что происходит в ущелье, о бестолковости планов командования, о домашних, о детях. Внизу дымился раздолбленный кишлак, а по тропе вдоль горной и бурной речушки шли разведчики. Вначале прошла разведка дивизии, затем наша разведка и в замыкании Пыж со своими тяжело нагруженными «архаровцами». Весь его взвод — это десять человек. Солдаты медленно и осторожно двигались след в след, вплотную друг к другу.
Тропа возвышалась над бурной рекой метра на три и резко обрывалась у воды. Внезапно дорога, по которой они шли, казавшаяся надежной, обвалилась в нескольких местах, и в быстрый горный поток посыпались нагруженные солдаты. Четверых бойцов, цепляющихся за край выступа, успели подхватить за руки товарищи, а трое упали и закувыркались в ледяной воде. Пару раз то голова, то ноги появились среди брызг и совсем исчезли. Автомат, бронежилет, каска, мешок, ленты, гранатомет все это навешано на каждого и пристегнуто, сразу не сбросишь. Моментально наглотались воды, вот и ушли ко дну. Несколько солдат бежали вдоль берега еще метров сто, но никто не вынырнул, а быстрое течение не оставило ребятам никаких шансов спастись. Оказалось, в этом месте речушка подмыла песчаный берег, дорога метра на полтора зависла над рекой и не выдержала веса идущих. Все могло обрушиться вчера, час назад, пять минут назад, через полчаса. Не под этой группой, так под другой. Но гибель выпала именно этим. Погиб один солдат из взвода Пыжа и два разведчика разведроты полка. Поиски по руслу до самого захода солнца, но эти усилия не дали никаких результатов.
Командование впало в прострацию, и всех оставили на своих местах на три дня без передвижений, а затем вывезли на вертолетах в Поли-Хумри.
***
Мы шли по тропе, а на изгибе ручья, на мелководье в камнях лежали тела мятежников. Набегающая мелкая волна шевелила их волосы и бороды, качала руки и ноги, казалось, что они прилегли отдохнуть, спасаясь от изнурительного зноя. Правда, некоторые «охлаждались» лицом вниз, целиком скрывшись в воде.
Вот так же и наших утонувших солдат где-нибудь выбросит на отмель или прибьет к валунам, и вряд ли кто похоронит по-людски.
Начала работать комиссия особого отдела армии. Показания, объяснительные, докладные записки, рапорта. Не изъявлял ли кто из утонувших желания дезертировать, перейти на сторону «духов». Тела не найдены, значит, без вести пропавшие. Закрутилась бюрократическая карусель с всякими домыслами вокруг человеческой трагедии. Появились проблемы с похоронами, оповещением родных и донесением в вышестоящие штабы.
Погибли и вроде не погибли. По крайней мере, на бумаге «без вести пропавшие» — этот ярлык, отдает душком «сталинизма» и перекликается с другим пережитком той эпохи «враг народа»
Обзовут «без вести пропавшим» и словно грязью перепачкают твое имя!
***
Вновь горы, опять прочесывание кишлаков, поиски складов с боеприпасами и оружием, разминирование, минирование. Два дня работы и новая задача. Володя перенес на свою карту точки десантирования с карты Лонгинова. Затем быстро сложил ее в боковой карман мешка. Планшеты, как в кинофильмах о войне, никто не носит — не удобно, без того все висит и болтается.
Прилетела первая группа вертолетов и в авангарде отправилась третья рота и разведвзвод. Третьей — сам бог велел идти впереди всех, как никак горнострелковая рота, любимчики Лонгинова. Горная новенькая экипировка, полный комплект офицеров обученных скалолазанью.
Внезапно налетевший порыв ветра быстро покатил полупустой рюкзак Сбитнева на край площадки. В нем, кроме спального мешка и карты, ничего не было. Паек съели, воду выпили, а запасом гранат и патронов Вовка себя отягощать не стал, все в нагруднике. Рюкзак быстро подкатился к обрыву, чуть задержался, и новая волна воздушного потока от винтов очередного вертолета швырнула его вниз, в глубокое ущелье.
Ротный захлопал глазами, громко и витиевато выругался и, швырнув панаму на землю, в гневе ее растоптал. Я подошел к краю и взглянул вниз: рюкзак летел и подпрыгивал на каменных уступах. Катился, катился, и наконец, остановился. Спуститься за ним пришлось бы метров на триста вниз, а затем нужно еще с ним возвращаться. Присоединившийся ко мне Сбитнев почесал затылок и зло заорал на Сашку Фадеева:
— Сержант, ну чего думаешь? Кто мой связист и ординарец, ты или не ты? Почему не подхватил рюкзак? Теперь дуй вниз за ним! Не успеешь, улетим без тебя, поэтому торопись! Оружие и шмотки оставь тут. Бегом!
Сержант, матерясь на чем свет стоит, принялся спускаться вниз, а подскочивший к нам Лонгинов начал ругаться:
— Какого черта Вы туда сержанта отправили? Что из-за Вас десантирование задерживать? На кой хрен этот пустой мешок сдался, Сбитнев?
— Мешок, может, и не нужен, но там карта лежит в боковом кармане, на ней и кодировка и задачи обозначены, — ответил хмуро Володя.
— Товарищ старший лейтенант! Я просто поражен! Вы что себе позволяете? Утрата секретного документа в ходе боевых действий! На территории противника! Как прикажете докладывать? То они «подствольник» прое…ут, то карту! — взбеленился Бронежилет.
— Чего докладывать, чего шуметь? Полчаса — и сержант вернется, он шустрый, — ответил за Володю я.
— Замполит, тебя никто не спрашивает, не вмешивайтесь. Вы хотя бы видели, куда он упал? — продолжал злобствовать Семен Николаевич.
— Мы видим, и сержант видит. Сейчас он почти у цели, я сам с ним последним вертолетом вернусь, — успокаивающе ответил Володя.
— Ну-ну, не успеете, будете с Фадеевым вдвоем пешком по горам возвращаться, — высокомерным тоном закончил разнос Лонгинов и удалился.
— Черт, какая-то невезуха! — вздохнул Сбитнев, и мы принялись ждать возвращения Сашки, склонясь над обрывом.
***
Вертолеты кружили над ущельем, выгружая одну за другой группы пехоты. Горная греда была с острыми вершинами, скалистая, с глубокими, крутыми обрывами. Ветер не позволял приземляться винтокрылым машинам. Поэтому вертушки зависали на краю узенькой площадки в двух-трех шагах от обрыва, а солдаты с высоты трех метров прыгали вниз и отбегали в сторону подальше от работающих винтов.
Я прильнул к иллюминатору и наблюдал высадку второго взвода, следующие мы. Вот «борт» завис над узеньким плато, и солдаты по моей команде принялись десантироваться. Вертолет трясся, словно в горячке, и борттехник всех торопил и выталкивал в люк. Впереди шедший сержант с воплем вывалился вниз и еле-еле удержался на краю обрыва, вцепившись растопыренными пальцами в землю.
Летчик толкнул меня в спину, я сделал шаг вперед, но, взглянув вниз, вернул ногу обратно в вертолет и отпрянул назад, отталкивая «бортача».
— Ты куда, козел долбанный, меня толкаешь? В пропасть? Я тебе что «Карлсон» что ли? У меня что в заднице пропеллер? — начал ругаться я на него.
— Прыгай, солдат, — заорал вертолетчик. — Быстрее выпрыгивай, а то мы улетаем.
— Пошел ты на х…! Я лейтенант, а не солдат! И посмотри, куда ты меня толкаешь!
Борттехник, держась за края люка, взглянул вниз и заматерился. Прижав к горлу ларингофон, по радиосвязи начал давать указания пилоту.
— Извини, брат, ветром чуть-чуть отнесло. Прости, что так получилось. Не обижайся и не сердись!
— Если бы ты меня еще сильнее в спину толкнул, то извинялся бы и говорил свое «прости» моему изуродованному трупу. Я же не олимпийский чемпион Валерий Санеев с загруженым мешком и оружием на три метра вперед прыгать!
— Виноваты, виноваты, но и метеоусловия неважные, что поделать, сносит в сторону, да и пилот молодой, неопытный. Ну все, уже вернулись обратно, сейчас над плато, скорее прыгай.
Я опять осторожно выглянул площадка прямо подо мной.
— Смотри, не загуби кого другого, — крикнул я ему, еще раз оглядевшись. — Головой думать надо, прежде чем выталкивать!
Летчик больше в спину пихать не стал, поэтому я мягко упал на четвереньки и уполз по булыжникам в сторону, подальше от пыльного вихря, вызываемого винтами.
Закрепились, осмотрелись, обстреляли кишлак в долине, «духи» нам ответили тем же. Все, как всегда на войне, обыденно до безобразия: кровь, огонь, смерть.
Мы играли в карты, лежа в просторном укрытии: я, Сбитнев и минометчик Радионов. Хорошее «духовское» укрепление с толстыми стенами, превратилось на неделю в укромное, комфортабельное жилище — век бы в таком сидели и не уходили. Тем временем по радиосвязи творилось что-то странное. Командир дивизии уточнял у разведроты и взвода Пыжа, заходили ли они в такой-то квадрат, а точнее кишлак в этом квадрате согласно кодировке на карте.
Разведчики, чувствуя какой-то подвох, мялись и что-то докладывали несвязное. Комдив кипел и негодовал. Эти переговоры то прерывались, то возобновлялись. Командир разведроты капитан-десантник, по фамилии Ардзинба, только недавно принял должность, но дров уже наломал немало! По его вине погиб и Петя Турецкий и солдаты. Теперь он сильно нервничал и суетился.
Расспросы комдива закончились и начались переговоры с разведчиками по очереди: на радиосвязь выходили то особисты, то начальник политотдела, то зам, командарма. Ошуев полчаса Ардзинбу расспрашивал, что-то пытался уяснить для себя лично. Что там стряслось? Непонятно… Внезапно операцию по прочесыванию прекратили, можно сказать, оборвали как песню, на полуслове. Всех вернули вертолетами к технике, и возня вокруг разведки продолжилась. Командиров частей собрали на совещание, а когда из кунга Ошуева вернулся Лонгинов, все прояснилось.
Кто-то изнасиловал аборигенку. Совсем молоденькая девчонка, лет шестнадцати, оказалась дочкой то ли вождя, то ли старейшины, то ли представителя местной власти. Да ее и не один «попользовал», а вдвоем. Назревал крупный скандал. В афганских частях забурлило недовольство действиями союзников — «шурави». «Зеленые» могли выйти из-под контроля, а это — срыв спланированной Генштабом грандиозной операции. В широком поле выстроили всех, кто был в кишлачной зоне: разведчиков, несколько рот десантников, роту спецназа. Вдоль строя прошла женщина в парандже и указала на двоих солдат-насильников.
Черт! Один — чеченец, другой — русский, и оба из нашей разведроты. С демонстрационного показа вернулся бледный и взмокший Пыж.
— Мужики, я был в предынфарктном состоянии! Девица минут десять разглядывала взвод. Ну, думаю, хана: кто-то из моих. Нет. Нашла обоих парней у Ардзинбы. Вовка, ты с ним подружился, иди, успокаивай, посочувствуй капитану.
— Что теперь с ними будет? — поинтересовался Володя.
— А хрен его знает. Обоих забрали на гауптвахту в Кундуз, а самого командира роты полковник Баринов минут пятнадцать колотил. Но его недавно назначили, с него как с гуся вода, взводного Бурова вместо Турецкого тоже недавно прислали. Пострадают старшина и замполит Сурков. Думаю, и Ардзинбу все равно позже снимут или переведут куда-нибудь.
— Неприятная история, но Суркову по большому счету давно наплевать на все, ему в конце июля будет замена, орден уже получил, «старлея» присвоили, а с роты никто не снимет, ниже некуда, — задумчиво произнес я, шокированный этими новостями. — Хороши интернационалисты!
— Ну что ж, в Афгане никто его не задержит, в наказание, значит, остается что? Выговор! А выговор — это не триппер, это даже совсем безболезненно. Раз и все. Не больно. Выговор получить немного неприятно, но не смертельно. Замполитам как всегда везет, — ухмыльнулся Сбитнев.
***
Время обеда, и мы двинулись к полевой кухне, рассказывая, друг другу анекдоты и различные байки, но на душе было гадко.
В раскрытом десантном отделении БМП разведвзвода на сидении, лежало несколько книжек, они-то и привлекли мое внимание. Что у нас тут есть интересного? Бондарев «Батальоны просят огня» — когда-то читал. Симонов «Живые и мертвые» — купил в прошлом месяце всю трилогию. Еще всякий мусор из любимых властью и обласканных партийных писателей в стиле соцреализма, скучища одна. Что-то из ЖЗЛ, книжка о командармах, героях гражданской войны. Ладно, свистну сборник повестей Конецкого, будет время в горах, почитаю.
За столом сидела теплая компания, состоящая из Мелещенко, Афони, Пыжа, Луки, Шкурдюка и Габулова. Все посмеивались над незадачливым Миколой, который что-то говорил неласковое в наш со Сбитневым адрес.
— Ну, шо, Микола, ты тут опять воду на мельницу империализма льешь, всякие козни замышляешь? Какие претензии к первой роте? — сразу взял «быка за рога» Володя. — Будем продолжать вести интеллектуальные беседы, возобновим тест на тупость?
— Возобновим, но только теперь моя очередь, я буду пытать твоего зама, а то Никифор очень уж умничает. Так и я могу подготовить десяток вопросов и задач, да умным и образованным себя показать, — ухмыльнулся Мелещенко.
— Начинай, спрашивай, эрудит ты наш. Только уговор: все по гуманитарному профилю. С чего начнем? — решительно ответил я.
— Кто написал «Гранатовый браслет» и «Князь Серебряный»? — хитро улыбаясь, спросил Мелещенко.
— «Гранатовый браслет» — Куприн, а «Князя Серебряного» — Толстой, — ответил я. — А на засыпку встречный вопрос тебе, Николай, а каторый Толстой автор?
— Алексей Николаевич, — ухмыльнулся Мелещенко.
— А вот и ошибся, Алексей Константинович! — поправил я.
— Стыдно такому умнику отчество выдающегося советского писателя не знать, — язвительно начал Мелещенко, но я его тут же оборвал.
— Николаша! Что б ты был в курсе, Алексей Константинович и Алексей Николаевич — это разные писатели и жили в разные времена. Известный русский писатель Алексей Константинович и есть автор «Князя Серебряного», как и соавтор «Козьмы Пруткова». «Козьма Прутков» — это как раз про тебя и для тебя, изучай!
Вовка Сбитнев покатывался со смеху, Лука и Афоня откровенно издевательски громко ржали.
— Колян! С литературой ты не в ладах, я тебе гарантирую разгром. Давай к истории, — остановил я Мелещенко.
— Ну, к истории так к истории. Ответь мне: кто командовал фронтами Красной Армии в гражданскую войну?
— Это легко: Каменев, Вацетис, Тухачевский, Егоров, Сытин, Славен, Гиттис, м-м-м…, Шорин, Смилга, Антонов-Овсеенко. М-м… Может, кого и забыл двух-трех, но вроде бы все. А фронта: Западный, Северный, Южный, Юго-Западный, Украинский, Восточный, Туркестанский, Кавказский. О, еще и Урало-Оренбургский!
— Я даже догадываюсь, откуда ты это про гражданскую войну вопросы задаешь! Вон стоит моя БПМ № 641, в десанте лежит брошюрка, я ее у Ростовцева перед рейдом в ленкомнате слямзил с бойцами политзанятия проводить. А сегодня наблюдал, что ты ее листал перед тем, как сюда подойти, — ухмыльнулся разведчик Пыж.
Все сидящие за столом покатывались от смеха, громко смеяться уже не мог никто.
Николай встал, злобно обозвал нас «долбое…», и что-то бурча себе под нос, удалился.
— Ну, вот и поговорили, — ухмыльнулся Ветишин. — Закончилось тестирование Николашки. Больше претензий на интеллектуальность он предъявлять не будет. Раз сельпо, значит сельпо.
***
Вся гигантская колонна постепенно выдвигалась из пригорода Кундуза. Тысячи машин взревели моторами и нарушили покой сонного «средневековья». Солнце только недавно взошло, но уже стояла нестерпимая жара.
Лонгинов назначил взвод Мандресова охранять тыл батальона, и я присоединился к нему, чтобы помочь в случае чего советом. Базовый лагерь армейской группировки стоял чуть в стороне от аэродрома на возвышенности, от него шли две дороги в противоположных направлениях. Полк за полком, бригада за бригадой в течение нескольких часов по очереди начинали выдвижение. Техника размещалась огромным табором, повернутая в разные стороны, и «комендачам» стоило большого труда распределить и упорядочить начало марша. Нам предстояло следовать за бригадой тыла, ее «Уралы» и КАМАЗы дергались взад-вперед, маневрируя, чтобы выстроить колонну, и тем самым поднимали гигантские клубы пыли. Мы дергались одновременно с их перемещениями, чтобы не создавать «пробку» и не мешать идущим за нами частям. Стоящему рядом авиационному гарнизону было глубоко наплевать на мучения пехоты и на порядок построения. Мимо, прямо через боевые порядки армии, мчались три машины: две с надписями на цистернах «Вода» и БТР сопровождения. Они пропылили поперек поля и сбили с толку одного из водителей. В пыли он потерял ориентацию и помчался вслед на своем «Урале».
Как нитка за иголкой, затем поехала оставшаяся часть колонны. Когда машина поднялась на небольшой пригорок, я увидел, что мы мчимся лишь за несколькими впереди идущими «Уралами». А, оглянувшись, разглядел, что за нами устремилась целая армада, но другая ее часть, причем гораздо большая, идет совсем в другом направлении.
— Саня! Мы не туда поехали! — прокричал я в ухо Мандресову, перекрывая шум двигателя.
Сашка вскочил на башню, держась за открытый люк, и громко и витиевато заматерился.
— Что будем делать? — вытаращил он на меня черные, как маслины, глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Тропа возвышалась над бурной рекой метра на три и резко обрывалась у воды. Внезапно дорога, по которой они шли, казавшаяся надежной, обвалилась в нескольких местах, и в быстрый горный поток посыпались нагруженные солдаты. Четверых бойцов, цепляющихся за край выступа, успели подхватить за руки товарищи, а трое упали и закувыркались в ледяной воде. Пару раз то голова, то ноги появились среди брызг и совсем исчезли. Автомат, бронежилет, каска, мешок, ленты, гранатомет все это навешано на каждого и пристегнуто, сразу не сбросишь. Моментально наглотались воды, вот и ушли ко дну. Несколько солдат бежали вдоль берега еще метров сто, но никто не вынырнул, а быстрое течение не оставило ребятам никаких шансов спастись. Оказалось, в этом месте речушка подмыла песчаный берег, дорога метра на полтора зависла над рекой и не выдержала веса идущих. Все могло обрушиться вчера, час назад, пять минут назад, через полчаса. Не под этой группой, так под другой. Но гибель выпала именно этим. Погиб один солдат из взвода Пыжа и два разведчика разведроты полка. Поиски по руслу до самого захода солнца, но эти усилия не дали никаких результатов.
Командование впало в прострацию, и всех оставили на своих местах на три дня без передвижений, а затем вывезли на вертолетах в Поли-Хумри.
***
Мы шли по тропе, а на изгибе ручья, на мелководье в камнях лежали тела мятежников. Набегающая мелкая волна шевелила их волосы и бороды, качала руки и ноги, казалось, что они прилегли отдохнуть, спасаясь от изнурительного зноя. Правда, некоторые «охлаждались» лицом вниз, целиком скрывшись в воде.
Вот так же и наших утонувших солдат где-нибудь выбросит на отмель или прибьет к валунам, и вряд ли кто похоронит по-людски.
Начала работать комиссия особого отдела армии. Показания, объяснительные, докладные записки, рапорта. Не изъявлял ли кто из утонувших желания дезертировать, перейти на сторону «духов». Тела не найдены, значит, без вести пропавшие. Закрутилась бюрократическая карусель с всякими домыслами вокруг человеческой трагедии. Появились проблемы с похоронами, оповещением родных и донесением в вышестоящие штабы.
Погибли и вроде не погибли. По крайней мере, на бумаге «без вести пропавшие» — этот ярлык, отдает душком «сталинизма» и перекликается с другим пережитком той эпохи «враг народа»
Обзовут «без вести пропавшим» и словно грязью перепачкают твое имя!
***
Вновь горы, опять прочесывание кишлаков, поиски складов с боеприпасами и оружием, разминирование, минирование. Два дня работы и новая задача. Володя перенес на свою карту точки десантирования с карты Лонгинова. Затем быстро сложил ее в боковой карман мешка. Планшеты, как в кинофильмах о войне, никто не носит — не удобно, без того все висит и болтается.
Прилетела первая группа вертолетов и в авангарде отправилась третья рота и разведвзвод. Третьей — сам бог велел идти впереди всех, как никак горнострелковая рота, любимчики Лонгинова. Горная новенькая экипировка, полный комплект офицеров обученных скалолазанью.
Внезапно налетевший порыв ветра быстро покатил полупустой рюкзак Сбитнева на край площадки. В нем, кроме спального мешка и карты, ничего не было. Паек съели, воду выпили, а запасом гранат и патронов Вовка себя отягощать не стал, все в нагруднике. Рюкзак быстро подкатился к обрыву, чуть задержался, и новая волна воздушного потока от винтов очередного вертолета швырнула его вниз, в глубокое ущелье.
Ротный захлопал глазами, громко и витиевато выругался и, швырнув панаму на землю, в гневе ее растоптал. Я подошел к краю и взглянул вниз: рюкзак летел и подпрыгивал на каменных уступах. Катился, катился, и наконец, остановился. Спуститься за ним пришлось бы метров на триста вниз, а затем нужно еще с ним возвращаться. Присоединившийся ко мне Сбитнев почесал затылок и зло заорал на Сашку Фадеева:
— Сержант, ну чего думаешь? Кто мой связист и ординарец, ты или не ты? Почему не подхватил рюкзак? Теперь дуй вниз за ним! Не успеешь, улетим без тебя, поэтому торопись! Оружие и шмотки оставь тут. Бегом!
Сержант, матерясь на чем свет стоит, принялся спускаться вниз, а подскочивший к нам Лонгинов начал ругаться:
— Какого черта Вы туда сержанта отправили? Что из-за Вас десантирование задерживать? На кой хрен этот пустой мешок сдался, Сбитнев?
— Мешок, может, и не нужен, но там карта лежит в боковом кармане, на ней и кодировка и задачи обозначены, — ответил хмуро Володя.
— Товарищ старший лейтенант! Я просто поражен! Вы что себе позволяете? Утрата секретного документа в ходе боевых действий! На территории противника! Как прикажете докладывать? То они «подствольник» прое…ут, то карту! — взбеленился Бронежилет.
— Чего докладывать, чего шуметь? Полчаса — и сержант вернется, он шустрый, — ответил за Володю я.
— Замполит, тебя никто не спрашивает, не вмешивайтесь. Вы хотя бы видели, куда он упал? — продолжал злобствовать Семен Николаевич.
— Мы видим, и сержант видит. Сейчас он почти у цели, я сам с ним последним вертолетом вернусь, — успокаивающе ответил Володя.
— Ну-ну, не успеете, будете с Фадеевым вдвоем пешком по горам возвращаться, — высокомерным тоном закончил разнос Лонгинов и удалился.
— Черт, какая-то невезуха! — вздохнул Сбитнев, и мы принялись ждать возвращения Сашки, склонясь над обрывом.
***
Вертолеты кружили над ущельем, выгружая одну за другой группы пехоты. Горная греда была с острыми вершинами, скалистая, с глубокими, крутыми обрывами. Ветер не позволял приземляться винтокрылым машинам. Поэтому вертушки зависали на краю узенькой площадки в двух-трех шагах от обрыва, а солдаты с высоты трех метров прыгали вниз и отбегали в сторону подальше от работающих винтов.
Я прильнул к иллюминатору и наблюдал высадку второго взвода, следующие мы. Вот «борт» завис над узеньким плато, и солдаты по моей команде принялись десантироваться. Вертолет трясся, словно в горячке, и борттехник всех торопил и выталкивал в люк. Впереди шедший сержант с воплем вывалился вниз и еле-еле удержался на краю обрыва, вцепившись растопыренными пальцами в землю.
Летчик толкнул меня в спину, я сделал шаг вперед, но, взглянув вниз, вернул ногу обратно в вертолет и отпрянул назад, отталкивая «бортача».
— Ты куда, козел долбанный, меня толкаешь? В пропасть? Я тебе что «Карлсон» что ли? У меня что в заднице пропеллер? — начал ругаться я на него.
— Прыгай, солдат, — заорал вертолетчик. — Быстрее выпрыгивай, а то мы улетаем.
— Пошел ты на х…! Я лейтенант, а не солдат! И посмотри, куда ты меня толкаешь!
Борттехник, держась за края люка, взглянул вниз и заматерился. Прижав к горлу ларингофон, по радиосвязи начал давать указания пилоту.
— Извини, брат, ветром чуть-чуть отнесло. Прости, что так получилось. Не обижайся и не сердись!
— Если бы ты меня еще сильнее в спину толкнул, то извинялся бы и говорил свое «прости» моему изуродованному трупу. Я же не олимпийский чемпион Валерий Санеев с загруженым мешком и оружием на три метра вперед прыгать!
— Виноваты, виноваты, но и метеоусловия неважные, что поделать, сносит в сторону, да и пилот молодой, неопытный. Ну все, уже вернулись обратно, сейчас над плато, скорее прыгай.
Я опять осторожно выглянул площадка прямо подо мной.
— Смотри, не загуби кого другого, — крикнул я ему, еще раз оглядевшись. — Головой думать надо, прежде чем выталкивать!
Летчик больше в спину пихать не стал, поэтому я мягко упал на четвереньки и уполз по булыжникам в сторону, подальше от пыльного вихря, вызываемого винтами.
Закрепились, осмотрелись, обстреляли кишлак в долине, «духи» нам ответили тем же. Все, как всегда на войне, обыденно до безобразия: кровь, огонь, смерть.
Мы играли в карты, лежа в просторном укрытии: я, Сбитнев и минометчик Радионов. Хорошее «духовское» укрепление с толстыми стенами, превратилось на неделю в укромное, комфортабельное жилище — век бы в таком сидели и не уходили. Тем временем по радиосвязи творилось что-то странное. Командир дивизии уточнял у разведроты и взвода Пыжа, заходили ли они в такой-то квадрат, а точнее кишлак в этом квадрате согласно кодировке на карте.
Разведчики, чувствуя какой-то подвох, мялись и что-то докладывали несвязное. Комдив кипел и негодовал. Эти переговоры то прерывались, то возобновлялись. Командир разведроты капитан-десантник, по фамилии Ардзинба, только недавно принял должность, но дров уже наломал немало! По его вине погиб и Петя Турецкий и солдаты. Теперь он сильно нервничал и суетился.
Расспросы комдива закончились и начались переговоры с разведчиками по очереди: на радиосвязь выходили то особисты, то начальник политотдела, то зам, командарма. Ошуев полчаса Ардзинбу расспрашивал, что-то пытался уяснить для себя лично. Что там стряслось? Непонятно… Внезапно операцию по прочесыванию прекратили, можно сказать, оборвали как песню, на полуслове. Всех вернули вертолетами к технике, и возня вокруг разведки продолжилась. Командиров частей собрали на совещание, а когда из кунга Ошуева вернулся Лонгинов, все прояснилось.
Кто-то изнасиловал аборигенку. Совсем молоденькая девчонка, лет шестнадцати, оказалась дочкой то ли вождя, то ли старейшины, то ли представителя местной власти. Да ее и не один «попользовал», а вдвоем. Назревал крупный скандал. В афганских частях забурлило недовольство действиями союзников — «шурави». «Зеленые» могли выйти из-под контроля, а это — срыв спланированной Генштабом грандиозной операции. В широком поле выстроили всех, кто был в кишлачной зоне: разведчиков, несколько рот десантников, роту спецназа. Вдоль строя прошла женщина в парандже и указала на двоих солдат-насильников.
Черт! Один — чеченец, другой — русский, и оба из нашей разведроты. С демонстрационного показа вернулся бледный и взмокший Пыж.
— Мужики, я был в предынфарктном состоянии! Девица минут десять разглядывала взвод. Ну, думаю, хана: кто-то из моих. Нет. Нашла обоих парней у Ардзинбы. Вовка, ты с ним подружился, иди, успокаивай, посочувствуй капитану.
— Что теперь с ними будет? — поинтересовался Володя.
— А хрен его знает. Обоих забрали на гауптвахту в Кундуз, а самого командира роты полковник Баринов минут пятнадцать колотил. Но его недавно назначили, с него как с гуся вода, взводного Бурова вместо Турецкого тоже недавно прислали. Пострадают старшина и замполит Сурков. Думаю, и Ардзинбу все равно позже снимут или переведут куда-нибудь.
— Неприятная история, но Суркову по большому счету давно наплевать на все, ему в конце июля будет замена, орден уже получил, «старлея» присвоили, а с роты никто не снимет, ниже некуда, — задумчиво произнес я, шокированный этими новостями. — Хороши интернационалисты!
— Ну что ж, в Афгане никто его не задержит, в наказание, значит, остается что? Выговор! А выговор — это не триппер, это даже совсем безболезненно. Раз и все. Не больно. Выговор получить немного неприятно, но не смертельно. Замполитам как всегда везет, — ухмыльнулся Сбитнев.
***
Время обеда, и мы двинулись к полевой кухне, рассказывая, друг другу анекдоты и различные байки, но на душе было гадко.
В раскрытом десантном отделении БМП разведвзвода на сидении, лежало несколько книжек, они-то и привлекли мое внимание. Что у нас тут есть интересного? Бондарев «Батальоны просят огня» — когда-то читал. Симонов «Живые и мертвые» — купил в прошлом месяце всю трилогию. Еще всякий мусор из любимых властью и обласканных партийных писателей в стиле соцреализма, скучища одна. Что-то из ЖЗЛ, книжка о командармах, героях гражданской войны. Ладно, свистну сборник повестей Конецкого, будет время в горах, почитаю.
За столом сидела теплая компания, состоящая из Мелещенко, Афони, Пыжа, Луки, Шкурдюка и Габулова. Все посмеивались над незадачливым Миколой, который что-то говорил неласковое в наш со Сбитневым адрес.
— Ну, шо, Микола, ты тут опять воду на мельницу империализма льешь, всякие козни замышляешь? Какие претензии к первой роте? — сразу взял «быка за рога» Володя. — Будем продолжать вести интеллектуальные беседы, возобновим тест на тупость?
— Возобновим, но только теперь моя очередь, я буду пытать твоего зама, а то Никифор очень уж умничает. Так и я могу подготовить десяток вопросов и задач, да умным и образованным себя показать, — ухмыльнулся Мелещенко.
— Начинай, спрашивай, эрудит ты наш. Только уговор: все по гуманитарному профилю. С чего начнем? — решительно ответил я.
— Кто написал «Гранатовый браслет» и «Князь Серебряный»? — хитро улыбаясь, спросил Мелещенко.
— «Гранатовый браслет» — Куприн, а «Князя Серебряного» — Толстой, — ответил я. — А на засыпку встречный вопрос тебе, Николай, а каторый Толстой автор?
— Алексей Николаевич, — ухмыльнулся Мелещенко.
— А вот и ошибся, Алексей Константинович! — поправил я.
— Стыдно такому умнику отчество выдающегося советского писателя не знать, — язвительно начал Мелещенко, но я его тут же оборвал.
— Николаша! Что б ты был в курсе, Алексей Константинович и Алексей Николаевич — это разные писатели и жили в разные времена. Известный русский писатель Алексей Константинович и есть автор «Князя Серебряного», как и соавтор «Козьмы Пруткова». «Козьма Прутков» — это как раз про тебя и для тебя, изучай!
Вовка Сбитнев покатывался со смеху, Лука и Афоня откровенно издевательски громко ржали.
— Колян! С литературой ты не в ладах, я тебе гарантирую разгром. Давай к истории, — остановил я Мелещенко.
— Ну, к истории так к истории. Ответь мне: кто командовал фронтами Красной Армии в гражданскую войну?
— Это легко: Каменев, Вацетис, Тухачевский, Егоров, Сытин, Славен, Гиттис, м-м-м…, Шорин, Смилга, Антонов-Овсеенко. М-м… Может, кого и забыл двух-трех, но вроде бы все. А фронта: Западный, Северный, Южный, Юго-Западный, Украинский, Восточный, Туркестанский, Кавказский. О, еще и Урало-Оренбургский!
— Я даже догадываюсь, откуда ты это про гражданскую войну вопросы задаешь! Вон стоит моя БПМ № 641, в десанте лежит брошюрка, я ее у Ростовцева перед рейдом в ленкомнате слямзил с бойцами политзанятия проводить. А сегодня наблюдал, что ты ее листал перед тем, как сюда подойти, — ухмыльнулся разведчик Пыж.
Все сидящие за столом покатывались от смеха, громко смеяться уже не мог никто.
Николай встал, злобно обозвал нас «долбое…», и что-то бурча себе под нос, удалился.
— Ну, вот и поговорили, — ухмыльнулся Ветишин. — Закончилось тестирование Николашки. Больше претензий на интеллектуальность он предъявлять не будет. Раз сельпо, значит сельпо.
***
Вся гигантская колонна постепенно выдвигалась из пригорода Кундуза. Тысячи машин взревели моторами и нарушили покой сонного «средневековья». Солнце только недавно взошло, но уже стояла нестерпимая жара.
Лонгинов назначил взвод Мандресова охранять тыл батальона, и я присоединился к нему, чтобы помочь в случае чего советом. Базовый лагерь армейской группировки стоял чуть в стороне от аэродрома на возвышенности, от него шли две дороги в противоположных направлениях. Полк за полком, бригада за бригадой в течение нескольких часов по очереди начинали выдвижение. Техника размещалась огромным табором, повернутая в разные стороны, и «комендачам» стоило большого труда распределить и упорядочить начало марша. Нам предстояло следовать за бригадой тыла, ее «Уралы» и КАМАЗы дергались взад-вперед, маневрируя, чтобы выстроить колонну, и тем самым поднимали гигантские клубы пыли. Мы дергались одновременно с их перемещениями, чтобы не создавать «пробку» и не мешать идущим за нами частям. Стоящему рядом авиационному гарнизону было глубоко наплевать на мучения пехоты и на порядок построения. Мимо, прямо через боевые порядки армии, мчались три машины: две с надписями на цистернах «Вода» и БТР сопровождения. Они пропылили поперек поля и сбили с толку одного из водителей. В пыли он потерял ориентацию и помчался вслед на своем «Урале».
Как нитка за иголкой, затем поехала оставшаяся часть колонны. Когда машина поднялась на небольшой пригорок, я увидел, что мы мчимся лишь за несколькими впереди идущими «Уралами». А, оглянувшись, разглядел, что за нами устремилась целая армада, но другая ее часть, причем гораздо большая, идет совсем в другом направлении.
— Саня! Мы не туда поехали! — прокричал я в ухо Мандресову, перекрывая шум двигателя.
Сашка вскочил на башню, держась за открытый люк, и громко и витиевато заматерился.
— Что будем делать? — вытаращил он на меня черные, как маслины, глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28