А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Мнение ученого неожиданно подтвердилось сообщением бывшего начальника партии Свердловской аэрофотолесоустроительной экспедиции «Леспроект» И.В.Силова. Как выяснилось из его письма, Байконур тут скорее всего и на самом деле ни при чем. Военный ракетный полигон площадью в несколько сот тысяч гектаров — в основном заболоченная и недоступная для человека местность — был довольно близко от тех мест, где погибли туристы. Только чуть севернее, на территории Тюменской области, в районе истоков рек Малая и Большая Сосьва.
«К сожалению, официальных документов с печатями на этот счет у меня нет, — оговаривается автор письма. — Аэрофотосъемку той местности мы не делали, но манси из поселка Суеват-Пауль, где я подолгу жил, утверждали, что все „огненные шары“ летели в ту сторону, вдоль восточного Уральского хребта и исчезали как раз в том краю. Но техника есть техника. Не всегда работает, как часы. А тогда наверняка еще только отрабатывалась технология...
Считаю, этот несчастный случай произошел по вине Главного управления ракетных войск стратегического назначения».
Свидетельство бывшего воздушного разведчика тем более заслуживает доверия, что оно косвенно подтверждается и из других источников. Геологи, работавшие в тех краях, рассказывали мне, что не раз слышали об “огненных шарах” от манси. “Шары” якобы были для них зрелищем почти привычным, но летали они не по всему Северному и Приполярному Уралу. Оленеводы севернее Саран-Пауля их не видели. Значит, можно предположить, что они либо изменяли курс, либо их мало кто видел, так как тот район был почти не заселен, либо они действительно заканчивали свой полет где-то здесь.
По информации, собранной о «шарах» в уголовном деле, можно вынести заключение, что их засекали люди в основном вдоль линии Нижний Тагил — Ивдель. А вот наблюдали их или нет жители Пермской и Тюменской областей, данных нет.
Хотя, как мы уже знаем из средств массовой информации, на территории Пермской области испытания стратегического оружия в те годы шли. Там, по-видимому, проводились ядерные подземные взрывы — о них шла речь, например, 18 января нынешнего года в одной из передач радиостанции «Свобода».
Есть странные объекты и совсем уж неподалеку от места гибели студентов. Примерно в 20—25 километрах от Ауспии до сих пор сохранилась в скале пустая и очень глубокая шахта, которую строили военные. По словам очевидцев — бывшего директора Ивдельского гидролизного завода Н.Котегова и ныне уже покойного охотоведа В.Акулова, раньше, километров за десять не доезжая до нее, у дороги висели аншлаги: «Запретная зона». Лес в тех местах — реликтовые горные кедровники — заключенные не рубили.
Не берусь точно сказать, каким образом одно с другим связано (“тайна сия велика есть”), а только “ракетная” версия в свете вышеизложенных фактов представляется очень даже не лишенной оснований. Тем более что ракета — нечто гораздо более реальное и понятное, нежели таинственные “огненные шары”, которые за сорок последующих лет почему-то никак себя больше не проявили. И потому сегодня именно к “ракетной” версии склоняются многие из тех, кого до сих пор не отпускает тайна давней трагедии и кто поделился своими наблюдениями и размышлениями в редакции “Уральского рабочего”. К их числу принадлежат Петр Иванович Бартоломей — ныне доктор наук, профессор УПИ (сейчас уже УГТУ, Уральского государственного технического университета), а в прошлом — тоже участник поиска группы Дятлова; бывший радист группы поисковиков Егор Семенович Неволин; майор в отставке Агофонов, служивший в Ивделе, когда произошла трагедия. К этой же версии склоняются также братья Людмилы Дубининой и Рустема Слободина. Все эти люди по-разному представляют себе поражающие факторы роковой ракеты (никто ведь их не рассекречивал), но сходятся в одном: студенты-туристы стали жертвами ракетных испытаний. И давно уже пора, настаивают они, снять завесу секретности с этого преступления.
Не зная наверняка, что там за ракета была (если она была-таки на самом деле), каковы ее поражающие факторы, можно фантазировать почти безгранично и объяснить почти все загадки, с которыми столкнулись криминалисты на месте трагедии. Можно утверждать, например (поди-ка проверь!), что кого-то подбросило взрывной волной и с силой ударило о камни, о корку льда, о дерево, а кто-то в этот миг оказался в защищенной ложбине, но был ослеплен ярчайшей вспышкой... Вот только не обнаружены там другие следы той взрывной волны, а зрачки у всех погибших были одинаково расширены.
И снова трудно будет объяснить нелогичные действия пострадавших, непонятный настил и неопознанные вещи...
Словом, убедительна “ракетная” версия, но и участие в трагедии посторонних лиц трудно исключить.
Вот почему на протяжении всех сорока лет эти две версии не просто сосуществуют, но и тяготеют друг к другу, образуя порой довольно убедительные симбиозы.
И ракеты, и люди?
Вот какое предположение высказывал в разговоре со следователем Ивановым отец Людмилы Дубининой — в те годы ответственный работник Свердловского совнархоза (цитирую протокол):
«Если производились запуски какого-то снаряда, а тот отклонился и не попал на намеченный полигон, то, по моему мнению, ведомство, выпустившее этот снаряд, должно было выслать на место его падения и разрыва аэроразведку. Для выяснения, что он там мог натворить и, конечно, для оказания помощи возможным пострадавшим. Если этого не было сделано, то это со стороны ведомства является бездушным отношением к людям, будь то туристы или охотники. Если аэроразведка была выслана, то, надо полагать, она и подобрала людей...
Об изложенном здесь я ни с кем не делился, считаю, это не подлежит разглашению...»
Читатель без моей подсказки увидит и оценит печать времени на психологии отца, только что потерявшего горячо любимую двадцатилетнюю дочь (напомню: это именно Александр Николаевич упал в обморок, заглянув под крышку Людмилина гроба).
А сорок лет спустя ту же, в сущности, версию, только уже без околичностей, без оглядок на “можно — нельзя”, озвучили по городскому радио Екатеринбурга журналист Николай Порсев и бывший выпускник УПИ, турист и воспитатель скаутов Кировского района Екатеринбурга Юрий Кунцевич, долгие годы изучавший дело дятловцев.
— Мне эта трагедия видится так, — рассказывал Юрий Константинович. — Никакой палатки на склоне не было. Какой смысл ее там ставить? До леса всего полтора километра. Лагерь туристов был в границе леса. Военные производят испытания нового оружия, предположим, уже изобретенной в то время нейтронной бомбы — убивает все живое, но оставляет в сохранности природные и техногенные объекты. Допустим, дятловцы не пострадали и остались живы (нейтронные лучи поражают по прямой, туристов защищали складки местности). Но действие бомбы они видели. Любопытство берет верх, идут к горушке на разведку, а там — люди. Кто? Те, кому положено строжайше охранять государственные тайны. Подразделение это прилетело на вертолете — посмотреть на результаты испытаний. Группа Дятлова идет прямо к ним. Что делать? Поступает приказ: уничтожить! И спецподразделение выполняет страшную команду. А дальше... Дальше — дело техники. Инсценировка естественной гибели в экстремальных условиях. Что значат человеческие жизни, когда дело касается государственной тайны? Разве события в Новочеркасске в 60-х годах не доказывают это?
Как знать, может быть, так все и было. Хотя вполне реален и другой вариант: все дятловцы как раз пострадали, но остались живы. Но это поражение заметно, его уже не скрыть. Что делать? Отправлять их к врачам, чтоб поставили им диагноз? Это означало полное раскрытие государственной тайны.
Возможно, и погибли дятловцы не первого февраля, а несколько позже: ведь план кто-то разрабатывал, согласовывал...
В связи с этим логично предположить, что и трупы дятловцев по склону никто не растаскивал. Скорее всего, их аккуратно разбросали с вертолета, но с небольшой высоты. Не отсюда ли наличие посмертных травм, но отсутствие синяков? Да и какие могут быть синяки или та же кровь у покойника, возможно, уже окоченевшего?
Когда сбрасывали буквально в одну точку последних четверых, они пробили в снегу глубокий колодец, «яму». Самостоятельно вырыть такую голыми руками, да еще в центре сугроба, замерзающие люди вряд ли могли, так как от границы глубокого наметенного сугроба до ямы надо было изрядно ползти. Пробить такой снег нереально даже снегоходу. Люди сделали бы «нору» с краю. Хотя зачем она нужна, когда рядом костер?
Что касается толщины снега, то когда людей сбрасывали, он, скорее всего, был действительно метра два. А через месяц, к началу поисков — уже все три. Вот почему сюда никто из поисковиков и не полез искать. Им даже в голову не могло прийти, что там кто-то может быть. Хотя некоторые отмечали, что без лыж туристы далеко уйти не могли.
Такой вот ужасный исход...
Надо признать, что оба варианта версии с “зачисткой” группы Дятлова каким-то спецподразделением тоже имеют достаточно очевидные изъяны. Если какой-то талантливый (уж в этом-то не откажешь!) постановщик инсценировал картину естественной гибели туристов, то почему на снегу не сохранились следы “рабочих сцены”? Да и не слишком ли много абсурда в расположении “персонажей” и “реквизита”? А если трупы, особо не мудря, разбрасывали с вертолета (один из них, падая, действительно мог обломать сучья кедра, поставив в тупик служаку-следователя), то как объяснить появление на земле довольно многочисленных неопознанных предметов, следы какой-то интенсивной работы в районе костра (срезанные ножом верхушки деревьев, помост) да и сам костер?
С другой стороны, не принимая гипотезу о “закулисных” участниках драмы, многие детали картины, зафиксированной в протоколах следствия, просто не поддаются объяснению. Да и по здравому смыслу: если взять за основу “ракетную” версию (а к ней склоняется сегодня большинство энтузиастов-исследователей), то совершенно естественно предположить (как и сделал в свое время отец Люды Дубининой), что после неудачного запуска ракеты на территорию, где произошла катастрофа, была направлена некая спецгруппа. Что она там увидела и как себя повела — это другой вопрос. Но в том, что прибывшие на место две недели спустя поисковики увидели уже в чем-то измененную картину, вряд ли можно усомниться.
Страшная, неодолимая сила
Напомню еще раз слова, которыми закончил текст постановления о прекращении уголовного дела младший советник юстиции Лев Никитич Иванов. Тогда, сорок лет назад, он высказал мнение, что причной гибели студентов “явилась стихийная сила, преодолеть которую люди были не в состоянии”. Сегодня трудно отделаться от ощущениея, что в этой по виду бюрократической формуле была сознательно зашифрована им глубокая и до сих пор не утратившая актуальности мысль.
Он хотел сказать — ну, не прямо, а хотя бы намекнуть, — что страшной, неодолимой силой, убившей ребят, было государство. Сам он это отлично понимал, только открыто говорить о том не смел, ибо тоже вынужден был той силе подчиняться.
Нет сомнений — это был талантливый криминалист, о том свидетельствует и его последующая успешная служебная карьера. Возможно, что эта карьера и не была бы столь успешной, если б он провалил тогда дело о гибели студентов. А было оно очень непростым: надлежало выстроить правдоподобную версию происшедшего, исключив две главные причины, которые для многих, кто соприкасался с трагедией, были достаточно очевидны, но, увы, составляли государственную тайну. Легко угадывается, что именно такую он получил установку во время неоднократных вызовов “на ковер” — о них выше говорилось.
Конечно, его задача существенно облегчалась тем, что великий учитель советских юристов умер всего лишь за шесть лет до того и общество не умело еще (лучше сказать: не смело) требовать доказательности юридических заключений. Так что Лев Никитич безбоязненно мог себе позволить там, где считал нужным, домысливать, дописывать, подсказывать свидетелям направление мысли, зато факты и показания, “угрожающие” раскрытием истины, он умел не заметить, обойти, а то и вовсе куда-то спрятать (уничтожить?). Сегодня, когда общаешься со свидетелями тех событий, эти уловки следствия как-то особенно настойчиво бросаются в глаза.
...На одной из встреч в редакции “Уральского рабочего” побывал человек, в душе которого трагедия на склоне горы Отортен оставила, надо полагать, особенно глубокий след. Я имею в виду Юрия Юдина — десятого члена дятловской группы, сошедшего, как вы помните, с маршрута из-за болезни. Он прожил долгую и содержательную жизнь; сейчас он работает заместителем главы администрации пермского города Соликамска. А ведь и он бы мог...
Отстав от товарищей, он уехал тогда в Свердловск, а затем на каникулы — в Таборы, где жила его семья. Когда возвратился в институт — все там уже, как говорится, стояли на ушах...
Когда обнаружили трупы, Юрия начали таскать то в прокуратуру, то в серый дом на площади Труда — в обком. Глядя на растерянного и оглушенного горем студента, собеседники успокаивающе клали руки ему на плечи, просили не распространяться и не казнить себя за то, что не оказался рядом с ребятами — ничем бы он им не помог и тоже остался бы на том перевале.
Психологически объяснимо, почему в последующие годы Юрий Ефимович избегал прикасаться ко всему, что напоминало о трагедии, которую так необъяснимо отвела от него лично судьба. Некоторые институтские однокашники не могли понять его “безучастности” в отношении к тайне гибели товарищей, порицали его за это.
Но на приглашение редакции газеты он откликнулся.
— Сейчас я внимательно читаю уголовное дело, — рассказал Юрий Ефимович. — Конкретной версии пока нет, но некоторые факты вызывают тревогу и подозрение, что группа погибла не так просто. Удивляет, что исчезли из дела такие вещдоки, как записные книжки, фотопленки. Хотелось бы взглянуть и на странные эбонитовые ножны. Но где они?
Я и сам добавил бы кое-что к этому перечню: где упомянутые в деле фотографии, сделанные дятловцами по прибытии на место последней их стоянки? Где результаты химического и гистологического анализа фрагментов внутренних органов, запрошенные судебно-медицинской экспертизой? Где полный список вещей, обнаруженных следствием на месте трагедии?
Впрочем, был ли такой список? Сегодня очень уж бросается в глаза, что следователь старательно обходил некоторые факты и детали. Или даже сознательно искажал. А список в каких-то случаях, вероятно, затруднял бы манипуляции с фактами.
Вот что, например, вычитал я в письме от Николая Ивановича Кузьминова из Нижней Салды: «В 1959-м я служил в Ивделе и принимал участие в поисках группы Дятлова. Руководил нами начальник военной кафедры УПИ полковник Ортюхов. Жили мы в палатке, в лесу.
Помню, как нашли последних четверых. Сперва манси Куриковы обнаружили в вытаявшем снегу ветки, которые были как бы кем-то набросаны. Цепочка их тянулась к оврагу. Мы стали расчищать глубокий сугроб и вскоре наткнулись на настил из лапника. На нем лежала кое-какая одежда. На второй день откопали труп мужчины, на нем было трое часов и два фотоаппарата»...
Как мы знаем из дела, у Тибо-Бриньоля на руке было двое часов, причем остановившихся примерно в одно и то же время — около восьми часов. Кстати, как и у Слободина. Что касается фотоаппаратов — тоже загадка. В протоколах говорится, что они найдены в палатке. Вполне возможно, что автору просто изменяет память, — а вдруг да этот важный факт искажен в деле? И цепочка из веток, тянущаяся к оврагу, — не просто выразительная, но и многозначительная деталь, — а почему она в следственном деле не отражена?
Дальше у Кузьминова совсем интересно: «С выводами о том, что дятловцев уничтожили военные, согласиться не могу. Чушь, выдумки журналиста! Считаю, что туристы погибли из-за „огненных шаров“, которые в одну из ночей мы тоже наблюдали, а затем минут через 5—6 ощущали помутнение разума. Даже начали разбредаться, как лунатики, кто куда... Позже нам сообщили, что это испытывается новый вид водородного топлива и ничего угрожающего для жизни в этом нет...» Вот, оказывается, какие версии обсуждались в лагере поисковиков. Были они как-то проверены или же просто свидетелям предписано было молчать, а следствие превратилось в имитацию следствия?
Конечно, не всегда можно принимать на веру подобные свидетельства. Оценивая все, что мне довелось прочитать и услышать после публикации газетного варианта этого очерка, я пришел к выводу, что за сорок лет, прошедших со времени трагедии, эта история обросла невероятным количеством домыслов. И все же сомнения в достоверности материалов уголовного дела — не плод умозрительных фантазий.
1 2 3 4 5 6 7