Он не сводил глаз со сцены, прокладывая в толпе путь.
Справа на сцене играл на гитаре основатель группы Грег Паркер. Крашеный блондин в гавайской рубашке, полосатом галстуке, светло-голубых джинсах и расстёгнутой спортивной куртке с закатанными до локтя рукавами. Бас-гитарист, Томми Мойер, был одет похожим образом, разве что с чуть большим вкусом: его рубашка и галстук хоть как-то сочетались друг с другом. Это был настоящий гигант, напоминавший медведя, гитара у него в руках казалась просто игрушечной. За ударной установкой сидел Дэвид Блэр, худощавый темнокожий юноша в яркой футболке. Ему, Томми и остальным членам группы, кроме Грега, было лет по двадцать, а Грегу стукнуло уже тридцать восемь.
Слева на сцене Труди МакДоналд играла на электрооргане. Это была круглолицая весёлая брюнетка с короткой стрижкой. В центре сцены стояла вокалистка. Взглянув на неё, Джонни вспомнил, что это давняя подружка Хенка. Звали её Бет Кервин. Она покачивалась во время пения, держа в руке микрофон и откинув голову. Волосы, коротко остриженные на макушке и длинные сзади и по бокам, были заплетены во французскую косичку, доходившую до середины спины. На ней было платье до колен в стиле пятидесятых: на чёрном фоне пестрели разноцветные конфетки.
Между куплетами вступил саксофон, Джонни посмотрел на девушку, поговорить с которой они пришли. Джеми Пэк была очень миниатюрной, тенор-саксофон казался в её руках настолько же непропорционально большим, насколько маленькой казалась бас-гитара в лапищах Тома. На Джеми было серое с розовым короткое платье, с геометрическим рисунком в стиле арт-деко. Ярко-розовые волосы торчали в разные стороны. Такие причёски уже вышли из моды, но ей очень шло.
С первого взгляда на саксофонистку в груди у Джонни все сжалось. Он знал её, помнил это лицо.
Они сыграли ещё три песни, перед тем как объявить антракт, Джонни слушал вполуха. Он смотрел на Джеми, пытаясь понять, кто же она такая. Она держалась на сцене свободно, но в её манере он не заметил ничего, что могло бы объяснить её поведение прошлой ночью.
– Пойдём, – сказал Хенк, когда группа закончила «Baby Love» и ушла со сцены.
Хенк и Джонни протиснулись сквозь толпу к широкому газону у высотного здания, где отдыхали музыканты с друзьями. Джонни почувствовал, что сердце его по-прежнему сжимается. Он сам не знал, отчего это – то ли от страха, то ли потому, что он нервничал. Может, от всего понемногу.
Мы называем себя сидх…
Джонни казалось, что его затянуло в круговорот каких-то фантастических событий. Но ему совершенно не хотелось оказаться посмешищем. Прошлой ночью она не сказала ему ничего такого, что могло бы его напугать или возбудить какие-то подозрения. Они просто побеседовали о Томе. И вообще она была очень мила. Только почему она пришла, когда он начал играть эту мелодию? Зачем дала ему костяную скрипочку? Как проделала этот фокус с исчезновением?
Вдруг Джонни охватило желание сбежать, но было слишком поздно.
– Привет, Джеми! – крикнул Хенк. – Хочу познакомить тебя с моим другом.
Услышав своё имя, Джеми повернулась с банкой пива в руке. Она показалась ему выше, чем прошлой ночью, её волосы были немного длиннее. Но теперь на ней были чёрные туфли на каблуке, а волосы были уложены с помощью геля и лака.
– Привет, Хенк. – Она посмотрела на Джонни. – Что у тебя там, кларнет? – спросила она, глядя на скрипичный футляр.
– Нет, это…
– Я знаю, это скрипка. Просто пошутила. – Джонни пытался придумать, что сказать, но Джеми уже переключилась на Хенка. – Что заставило старых хиппи вылезти из своих берлог? – спросила она с обезоруживающей улыбкой.
– Да вот решил показать Джонни, что бывает, когда белые пытаются играть чёрную музыку, – ответил Хенк.
– Ну уж не совсем белые, – вступил в разговор Дэвид Блэр, протягивая им свою чёрную руку.
– Все группы стремятся заполучить темнокожего барабанщика. Ритм – это главное.
Дэвид расплылся в улыбке:
– Верно. И ещё я отлично играю в баскетбол.
Тут появился Грег.
– Привет, ребята, хотите чего-нибудь выпить? У нас есть попкорн и пиво.
– Отлично, – сказал Хенк.
Когда все направились к тому месту, где стояли ящики, Джонни тронул Джеми за плечо.
– Фиана, – сказал он.
Она повернулась к нему, и в её глазах мелькнуло удивление.
– Что ты сказал?
Теперь её глаза не показались ему такими большими, как прошлой ночью. Вокруг были положены тёмные тени. В ушах сверкали серёжки из горного хрусталя, на шее ожерелье из искусственного жемчуга. Тоненькие бретельки платья казались совсем светлыми на фоне загорелых плеч.
– Зачем ты проделала все это вчера вечером? – спросил Джонни. – Как тебе удалось исчезнуть?
– Так, подожди секунду. Сегодня я вижу тебя первый раз в жизни.
Джонни покачал головой:
– Я сыграл мелодию, как велел мне Том, и ты пришла. Это не так-то просто забыть. И ты дала мне это.
Джеми уже собиралась присоединиться к своим друзьям, когда Джонни достал из кармана скрипочку и протянул ей на ладони.
– Я никогда… – начала Джеми.
Но не договорила, разглядывая вырезанный из кости инструмент. Она дотронулась до него одним пальцем.
– Где ты взял это? – спросила она, посмотрев ему в глаза.
– Вчера вечером ты сама дала её мне.
Она помотала головой:
– Это была не я, но, похоже, я начинаю догадываться, кого ты встретил.
– Это была ты, – возразил Джонни.
– Нет. Вчера у нас была репетиция, часов до двух ночи, спроси кого хочешь, если ты не веришь мне.
– Но…
– Ты встретил мою сестру, Дженну.
– Она, вернее, ты сказала, что тебя зовут Фиана.
– Фиана – это название, – объяснила Джеми. – Не имя. Вроде шотландского терьера или клейдесдальской лошади. – Она посмотрела на растерявшегося Джонни, и ей стало его жаль. – Слушай, я знаю, какой может быть Дженна. Ты собираешься остаться до конца концерта?
– Думаю, да. Конечно.
– Отлично. Давай выпьем пива и отдохнём. Не хочу говорить ни о чем серьёзном во время перерыва. Через несколько минут мне снова нужно быть на сцене. А потом мы все обсудим.
– Эта Дженна…
– После, – твёрдо сказала Джеми.
Она взяла его за руку и подвела к Хенку и остальной компании.
– Держи, – сказала она, протягивая ему пиво. – Тебя ведь зовут Джонни?
– Джонни Фо.
Она показала на футляр со скрипкой:
– Хорошо играешь?
– Неплохо.
– Отлично, как-нибудь сыграем вместе. Ты знаешь «Jackson's»? Слышал, как у них играет саксофон?
Джонни помотал головой:
– Я люблю «Moving Hearts».
– Отличная группа. Я знакома с их трубачом…
– Давайте, ребята!
Они обернулись и увидели Грега, размахивающего руками так, словно он вёл в бой кавалерию.
– Пора.
Ритмичная музыка, игравшая во время перерыва, стихла, когда музыканты начали подниматься на сцену.
– Не уходи, ладно? – сказала Джеми. Джонни кивнул.
– Потанцуй. Я тебя найду.
Она поднялась на площадку и взяла свой сакс. Джонни протиснулся к сцене, и ребята заиграли.
– Она ничего, правда? – спросил Хенк, присоединившись к Джонни. – Как там у вас с ней?
– Все немного запуталось, – сказал Джонни.
– Что именно?
– Она очень похожа на ту, которую я встретил вчера вечером. Джеми говорит, что это была её сестра.
– Продолжай.
– Она собиралась поговорить со мной позже.
– Так ты собираешься остаться?
Джонни кивнул.
– Ладно, а я пойду. «Mountain Ash» играют сегодня в клубе. Давно не виделся с ребятами. Может, встретимся там?
– Все зависит от того, что скажет Джеми.
– Ладно. Позвоню тебе завтра.
– Хорошо.
Хенк ушёл, Джонни повернулся к сцене и встретился глазами с саксофонисткой. «Танцуй!» – сказали её губы.
Башня Джека, бывшая резиденция гругаша Кинроувана, Вруика Дирга, была на самом деле старым трехэтажным домом. Его фасад выходил на Бельмонт-авеню, что на юге Оттавы, а задний двор – в Виндзорский парк. Пока здесь жил Вруик Дирг, здание имело весьма заброшенный вид. Новые владельцы быстро это изменили.
Траву на газонах и живые изгороди аккуратно подстригли, разбили клумбы. В заднем дворике были сделаны грядки, и если кусты там некоторое время не обрезали, то лишь для того, чтобы отделить частные владения от парка. Три дуба раскинули свои кроны, отбрасывая тень почти на весь задний двор, кроме небольшого участка у самого дома, где росли овощи.
Внутри все тоже изменилось. Вруик Дирг жил более чем скромно. В комнатах нижнего этажа мебель отсутствовала вовсе, потому как гругаш пользовался лишь двумя комнатами наверху. Теперь внизу тоже стало уютно. На стенах и на полу появились восточные ковры, книжные полки, два дивана, три кресла, стеллажи для дисков, журнальные столики, старомодные светильники и всякого рода безделушки.
В уютном закутке в кухне стояли маленький стол и четыре стула. На полках были расставлены горшки, кастрюли, сковородки, посуда и прочая утварь. На стенах висели картины с изображением диких животных, пейзажей и деревенских домиков.
Наверху располагались две спальни, комнаты для гостей и просторная ванная. И лишь на третьем этаже ощущалась таинственная атмосфера, некогда свойственная всей Башне волшебника.
По стенам здесь также тянулись шкафы с книгами, посвящёнными истории и законам Волшебной страны. Они существенно отличались от собрания, доставшегося Джонни Фо в наследство от дедушки, где был запечатлён лишь человеческий взгляд на волшебство. Большой письменный стол стоял у другой стены под окном, по обеим сторонам которого высились стеллажи с выдвижными ящичками, наполненными различными травами и снадобьями. Стол же был заставлен пузырьками, склянками, ступками, завален блокнотами, давно высохшими перьевыми ручками, различными ножичками и прочими инструментами. Неподалёку расположились два удобных кресла с низким столиком и лампой между ними. Напротив было большое окно, около которого стояла Джек Кинроувана.
Джеки Роуван была молодой девушкой лет двадцати, с коротко остриженными светлыми волосами и весёлой улыбкой, в потёртых джинсах, мокасинах и старом залатанном свитере. Её серо-голубые глаза внимательно смотрели в окно.
Любопытная особенность этого окна состояла в том, что в него можно было увидеть как на ладони весь город, различить каждую улочку, каждое существо. Потому что это было волшебное окно гругаша.
Сама Башня стояла на перекрёстке лунных дорог, тех самых, по которым скакали фиана сидх, пополняя запасы своей удачи. В Кинроуване нити удачи из лунных лучей сплетал гругаш, он же распределял удачу по всему королевству. Теперь место гругаша заняла Джеки. И забота о королевстве легла на её плечи.
Внимание Джеки было сосредоточено на одном из домов в районе Глиб, который феи называли владениями Тома Кокла. Этим вечером она заметила, что дом выцвел, словно его накрыло облако серого тумана. А так как он тоже стоял на перекрёстке лунных дорог – хотя и не на столь значительном, как Башня Джека, – происшествие вызывало беспокойство.
Джеки взглянула в книгу, лежавшую тут же, на подоконнике, пробежала глазами с полстраницы и вновь посмотрела на дом.
– В общем, в моей книге говорится, что это своего рода депрессия, – сказала она подруге.
– Как так?
– Не знаю я, – растерянно ответила Джеки и повернулась к Кейт Хейзел.
Та сидела на высоком стуле возле письменного стола, перелистывая книги и тетради гругаша. Кейт была ровесницей Джеки. Миниатюрная брюнетка, с вьющимися волосами, собранными сзади в высокий хвост. Джеки всегда завидовала кудряшкам подруги, её собственные волосы были абсолютно прямыми.
– Ну а в моей книге написано… вот, я только что нашла, что серый оттенок здания или места, особенно если оно расположено на перекрёстке потоков энергии, означает, что течение её прервано, – сказала Кейт.
– И что это значит?
– Что нужно устранить помеху. Иначе могут начаться проблемы. Если ткань удачи будет порвана, тогда… Трам-тарарам.
Джеки вздохнула:
– Как может дом впасть в депрессию?
– Думаю, имеется в виду помеха, препятствующая потоку энергии, – сказала Кейт. – А не настроение дома.
– В твоей книге сказано, как устранить эту помеху?
Кейт покачала головой, затем усмехнулась и махнула рукой в сторону стеллажей с книгами, занимавших всю стену.
– Уверена, что в какой-нибудь да сказано.
– Просто замечательно. Надо и вправду выбрать время и сделать опись.
– Я бы лучше воспользовалась для этого одним из волшебных камешков.
– У нас осталось всего шесть, лучше их поберечь на чёрный день.
Джеки как-то выменяла их у другого Джека. Это были заговорённые камешки, исполняющие желания. Но, к сожалению, далеко не все.
Один они потратили на то, чтобы превратить Джеки Роуван в гругаша. Но добились только того, что она несколько недель проходила в обличье Вруика Дирга, пока им не удалось разыскать одного искусного хоба, который сумел снять заклятие. Ещё два они использовали для того, чтобы научиться языку фей. И после этого Джеки стала беречь оставшиеся шесть, как скряга своё золото.
– Я считаю, что, если мы не сделаем опись, этот самый чёрный день настанет довольно скоро, – сказала Кейт, глядя на стеллаж.
Она встала со стула, заправила непослушный треугольник белой блузки обратно в юбку и подошла к Джеки.
– Покажи мне этот дом ещё раз, – попросила она. Но тут зазвонил дверной колокольчик.
– Кто это ещё? – пробормотала Джеки.
– Звонят в заднюю дверь, – сказала Кейт.
У Кейт слух был острее, чем у Джеки. Только существа из Волшебного мира приходили к ним через эту дверь.
– Может, это Финн, – предположила Джеки, спускаясь по лестнице. – Думаешь, он знает что-нибудь об этих депрессиях?
Кейт засмеялась:
– Скоро ты станешь первоклассным психиатром.
Они спустились в кухню. Джеки распахнула дверь, собираясь сказать «привет, Финн», но, хотя на крыльце и вправду стоял хоб, это был редкий гость в их Башне. Младший родич Финна, один из лесничих лэрда.
– Данробин Малл к вашим услугам, мистрис Джек, – представился хоб.
Он нервно мял в руках красный колпак, и подруги сразу же поняли, что пришёл он с плохими вестями.
– Нам лучше войти в дом, – сказала Джеки.
Глава 4
Танцы закончились в одиннадцать, согласно городскому закону о порядке. Джонни влез на подмостки, чтобы помочь друзьям демонтировать оборудование и погрузить все в фургон. В четверть двенадцатого они с Джеми попрощались с остальными и направились по Чесли к Бэнк-стрит.
– У меня все ещё кружится голова, – сказала Джеми.
Джонни кивнул. Он тоже знал это чувство: когда концерт был удачным, все шло кругом от избытка эмоций.
– Что будем делать? – спросил он.
– Давай немного пройдёмся, а там видно будет, ладно?
– Отлично.
Джеми накинула поверх платья куртку с серебряными пуговицами, в руке у неё был футляр с саксофоном. Она отказалась от предложения Джонни помочь нести его. Глядя на неё, Джонни только покачал головой. Она знала, как привлечь внимание. Весь её прикид, розовые волосы и одежда, вызывал улыбку, однако вовсе не пренебрежительную. Джонни нравился её облик, нравилась и она сама. Ему ещё не доводилось встречать никого, похожего на Джеми.
– Ты проголодался? – спросила она, когда они дошли до угла Бэнк-стрит.
– Немного.
Она показала на китайский ресторанчик слева.
– Как насчёт пары яичных рулетов?
– Отлично.
Через пятнадцать минут они уже сидели в «Саус-Гарден», уплетая яичные рулеты, и пили зелёный чай. Джеми ела очень аппетитно, перед тем как откусить, она обмакивала рулетик по очереди в соевый и сливовый соусы. Джонни последовал её примеру. Наконец, когда она расправилась с шестым рулетом, он решился спросить:
– Как тебе удаётся оставаться такой стройной…
– Если я при этом столько ем? – закончила она за него и погрозила пальцем. – Это не очень-то вежливо, Джонни Фо.
– Ты права, – ответил он с улыбкой. Она тоже улыбнулась:
– У меня ускоренный обмен веществ, все эти калории сгорят, не успев осесть.
Ресторан был в их полном распоряжении. Из колонок, развешанных по углам, тихо лился высокий женский голос, распевавший китайские популярные песни.
– Так с чего мы начнём? – спросила Джеми, доев седьмой и последний рулетик.
Она снова наполнила им чашки из стоявшего в центре стола чайника.
Радость в глазах Джонни померкла, когда он вспомнил, зачем искал этой встречи. Он славно провёл время, слушая её группу, а она просто светилась весельем и энергией, так что он как-то обо всем позабыл.
– Может, ты просто расскажешь мне, что произошло вчера вечером? – тихо попросила Джеми, заметив его растерянность.
Она поставила чайник на место и погладила его по руке, прежде чем взять свою чашку и сделать глоток.
Джонни вновь принялся описывать события вчерашнего вечера. Джеми оказалась отличным слушателем и ни разу не перебила его. Когда он закончил, она задала ему несколько вопросов.
– Это была Дженна, – сказала она, когда Джонни описал незнакомку.
– Так что все это значит? – спросил Джонни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Справа на сцене играл на гитаре основатель группы Грег Паркер. Крашеный блондин в гавайской рубашке, полосатом галстуке, светло-голубых джинсах и расстёгнутой спортивной куртке с закатанными до локтя рукавами. Бас-гитарист, Томми Мойер, был одет похожим образом, разве что с чуть большим вкусом: его рубашка и галстук хоть как-то сочетались друг с другом. Это был настоящий гигант, напоминавший медведя, гитара у него в руках казалась просто игрушечной. За ударной установкой сидел Дэвид Блэр, худощавый темнокожий юноша в яркой футболке. Ему, Томми и остальным членам группы, кроме Грега, было лет по двадцать, а Грегу стукнуло уже тридцать восемь.
Слева на сцене Труди МакДоналд играла на электрооргане. Это была круглолицая весёлая брюнетка с короткой стрижкой. В центре сцены стояла вокалистка. Взглянув на неё, Джонни вспомнил, что это давняя подружка Хенка. Звали её Бет Кервин. Она покачивалась во время пения, держа в руке микрофон и откинув голову. Волосы, коротко остриженные на макушке и длинные сзади и по бокам, были заплетены во французскую косичку, доходившую до середины спины. На ней было платье до колен в стиле пятидесятых: на чёрном фоне пестрели разноцветные конфетки.
Между куплетами вступил саксофон, Джонни посмотрел на девушку, поговорить с которой они пришли. Джеми Пэк была очень миниатюрной, тенор-саксофон казался в её руках настолько же непропорционально большим, насколько маленькой казалась бас-гитара в лапищах Тома. На Джеми было серое с розовым короткое платье, с геометрическим рисунком в стиле арт-деко. Ярко-розовые волосы торчали в разные стороны. Такие причёски уже вышли из моды, но ей очень шло.
С первого взгляда на саксофонистку в груди у Джонни все сжалось. Он знал её, помнил это лицо.
Они сыграли ещё три песни, перед тем как объявить антракт, Джонни слушал вполуха. Он смотрел на Джеми, пытаясь понять, кто же она такая. Она держалась на сцене свободно, но в её манере он не заметил ничего, что могло бы объяснить её поведение прошлой ночью.
– Пойдём, – сказал Хенк, когда группа закончила «Baby Love» и ушла со сцены.
Хенк и Джонни протиснулись сквозь толпу к широкому газону у высотного здания, где отдыхали музыканты с друзьями. Джонни почувствовал, что сердце его по-прежнему сжимается. Он сам не знал, отчего это – то ли от страха, то ли потому, что он нервничал. Может, от всего понемногу.
Мы называем себя сидх…
Джонни казалось, что его затянуло в круговорот каких-то фантастических событий. Но ему совершенно не хотелось оказаться посмешищем. Прошлой ночью она не сказала ему ничего такого, что могло бы его напугать или возбудить какие-то подозрения. Они просто побеседовали о Томе. И вообще она была очень мила. Только почему она пришла, когда он начал играть эту мелодию? Зачем дала ему костяную скрипочку? Как проделала этот фокус с исчезновением?
Вдруг Джонни охватило желание сбежать, но было слишком поздно.
– Привет, Джеми! – крикнул Хенк. – Хочу познакомить тебя с моим другом.
Услышав своё имя, Джеми повернулась с банкой пива в руке. Она показалась ему выше, чем прошлой ночью, её волосы были немного длиннее. Но теперь на ней были чёрные туфли на каблуке, а волосы были уложены с помощью геля и лака.
– Привет, Хенк. – Она посмотрела на Джонни. – Что у тебя там, кларнет? – спросила она, глядя на скрипичный футляр.
– Нет, это…
– Я знаю, это скрипка. Просто пошутила. – Джонни пытался придумать, что сказать, но Джеми уже переключилась на Хенка. – Что заставило старых хиппи вылезти из своих берлог? – спросила она с обезоруживающей улыбкой.
– Да вот решил показать Джонни, что бывает, когда белые пытаются играть чёрную музыку, – ответил Хенк.
– Ну уж не совсем белые, – вступил в разговор Дэвид Блэр, протягивая им свою чёрную руку.
– Все группы стремятся заполучить темнокожего барабанщика. Ритм – это главное.
Дэвид расплылся в улыбке:
– Верно. И ещё я отлично играю в баскетбол.
Тут появился Грег.
– Привет, ребята, хотите чего-нибудь выпить? У нас есть попкорн и пиво.
– Отлично, – сказал Хенк.
Когда все направились к тому месту, где стояли ящики, Джонни тронул Джеми за плечо.
– Фиана, – сказал он.
Она повернулась к нему, и в её глазах мелькнуло удивление.
– Что ты сказал?
Теперь её глаза не показались ему такими большими, как прошлой ночью. Вокруг были положены тёмные тени. В ушах сверкали серёжки из горного хрусталя, на шее ожерелье из искусственного жемчуга. Тоненькие бретельки платья казались совсем светлыми на фоне загорелых плеч.
– Зачем ты проделала все это вчера вечером? – спросил Джонни. – Как тебе удалось исчезнуть?
– Так, подожди секунду. Сегодня я вижу тебя первый раз в жизни.
Джонни покачал головой:
– Я сыграл мелодию, как велел мне Том, и ты пришла. Это не так-то просто забыть. И ты дала мне это.
Джеми уже собиралась присоединиться к своим друзьям, когда Джонни достал из кармана скрипочку и протянул ей на ладони.
– Я никогда… – начала Джеми.
Но не договорила, разглядывая вырезанный из кости инструмент. Она дотронулась до него одним пальцем.
– Где ты взял это? – спросила она, посмотрев ему в глаза.
– Вчера вечером ты сама дала её мне.
Она помотала головой:
– Это была не я, но, похоже, я начинаю догадываться, кого ты встретил.
– Это была ты, – возразил Джонни.
– Нет. Вчера у нас была репетиция, часов до двух ночи, спроси кого хочешь, если ты не веришь мне.
– Но…
– Ты встретил мою сестру, Дженну.
– Она, вернее, ты сказала, что тебя зовут Фиана.
– Фиана – это название, – объяснила Джеми. – Не имя. Вроде шотландского терьера или клейдесдальской лошади. – Она посмотрела на растерявшегося Джонни, и ей стало его жаль. – Слушай, я знаю, какой может быть Дженна. Ты собираешься остаться до конца концерта?
– Думаю, да. Конечно.
– Отлично. Давай выпьем пива и отдохнём. Не хочу говорить ни о чем серьёзном во время перерыва. Через несколько минут мне снова нужно быть на сцене. А потом мы все обсудим.
– Эта Дженна…
– После, – твёрдо сказала Джеми.
Она взяла его за руку и подвела к Хенку и остальной компании.
– Держи, – сказала она, протягивая ему пиво. – Тебя ведь зовут Джонни?
– Джонни Фо.
Она показала на футляр со скрипкой:
– Хорошо играешь?
– Неплохо.
– Отлично, как-нибудь сыграем вместе. Ты знаешь «Jackson's»? Слышал, как у них играет саксофон?
Джонни помотал головой:
– Я люблю «Moving Hearts».
– Отличная группа. Я знакома с их трубачом…
– Давайте, ребята!
Они обернулись и увидели Грега, размахивающего руками так, словно он вёл в бой кавалерию.
– Пора.
Ритмичная музыка, игравшая во время перерыва, стихла, когда музыканты начали подниматься на сцену.
– Не уходи, ладно? – сказала Джеми. Джонни кивнул.
– Потанцуй. Я тебя найду.
Она поднялась на площадку и взяла свой сакс. Джонни протиснулся к сцене, и ребята заиграли.
– Она ничего, правда? – спросил Хенк, присоединившись к Джонни. – Как там у вас с ней?
– Все немного запуталось, – сказал Джонни.
– Что именно?
– Она очень похожа на ту, которую я встретил вчера вечером. Джеми говорит, что это была её сестра.
– Продолжай.
– Она собиралась поговорить со мной позже.
– Так ты собираешься остаться?
Джонни кивнул.
– Ладно, а я пойду. «Mountain Ash» играют сегодня в клубе. Давно не виделся с ребятами. Может, встретимся там?
– Все зависит от того, что скажет Джеми.
– Ладно. Позвоню тебе завтра.
– Хорошо.
Хенк ушёл, Джонни повернулся к сцене и встретился глазами с саксофонисткой. «Танцуй!» – сказали её губы.
Башня Джека, бывшая резиденция гругаша Кинроувана, Вруика Дирга, была на самом деле старым трехэтажным домом. Его фасад выходил на Бельмонт-авеню, что на юге Оттавы, а задний двор – в Виндзорский парк. Пока здесь жил Вруик Дирг, здание имело весьма заброшенный вид. Новые владельцы быстро это изменили.
Траву на газонах и живые изгороди аккуратно подстригли, разбили клумбы. В заднем дворике были сделаны грядки, и если кусты там некоторое время не обрезали, то лишь для того, чтобы отделить частные владения от парка. Три дуба раскинули свои кроны, отбрасывая тень почти на весь задний двор, кроме небольшого участка у самого дома, где росли овощи.
Внутри все тоже изменилось. Вруик Дирг жил более чем скромно. В комнатах нижнего этажа мебель отсутствовала вовсе, потому как гругаш пользовался лишь двумя комнатами наверху. Теперь внизу тоже стало уютно. На стенах и на полу появились восточные ковры, книжные полки, два дивана, три кресла, стеллажи для дисков, журнальные столики, старомодные светильники и всякого рода безделушки.
В уютном закутке в кухне стояли маленький стол и четыре стула. На полках были расставлены горшки, кастрюли, сковородки, посуда и прочая утварь. На стенах висели картины с изображением диких животных, пейзажей и деревенских домиков.
Наверху располагались две спальни, комнаты для гостей и просторная ванная. И лишь на третьем этаже ощущалась таинственная атмосфера, некогда свойственная всей Башне волшебника.
По стенам здесь также тянулись шкафы с книгами, посвящёнными истории и законам Волшебной страны. Они существенно отличались от собрания, доставшегося Джонни Фо в наследство от дедушки, где был запечатлён лишь человеческий взгляд на волшебство. Большой письменный стол стоял у другой стены под окном, по обеим сторонам которого высились стеллажи с выдвижными ящичками, наполненными различными травами и снадобьями. Стол же был заставлен пузырьками, склянками, ступками, завален блокнотами, давно высохшими перьевыми ручками, различными ножичками и прочими инструментами. Неподалёку расположились два удобных кресла с низким столиком и лампой между ними. Напротив было большое окно, около которого стояла Джек Кинроувана.
Джеки Роуван была молодой девушкой лет двадцати, с коротко остриженными светлыми волосами и весёлой улыбкой, в потёртых джинсах, мокасинах и старом залатанном свитере. Её серо-голубые глаза внимательно смотрели в окно.
Любопытная особенность этого окна состояла в том, что в него можно было увидеть как на ладони весь город, различить каждую улочку, каждое существо. Потому что это было волшебное окно гругаша.
Сама Башня стояла на перекрёстке лунных дорог, тех самых, по которым скакали фиана сидх, пополняя запасы своей удачи. В Кинроуване нити удачи из лунных лучей сплетал гругаш, он же распределял удачу по всему королевству. Теперь место гругаша заняла Джеки. И забота о королевстве легла на её плечи.
Внимание Джеки было сосредоточено на одном из домов в районе Глиб, который феи называли владениями Тома Кокла. Этим вечером она заметила, что дом выцвел, словно его накрыло облако серого тумана. А так как он тоже стоял на перекрёстке лунных дорог – хотя и не на столь значительном, как Башня Джека, – происшествие вызывало беспокойство.
Джеки взглянула в книгу, лежавшую тут же, на подоконнике, пробежала глазами с полстраницы и вновь посмотрела на дом.
– В общем, в моей книге говорится, что это своего рода депрессия, – сказала она подруге.
– Как так?
– Не знаю я, – растерянно ответила Джеки и повернулась к Кейт Хейзел.
Та сидела на высоком стуле возле письменного стола, перелистывая книги и тетради гругаша. Кейт была ровесницей Джеки. Миниатюрная брюнетка, с вьющимися волосами, собранными сзади в высокий хвост. Джеки всегда завидовала кудряшкам подруги, её собственные волосы были абсолютно прямыми.
– Ну а в моей книге написано… вот, я только что нашла, что серый оттенок здания или места, особенно если оно расположено на перекрёстке потоков энергии, означает, что течение её прервано, – сказала Кейт.
– И что это значит?
– Что нужно устранить помеху. Иначе могут начаться проблемы. Если ткань удачи будет порвана, тогда… Трам-тарарам.
Джеки вздохнула:
– Как может дом впасть в депрессию?
– Думаю, имеется в виду помеха, препятствующая потоку энергии, – сказала Кейт. – А не настроение дома.
– В твоей книге сказано, как устранить эту помеху?
Кейт покачала головой, затем усмехнулась и махнула рукой в сторону стеллажей с книгами, занимавших всю стену.
– Уверена, что в какой-нибудь да сказано.
– Просто замечательно. Надо и вправду выбрать время и сделать опись.
– Я бы лучше воспользовалась для этого одним из волшебных камешков.
– У нас осталось всего шесть, лучше их поберечь на чёрный день.
Джеки как-то выменяла их у другого Джека. Это были заговорённые камешки, исполняющие желания. Но, к сожалению, далеко не все.
Один они потратили на то, чтобы превратить Джеки Роуван в гругаша. Но добились только того, что она несколько недель проходила в обличье Вруика Дирга, пока им не удалось разыскать одного искусного хоба, который сумел снять заклятие. Ещё два они использовали для того, чтобы научиться языку фей. И после этого Джеки стала беречь оставшиеся шесть, как скряга своё золото.
– Я считаю, что, если мы не сделаем опись, этот самый чёрный день настанет довольно скоро, – сказала Кейт, глядя на стеллаж.
Она встала со стула, заправила непослушный треугольник белой блузки обратно в юбку и подошла к Джеки.
– Покажи мне этот дом ещё раз, – попросила она. Но тут зазвонил дверной колокольчик.
– Кто это ещё? – пробормотала Джеки.
– Звонят в заднюю дверь, – сказала Кейт.
У Кейт слух был острее, чем у Джеки. Только существа из Волшебного мира приходили к ним через эту дверь.
– Может, это Финн, – предположила Джеки, спускаясь по лестнице. – Думаешь, он знает что-нибудь об этих депрессиях?
Кейт засмеялась:
– Скоро ты станешь первоклассным психиатром.
Они спустились в кухню. Джеки распахнула дверь, собираясь сказать «привет, Финн», но, хотя на крыльце и вправду стоял хоб, это был редкий гость в их Башне. Младший родич Финна, один из лесничих лэрда.
– Данробин Малл к вашим услугам, мистрис Джек, – представился хоб.
Он нервно мял в руках красный колпак, и подруги сразу же поняли, что пришёл он с плохими вестями.
– Нам лучше войти в дом, – сказала Джеки.
Глава 4
Танцы закончились в одиннадцать, согласно городскому закону о порядке. Джонни влез на подмостки, чтобы помочь друзьям демонтировать оборудование и погрузить все в фургон. В четверть двенадцатого они с Джеми попрощались с остальными и направились по Чесли к Бэнк-стрит.
– У меня все ещё кружится голова, – сказала Джеми.
Джонни кивнул. Он тоже знал это чувство: когда концерт был удачным, все шло кругом от избытка эмоций.
– Что будем делать? – спросил он.
– Давай немного пройдёмся, а там видно будет, ладно?
– Отлично.
Джеми накинула поверх платья куртку с серебряными пуговицами, в руке у неё был футляр с саксофоном. Она отказалась от предложения Джонни помочь нести его. Глядя на неё, Джонни только покачал головой. Она знала, как привлечь внимание. Весь её прикид, розовые волосы и одежда, вызывал улыбку, однако вовсе не пренебрежительную. Джонни нравился её облик, нравилась и она сама. Ему ещё не доводилось встречать никого, похожего на Джеми.
– Ты проголодался? – спросила она, когда они дошли до угла Бэнк-стрит.
– Немного.
Она показала на китайский ресторанчик слева.
– Как насчёт пары яичных рулетов?
– Отлично.
Через пятнадцать минут они уже сидели в «Саус-Гарден», уплетая яичные рулеты, и пили зелёный чай. Джеми ела очень аппетитно, перед тем как откусить, она обмакивала рулетик по очереди в соевый и сливовый соусы. Джонни последовал её примеру. Наконец, когда она расправилась с шестым рулетом, он решился спросить:
– Как тебе удаётся оставаться такой стройной…
– Если я при этом столько ем? – закончила она за него и погрозила пальцем. – Это не очень-то вежливо, Джонни Фо.
– Ты права, – ответил он с улыбкой. Она тоже улыбнулась:
– У меня ускоренный обмен веществ, все эти калории сгорят, не успев осесть.
Ресторан был в их полном распоряжении. Из колонок, развешанных по углам, тихо лился высокий женский голос, распевавший китайские популярные песни.
– Так с чего мы начнём? – спросила Джеми, доев седьмой и последний рулетик.
Она снова наполнила им чашки из стоявшего в центре стола чайника.
Радость в глазах Джонни померкла, когда он вспомнил, зачем искал этой встречи. Он славно провёл время, слушая её группу, а она просто светилась весельем и энергией, так что он как-то обо всем позабыл.
– Может, ты просто расскажешь мне, что произошло вчера вечером? – тихо попросила Джеми, заметив его растерянность.
Она поставила чайник на место и погладила его по руке, прежде чем взять свою чашку и сделать глоток.
Джонни вновь принялся описывать события вчерашнего вечера. Джеми оказалась отличным слушателем и ни разу не перебила его. Когда он закончил, она задала ему несколько вопросов.
– Это была Дженна, – сказала она, когда Джонни описал незнакомку.
– Так что все это значит? – спросил Джонни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21