Очевидно, тогда, прошлым летом, он поверил, что Ремизов окончательно сломлен. Даже теперь, у самого края жизни Нечай продолжал разбирать допущенные ошибки, только теперь не книжного автора, а свои собственные.
Пока Ремизов сосредоточенно слушал долгую запись, цыган ходил по дому
с деловым видом, всюду включал свет, хлопал дверьми. Успокоился он только тогда, когда разговор на кассете шел уже о Ларисе, сел в кресло и с интересом дослушал до конца. Верный своим принципам, Нечай записал и диалог с мэром по поводу судьбы художника, но тут ему пришлось давать пояснения.
- Ну что, Леша, тебе все ясно? - спросил цыган задумавшегося лейтенанта. Тот молча кивнул головой.
- С ним ты тоже будешь разбираться? - Гриша кивнул головой в сторону замолкшего магнитофона.
- Да, непременно.
- Тогда этот мой.
- Хорошо, - согласился Ремизов.
Нечай смотрел на них почти бесстрастно. Мозг его работал, на удивление, ясно и четко. Внезапно для обоих он подал голос.
- У Спирина в эту субботу свадьба. Гулять будут в ресторане "Русь".
Ремизов с Гришей переглянулись.
- Гулять будут долго, часов до десяти, - продолжил Нечай.
- Зачем ты нам это говоришь? - спросил Алексей.
Геннадий усмехнулся в ответ.
- Обидно уходить одному. Пусть уж и он, мой "астрологический двойник", получит свое.
- Ну что ж, спасибо за идею, - Ремизов вытащил из магнитофона кассету, сунул ее в карман.
- Пора уходить, скоро утро, - напомнил он цыгану.
- Хорошо, я быстро, - кивнул тот головой, пристально рассматривая свою жертву. - Ты веревку сверху привязал?
- Да, как просил.
- Поднимись снова на крышу и, как дерну, вытаскивай меня отсюда.
Ремизов удивился, но спрашивать ничего не стал. Выходя из дома, он споткнулся о трупы собак в прихожей, Гриша зачем-то перетащил их со двора. Алексей высоко поднял брови, но цыган подтолкнул его к двери, и Ремизов услышал, как за его спиной тщательно закрывались многочисленные замки. С ними цыган провозился очень долго, это отметил и сам хозяин дома, впитывавший каждую минуту оставшейся жизни, как божью благодать.
Оставшись с глазу на глаз со своей жертвой, Григорий не торопясь вытащил свой эффектный нож, покрутил его в руках, и у Нечая спина мгновенно покрылась холодным потом. Он вспомнил о тяжелой кончине своего "адъютанта", но цыган его сразу "успокоил".
- Нет, дорогой. Ты умрешь по-другому. Ты сам узнаешь, что мои дети чувствовали, сгорая заживо.
Он наклонился к подлокотникам кресла Нечая и, к вящему удивлению того,
чуть надрезал веревки, связывающие его руки. Затем цыган спрятал нож, принес из прихожей канистру и начал поливать пол бензином, как бы обходя Нечая по кругу. И именно в этот момент Геннадий нашел основную ошибку в принципах и философии своей уже прошедшей жизни. Расширяя сферу своего влияния, он поневоле расширял и круг врагов. Сначала их было мало, затем счет пошел на десятки, сотни, может быть, и тысячи. Даже в России количество иногда переходит в качество, рано или поздно должно было случиться то, что свершится сейчас. С содроганием ожидая, что цыган плеснет бензином и на него, Нечай все-таки задал себе последний вопрос, на который он так и не получил ответа: а есть ли смысл в самой идее тайной власти?
Вопреки ожиданиям Григорий не стал его обливать бензином, а поднялся наверх, на второй этаж. Геннадий попробовал освободить руки, веревка даже затрещала, но его палач уже спускался вниз, и Нечай оставил эту затею. Напоследок Григорий долго смотрел в глаза Нечаю, потом сказал.
- Хоть ты и не человек, но, как говорили наши старики - я прощаю тебя.
Цыган перекрестился, отошел подальше, зажег спичку и бросил ее перед собой.
Вспыхнуло сразу ярко, весело, бензин даже рванул с хлопком. Над головой хозяина дома взволнованно зазвенели колокольчики хрусталя, но нарастающий гул пламени вскоре заглушил их нежный перезвон. Стараясь отвернуть глаза от обжигающего пламени, Нечай все-таки успел заметить, как цыган торопливо юркнул в камин. Геннадий рванулся раз, другой, почувствовал, как поддались, начали лопаться подрезанные веревки, он удесятерил усилия и со стоном выдернул руку из пут. С ревом вскочив с кресла, он прыгнул сквозь кольцо пламени, уже на той стороне, в прихожей, упал и крутанулся на полу, сдирая с плеч горящую пижаму.
Сбросив ее, Нечай двинулся к двери на ощупь, обгоревшие ресницы не давали толком смотреть, нашарил верхний замок, попробовал крутануть ручку защелки, но она не поддалась, он схватился за другую и понял, что бесполезно.
"Цыган, сволочь, сломал оба!" - понял он, рванулся в зал, но огонь полыхал там уже вовсю. Горели диван, кресла, коробились и обугливались кожаные панели, взрывались и падали хрустальным дождем роскошные сосульки "Северного сияния", и их прощальный звон был уже не слышен в торжествующем гуле огня. На его глазах огонь слизал одну за другой тяжелые портьеры, обнажив бесполезное присутствие зарешеченных окон. Полыхала поминальным костром дубовая лестница, и наверху, сквозь открытую дверь спальни Нечай увидел тот же неистовый танец огня.
Он закашлялся от дыма, в голове мелькнуло: "Ванна, вода!". Проскочив сквозь уже занявшийся коридорчик в свою роскошную ванную комнату, Геннадий лихорадочно начал крутить оба крана, но они только всхлипнули в ответ, засасывая воздух в пустые трубы.
"Цыган, сука, все предусмотрел!"- понял он. - Загнал в угол, как крысу!"
На время его парализовала безысходность ситуации; спасаясь от дыма, он присел на корточках в углу, но когда пламя прорвалось сквозь массивную дверь и от жара начала лопаться кафельная плитка, Нечай закричал, крутанулся на месте, пытаясь прикрыть лицо руками, и, потеряв от боли рассудок, кинулся вперед, на ходу превращаясь в кричащий факел, и его с ревом удовольствия поглотил огнедышащий молох пожара.
ГЛАВА 53.
Ремизов вытащил Гришку из трубы, как выдергивают из грядки морковку,
одним рывком. Тот даже взвыл и появился из трубы в разодранной рубахе, а ступив на крышу, обхватил руками ободранные плечи и зашипел от боли. Но цыган ни словом не попрекнул Алексея: из трубы уже несло жаром, и огонь мог нагнать его в любую минуту.
Они спустились вниз, отбежали к ограде и, перепрыгнув на другую сторону, долго смотрели на дело своих рук. Сперва только пробивающийся сквозь плотные шторы свет указывал на начавшийся пожар, затем пламя мгновенно слизало штору огненным языком, начали гореть рамы, зазвенело лопающееся стекло, последней занялась крыша. Когда со стороны города послышался далекий вой пожарных сирен, они, не сговариваясь, повернулись и пошли в лес по протоптанной цыганом
дорожке. За первыми деревьями они остановились, Ремизов вытащил сигареты.
- Я расплатился до конца, - заявил Григорий после первой затяжки, неотрывно глядя на оставшийся сзади пожар.
- А я нет, - упрямо мотнул головой Ремизов.
Цыган искоса посмотрел на него, здравый смысл подсказывал Григорию, что ему не стоит лезть дальше в чужую судьбу. Кто ему этот лейтенант, во что обернется его сведение счетов с первым человеком города и как оно отразится на его, Гришкиной судьбе? На все эти размышления ушло не более секунды, затем он обнял Ремизова за плечи и предложил.
- Тогда пошли ко мне? Надо переждать до субботы.
- Пошли, - согласился Алексей, и они двинулись дальше по тропе. Как бы подтверждая их решение, со стороны пожара раздался громкий треск, и что-то ухнуло, словно вздохнул неведомый великан. Это обрушилась вниз прогоревшая крыша.
Вода в подвале, где укрывался цыган, уже замерзла, и он легко заскользил по льду, показывая Ремизову путь. Тот осторожно двинулся следом, но на самой середине подвала лед не выдержал его массы и Алексей с проклятиями провалился в воду. Цыган, оглянувшись на него, засмеялся, со скрежетом отворил железную дверь. Пока лейтенант, изображая ледокол, добирался до двери, Гриша уже разжег в буржуйке огонь.
- Ничего, лейтенант, сейчас обсушишься, согреешься.
Сняв хлюпающую обувь и отжав мокрые джинсы, Ремизов с любопытством
огляделся по сторонам. Убогое жилище цыгана его не разочаровало, в заводской патерне он тоже жил без лишнего комфорта. Он не понял предназначение крюка, свисающего сверху, и цепей на полу, но инстинктивно поежился. Между тем Гриша поставил на раскаленную печку чайник и вскоре они смаковали терпковатый "купчик", так зовется младший брат "чифира".
- Ты с кассетой что делать будешь, пойдешь к прокурору? - спросил Григорий, отхлебнув глоток огненного напитка.
- Нет, - Ремизов отрицательно покачал головой, - я сам ему и судья, и прокурор.
- Правильно, - поддержал его хозяин, - пока спать не хочется расскажи, как у тебя все было?
Ремизов допил чай, он почему-то отметил, что они оба одинаково держали кружки не за ручки, а обхватив ладонями, словно грея руки. Сначала Алексей говорил нехотя, с трудом, временами путаясь, возвращался назад, повторялся. Но потом он увлекся и рассказ стал более связным. Цыган оказался благодарным слушателем, все воспринимал живо, непосредственно, временами награждая резкими эпитетами то ментов, то бандитов Нечая. Особенно радовался Гриша, слушая историю
побега Алексея.
- Молодец, настоящий мужчина! - вскричал он, хлопая в восторге себя ладонями по бедрам. В колеблющемся свете свечи его лицо с горящими глазами, крючковатым носом приобрело какой-то демонический облик.
Но пик его восторга пришелся на рассказ Ремизова о его побеге из завода через трубу. Сначала цыган долго, до боли в желудке хохотал и, лишь успокоившись, пояснил.
- Я ж тебя за водяного дядьку принял! Видел бы ты, как я оттуда бежал, два дня потом ноги болели! Все молитвы сразу вспомнил, а мать мне их двадцать лет вдолбить не могла!
Затем Григорий рассказывал свою грустную повесть. Ремизов поразился выносливости цыгана. Он в вагоне чуть дуба не дал от холода, а тот в ледяной воде просидел двое суток. Допив чай и потушив почти прогоревшую свечку, они улеглись рядышком на топчан, Алексей думал, что не уснет, настолько голова его была свежей и ясной, но сон сморил его так же быстро, как и гостеприимного хозяина.
За все это время Ремизов ни разу не вспомнил о женщине, с которой почти неделю делил кров и постель. Прийдя домой и не обнаружив постояльца, Таисия сразу все поняла, проверила, все ли на месте, и хотя не обнаружила ущерба, но долго плакала, прежде чем уснуть в холодной постели. Но поспать ей так и не дали. Дотошный участковый Синицын, получив новые приметы Ремизова, быстро узнал от вездесущих старух про ее постояльца и нагрянул в десятом часу дня с группой захвата. Мало того, что эти быки чуть не сломали ей дверь, но Таисию промотали до самого вечера в милиции, с расспросами и допросами. Вернувшись домой, измученная Таисия сорвала со стены и разорвала в клочья календарь с глянцевой Богоматерью.
Смерть Нечая наделала в городе примерно то же самое, что медведь делает в тайге с муравейником. Некоторое время после жуткой смерти босса братва пребывала в шоке, затем оправилась, а к среде в городе начали потихоньку постреливать - начался передел нечаевского наследства. Братва, державшие в руках городской
рынок, уже не хотели делиться с коллегами с городских окраин. При Нечае те были
как бы на дотации, им приплачивали за счет других доходов, Геннадию важна
была власть во всем городе. Но самым первым пристрелили главбуха Шишкина. Фугас рвал и метал, лишь Василий Ильич знал всю подноготную обширного хозяйства Нечая. Все боевики открещивались от этого убийства, и у Фугаса возникло подозрение, что с Шишкиным свел счеты кто-то из должников. Василий Ильич опрометчиво держал нелегальную картотеку у себя в голове, справедливо не доверяя бумагам после своего долгого срока. Фугас публично пообещал найти гада, но вскоре ему было уже не до этого. Средь бела дня его джип превратили в решето так же, как и двоих его телохранителей, сам он получил две пули в ногу и одну в плечо, но остался жив. Война разгорелась не на шутку.
Наибольшие дивиденды смерть Нечаева принесла Спирину. Слушая доклад
начальника УВД о пожаре, он едва сдерживал радость.
- Вы уверены, что это не убийство? - спросил Виктор, выслушав до конца.
- Почти на сто процентов. Пожарным пришлось ломать дверь машиной, она изнутри оказалась заперта на засов и все замки.
"А как же кассета?" - именно этот вопрос мучил сейчас мэра. Стараясь замаскировать свой интерес, он угостил полковника сигаретой и как бы невзначай спросил:
- Как это здание можно использовать? Оно сильно пострадало?
- Да нет, там одни стены остались, так что вряд ли.
- А жалко. Красивое было здание. Я видел его еще в эскизах, у Кривошеева. Кстати, про убийц Федора ничего не известно?
- К сожалению, нет, непонятны даже мотивы. И на бытовое убийство не похоже, отпечатков нет, все стерто.
- Постарайтесь все-таки, Василий Петрович. Федор был не только моим другом, но и очень талантливым художником. Это большая потеря для города.
Проводив офицера до двери, Спирин вернулся за стол, ослабил галстук и долго сидел с блаженной улыбкой на лице. Виктор не сомневался, что "астрологический близнец" держал бы его на коротком поводке всю оставшуюся жизнь. Теперь можно было попробовать снизить процент, отстегиваемый "попечителям", хватит им и пятнадцати процентов. Все остальное пойдет на благо города, а деньги сейчас решают все. Теперь он развернется. Еще бы чуть-чуть полегчало с безработицей, и
тогда на фоне области его Энск смотрелся бы экономическим чудом. Если все
пойдет, как надо, то через два года он выставит свою кандидатуру на пост губернатора.
Мысли его взлетали высоко и далеко, но ни разу он не вспомнил своего бывшего друга художника.
Авральные методы поисков бывшего лейтенанта не дали ничего. Первыми
сошли с дистанции солдаты, ведь завод надо было охранять. Так что теперь одним участковым приходилось гонять по чердакам голубей, а по подвалам - кошек. Когда же через неделю выяснилось, что искать надо по другим приметам, то большинство милиционеров просто плюнули на это дело. Обратный результат получился и от второй статьи в местной газете, включавшей уточненные данные на Ремизова и фоторобот составленный со слов Таисии. На портрете красовался совершенно жуткий уголовник, почти пожилого возраста. Просто замотанная до ужаса женщина согласилась со всеми уточнениями, лишь бы от нее отстали. После выхода этой статьи в милицию звонили раз по пять в сутки, с требованиями срочно приехать и забрать преступника. Каждый раз все заканчивалось конфузом. Здоровенных мужиков в джинсах, кожаной куртке и шапке из нутрии в России полным-полно. Многие звонили и сообщали, что видели похожего человека, садившегося на поезд, автобус или электричку. В целом получалось, что Ремизов за эту неделю отбыл на все четыре стороны, на всех видах транспорта, причем не один раз. Милицейское начальство сломалось, смирившись с тем, что избыток информации подчас хуже полного ее отсутствия. А разразившаяся разборка между братвой Нечая и вовсе отодвинула эту проблему на второй план.
А Алексей все гостил у цыгана. Днем они спали, а ночью прогуливались,
разминали кости, заготавливали дрова. Убив Нечая, Гриша успокоился и больше не преследовал подручных Рыди. Он знал, что лейтенант непременно увяжется с ним, и значит, увеличивался риск попасть в поле зрения милиции и боевиков. А Гриша понимал, что то, что задумал Ремизов важнее всего прочего.
В тот, первый день они доели последний кусок козлятины и с наступлением темноты Гришка повел Ремизова куда-то в поселок. Остановившись около одного из частных домов, цыган шепнул лейтенанту:
- Подожди здесь, я сейчас, - и легко перемахнул через забор.
Прислонившись к забору и поглядывая по сторонам, Алексей слышал, как
взлаяла и замолкла собака, потом закудахтали куры. Минут через пятнадцать цыган вернулся и перекинул через забор четырех еще теплых кур.
- До субботы хватит, - заявил он Ремизову, когда они уже шли обратно.
Когда днем не спалось, они долгими часами разговаривали обо всем на свете, о жизни, о судьбе, о счастье. Гриша рассказывал о обычаях своего народа, и многое для Ремизова оказалось неожиданным. Как-то раз он спросил цыгана.
- Гриша, а сколько тебе лет?
Тот, сидя у открытой печки буржуйки и шустро ощипывая курицу, не задумываясь ответил.
- Двадцать четыре.
- Сколько?! - удивился Алексей.
- Двадцать четыре, - повторил цыган и в свою очередь удивленно посмотрел на Ремизова. - А что ты так удивился?
- Да я думал тебе лет сорок, седой весь, с бородой! А ты оказывается мой ровесник.
- Ба, а я тебе тоже лет тридцать пять давал! Думал еще, чего это Алеша в таком возрасте, а все лейтенант? Разжаловали, что ли?
В субботу, с утра Григорий критично осмотрел своего друга и сказал.
- Тебе надо побриться.
- Зачем? - удивился Ремизов.
- Как зачем? Все-таки на свадьбу идешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29