Ну ты видел его на очной ставке.
Валерий снисходительно усмехнулся. Он не верил, что с Сергеем все это сделала толпа, и ждал, когда же и к нему применят пытки. О них он думал без страха, наоборот, с подкатывающим к горлу восторгом от своей будущей победы.
«Ничего они не добьются. Эти люди никогда не поймут избранных, тех, что вершат настоящую историю».
Воронин по глазам понял, что подследственный мыслями уже где-то в другом мире.
— Ну что ж. Я знаю, что тебя так просто не проймешь, — сказал следователь, поднимаясь с места. — Пошли, студент.
По длинным тюремным коридорам они поднялись наверх, в комнату, заставленную мониторами. Валерия усадили на стул.
— Говорить ты не хочешь, так что давай с тобой посмотрим кино, ужастик, или, как это там называется, триллер?
После этого он кивнул головой одному из операторов:
— Начинайте.
На большом мониторе появилось изображение обычной камеры, примерно такой же, в какой содержали и самого Валерия. Изображение было не совсем четкое, черно-белое, в помещении явно не хватало света. Посредине комнаты стоял большой стол, на нем что-то очень знакомое Валерию. Когда вошедший человек начал возиться со всем этим, студент понял, что это их бомба, та самая, последняя. Человек на экране показал в телекамеру включенный таймер с цифрами шестьдесят, и аккуратно уложил бомбу во все тот же пакет с рекламой «Мальборо». После этого он вышел, а минуты через две в камеру начали вводить и рассаживать по стульям людей. С ужасом Валерий понял, что это его родные: мать, отец, младший брат, сестренка. Последней в камеру ввели Ирину, девушку Сурикова. Дверь закрылась, и все пять человек остались наедине с бомбой. Словно не веря своим глазам, Валерий оглянулся на следователя.
— Да-да, — подтвердил Воронов. — Это ваши родные, ваша семья, ваша девушка. Мы многое узнали о вас. Вы же у нас идейный, что там какие-то сорок человек погибших и сто искалеченных ради великого дела освобождения рабочего класса. Так что познакомьтесь ближе, как все происходит на самом деле. После взрыва мы сходим туда и посмотрим на все это уже в цвете. Вряд ли они погибнут сразу, кто-то еще будет жив. Одной из девушек в вагоне оторвало обе ноги, самое жуткое, что она осталось жива. Представляешь, какая у нее будет дальнейшая судьба? Кто знает, может, так же получится и с твоей Ириной. Это будет справедливо, согласен? Древние раньше говорили: «Око за око — зуб за зуб». Так что смотри, думай.
Валерий не отвечал, по его лицу сплошным потоком стекал пот, казалось, что он задыхается. Не отрываясь, он всматривался в такие знакомые, родные лица. А люди в камере явно не понимали, зачем их сюда привели, тихо переговаривались. Старшие выглядели встревоженными, лишь дети быстро оправились и начали толкаться, хихикать, шептать друг другу что-то на ухо. Время от времени картинка менялась и появлялись часы с обратным отсчетом. Пятьдесят пять, пятьдесят, сорок пять. Наконец Суриков не выдержал:
— Остановите... это, — с трудом выдавил студент. — Я все скажу.
Через час был арестован его непосредственный руководитель, семидесятилетний пенсионер, бывший партийный работник. В отличие от Валерия он не стал запираться и рассказал все, что знал.
Через два дня Революционный фронт рабочего класса перестал существовать. Последним арестовали угрюмого здоровяка Кирилла. Очень сложно затеряться в этом мире с ростом два метра пять сантиметров.
Через месяц был суд, на скамью подсудимых сели тридцать человек, но среди них не было Валерия Сурикова. Несмотря на все меры предосторожности он в тот же вечер покончил собой в одиночке Бутырки. Надзиратели и представить себе не могли, что можно зубами перегрызть вены на обеих руках.
Почти всех подсудимых приговорили к расстрелу.
ЭПИЗОД 25
В тот ноябрьский день аэропорт Шереметьево-2 жил своей обычной жизнью. Поднимались в воздух и приземлялись десятки самолетов самых разных марок, стран и компаний, в залах ожидания и у касс толпились сотни людей, подъезжали и отъезжали машины, автобусы, принимая в свое чрево или, наоборот, выплескивая наружу очередную партию путников. Кроме этой привычной и знакомой всем суеты существовал и еще один круг повседневной аэродромной жизни. Тысячи людей обслуживали аэропорт на земле, ремонтируя самолеты, заправляя их топливом и водой, снабжая продуктами, обслуживая склады, автопарк, многочисленные подсобные помещения.
Когда к служебным воротам аэродрома подъехал очередной большегрузный транспорт, никто не обратил на него особого внимания. Такие машины с пестрой эмблемой фирмы на тенте обычно провозили из города стандартные продуктовые наборы для воздушных путешественников — непременную фасованную курицу, одноразовую посуду и весь остальной джентльменский набор аэросервиса. Проверив документы у разбитного, улыбчивого экспедитора, охрана пропустила транспорт на территорию аэропорта. Тут же к воротам подошла колонна топливозаправщиков, и никто из охранников не обратил внимания на то, что, проехав до ближайших строений, фургон повернул не направо, к складским помещениям, а налево — к летному полю.
Два человека в кабине остановившегося «КамАЗа» напряженно всматривались в стоящие рядком самолеты.
— Вот «Боинг», — сказал экспедитор, курносый, конопатый парень лет двадцати пяти.
— А, он пустой, — отмахнулся шофер. Крючковатый нос, темные глаза и сросшиеся на переносице брови выдавали его кавказское происхождение. Он был гораздо старше своего спутника, из-под черной, вязаной шапочки виднелись седые волосы.
— А этот вот? — не унимался экспедитор.
— Это А-310, тоже пустой. Шайтан, как не везет!
— Смотри, вон какой-то на буксире тащат, этот точно с пассажирами, — водитель ткнул пальцем на буксируемый с рулежки ТУ-154.
— Зачем, нам нужен «Боинг» полный иностранцев. Пойми, Андрюша, наши ценятся куда меньше.
Говоря это, кавказец нервно оглядывался по сторонам. Когда к самолету подали трап, по кабине «КамАЗа» постучали чем-то железным. Открыв дверцу, водитель увидел невысокого мужчину лет пятидесяти в синей форменной шапке и потертой летной куртке, без знаков различия, но с мобильной рацией в руке.
— Какого хрена ты торчишь со своей фурой на летном поле? — строго обратился он к водителю.
— Продукты привез, — сказал кавказец, поверх его головы оглядываясь по сторонам.
— Что ты мне мозги компосируешь, какие продукты?! Я двадцать пять лет здесь работаю, будто я не знаю, какие машины привозят к самолетам продукты! — взорвался местный старожил. Он щелкнул кнопкой переключателя рации и сказал в микрофон:
— Виктор Николаевич, что тут делает на стоянке большегрузный «КамАЗ»...
Докончить фразу ему не дал спрыгнувший на бетон водитель фургона. Он коротко взмахнул рукой, и холодное лезвие ножа плотно вошло под левую лопатку до самого сердца.
— Давай, черт с ним, берем этот ТУ! — крикнул своему напарнику убийца, вытаскивая из-под сиденья автомат.
Экспедитор тем временем рванулся назад. Открыв массивные двери фургона, он выпустил на волю еще троих человек с оружием в руках. Лица всех закрывали трикотажные маски. Шофер в это время также натянул маску с прорезями для глаз, пятым в компании стал вооружившийся автоматом экспедитор.
— Быстро! — скомандовал бывший шофер, и вся группа бегом рванула к выбранному самолету. А там уже началась выгрузка пассажиров. Первые человек десять спустились на землю и направились к поданному автобусу.
Две автоматные очереди над головой заставили упасть на ступеньки всех, кто находился на трапе. Пробираясь наверх, налетчики беспощадно топтали тела лежащих. Мужчину, не вовремя поднявшегося и загородившего им путь, они просто выкинули с трапа. Тот еще с криком летел вниз, а первый из террористов уже ворвался в салон.
— Назад! — заорал он, выхватил из-за пояса «Узи» и дал очередь холостыми патронами над головами столпившихся в проходе пассажиров. Первые из них просто попадали на пол, другие, что подальше, начали шарахаться в разные стороны, стараясь забиться между кресел. Женский истошный визг болезненно полоснул по взвинченным нервам угонщиков. А сзади, из второго салона, все напирала толпа, стремившаяся покинуть опостылевший самолет и не понимавшая причин задержки. Все тот же боевик с руганью прошелся вдоль всего самолета и для наведения порядка дал еще одну холостую очередь во втором салоне. Пока он «работал» с пассажирами, двое террористов подошли к кабине самолета. К их удивлению дверь в кабину оказалась открытой. Экипаж по своему обыкновению уже покинул самолет, но в кабине задержался бортинженер, исправлявший мелкую погрешность одного из многочисленных приборов. Увидев в дверном проеме черные маски, он попятился назад и едва не упал, уткнувшись в кресло первого пилота.
— Спокойно, парень, — сказал один из террористов, стаскивая с себя маску. — Ты кто?
— Я... я бортинженер.
— Как машина?
— В норме.
Оттеснив летуна в сторону, угонщик устроился на место первого пилота и с видимой жадностью уставился на панель управления.
— Наконец-то, — сказал он, любовно поглаживая штурвал, — на этой штуке я улечу куда угодно.
На вид ему можно было дать лет сорок пять, может чуть больше. Темно-русые, с сильной проседью, волосы, голубые глаза. Бывшего пилота можно было назвать даже красивым, если бы не большой шрам над левой бровью. Быстро и четко он оживил все многочисленные приборы самолета и удовлетворенно кивнул головой:
— Все в норме, только топлива нет.
— Давай, вызывай башню, обрадуй их, — приказал его напарник, кавказец-водитель.
* * *
Через пятнадцать минут о захвате самолета знали уже на самом высоком уровне. В Шереметьево на вертолете прилетел новый министр внутренних дел Анатолий Ильич Малахов. Новый министр вышел из недр ФСБ, по званию был полковник. Невысокий, полноватый, с чуть одутловатым лицом, смотревшийся старше своих сорока пяти лет, он выглядел сейчас собранным и сосредоточенным.
— Что за рейс? — с ходу спросил он встречающих его лиц.
— Чартерный, из Англии. В основном сотрудники филиалов закрывшихся фирм.
— Что требуют угонщики?
— Десять миллионов долларов и полный бак топлива.
— Сколько человек на борту?
— Шестьдесят два.
— А террористов?
— Примерно пятеро.
— Примерно?
— Да, свидетели расходятся в показаниях. Для всех них это было шоком.
— Оружие?
— Как минимум три АКМ, два «Узи», пистолеты, гранаты. У одного из них к тому же за спиной был большой рюкзак. Угонщики утверждают, что заминировали самолет.
— Что еще известно о них?
— Судя по голосу, говоривший — кавказец. Как говорит охрана, водитель фургона в самом деле походил на горца, а вот второй, экспедитор, явный славянин.
— Что там с этим фургоном, как они сумели попасть на территорию аэродрома?
— Представители фирмы «Лидо» признают, что это их фургон с плановыми поставками продуктов питания, но приметы работников фирмы не совпадают с приметами террористов.
— Значит, подменили где-то по дороге, — решил Малахов. — Пусть тщательно обыщут все лесопосадки от Москвы до Шереметьева. Давайте-ка послушаем запись.
Прослушав короткую речь главаря угонщиков министр хмыкнул:
— М-да. В самом деле кавказец, характерные интонации, русский обязательно бы где-нибудь сартикулировал не так. Дайте-ка я сам с ними поговорю.
Дежурный диспетчер потянулся к микрофону.
— Борт три два ноля десять, с вами будет говорить министр внутренних дел Малахов.
— Слушаю тебя, дарагой, — донеслось из динамика громкой связи. — Чем ты нас обрадуешь? Деньги уже привез?
— Нет, не привез. Хочу сделать вам встречное предложение. Вы сдаетесь, суд учтет добровольную явку с повинной и скостит вам срок.
Голос в динамике отрывисто засмеялся:
— Нет, дарагой, ты многого не понял. Нам пути обратно нет. Если вы без суда всех паханов порешили, то что будет с нами, а? Молчишь? Так что давай, вези доллары, заправляй самолет, на все даю два часа. А чтобы ты понял, что мы не шутим, посмотри в окно.
Малахов и все остальные подошли к огромному окну пункта управления полетов. До самолета было метров триста, не больше. Он стоял самый крайний, так что все и без биноклей видели, как открылась дверь, на пороге показался человек, одетый в светло-коричневый костюм. Малахову показалось, что он упирается, не хочет выходить из самолета. Выстрел был не слышен, но тело заложника дернулось и скатилось вниз по трапу.
— Скоты! — процедил сквозь зубы Малахов. И тут же за его спиной снова ожил динамик громкой связи:
— Эй, министр! Ты видел все, да-а? Так что давай, если через два часа не будет долларов и всего остального, буду расстреливать заложников каждые пять минут. А пока я выпущу одного, пусть расскажет, как тут у нас хорошо.
Вскоре на трапе показалась фигура человека с ребенком на руках. Через пять минут они оба были уже на башне. Расспросы Михаила, так звали счастливчика, длились полчаса.
— Их пятеро, это точно, я хорошо их рассмотрел при захвате. Всех пассажиров согнали во второй салон, охраняют двое. Один у входа, второй в самом хвосте. У обоих автоматы, АКМ. Еще двое в первом салоне. Они протянули по всему самолету провода, подсоединили их к толовым шашкам, все это висит у нас над головой.
Парню было лет двадцать пять. Высокого роста, худой, с длинной шеей и большим кадыком, он чем-то походил на большого подростка. Даже сейчас он не спускал с рук толстого, розовощекого карапуза лет трех, невозмутимо посапывающего под разговоры взрослых. Может поэтому, чтобы не разбудить дитя, Михаил говорил тихим голосом, так что остальным членам оперативной группы приходилось напрягать слух.
— А куда ведут эти провода?
— Не знаю, наверное, в кабину. По крайней мере, у тех, что нас охраняли, я не видел никаких там пультов, или этих, машинок для подрыва.
— Надо бы выяснить точнее, — сказал скорее самому себе Малахов. — По идее все должно сводиться к кабине. Вас отвезти домой?
Но бывший заложник отрицательно покачал головой:
— Нет, в самолете осталась моя жена.
— Хорошо, тогда разместите его где-нибудь поблизости, может еще пригодится, — велел министр.
В это время ожил динамик милицейской рации:
— Товарищ министр, в пяти километрах до Шереметьева, в небольшой рощице обнаружены тела двух мужчин. Судя по приметам это как раз те двое — водитель и экспедитор грузовика.
— Хорошо, — сказал Малахов и развернулся на кресле в сторону своего соседа, полковника ФСБ Петра Милентьева. Это был лучший специалист страны по преступлениям подобного рода. Дважды он лично обезоруживал террористов-одиночек, пять раз руководил переговорами с бандитами с глазу на глаз. Мощная фигура, открытое, располагающее к себе лицо полковника при этом было его единственным оружием. Но сейчас и он выглядел несколько озадаченным. С министром они были знакомы давно, судьба раньше постоянно сводила их, так что разговаривали они без особого церемониала.
— Ну что скажешь, Петро? Какие есть соображения?
— Меня в этом деле удивляют два момента. Ну ладно, экипаж им не нужен, свой пилот есть. Но почему они не велели убрать самолет со стоянки на открытое место, ведь это азбучные истины любого угонщика? Здесь, на стоянке, нам легче подобраться и проникнуть в самолет. И второе: эти самые провода. Такая хорошая организация захвата, явный почерк профессионалов и провода... Что же они, не сумели достать радиоуправляемые взрыватели?
— Кто знает, может и не достали, — пожал плечами Малахов. — Сейчас мы их в этом деле сильно поприжали.
Министр тяжело вздохнул.
— Сизов требует не допустить угон самолета. В этом он прав, не стоит потакать бандитам. Дадим слабинку раз — потом будем долго расхлебывать. Как там дела с долларами, интересно.
Малахов позвонил в минфин, его переслали в ФСБ.
— Сказали, через час нужная сумма будет.
— Ну, через час и мои ребята будут готовы, — хмыкнул Милентьев. — И все-таки мне многое не нравится в этом захвате, что-то тут не так.
Через двадцать минут все, кто был на башне, увидели, как трое спецназовцев в камуфляже и масках, держа пистолеты наготове, пригнувшись, проскочили под брюхо ТУ-154 и быстро прикрепили к нему три небольших предмета. После этого они так же быстро ретировалась в обратном порядке. И почти тут же ожил динамик громкой связи:
— Эй, министр! Твои придурки прикрепили к днищу самолета какие-то штуки, очень похожие на магнитные мины. Ты что, решил нас всех взорвать?
— Ну, а какая разница, то ли вы их взорвете, то ли мы вас. Конец-то один.
— Конец у всех один, размеры разные. Сними сейчас же свои игрушки, иначе я снова начну расстреливать.
— Я подумаю. Кстати, как мне тебя называть?
— Называй Маратом.
— Ага, понятно. Марат так Марат.
— Даю тебе пять минут для съема мин, потом начну расстреливать заложников!
— Хорошо, Марат, не волнуйся. Сейчас мы снимем эти штуки.
Вскоре снова появились спецназовцы, отлепили от днища свои неудачные подарки и, уже почти не таясь, ушли обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36