Капитан секунду смотрел на приемники, передатчики, магнитофоны, потом воспользовался движением корабля, чтобы подойти к столу и взять журнал учета радиоперехватов.
Как и всегда во время шторма, передавали в основном сигналы бедствия и просьбы о помощи. В Северном и Ирландском морях, а также в Северной Атлантике оставалось немало судов, попавших в более или менее трудное положение. Сигналов СОС было полно, но "Никольск" это не интересовало. "Никольск" не был спасательным кораблем, и приказы четко запрещали капитану оказывать помощь терпящим бедствие. Ни один посторонний не должен был видеть необычное оборудование "траулеров"-шпионов.
Капитан положил журнал, дружески хлопнул радиста по плечу и возвратился в рулевую рубку. Корабль нырнул в яму, винты крутились в воздухе. Потом он ударился в стену воды, несшуюся со скоростью скорого поезда. Капитану показалось, что его корабль столкнулся с каким-то другим. От сильного толчка капитан полетел вперед, наткнулся на рулевого, и оба повалились на пол...
* * *
Юбер и Энрике, промокшие до костей, ослепленные водой, с подкатившим к горлу желудком, поднялись на верхнюю палубу за надстройкой. Им было страшно, но ни тот, ни другой не признавались в этом и не предлагали вернуться.
Когда "Никольск" снова зарылся носом в волну, они воспользовались креном, чтобы скользнуть к лестнице, ведущей на капитанский мостик.
Они взобрались по ней на площадку и легли за выгнутым листом железа. На них обрушились тонны воды. Им показалось, что они будут смыты за борт. Потом корабль снова вынырнул.
Юбер поднялся и заглянул в иллюминатор рулевой рубки, по которой двигались тени, похожие в слабом свете на призраки. Она отступил на боковую площадку, увидел на двери изображение молнии и вошел в помещение.
Последовавший за Юбером в радиорубку Энрике сразу же закрыл дверь. Радист, не имевший оснований для беспокойства, даже не посмотрел на них. Он наклонился в другую сторону, поднимая с пола журнал учета радиоперехватов. Подняться он не успел. Расставив ноги и опершись левой рукой о стол, Юбер нанес ему сокрушительный удар за ухом.
Энрике обошел стол и встал перед широко открытой дверью в рулевую рубку. Он заметил капитана, вытиравшего лицо в своем кресле, рулевого и помощника капитана, склонившегося над экраном радара.
Юбер быстро заглянул в раскрытый на столе журнал, где нашел последние координаты, установленные с по мощью радиомаяков: пять градусов сорок семь минут восточной долготы и пятьдесят пять градусов восемь минут северной широты. Он включил передатчик, прижался к креслу и, положив палец на радиоключ, стал отстукивать сообщение:
Юбер Ла Берн Чарлзу Эйзену. Являемся пленниками на борту русского траулера «Никольск». Последние координаты пять градусов сорок семь минут восточной долготы и пятьдесят пять градусов восемь минут северной широты. Идем против ветра. Рассчитываем вашу помощь. Юбер.
Энрике, стоявший в углу у двери, продолжал наблюдать за рулевой рубкой. Юбер включил радиотелефон и стал передавать тот же текст. Часы на стене показывали четыре часа сорок семь минут.
Он перешел на прием, надеясь получить ответ. Пока их не обнаружили, можно было оставаться в радиорубке.
* * *
Атомная подводная лодка "Джордж Вашингтон" плыла на юго-запад на перископной глубине, но в течение часов наблюдатели не видели ничего, кроме огромных волн, следовавших одна за другой через короткие промежутки времени и ослеплявших их на несколько секунд.
Капитан, передавший управление своему старшему помощнику, находился у себя в каюте. Чарлз Эйзен сидел напротив него в кресле, скрестив ноги и нервно посасывая незажженную сигарету.
– Не думаю, что мы сможем их найти, если шторм затянется, – сказал командир. – А потом...
Он заколебался и продолжил:
– Боюсь, что легкая скорлупка вроде "Гоблина" не сможет долго продержаться в такую погоду, особенно если ее экипаж состоит из одних любителей.
Эйзен не ответил. Он думал о Юбере, и его мысли были отнюдь не оптимистичными. Он взглянул на часы: четыре сорок восемь. Когда рассветет и шторм немного утихнет, можно будет попросить помощи у британской морской авиации...
Постучав, вошел матрос, передавший командиру радиограмму. Тот ознакомился с ее содержанием с медлительностью, вызвавшей у Эйзена раздражение, и наконец протянул ему.
– Боюсь, все кончено, – глухо сказал он.
Чарлз Эйзен прочитал сообщение, поступившее с "Протеуса". Там указывалось, что изуродованный корпус "Гоблина" выброшен на берег. На борту никого нет.
Чарлз Эйзен вдруг почувствовал огромную усталость и грусть. Командир лодки, смотревший на него, спросил:
– Я могу отдать приказ повернуть?
Эйзен провел пальцами по глазам, глубоко вздохнул и ответил:
– Думаю, можете.
Он резко встал.
– Это ужасно, – добавил он.
Матрос вернулся, неся новую радиограмму. Командир прочитал ее и окликнул выходившего Эйзена:
– О Господи! Прочтите.
Эйзен вернулся. На листке были два вызова Юбера, перехваченные и записанные дежурными радистами "Протеуса".
– Я начинаю верить в чудеса, – произнес Эйзен.
Командир скривился.
– Это нам не очень поможет, – заметил он. – Мы не можем обстрелять в открытом море советский траулер. Это слишком серьезный инцидент.
Чарлз Эйзен подошел к висевшей на стене карте, секунду смотрел на нее, и его широкие плечи опустились. Он обернулся и посмотрел на командира лодки со странной улыбкой на губах.
– Кто вам говорил об обстреле? – спросил он.
12
По всему кораблю разнесся металлический звон машинного телеграфа. Рулевой повернул колесо штурвала. "Никольск" лег на левый борт. Захваченные врасплох Юбер и Энрике отлетели к переборке. В бок кораблю ударила огромная волна. Юберу показалось, что корабль взрывается. Сидя у стены, он почувствовал, как под ним поехал пол, его ноги оказались выше головы. Он подумал, что "Никольск" переворачивается и все кончено.
Но быстрые звонки машинного телеграфа продолжались. Моторы урчали, корпус трещал, вода заливала все, потом отступала. Вдруг, словно по волшебству, "траулер" взобрался на волну, и все встало по местам. "Никольск" нырял и взметался вверх, как катящаяся по рельсам тележка "русских горок". Последний звонок был заглушен рокотом моторов. Они были спасены.
Юбер поднялся, оглушенный и с пустой головой. Рядом с ним Энрике старался сделать то же самое, отвлеченно глядя на свой полуоторванный ноготь. Юбер подумал, что эта пауза в борьбе "траулера" со штормом позволит экипажу ходить но кораблю. Не имея оружия, они не смогут долго продержаться, а еще надо было предупредить Эйзена об изменении курса.
Юбер вернулся к столу, качаясь, как пьяный. Он увидел, что радист шевелится, но не придал этому особого значения. Он хотел включить радиопередатчик, но радист завопил и оттолкнул его.
Прибежали капитан и еще один матрос снаружи. Тот увидел, что пленные выбрались из каюты, и пришел, вооружившись автоматом.
Конец. Юбер и Энрике подняли руки. По пальцам испанца текла кровь. Радист, не совсем точно представлявший себе, что произошло, объяснял, массируя шею:
– Они меня ударили и попытались захватить рацию. Как вам это понравится?
Юбер, знавший русский, понял, что радист считает, будто его ударили несколько секунд назад. Разубеждать не стоило. Капитан посмотрел на Юбера.
– Хотели передать сообщение? – спросил он.
– Да, – ответил Юбер. – Я вспомнил, что сегодня у одного моего друга день рождения.
Капитан не улыбнулся, но и не проявил враждебности.
– Я отведу вас вниз, – заявил он. – Сожалею, но придется вас связать.
– Мы сожалеем об этом еще больше, – искренне ответил Энрике.
* * *
Наступил грязно-серый день. Буря улеглась. Сила ветра упала до четырех-пяти баллов. Море оставалось бурным, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было ночью.
Около семи часов пошел дождь. "Никольск" продолжал прокладывать себе путь, сделав еще один поворот. Он оставлял позади след, похожий на мыльную пену.
С белым, как мел, заострившимся лицом Пол Финн вошел в каюту, где лежали крепко привязанные к койкам Юбер и Энрике. Вместе с ним по каюте распространился вкусный запах кофе.
– Я узнал о вашей ночной выходке, – обратился он к Юберу. – Не повезло вам.
– Всегда везти не может, – отозвался Юбер.
– Я принес вам кофе.
– Очень любезно, но как мы сможем пить?
– Я вас развяжу. Теперь мы не оставим вас без присмотра.
Он соединил слова с делом, начав с Юбера.
– Вы должны радоваться, что оказались на борту одного из траулеров, которые так беспокоят ваши службы.
Наверняка, вы первый американский агент, попавший на него.
– Я польщен, – заверил Юбер.
Он стал массировать затекшие запястья и лодыжки, пока Пол Финн освобождал Энрике. Пришедший кок налил им кипящего кофе, который они жадно выпили.
– Можно узнать ваши намерения насчет нас? – спросил Юбер.
– Я увезу вас в Россию, – просто ответил Пол Финн. – Вас допросят, а потом уж мы решим, как вас использовать. Могу заверить, что с вами будут хорошо обращаться...
В эту секунду что-то подняло "Никольск" и швырнуло в сторону. Раздался громкий треск, по всему кораблю стали падать какие-то предметы. Пол Финн, отлетевший на кока, был весь в кофе. Он поднялся и воскликнул:
– Что могло случиться?!
Через несколько секунд пронзительно затрещал звонок. Пол Финн ушел по коридору, опираясь о стену, потому что траулер начал заваливаться на бок. Кок тоже убежал. Юбер и Энрике двинулись тем же путем. Из громкоговорителей звучал приказ капитана о немедленной эвакуации.
Выйдя на палубу, они с изумлением увидели характерный силуэт американской атомной подлодки, лежавшей в дрейфе в нескольких кабельтовых. На мостике стояли офицеры, среди которых Юбер узнал мощную фигуру Чарлза Эйзена. Один из офицеров кричал в рупор извинения: они не видели траулер и случайно напоролись на него, когда поднимались на поверхность. Они готовы принять всех на борт.
Без тени сомнения Юбер перелез через поручни и бросился в воду. Энрике последовал за ним. Оба быстро поплыли к "Джорджу Вашингтону", слабо покачивавшемуся на волнах. Эйзен помог им подняться на борт. Они переглянулись, но не нашли, что сказать, и просто рассмеялись нервным смехом, снимавшим слишком долгое напряжение.
"Джордж Вашингтон" медленно подходил к своей жертве. Капитан "траулера" отдал приказ спускать на воду шлюпки, но на это уже не было времени. Экипаж и пассажиры попрыгали в воду за несколько минут до того, как "Никольск" затонул.
* * *
Радиоволны уже разносили по всему миру удивительную новость. Во время шторма американская атомная подлодка случайно протаранила советский траулер, который сразу же затонул. Весь экипаж был спасен, и правительство Соединенных Штатов уже предложило советскому правительству возместить нанесенный ущерб.
"Джордж Вашингтон" взял курс к устью Клайда. Юбер, которому дали сухую одежду, вошел в помещение, где находились несколько спасенных: Пол Финн, Лениган и Бабинсы. Все были закутаны в одеяла.
Юбер с чуть ироничной улыбкой обратился главным образом к Полу Финну:
– Вы должны радоваться, что оказались на борту одной из атомных подлодок, которыми так интересуются ваши службы. Вы, наверняка, – первые советские агенты, попавшие на нее. Надеюсь, вас за это наградят... Конечно, когда вы вернетесь на родину, что произойдет не завтра... Особенно это относится к мистеру Ленигану, у которого на руках кровь.
Пол Финн слегка улыбался. Вполне вероятно, что он думал о своем коллеге Абеле, которого обменяли на Паулса. У Ленигана была кислая мина. Мойра Бабинс казалась выжатой и неспособной ни на какую реакцию. Гордон процедил сквозь зубы ругательство, а Пирл посмотрела на Юбера своими широко раскрытыми прекрасными наивными глазами.
– Не собираетесь же вы посадить в тюрьму меня? – мягко возразила она.
– Если вы сможете доказать, что действительно являетесь несовершеннолетней, – ответил Юбер, – это, конечно, облегчит вашу участь. – И тихо добавил: – Зато усложнит мою.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13