Звук больше не повторился, стояла та особенная тишина, наполненная запахами пыли и старой краски, которая бывает только в музеях. Где-то очень далеко послышалась приглушенная речь. Слов невозможно было разобрать. Булькала разливаемая по бокалам жидкость, звенели столовые приборы… Неведомые гости в обеденном зале приступили к пиршеству…
Я счел за благо двинуться дальше. Внутреннее чувство подсказало мне, что в этом замке не стоит возвращаться в пройденные помещения и не нужно оборачиваться назад.
Дверь, ведущая из картинной галереи в следующее помещение замка, была уже совсем рядом, меня отделяло от нее всего несколько метров. Но за моей спиной все отчетливей звучали чужие шаги, и время от времени раздавались щелкающие звуки – ножны задевали за паркетины пола. Каждую секунду я ожидал предательского удара шпаги в свою незащищенную спину. Но я совершенно определенно знал, стоит мне обернуться, и я никогда не выберусь отсюда.
Что это было? Испытание нервов на выдержку? В конце концов, я привык встречать опасность лицом к лицу, но сейчас любую попытку повернуться блокировал совершенно незнакомый мне раньше иррациональный страх.
Стиснув зубы и чувствуя, как капли предательского холодного пота стекают по лицу, я упорно шел дальше. Три шага до двери… Два… Один…
И вот я уже в следующем помещении, дверь за моей спиной со скрипом закрылась. Но даже теперь я не обернулся. Прямо передо мной возвышался зажженный камин.
Недалеко от него, в резном кресле, богато изукрашенном позолоченным литьем, вальяжно развалясь за круглым столом, сидел человек…
Его лицо находилось в тени, однако, когда дверь открылась, он обернулся, и свет от подсвечников, стоявших на столе, осветил его профиль.
В первое мгновение мне показалось, что человек с портрета, преследовавший меня по пятам, все-таки каким-то образом опередил меня и оказался в этом зале прежде, чем туда вошел я. Но уже в следующее мгновение мой взгляд, привыкший замечать и анализировать мельчайшие детали, отметил, что это не так.
Прежде всего шпага… Даже сидя в кресле, он не расстался с ней. Но ножны располагались там, где им и положено быть – с правой стороны. Застежки на камзоле тоже находились на своем месте.
Тем не менее сходство с портретом было поразительным, и если там был изображен именно этот человек, то, похоже, художник пользовался зеркалом…
– Присаживайся, Симар, давненько мы не встречались. – Эти слова относились не ко мне, и в следующую секунду я, наконец, увидел своего преследователя. Он вышел из-за моей спины и, не обращая на меня ни малейшего внимания, словно я был предметом мебели, прошел к столу.
Теперь у камина сидели два человека, похожих друг на друга как две капли воды. Налив себе кубок вина, тот, что пришел после меня, проверил его цвет и медленно, как это делают знатоки, просмаковал первый маленький глоток.
– Твоя знаменитая мадера, Рамис, урожая двести второго…
– Я ждал тебя и приготовил наш любимый напиток.
– Выходит, ты знал, что нам сегодня нанесут визит?
– Конечно, я знал. Я всегда это знаю. Предчувствия, сны… Не так уж часто находятся смельчаки, способные добраться до этой комнаты. Так что сегодня нам предстоит отменное развлечение.
Они говорили обо мне так, словно меня здесь не было, но, несмотря на угрозу, прозвучавшую в последней фразе, я почувствовал, что исчез, сменившись гневом, предательский страх, сковывающий меня с того мгновения, как портрет за моей спиной ожил.
– Послушайте, господа! Вам не кажется невежливым держать гостя у двери и не предложить ему присесть?
Ответил Рамис, тот, у которого шпага висела с правой стороны. Похоже, он был главным в этой парочке близнецов.
– Отнюдь нет… – произнес он, по-прежнему даже не оборачиваясь. – Вы ведь незваный гость. Как это там у вас говорится? «Незваный гость хуже татарина». Кстати, кто такой этот татарин?
– Татарин – очень нехороший человек, – произнес я, усаживаясь за стол безо всякого приглашения, благо там оказалось еще одно свободное кресло.
– А вы, однако, нахал, сударь! – произнес Рамис, улыбнувшись уголками губ. Улыбка не коснулась глаз, они смотрели на меня холодно и изучающе.
Его лицо производило весьма неприятное впечатление прежде всего из-за своей неестественной, алебастровой бледности, а также потому, что глянцево-черные усы и брови казались искусственными, приклеенными к какой-то маске.
– С кем поведешься…
– Что он имеет в виду? – спросил Симар.
– Пословица такая. Наш гость любит пословицы и хочет сказать, что общение с нами вредит его манерам.
– Может быть, мне его уже можно зарезать?
– Успеешь. Надо сначала пообщаться с человеком. Так с чем вы к нам пожаловали?
Предложение Симара подействовало на меня иначе, чем рассчитывали мои собеседники. Страх, неуверенность – все исчезло. Беседа стала походить на дешевый водевиль, а я шел сюда не для того, чтобы участвовать в любительском спектакле.
Возможно, эти двое и представляли определенную опасность, но вряд ли они могли говорить от имени Гифрона – скорее всего это его очередные куклы, опоенные наркотиком. Все же такое предположение следовало проверить. Я обязан был хотя бы попробовать. В конце концов, раз уж я здесь и вместо ожидаемого серьезного контакта мне подсунули этих двух клоунов, я должен извлечь из сложившейся ситуации хоть какую-то пользу.
– У меня много вопросов. Но не к вам. К вашему хозяину.
– Ишь куда хватил! С чего это ты решил, что он станет с тобой разговаривать? У него есть дела поважнее!
– Может, мое дело и есть самое важное.
Я взял со стола кубок, наполнил его из графина, пригубил и сразу же поднялся. Все это время прищуренные глаза Рамиса внимательно следили за каждым моим движением.
– Вино у вас отменное, а вот что касается остального… Золотое правило знаете?
Оба уставились на меня, и по всему было видно, что золотого правила они не знают.
– «Не делай другому того, чего не хочешь себе самому». Передайте это вашему хозяину. А то он доиграется со своим наркотиком. «Феникс» – это еще не вся Земная федерация.
– По-моему, он нам угрожает! – сказал Рамис, все еще не поднимаясь из-за стола.
– Ты прав! Редкостный наглец! Пора его проучить, – подытожил нашу беседу Симар. Он был уже на ногах, и его левая рука лежала на эфесе шпаги. Я потянулся было к кинжалу, но остановился на полпути.
Мое оружие – не чета его жалкой шпажонке. Но если я хотел добиться от своего визита какого-то результата, если я вообще хотел выбраться отсюда, мне самому следовало придерживаться золотого правила.
– У меня нет вашего оружия, господа, и если вы собираетесь устраивать честный поединок…
– Оружия здесь достаточно. Выбирай любое. Я подожду.
Только теперь я окинул комнату беглым взглядом, отмечая все детали, которые могли иметь значение в предстоящем поединке. Окон в этом помещении, как и во всех других залах, не было. Рассеянный свет лился сверху. Казалось, светился сам потолок. И этого света было вполне достаточно.
Горящие свечи на столе служили еще одной декорацией. Симар был прав – оружие в каминной имелось. На толстенных гобеленах с охотничьими сценами висели шпаги, арбалеты, мечи, короткие тяжелые тесаки, был даже древнерусский пернач с короткими стальными перьями на круглой головке.
Мне предстоял непростой выбор. В фехтовании я полнейший профан и вряд ли сумею стать достойным противником своему неожиданному врагу. Кстати, зачем ему понадобился этот поединок? Он хорошо разыграл возмущение, но мои слова лично к нему не относились. Воспользовался поводом, чтобы развлечься? Он все время рвался в драку…
Я подошел к гобелену и остановился в раздумье. Конечно, моя реакция, отточенная в спортивных рукопашных схватках без оружия, сослужит мне неплохую службу. Но этого недостаточно, чтобы противостоять противнику, вооруженному шпагой, к тому же он левша, что еще больше осложнит поединок. Я не должен раздумывать слишком долго, чтобы не дать повода истолковать мою нерешительность как трусость.
В рукопашной схватке первостепенное значение имеет психологический настрой, моральное подавление противника.
Наконец я остановил свой выбор на перначе. Его общая длина была сантиметров на десять короче шпаги. Зато стальные перья давали мне возможность захватывать лезвие шпаги, а если повезет, то и сломать его. Может, именно это оружие позволит мне реализовать преимущества быстрой реакции.
Симар был явно доволен моим выбором и не скрывал торжества, демонстрируя свою мертвую улыбку и заранее предвкушая победу.
Я еще не успел встать в позицию, когда он бросился на меня с такой скоростью, что я едва ушел от смертельного удара, направленного мне в грудь. Его реакция оказалась намного быстрее, чем я предполагал. Это странное создание, сошедшее с портрета, представляло для меня сплошную загадку. Он двигался легко, словно тень, перемещаясь с места на место, и я едва успевал уворачиваться от града сыпавшихся на меня со всех сторон ударов. Его шпага мелькала столь стремительно, что о захвате я мог только мечтать. Пару раз мне удалось поймать ее лезвие между перьями, но каждый раз оно уходило в сторону, прежде чем я успевал повернуть пернач.
Минут через двадцать, обойдя вокруг всю комнату, я вновь оказался под гобеленом с оружием. К этому моменту пот тек с меня ручьями, а воздух со свистом вырывался из легких – сказалось отсутствие регулярных тренировок, которыми я пренебрегал с тех пор, как оказался в Барнуде. Сейчас я пожалел об этом. Мой противник выглядел совершенно свежим. Возможно, ему вообще незнакома усталость, и тогда минут через двадцать меня ждет бесславный конец. Мне приходилось тратить слишком много сил на беспрерывные уходы и отскоки. Собственно, до сих пор я лишь оборонялся, не получив ни единой возможности контратаковать, да и тяжеловато было мое оружие для атаки…
– Я хочу сменить оружие, если это допускают ваши правила. – Мне не хотелось этого говорить, не хотелось демонстрировать свою слабость и признавать ошибку, но слова – это еще не удар шпаги, и они сорвались с моих губ сами собой…
– Довольно! – неожиданно вмешался Рамис. – Ты уже достаточно позабавился, братец.


Глава 31

Поиграв своей застывшей усмешкой, Симар отошел к столу. Брата он слушался беспрекословно, и я предполагал, что на то была веская причина. Скорее всего эти два существа представляли собой одно целое, гораздо более полное, чем наши сиамские близнецы.
Справившись с одышкой, я рискнул задать вопрос, который мог спровоцировать новую вспышку ярости со стороны Симара:
– Зачем вам это понадобилось? Зачем вы устроили этот спектакль с поединком? В конце концов, я ведь мог принять его всерьез и убить вашего братца.
Я не блефовал. Я все время помнил о кинжале и знал, что мог бы окончить поединок одним ударом. Были моменты, когда я еле сдерживался, чтобы этого не сделать.
– Мы это знаем. Как раз это и нужно было проверить. Сможете ли вы до конца соблюдать честные правила боя. Вы держались, как настоящий воин. А что касается Симара, убить его невозможно.
Об этом я догадался еще в тот момент, когда за моей спиной зазвучали шаги существа, сошедшего с полотна, и теперь я лишь получил еще одно подтверждение своей догадке. Не таким уж «честным» был наш поединок.
– Вы знали, что мой противник неуязвим, и все же навязали мне этот бой?
– Вам ничто не угрожало. Симар прекрасно контролирует свои движения. И он весьма искусный фехтовальщик.
– А кроме того, получает истинное удовольствие от ощущения своего превосходства над противником.
– Не судите его слишком строго. Когда весь мир вокруг сжимается до размеров портретной рамы, а годы, как песок, проваливаются в пустоту… Вы знаете, как выглядит ад? – Он помолчал, прищурившись и разглядывая что-то, видимое только ему одному. – Хотите выпить?
Рамис пододвинул мой бокал и наполнил его до краев. Однако я был слишком взбешен устроенной мне проверкой и, несмотря на то что прекрасный вкус напитка все еще ощущался во рту, сказал:
– Спасибо. Вино у вас с горчинкой. – Я тут же пожалел о своем отказе и исправил ошибку, усевшись за стол.
Дело было, конечно, не в вине, хотя, надо признать, такого прекрасного напитка мне не приходилось пробовать.
Мне нужна была информация. Любая информация. Пусть даже неточная, искаженная фантасмагорическим миром, в котором я теперь находился. Я не имел права пренебрегать возможностью любого контакта с Гифроном и не должен был забывать, кто скрывался за личностью этих двух братьев.
Я не был уверен, что замок вокруг меня существует на самом деле. Он мог быть иллюзией, галлюцинацией, результатом прямого воздействия на мою психику. Но даже в этом случае он был порождением чужого, инопланетного разума. И сейчас, в этот самый момент, несмотря на неожиданную форму, на этот дурацкий поединок, я находился в стадии контакта с этим разумом. Того самого контакта, о котором десятилетиями мечтали земные ученые. И хотя контакт осуществлялся опосредованно, с использованием промежуточного человеческого разума, – это все равно был контакт, которого я добивался.
Я просто обязан извлечь из сложившейся ситуации все возможное, постараться получить максимальный объем информации. Анализ, выводы, отсечение ложных сведений – это все потом, сейчас главное – получить саму информацию.
Я смаковал напиток маленькими глотками так, словно наслаждение вкусом вина было для меня сейчас самым важным.
Рамис, не произнесший ни слова с того самого момента, как я вернулся к столу, не отрывал от меня глаз, в которых проглядывал нескрываемый интерес к моей персоне. Мы внимательно изучали друг друга, и это продолжалось так долго, что звук часов над камином, пробивших два удара, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.
Я не знал, что означают эти два удара – два часа ночи или два часа пополудни? Когда я вошел в шлюз, было четыре часа утра, но сейчас часы на моей руке показывали то же самое время. В конце концов, Рамис первым прервал затянувшееся молчание:
– Что вы имели в виду, когда говорили о «голубом громе» и о том, что «Феникс» не представляет всей Земной федерации? Ведь это люди придумали производство наркотика, с нашим участием, конечно, но, так сказать, «заказ» был вашим.
– «Феникс» – не вся Земная федерация. То, что наркотик нужен «Фениксу», вовсе не означает, что его готовы употреблять все люди. Очень часто первая доза навязывается потенциальному потребителю против его воли, после чего он становится рабом «Феникса». – И не только «Феникса», хотел я добавить, но оставил это последнее высказывание при себе, решив без нужды не накалять и так напряженную обстановку.
– Это нам совершенно непонятно… Как может один человек хотеть то, чего не хотят другие?
– Разве остатки вашего человеческого разума, Рамис, не способны ответить на этот вопрос? Не способны объяснить ситуацию вашему хозяину?
– Ответить я могу. Но слова, мои мысли – все это для НЕГО нестоящий внимания шум. Для НЕГО важны лишь внутренние побуждения. А все те люди, с которыми до сих пор ему приходилось иметь дело, хотели наркотика, жаждали его, готовы были отдать даже собственную жизнь за новую дозу «голубого грома», хотя очень часто говорили не то, что думали. В конце концов, ОН пришел к выводу, что люди вообще склонны ко лжи, и перестал обращать внимания на их слова.
Исключением из этого правила стали вы сами. Вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не желали иметь с «голубым громом» ничего общего, и именно поэтому вы здесь. ОН пытается понять, как стало возможным то, что один отдельно взятый индивидуум способен иметь собственное мнение. Но понять этого ОН не в силах просто потому, что не знает, что такое индивидуальность. Его огромное тело состоит из миллионов объединенных в одно целое разумов, и о серьезных вещах они способны рассуждать лишь совместно. Индивидуальной, собственной волей не обладает ни один из них. Столкнувшись с крохотными, по его понятиям, частицами разума, которыми обладали люди, он попытался присоединить их к своему собственному, влить в свою огромную колонию, не понимая, что это означает для самих людей!
– Так объясните ему!
– Вы можете услышать голос своей отдельной клетки? Сперматозоида, например, или лейкоцита? А ведь они в известной степени индивидуальны в вашем организме и, возможно, способны даже к простейшим желаниям, иногда не совпадающим с вашими. – Он надолго замолчал, повернув грани своего бокала к камину и разглядывая его цвет. – К тому же сейчас уже слишком поздно… Ему понравился процесс создания новых миров, основанных на искалеченной наркотиком человеческой психике.
– Кто вы такой, Рамис? Сейчас вы говорите от себя лично, но разве ОН вас не слышит?
– Конечно, слышит, только ему на это наплевать… До того как я прилетел на Зидру, я был ученым и работал в биоцентре МИДАСА, но потом очередной финансовый кризис выбросил меня на улицу, и я оказался здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43