Волки сели, подняли морды к небу и послали к звёздам душераздирающий вой.— Дайте ваше удостоверение личности, — начал бесстрастным голосом Чигола, рассматривая свои ногти.Ливио Перетти небрежно бросил на стол документ.— Нельзя ли повежливее? — не вытерпел адъютант.— Джованни, оставь парня в покое! — вмешался Чигола тоном, который говорил: “Что ты хочешь от идиота!”. Он полистал странички документа, отодвинул его и спросил: — Как ваше имя, молодой человек, где вы живёте и каков ваш род занятий?— Моё имя вы только что прочли! — ответил Ливио с такой кислой гримасой, будто только что сжевал таблетку хинина. Помолчав, он добавил, — живу на виа Помпео Магна, дом 17, в чердачной комнате рядом с голубятней хозяина, учусь в Академии художеств по отделению живописи, на последнем курсе.— Кто вас содержит?— Я сам себя содержу.— Чем вы зарабатываете на жизнь?— Работаю официантом.— Говорите конкретнее, черт побери! Где?— Откуда мне знать, что вас интересуют подробности! В закусочной “Республика” на пьяцца Република, против фонтана Наяд. Этого достаточно?— В какие часы вы работаете?— По вечерам.— Каждый вечер?— Каждый вечер, кроме воскресений.— Ваше трудолюбие похвально. В какое время вы начинаете работу и в какое время покидаете закусочную?— Начинаю в шесть и кончаю около одиннадцати. — Ливио Перетти сдвинул брови, и глаза его вспыхнули.— Будьте добры объяснить мне, для чего вы задаёте эти дурацкие вопросы! — воскликнул он, и его горячие глаза южанина впились в по-северному бесстрастное лицо Чиголы.— Святая Цецилия! — от бескрайнего недоумения адъютант даже развёл руками. — Какая дерзость! Как вы можете так отзываться о вопросах синьора инспектора!— Вы сидите у магнитофона и не лезьте не в своё дело! — огрызнулся Ливио. — Вместо того, чтобы сказать мне спасибо, — продолжал он, обращаясь к Чиголе, — за то, что я первым обнаружил кражу, первым поднял тревогу, вы бессовестно отнимаете у меня время, да ещё задаёте провокационные вопросы!Чигола помолчал, засмотревшись на свои ногти. Потом перевёл взгляд на окно и помолчал ещё немного. За окном виднелась часть площади и один из фонтанов. Моросил унылый дождик, и картина с фонтаном была грустной.— Да, вот что! — сказал инспектор, будто внезапно вспомнив о существовании Ливио. — Здесь я задаю вопросы, а вы должны на них отвечать. Таков порядок. Если вы не будете отвечать как положено, то лишь осложните собственное положение и ваше принудительное пребывание в музее затянется.— Хорошо, спрашивайте! — вздохнул Ливио и посмотрел на Роберто Тоцци, пытаясь поймать его взгляд. Но Роберто Тоцци был неподвижен, он погрузился в свои мысли и ничего не слышал. Казалось, его и нет в кабинете.— От пьяцца Република до Помпео Магно путь неблизкий, и я уверен, что возвращаетесь домой не раньше полуночи.— Если вообще возвращаюсь! — подхватил Ливио, слегка наклонив голову набок, отчего его слова прозвучали как дерзость.— Я говорю о тех днях, когда вы ночуете дома. Кто в такие дни открывает вам подъезд около или после полуночи?— В это время привратницы уже спят, открывает привратник.— В котором часу вы вчера явились в этот ваш ресторан и когда из него вышли?— Вчера вечером я вообще не ходил на работу.— Расскажите подробно, с указанием времени, что вы вчера делали после 4 часов пополудни, где были, куда ходили и с кем виделись.На этот вопрос Ливио Перетти ответил не сразу. Он молчал долго, может быть, дольше, чем было нужно. На его смуглом лбу выступил пот. Наконец он сказал:— Когда я вышел из музея, то пошёл прямо к любовнице. У неё и провёл всю ночь.— Её имя и адрес? — ледяным тоном спросил Чигола.— Имени не знаю, а улицы не помню! — засмеялся Ливио.— Я помогу вам, — заметил Чигола. — А пока поговорим о другом. Расскажите подробно, когда и как вы обнаружили, что картина художника Корреджо “Даная” украдена.— Это можно рассказать в нескольких словах. Утром я поднялся в зал, в котором работаю, было минуты три десятого. В зале ещё никого не было. Я пошёл прямо к мольберту, потому что первый, свежий взгляд на холст очень важен, от него зависит работа всего дня. Глаза ещё не устали, ещё не привыкли к цветам, улавливают малейший нюанс. Поэтому, войдя в зал, я направился к мольберту, сосредоточившись и собрав всё своё внимание, но когда подошёл, застыл как вкопанный: на мольберте огромной дырой зияла пустая рама. Кто-то срезал холст…— На каком расстоянии вы были от мольберта, когда увидели, что холст срезан?— Шагах в десяти.— Как же вы могли увидеть, что холст срезан, а не снят? В десяти шагах такую подробность разглядеть довольно трудно.— Вы бы не заметили, но я — дело другое, у меня взгляд профессионала.— Продолжайте.— Я стоял на месте как вкопанный, потом поднял взгляд на стену, к “Данае” Корреджо, и чуть не упал: вместо неё висел мой холст, приколотый к раме кнопками.— На каком расстоянии вы были от картины?— До неё было шагов пятнадцать.— В пятнадцать шагах никакие кнопки разглядеть невозможно. Как вы поняли, что холст держится на кнопках?— Эти вещи, синьор, не видишь, а чувствуешь. Я просто почувствовал, что мой холст приколот к раме и все!— С такой чувствительностью вас можно только поздравить! — заметил Чигола. — Пойдём дальше. Что вы сделали после того, как заметили подмену картины Корреджо своим холстом?— Я подбежал к нему, схватил за левый край, чтобы сдёрнуть его, и увидел, что под холстом ничего нет. Рама была пуста.— И что было дальше?— Несколько секунд я стоял как огорошенный, а потом побежал вниз, чтобы уведомить директора.— Уведомить о чём?— Что “Даная” Корреджо украдена!— Картина была вырезана или вынута из рамы?— Это придётся установить вам. Я уже сказал, синьор, что рама была пуста. Ни картины, ни подрамника.— Почему вы решили, что картина непременно украдена? Почему не предположили, что она, например, отдана на реставрацию или на промывку?— Я предположил самое вероятное. У нас картины промывают раз в столетие, а крадут каждый день!Чигола закурил, выпустил клуб дыма и совершенно ровным голосом спросил:— Ну как, вспомнили вы имя своей любовницы?— Абсолютно вылетело из головы! — нахально улыбнулся Ливио Перетти.— Это может случиться с человеком, у которого дюжины три любовниц и он меняет их каждый вечер. Укажите название улицы и номер дома, в котором вы провели эту ночь.— Я же сказал, что не помню!— Значит, скрываете?— Понимайте как хотите! — Ливио Перетти вдруг вспыхнул. — Вы не имеете права лезть в мою интимную жизнь! Как вы смеете!— Полицейскому и врачу по венерическим болезням нужно рассказывать все! С начала и до конца! Выйдите в вестибюль, молодой человек, и повторите эту истину про себя сто раз или сто тысяч раз, пока не поумнеете! А тогда приходите снова!Ливио Перетти кивнул Роберто Тоцци, который уже несколько минут делал вид, что следит за допросом, и вышел, дерзко подняв голову.— Приведите сторожа Марко Монтано! — обратился Чигола к ошарашенному адъютанту.Адъютант вытянулся в струнку, щёлкнул каблуками и выскочил за дверь. Через секунду в вестибюле поднялся страшный гвалт, послышались возбуждённые выкрики. Роберто Тоцци побледнел, а Чигола выскользнул из кабинета. Увидев, как по-кошачьи ловко и стремительно он это сделал, директор музея побледнел ещё сильнее.В вестибюле глазам Чиголы открылась странная картина. Адъютант держал руку на кобуре пистолета; перед ним с желчной улыбкой стоял взъерошенный Ливио Перетти, глаза его полыхали. К ним бежали полицейские.— Джованни! — мрачно позвал Чигола. Адъютант дрогнул, обернулся и застыл на стойке “смирно”. — В чём дело, что за сцены? — ещё мрачнее спросил главный инспектор.— Я его сейчас застрелю! — ответил адъютант.— За что? — зловещим тоном полюбопытствовал Чигола.— Он хотел дать мне пощёчину!— Не хотел, а дал! — поправил его молодой человек. — Вот! — и он указал на щеку адъютанта.— За что ты его ударил? — продолжал интересоваться Чигола.— Эта свинья обругала меня, — ответил Ливио.— Я должен застрелить его, господин полковник! — настаивал на своём адъютант.— Пожалуйста, Джованни, но только на твою ответственность и при одном условии: сначала я закончу его допрос. Так что тебе придётся подождать!— Придётся подождать, господин полковник, — согласился Джованни.Чигола положил руку на блестящую бронзовую ручку двери и тут услышал: “Начальник следственной группы защищает красных собак. Как это понимать?” Вопрос задал Карло Колонна, стоявший в глубине вестибюля.“Злобный и мстительный тип! — подумал Чигола. — Такой не моргнув глазом кому угодно всадит пулю в затылок!”Он нажал ручку двери и ушёл в кабинет.
Марко Монтано, чинно стоявший посреди кабинета, встретил его любезным поклоном.— Марко Монтано? Сколько лет служишь в Боргезе?— Этой осенью исполнится двадцать лет, ваше сиятельство!— Не нужно называть меня “сиятельство”, Монтано! Можешь обращаться ко мне “полковник Чигола”.— Понял, господин полковник!— В каком чине служил в армии?— Сержант, господин полковник! Сержант артиллерии!— Ну, сержант, в войне участвовал?— Так точно, господин полковник! Бил немцев под Падуей, когда они уходили из Австрии, при Удино, когда бежали из Югославии, и в других местах!— Гм… Значит, в Боргезе ты уже двадцать лет. Как же, по-твоему, исчезла картина?— Не могу себе представить, господин полковник!— Кого-нибудь подозреваешь?— Сохрани меня святая Мария, такого греха на душу не хочу брать.— Хорошо! Значит, в котором часу ты вчера принял дежурство?— Как всегда, господин полковник, в 16 часов. Никколо Альфьери передал мне дежурство по второму этажу, а Федериго Нобиле — по первому. Никколо Альфьери по ночам не дежурит.— С кем из привратников ты дежурил?— С Агостино, господин полковник.— Объясни мне, Монтано, как вы охраняете музей по ночам, если вас во всём здании только двое — ты да привратник?— Нас трое, господин полковник, потому что Лоренцо по ночам тоже находится в галерее, он отсыпается в привратницкой до очередного дежурства. Днём, господин полковник, в галерее дежурят три сторожа: Джустиньяни, Палантьери и Никколо Альфьери. Ночью охрану несут один привратник и один сторож. Больше и не нужно, потому что снаружи в музей проникнуть невозможно. Привратник сидит на стуле в преддверии и каждый час заводит будильник. Этот будильник не простой, он работает всего один час, и если забудешь завести его на шестидесятой минуте, проклятая машинка останавливается, и никакими силами её уже не сдвинуть с места. На другой день приходят контролёры и начинают спрашивать, как ты смел заснуть, скажем, в два часа ночи; так ли надо охранять галерею, картины которой стоят миллионы? И подписывают тебе паспорт. За мою службу в Боргезе уволено три привратника и двое сторожей.— Разве и сторожа заводят будильник?— Конечно, господин полковник! Как же иначе?— Хорошо. Привратник сидит в преддверии. А где ты сидел вчера вечером?— Там, где всегда сижу, господин полковник! На против коридора, что ведёт в кабинеты администрации и к служебному входу. Так у меня перед глазами и коридор, и вестибюль; выйди кто из залов или служебным входом — сразу увижу. Как могла пропасть картина — ума не приложу!— Монтано, ты сказал, что незаметно для тебя воспользоваться служебным входом невозможно. Запирается ли на ночь дверь этого входа? И где находится ключ — в замке или кто-то забирает его?— Дверь служебного входа всегда заперта. Днём ключ держит у себя дежурный сторож, который наблюдает за вестибюлем и коридором. Если кто позвонит, сторож отопрёт. Ночью ключ от служебного входа находится у дежурного привратника.— Сколько таких ключей есть в музее и у кого они находятся?— Всего два ключа, господин полковник. Один постоянно находится у начальника, синьора Чезаре. Второй ключ днём держит дежурный сторож, а ночью — дежурный привратник. Этот ключ не выносится из музея.Чигола помолчал, глубоко затягиваясь сигаретой. Потом спросил:— Вчера ты дежурил в первую смену, так?— Так точно, господин полковник!— Кто из сторожей дежурил с тобой?— Агостино, господин полковник!— Так… Ты ничего особенного не видел во время дежурства? Может быть, слышал что-нибудь?— Совсем ничего, господин полковник!— Никто не звонил со служебного входа? Никто не приходил?Монтано вдруг примолк. Он достал носовой платок, отёр затылок и шею, бросил какой-то измученный взгляд на дверь.— Посторонние люди не звонили и не приходили, господин полковник!— А своих не было? — поднялся вперёд Чигола. — Братьев? Сестёр?— Я застал в музее синьорину Ченчи, племянницу синьора Чезаре Савели.— Луизу Ченчи?Монтано кивнул.— И когда ушла из музея Луиза Ченчи, Монтано? В котором часу ты её выпустил?Монтано покачал головой.— Синьорина ушла после того, как кончилась моя смена, господин полковник. Её выпустил привратник Лоренцо.— Привести привратника Лоренцо! — распорядился Чигола. — А ты, Монтано, присядь. Садись вон на тот стул. Ты человек немолодой, тебе не годится стоять на ногах!
— В каком году ты родился, Лоренцо?— В тысяча девятьсот двадцать пятом.— В армии служил?— Три года карабинером в Турине.— Это ты сменил на дежурстве вчера вечером Агостино?— Я.— В котором часу ты выпустил синьорину Луизу Ченчи?— Я не видел синьорины Луизы.— Монтано! Слышишь, что говорит Лоренцо?Монтано снова отёр платком затылок и шею.— Лоренцо, — испуганно заговорил он, — я же передал тебе ключ от служебного входа? И Агостино тоже был там, я при нём отдал тебе ключ.— Ты дал мне ключ, Монтано, и сказал: “Лоренцо, мой красавец уснул на скамейке, жалко его будить; когда проснётся, выпусти его!” А про Луизу Ченчи ты мне не сказал ни слова! Я её не видел и дверей ей не отпирал!— Как же синьорина вышла? — развёл руками Монтано.— Не знаю. Я не видел ни синьорины, ни твоего племянничка. Ровно в час ночи я заглянул в коридор, и скамейка была пуста. А дверь закрыта.— Ничего не понимаю! — вздохнул Монтано. Он расстегнул верхнюю пуговицу форменного мундира и вздохнул всей грудью.Пока сторож препирался с Лоренцо, Чигола рассматривал его, как гриф рассматривает падаль, и его правая бровь дважды дёрнулась.— Ничего, Монтано, не переживай! — сказал Чигола. — Все выяснится, все встанет на своё место! Когда ты впустил племянника? В котором часу?— В одиннадцать, господин полковник! Как раз перед этим я завёл будильник…— Как звать твоего племянника?— Его звать Марио Чиветта, господин полковник.— Год рождения, адрес, место работы?— Марио 23 года, нигде не работает, месяц назад жил на виа Амалия, 53. Он чуть не каждый месяц меняет квартиры, господин полковник, потому я и говорю “жил”. Одному богу известно, там ли он ещё… Мой племянник — пропащий человек, господин полковник.Монтано повесил голову. Его пышные седые усы уныло обвисли, как у монгольского хана.— Ну, не падай духом! — сказал Чигола. — Ты ведь солдат!— Кроме него, у меня нет других близких! — вздохнул Монтано, не отрывая глаз от ковра. — Все мои родные умерли.— Все мы умрём, — заметил Чигола. — Где работает Марио Чиветта? Я тебя спросил, Монтано, но ты как будто забыл ответить…— Что вам ответить, господин полковник, когда Марио нигде не работает… Шляется с компанией мерзавцев, курит марихуану, попрошайничает у туристов, пьянствует… Два раза его арестовывали за мелкие кражи…. С плохими людьми он свёл дружбу, господин полковник! С пропащими людьми!— Зачем он приходил вчера? Что тебе сказал? Просил денег?— Он всегда просит денег. Он за этим и ходит ко мне. А вчера — нет! Клянусь, святая Анна мне свидетельница — вчера он в первый раз ничего не просил! Только сказал, что плохо себя чувствует и если можно, полежит в коридоре на скамейке. Ну, я и говорю — приляг. Не мог же я ему отказать!— Конечно! А потом? — спросил Чигола.— В двенадцать часов моё дежурство кончилось, я подошёл к нему. Смотрю — он спит. Я же вам сказал, господин полковник, мне стало жалко его будить. Я отдал ключ Лоренцо и говорю: когда племянник проснётся — выпусти!— Никакого Марио я не видел! — нахмурился Лоренцо.— Ну-ка, Монтано, вспомни хорошенько! — попросил Чигола. — Может быть, ты на какое-то время оставил ключ в замке?— Как можно, господин полковник! — Монтано возмутился, лицо его побагровело. — Я скорее собственную голову забуду, чем ключ! Я двадцать лет служу в Боргезе! Пусть господин директор Тоцци скажет, если я когда-нибудь расстался с ключом!Все повернулись к окну.— Это исключено! — заявил Роберто Тоцци и откашлялся, чтобы скрыть волнение. — Исключено! — повторил он. — Марко Монтано не способен на это!— В таком случае, — подытожил Чигола, — остаётся только одна возможность: у Марио Чиветты был свой ключ!— Откуда, господин полковник? Кто ему изготовит дубликат? Замок на этой двери с секретом, чтобы сделать дубликат, слесарь должен обязательно иметь модель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12