англо-американских средств массовой информации о его идейном перерождении.
Фуксу было сорок восемь лет, и он начал новую жизнь.
Руководство КГБ СССР обратилось с просьбой к верховным властям ГДР выяснить у Фукса, не согласился бы он жить и работать в Советском Союзе. Но ученый отклонил просьбу, сославшись на то, что среди соотечественников чувствует себя спокойнее и увереннее.
В ГДР Фукса приняли очень хорошо. Он быстро получил гражданство. Его назначили заместителем директора Института ядерной физики. Это дало ему возможность заниматься любимым делом. Он стал также профессором Высшей технической школы. Включился и в общественную жизнь республики: часто выступал в печати, по телевидению и радио не только по научно-техническим проблемам, но и на политические темы — как активный борец за мир и запрещение ядерных испытаний. В 1972 году Фукса избрали членом Академии наук ГДР и Центрального Комитета СЕПГ. За достижения в области науки в 1975 году он получил Государственную премию первой степени, а в 1979 году его наградили орденом Карла Маркса.
Вскоре после прибытия в ГДР Фукс женился. Спутницей его жизни стала Маргарита Кейлсон. Супруги поселились в Дрездене.
Вначале советские ученые вели исследования по урановой проблеме разрозненно, каждый в своей лаборатории. В 1943 году была организована центральная лаборатория при Академии наук СССР по урановой проблеме во главе с И. В. Курчатовым. К нему стали поступать все работы по атомным исследованиям, включая секретную разведывательную информацию из Великобритании и США. В своей лаборатории И. В. Курчатов собрал всех выдающихся советских физиков.
Ю. Б. Харитону было поручено возглавить научное руководство разработкой атомной бомбы.
После того как США взорвали в 1945 году атомные заряды над Хиросимой и Нагасаки, советское руководство приняло решение о начале строительства промышленных объектов для создания атомной бомбы.
Решением Государственного Комитета Обороны СССР от 20 августа 1945 г. был создан Специальный комитет при ГКО. Образовали также Научно-технический совет по урановому проекту при Совнаркоме СССР во главе с Б. Л. Ванниковым; его заместителем стал И. В. Курчатов.
С этого времени разведслужбы Кремля начали получать более конкретные задания, отвечающие потребностям развернутой программы научно-технических работ по созданию советской бомбы. Фукс фактически стал выполнять те же задачи, которые ставились перед нашими учеными. С той только разницей, что он напряженно трудился в опаснейших условиях, каждодневно рискуя своей жизнью — дамоклов меч провала все время висел над ним.
Информация, передаваемая К. Фуксом, всегда получала высокую оценку. Но она стала просто бесценной для советского государства, когда он служил в Лос-Аламосе и Харуэлле, так как в ней наши ученые находили нужные им теоретические и научно-практические сведения.
После успешного испытания первой советской атомной бомбы ее создателям были присвоены — и конечно же, вполне заслуженно — звания Героев Социалистического Труда и лауреатов Государственной премии. Большой группе советских ученых, специалистов, в том числе сотрудникам разведки, были вручены высокие советские награды. Автора этих строк, например, наградили орденом Трудового Красного Знамени. И лишь Клаус Фукс, к великому сожалению, не получил ничего. Ничего, кроме четырнадцати лет тюремного заключения.
В 1964 году я обратился с письменным рапортом на имя начальника разведки КГБ, в котором просил его ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета СССР о награждении Фукса высокой правительственной наградой или же рекомендовать его кандидатуру для избрания иностранным членом Академии наук СССР. Узнал о хлопотах и тогдашний президент высокого научного учреждения М. В. Келдыш. Его реакция оказалась, мягко выражаясь, несколько странной.
— Делать это нецелесообразно, — заявил он, — ибо ослабит заслуги советских ученых в создании ядерного оружия.
Летом 1968 года Фукс в составе делегации ученых-атомщиков ГДР приезжал в Москву, посетил ряд советских научно-исследовательских институтов, встречался с нашими учеными. Будучи по характеру деликатным, застенчивым человеком, он в беседах ни разу не обмолвился о том, что восемь лет оказывал помощь советской науке в создании ядерного оружия.
Незадолго до отъезда из Москвы с ним встречался руководящий сотрудник разведки КГБ Л. Р. Квасников. Из-за ограниченного времени беседа, к сожалению, оказалась скомканной, откровенного разговора не получилось. Наш представитель предложил ученому вместе с женой полечиться в одном из южных санаториев. Поблагодарив, Фукс сказал, что в этом году он не сможет воспользоваться предложением, и попросил вернуться к этому вопросу в будущем. Однако Квасников вскоре ушел на пенсию, произошел и ряд других изменений в руководстве разведки. Повторить приглашение Фуксу просто забыли.
Впервые советская общественность узнала о Фуксе в июле 1988 года, когда по Центральному телевидению показали фильм «РИСК-II», где говорилось, что ученый добровольно передавал СССР секретные материалы об американской атомной бомбе. Реакция ведущих советских ученых на фильм была более чем сдержанной. Газета «Известия» тогда же опубликовала интервью с бывшим президентом АН СССР А. П. Александровым под заголовком «Как делали бомбу». Корреспондент спросил: «После „РИСКА-II“ многие наши читатели спрашивают, действительно ли Клаус Фукс помогал СССР?» Академик невнятно, с явной неохотой ответил: «Было что-то. Но в общем это не играло существенную роль».
В январе 1988 г. по телевидению в связи с 85-летием со дня рождения И. В. Курчатова передавалась беседа с видными советскими учеными-атомщиками. О великом советском физике делились воспоминаниями Александров А. П., Харитон Ю. Б., Флеров Г. Н., Славский Е. П. и другие. Участники беседы, в частности, отмечали:
— при создании атомной бомбы Курчатов не сделал больших ошибок;
— имея только несколько тысячных долей грамма искусственно полученного плутония, Курчатов стал смело строить промышленные объекты по получению плутония для атомных бомб;
— первая советская бомба была создана в более короткие сроки, чем американская, — за три года.
У телезрителей, естественно, возникли вопросы, и среди них главный: Соединенные Штаты вместе с Англией и Канадой, используя выдающихся ученых Европы, не испытав ужасов войны на своей территории, имея огромный научно-технический потенциал, создали атомную бомбу за четыре года, затратив на это пять миллиардов долларов. Советский Союз же, понеся огромные людские и материальные потери, построил свою атомную бомбу за три года!> Почему это произошло?
Безусловно, советская атомная бомба была создана так быстро прежде всего благодаря самоотверженному труду десятков тысяч наших ученых, организаторов производства, инженеров, рабочих. Однако в немалой степени этому способствовала и успешная работа советской разведки. Вот одно из самых достоверных подтверждений сказанного. 8 декабря 1992 г. в газете «Известия» выступил академик Юрий Борисович Харитон. Он впервые публично признал то, что можно было сделать значительно раньше: первый советский атомный заряд изготовлен по американскому образцу, с помощью подробных сведений, полученных от Фукса. Чтобы подчеркнуть, сколь важно было для советского государства как можно быстрее получить свою бомбу, ученый ссылается на следующий эпизод, о котором ему рассказал академик И. В. Курчатов. Когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, Сталин, весьма довольный, что была ликвидирована монополия Вашингтона на ядерное оружие, заметил: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали этот заряд на себе». И Ю. Б. Харитон, который был одним из ближайших помощников ныне покойного И. В. Курчатова, резюмировал: «За обширную информацию, которую передавал для советских физиков Клаус Фукс, весь советский народ должен быть ему глубоко благодарен».
Клаус Фукс в течение почти тридцати лет ждал, что Советский Союз признает его заслуги. Но так и не дождался.
В ГДР кинорежиссер И. Хельвиг делал фильм о К. Фуксе. Он встречался со многими людьми, которые работали вместе с ученым или знали его. Режиссер пригласил приехать к нему меня в июле 1989 года. Я принял приглашение.
По приезде в Берлин сразу направился на кладбище, где похоронен Фукс. Со мной пришли немецкие друзья. Я возложил к мраморному надгробию цветы и трижды поклонился праху Клауса. Один из сопровождавших спросил, почему я сделал три поклона? Я ответил:
— Первый поклон в знак благодарности за то, что мне выпало счастье встречаться с этим благородным человеком. Второй — от имени советского народа, которому Клаус Фукс оказал бесценную помощь в тяжелые для СССР дни. Третий — от имени всего прогрессивного человечества, которому своей самоотверженной деятельностью ученый старался обеспечить мирную жизнь.
На следующий день я поехал в Дрезден к вдове Клауса Фукса.
Маргарита Фукс знала Клауса со студенческих лет по совместной антинацистской деятельности. Всю войну она жила в Советском Союзе. Вела активную работу среди немецких военнопленных, принимала участие в создании национального комитета «Свободная Германия», участвовала в антинацистских радиопередачах.
Вдова Фукса приветливо встретила меня. Я ей преподнес цветы и вручил памятный подарок. Меня представили как советского товарища, встречавшегося с Клаусом в 1947—1949 годах в Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35