Вы, ребята, рот не разевайте, торопитесь с барахлишком. Чтоб через две минуты наверх можно было поднимать.— Ну, больше она, тяжелее. Дороже.— И дураку понятно, что тяжелее, голубчик. Еще.— Кольцо или браслетик нацепить можно. А шапку Мономаха — только смотреть, заперев двери и шторы задвинув, — подумав, сказал Кистень.— Ближе, голубчик. А главное? Ладно, не мучайся, времени мало. Ох, трудно думать за всех вас. Шапка Мономаха одна на всем белом свете. И не потому, что сил не хватит сделать копию, а потому, что не нужна она. Все знают, где подлинник находится. И верно ты подметил — никому такое приобретенье не показать. Если ты купил краденое кольцо и в нем усомнился — зовешь ювелира, которому доверяешь. Он делает оценку. А кого ты позовешь шапку Мономаха смотреть? Нет, я позвал бы, пожалуй. Только ювелир из дома бы не вышел. До такого наш хлебосольный хозяин не додумался бы. На этом и погорел.— Князь, — сказал Кистень, — кто ему такое фуфло поставлял?— Нашлись добрые люди. Я пару настоящих штучек из Кремля ему доставил. Переверни, кстати, сундуки, голубчик. Тут они должны быть. Потом уже мастерили сами. Но ребята с огнем играли — даже позолотить как следует не захотели. Разберусь.— Князь нагнулся, поднял жезл и начал ворошить сокровища в сундуке, как угли кочергой.— Достань-ка чашу. И ожерелье. Кинжал тоже наверх пойдет. Он к нему пришел мимо меня, так что придется проверить. Где же наше золотишко? А, во втором сундуке. Хлам выкинь, сундук целиком возьмем.Бандиты, уже собравшие оружие с трупов слуг, торопливо выполняли новые и новые приказы. Князь же задумчиво глядел на Мяснова, стараясь что-то вспомнить. Наконец он нагнулся над трупом, сунул руку под шубу, долго что-то искал. Потом он вынул пачку акций. Бумаги были прострелены, но в крови не испачкались. Князь, нахмурившись, осмотрел их, свернул трубочкой и сунул во внутрений карман. * * * — Господа хорошие, — в очередной раз жалобно простонал Марсель Прохорович, — даже палачи мелкие прихоти своих клиентов исполнять изволят. Мне бы сходить по натуральной нужде.— Отлить или вприсядку? — спросил Петя.— Терпи, казак. Скоро обо всем позабудешь.Марсель Прохорович попробовал было нудеть. Пашка, допивший водку, замахнулся на него пустой бутылкой.Открылась дверь. В кабак вошел паренек лет шестнадцати.— Эй, ребята! Сергей Степанович сегодня у Мяснова в гостях до утра на именинах: Насчет этого, — он мотнул головой в сторону Марселя, — сказал, что больше не сердится. Просил спустить его в Неглинку, и дело с концом.— И как Мяснов не боится ныне праздники праздновать? — удивленно спросил Пашка, не обращая внимания на лепет Марселя Прохоровича. — Ладно, в Неглинку, так в Неглинку.— Пошли, лакейская душонка, — сказал Петя и дернул веревку. Раков захрипел, его голова поехала в направлении грязного пола, и Пете пришлось ослабить веревку, иначе его жертва окончательно бы задохнулась. Несчастный Марсель Прохорович присел на корточки. Его руки безвольно свешивались вдоль ног.— Потише, — урезонил его Пашка. — Задушишь тут, потом на горбу тащить. Лучше его своими ногами до трубы довести. Вставай, отставной холуй!Однако товарищ Раков, похоже, потерял сознание. Наконец он открыл глаза, положил правую руку на ботинок, затем сунул ее под брючину.— Ну хва… — сказал Петька и остановил начатую фразу. На него глядело дуло браунинга — маленькой дамской машинки, которую при неумелом подходе нащупать на теле труднее, чем мелкую шишку на заросшей голове.Два выстрела последовали мгновенно. Петя упал со зверским взревом, Раков обернулся к Пашке, у которого отвисла челюсть. Ее и раздробила пуля, а следующая, прекратив его мучения, угодила прямо в висок. Марсель вскочил, а парнишка как стоял посередине зала, так и остался. Его нижняя челюсть была в том же положении, как у Пашки три минуты назад. Однако товарищ Раков пока стрелять в него не собирался. Он лишь нагнулся, вырвал веревку из рук уже мертвого Петра, снял с шеи. Потом отдышался, взял со стола чайник, полминуты пил из горлышка. И лишь после этого обратился к парнишке.— Откуда ты? — коротко и властно спросил он.— Я С-сергея Степа-пановича Полуухова с-сын. Ник-китой звать, — пролепетал тот.— Выпей воды, с-сын, — сказал Раков. — Успокоился? Кто эти громилы?— Они у батюшки работают в заведениях вышибалами. Ну, не работают уже, но по старой памяти помогают. Я думал это… пошутить…— Повтори, где сейчас твой отец? — прервал его Марсель.— У Мяснова в гостях.— Говори все, что знаешь, про эти именины. Соврешь, — дуло браунинга указало на два трупа, лежащие на полу, — пеняй на себя.— Мало знаю! — отчаянно воскликнул Никита. — Позавчера от Ивана Григорьевича приглашение пришло. Он хотел с прежней Москвой попрощаться, а заодно какое-то дело со старыми друзьями обговорить. Он и сейчас там пирует. Я перед полуночью пришел туда, рассказал отцу, что вас поймали. Удивило еще, что машины перед домом стоят. Меня за стол не посадили, отец сразу же велел мне возвращаться сюда и сообщить им, как с вами поступить.— Это все, что ты можешь сказать?— Все, ей-богу, все, — затараторил Никита. Раков встал, поднял руку с браунингом. Паренек побледнел, глаза закрылись. Раков подбросил пистолет, поймал, сунул в карман.— Отвечай, здесь есть лошадь?— Нет, — боязливо сказал Никита, опасаясь, что отсутствие лошади станет поводом, чтобы его пристрелить.— Ладно. Пешком дойдем. Двигай, парень.Никита сделал два шага и остановился, не в силах сдержать дрожь.— Да ты перешагни его, не бойся, — сказал Марсель. — Запомни, парень, мертвяков бояться не надо. Вся беда от живых. * * * Проституточка Аня дремала, то и дело просыпаясь в тревоге. И тут же выглядывала в автомобильное окошко. Выглянув в очередной раз, она увидела товарища Федора. Он вышел из вокзала вместе с революционными матросами.Аня не на шутку испугалась за симпатичного товарища Федора. Она знала — дружба с революционными матросами ничем хорошим не заканчивалась.Но! О чудо! Товарищ Федор и матросы хлопают друг дружку по плечам, улыбаются, смеются. И в глазах Ани товарищ Федор вырос еще больше… Ведь с самими матросами дружит! Это вам не того-этого…— Твой грузовичок? — тем временем спрашивал Назарова матрос Кошкин.— И мой, и не мой. На временном сохранении, — уклончиво отвечал Федор.— А девочка точно твоя, я тебя знаю, — подмигнул Кошкин.— Девочку не обижайте. Девочка правильная, революционная.— Если хочешь сохранить — я про грузовик — загони на вокзал. Нам придется с тобой крепко посидеть. Вспомнить фронтовые дела, о новой жизни погутарить. Да и девочке не помешает послушать байки про героев.— А патруль не прицепится?— Какой, к подводным чертям, патруль? Мы сами сегодня здесь патруль!— Ладно. Иди впереди, показывай, куда ехать, — сказал Назаров.Через пять минут грузовик стоял возле одной из платформ. А Назаров находился внутри одинокого вагона, стоявшего на запасных путях. Приблизительно треть вагона занимал деревянный стол, уставленный почти допитыми и едва початыми бутылками с самогоном. Между ними валялись куски хлеба, селедки, дряблые огурцы, похожие на германские цеппелины.— Мы теперь революционная братва. Главная гвардия пролетарской революции, — похвастался матрос Кошкин.— Это как? — поинтересовался Назаров, сооружая примитивный бутерброд из горбушки и огурца.Максим Кошкин вскочил, поправил бескозырку, схватил винтовку в углу, ударил прикладом об пол и заорал на весь вагон:— Слушай, братушки! Мы команда загр-радителя «Громовер-ржец»! Чего, корниловская мор-рда, ничего про «Громовер-ржец» не слыхал?! Я этими руками сам задушил контр-адмирала Краббе фон Акселя! Я пер-рвый в Зимний вошел, я всех временных министров в Петр-ропавловку по Невскому гнал, штыком в жопу. Поняли, мор-рды!!!Кошкин сел, выпил полкотелка воды.— Вот так мы и разговариваем. Особенно хорошо номер проходит в хохляцком местечке Гнилые Панки, где местный народ думает, что заградитель — корабль побольше линкора.— Так ты сам себя в матросы записал? — спросил Назаров, уминая бутерброд.— Конечно. Балтийцы сейчас самые крутые бойцы революции. В Петрограде я и вправду прошлой осенью оказался. Зимний брать не довелось, но об этой ночке наслышался. Потом попал в эшелон к матросам. Катались, катались по России, воююя за пролетариат, за мировую революцию. То в Москву — Кремль брать, то под Могилев — генералов душить, то на Киев — воевать с Радой. Так случилось, матросов среди нашего отряда почти и не осталось. Только братва, которая две вещи делать умеет: пить и стрелять. Зато хорошо умеет.— А сейчас с кем воюем? .— Мы было подались на Северный фронт, на Двину. Но там холодно, с закуской плохо. Да и начали нас комиссары прижимать. Теперь мы еще не решили, куда двинуть — на Волгу, с чехами воевать, или на Дон, с казарой. Туда дальше, зато Дон — жирней.— Ну, за встречу, — сказал Назаров. — За те общие фронтовые денечки, когда мы глохли от обстрелов и в хлюпающей окопной грязи мечтали о возвращении домой, на родину, в Россию.Все выпили.— Сейчас, ребята, только я позвоню.— Погоди. Еще по одной, и вместе пойдем. Начальник вокзала спит, ну, мы его разбудим. Эй, Гарбузенок, с нами не ходи. Ты опять пулемет прихватишь и так настреляешься, что Чека приедет. А наш поезд только утром. * * * Князь поднялся на второй этаж. За ним, тяжело дыша от тяжести сокровищ, шли ребята.Они приблизились к кабинету покойного купца. Оттуда продолжали слышаться хриплые стоны.— Силен парень, — уважительно сказал Князь. — Неужели Дылда ему язык не развязал?С этими словами он вошел в кабинет. Первое, что увидел Князь — лежащего на полу Дылду. Над ним стоял Сосницкий.Князь и его люди выхватили пистолеты. Дмитрий отошел от своей жертвы.— Дылда, — укоризненно сказал Князь, — у него же руки были связаны.— Надо было и ноги, — прохрипел Дылда.— Ты, жеребец, — сказал Князь, прицеливаясь в Сосницкого, — говори, кто такой.— Кем я раньше был — тебе знать не надобно. А кто я сейчас такой — так и быть, тебе скажу. Я твой новый компаньон.Кистень ожидал, что Князь выстрелит, но тот не сделал этого.— И в чем мы компаньоны? — спросил он.— В сегодняшней операции. Ты взял золото у тех (Сосницкий кивнул в направлении комнаты, где находились купцы), мы — у тебя. Сейчас придется его поделить.— «Мы» — это кто?— Я с одним приятелем на днях ехал в Москву пензенским поездом. И узнал, что в багажном вагоне имеется одна неучтенная жидкость.Ребята, стоявшие вокруг Князя, заматерились. Тот сделал им знак — потише. Разговор продолжился.— И что же ты, голубчик, сделал с жидкостью?— Не только я. Без друга не обошлось.— Это тот, который укатил? — спросил Князь.— Конечно же. Сперва мы с ребятами, которые были при вагоне, подружились, потом поссорились. Одним словом, те ребята с поезда сошли, а мы — остались.— Не юли. Ты замочил Кирю?— Не знаю, — ответил Сосницкий. — Из поезда его еще живым выкинули. Поезд, правда, ехал быстро.Правая рука Князя вытянулась. Дуло пистолета сильно ткнулось в лоб Сосницкому — так доктора выявляют сифилис, ткнув молоточком. Бандиты задержали дыхание. Их пахан таким манером никогда не брал на понт, он стрелял.Однако на этот раз Князь убрал пистолет.— Продолжаем? — спросил Сосницкий. На лбу у него краснел маленький кружочек, обрамленный капельками пота.— Продолжаем, компаньон, — медленно сказал Князь. — Дальше.— Прибыли мы в Москву. Вагон оставили в одном месте, потом решили тебя найти. Продать мы все равно не смогли бы, ни оптом, ни ящиками.— Не смогли бы, — удовлетворенно заметил Князь. — Уже ближе к вечеру на Лубянке оказались бы. Или у меня.— Поэтому я и решил тебе спирт вернуть. Искали тебя весь день. Так получилось, что нашли лишь здесь. Увидели, как ты за эту ночь разбогател, вспомнили главный большацкий девиз: «Грабь награбленное». Пограбили.— Кто сказал, что я тут? — прервал его Князь.— И у компаньонов бывают маленькие тайны. Одним словом — нашли. Не беспокойся, таблички на своем пути не вешали: «Сюда идите — Князя найдете».— Тогда последний вопрос, голубчик. Я вот, положим, сейчас прикажу с тебя кожу снять, как те краснокожие, о которых в детстве ты, надеюсь, книжки читал. Что ты мне предложишь, компаньон, чтобы я такое удовольствие отложил?— Грузовичок с золотишком. И вагон со спиртом, если он тебе еще нужен.— Где они, голубчик?— Князь, — сказал Сосницкий, — ты геометрии обучался?— Приходилось, — ответил изумленный пахан.— Это хорошо. Значит, поймешь. Завтра, то есть какое завтра, уже сегодня, я должен встретиться с дружком в радиусе двух километров от Курского вокзала. Там мы заранее условились.— Когда, где?— Об этом скажу чуть позже. Когда мы туда придем. Но сперва договоримся. Нам столько золота не надо. Трети хватит.— От того, сколько в грузовике? — спросил Князь.— Конечно.— Хорошо, голубчик. Одно непонятно: какого черта твой приятель будет там тебя ждать, а не рванет с золотишком куда подальше. О дружбе не говори, кто хоть час на шести пудах золота посидит, заразится болезнью похуже сифака. От такой болезни маму забывают, не только друзей.— Здесь расчет, — сказал Сосницкий. — Ты золото получишь, спирт, если тебе он еще нужен. Потом мы с тобой простимся. Надеюсь, навсегда. И тут же уедем. Мой друг понимает: если я его не найду в условленном месте, то все тебе сразу расскажу, кто мы да откуда, где можно искать в Москве. Ему такой груз на руках из города не увезти, придется распорядиться золотом тут же. А я недавно слыхал: кто в Москве металлы и камешки пристраивает, в стороне от тебя пройти не может.— Верно, голубчик, — подтвердил Князь. — Золотой браслет — не бумажка, в банке не разменяешь. Тут другие ходы нужны. Впрочем, какие сейчас, к черту, банки? Так что умные вы, ребята. Может, я вас даже к себе в постоянную долю возьму. Слышишь, Дылда? Ведь свяжи я тебе руки, тебя любой запинает. И мозги у ребят на месте. А это редкость.— У нас другие планы, — сказал Сосницкий. — Главное, на рассвете друзьями расстаться. Может, увидимся на Монмартре.— Друзьями так друзьями, — сказал Князь. — Ладно, голубчик, условия принимаю… * * * Назаров почти сразу же пожалел, что пошел звонить в сопровождении пятерых братишек с «заградителя „Громовержец"». Естественно, телефон имелся только в кабинете начальника вокзала, а тот, естественно, не хотел никого пускать и даже попытался вызвать красноармейский патруль. Это привело лишь к тому, что начальника вышвырнули из кабинета, а потом спустили с лестницы. Такая же неприятность ожидала и четверых прибежавших солдат; Назаров уговорил друзей лишь, чтобы они не отнимали у них винтовки, а только вынули обоймы.Чуланин подошел к аппарату уже после второго звонка.— Товарищ Чуланин, — сказал Назаров, оглянувшись по сторонам. Братва с «Громовержца» в этот момент продолжала гонять патрульных по лестнице. В кабинете Назаров был один. — Я на Курском вокзале.
У Курского вокзала стою я, молодой.Подайте, Христа ради, червончик золотой.
Шутю я, шутю.У меня грузовик, а в нем золото — десяток пудов наберется. Это уже без шуток.Чуланин полминуты переваривал информацию. За стеной топала и материлась братва.— Одно плохо, — продолжил Назаров. — Товарищ Сосницкий у Князя в лапах оказался.Эта новость огорчила Чуланина, но удивила явно меньше, чем сообщение про золотой грузовик. Он попросил Федора рассказать о его недавних приключениях и слушал, не перебивая.— Товарищ Назаров, — наконец сказал он. — Видите, как положение осложнилось? Теперь надо и уберечь жизнь Дмитрию, и прихватить банду. Поэтому вести себя будем осторожно. Лишь бы бандиты про засаду не догадались. Конечно, насчет особняка того купчика я сейчас сообщу. Но дело такое серьезное, что дежурному на Лубянке не скажешь. Надо наверх выходить. Поэтому готовьтесь, товарищ, вам придется еще поработать. Где-нибудь на вокзале дождитесь шести утра и загоните грузовик в депо. Мы обо всем позаботимся.— Значит, я и грузовик как два живца на одном крючке?— Иначе, товарищ Назаров, нам Сосницкого не освободить и банду не взять. Если было бы можно, я с вами местами бы поменялся.— Хорошо, — вздохнул Назаров. — Скажите, чтобы поменьше из пулеметов стреляли. В депо стены крепкие, большой рикошет получится.— Хорошо, обязательно. Слушайте мои инструкции…Инструкции заняли минуты три, после чего разговор завершился. Братва притащила обратно в кабинет его хозяина и предложила Назарову наложить как следует этой сухопутной, да еще и тыловой крысе. Назаров защитил чинушу от расправы, после чего направился на прерванную пирушку. По дороге он отметил, что с грузовиком все в порядке — заглянуть в кузов никому не пришло в голову.На столе почти ничего не изменилось, зато под столом прибавилось пустых бутылок. Кроме них, там же валялись двое менее стойких членов экипажа «Громовержца».— Пока ты на боковую не ушел, сделай еще одно доброе дело. Мне надо патронами к маузеру запастись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42