А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Он поддержал революцию Брюса Ли, днюет и ночует в библиотеке, читая Сыма Цяня и сочиняя стихи. Одно несомненно: события великой переломной эпохи, когда гибли цивилизации, прежде казавшиеся не имеющими ко мне никакого отношения, внезапно стали восприниматься как что-то родное и близкое. В этой трагедии всеобщей гибели человек, запертый голым в туалете, лишь один из представителей огромной массы людей. Точно так же автор Откровения и Сыма Цянь в свое время были всего лишь представителями бессчетного множества людей, подвергавшихся унижениям. Их отличие в том, что они, несмотря на отчаяние, писали. Они полагали, что если не засвидетельствуют историю, она станет уделом вымысла. Создавая свои труды, они вживались в историю, растворяя индивидуальную трагедию в великом водовороте гибнущих государств и цивилизаций, и это помогало им сохранить волю писать. Наш корейский поэт, беря пример с Сыма Цяня, принял решение во что бы то ни стало продолжать писать. Писать, вдохновляясь гибелью, стало, если можно так выразиться, его индивидуальной религией.
Что касается меня, я забываю об унижениях, черпая силы в наркотиках, и стараюсь встречать гибель бездумным смехом. Благодаря наркотикам мои чувства стали несравненно проще, самолюбие вместе с дерьмом смыло в море. Зато я приобрел странную уверенность – человек способен выжить в любых условиях, какие бы мытарства ни выпали на его долю.
Или это всего лишь нежелание признать свое поражение? Нет, сколько б я себя ни терзал, это не мешает мне отстраненно созерцать свое падение и гибель современной цивилизации. Может быть, это что-то вроде божественной благодати? В таком случае я тоже теперь живу в вере. Будучи заперт голым в женском туалете, я совершаю свой духовный подвиг. Смейся, смейся…
Японские интеллектуалы с присущей им наивностью до сих пор рассуждали об истории, о религии, о гибели цивилизации как о чем-то чужеродном, не имеющем к ним никакого отношения. Они любят, настроившись на лирический лад, воспевать гибель, вновь и вновь перелагая историю о том, как некто, взревновав к роду, достигшему вершин могущества и процветания, или к непобедимому герою, желает им смерти, а когда его желание наконец исполняется, горько оплакивает их погибель. Не знаю, что это – привилегия народа, не изведавшего подлинного уничтожения всего и вся, или глупая сентиментальность? Когда-то и я был одним из этой когорты, а ныне раздавлен безмолвием погибших людей. Дешевое сострадание и слезы были бы для них оскорбительны. Их одиночество, их печаль суть одиночество истории, печаль истории, ставшей жертвой предательства. Подобно им, и я перед лицом истории потерял дар речи.
На корабле на меня смотрят как на представителя мелкой буржуазии, обреченной уйти со сцены истории. Они заявляют, что японцы выполнили свою миссию. Я насильно прикован к реальности, соответствующей их представлению о будущем. Брюс Ли учит, что тот, кто хочет выжить в грядущем мире, должен скитаться как беженец, воевать как солдат, предавать друзей и изменять себе. Или же получать удовольствие от унижений. Б конце концов я выбрал путь мазохизма. Вынужден во всеуслышание признать – это всегда было моим заветным желанием. Хорошо это или плохо, но ныне я живу той самой новой жизнью, о которой смутно грезил еще до того, как судьба привела меня на корабль. Если Брюс Ли будет управлять этим кораблем, разбрасывая семена войны по всему миру, я намерен, хоронясь в женском туалете и не участвуя в его войне, продолжать вести свой собственный бой. Как если бы, покинув Японию, я осуществлял на практике «отказ от войны», провозглашенный японской конституцией, но еще больше это напоминает принцип ненасильственного сопротивления Ганди.
Вот она какая, моя новая жизнь, расцветшая на почве моего полнейшего бесправия! Такой, как я есть – японец, мужчина, мелкий буржуа, наделенный здоровьем, я обречен быть объектом последовательной дискриминации. Напротив, беженцы, нищие, женщины, гомосексуалисты, наркоманы, преступники служат на этом корабле с немалой выгодой для себя. Ведь провозгласил же Брюс Ли, что именно эти и им подобные будут в ближайшем будущем заправлять мировым капитализмом. В своем бахвальстве он доходит до того, что заявляет: «Я верчу миром!», но в действительности, сойди он с корабля, тотчас превратится в беспомощного теленка. Для него этот крошечный корабль заключает в себе весь мир. У него есть хозяева на берегу, и он всего лишь исполняет их приказы. Хозяев, перед которыми он должен гнуть спину, не один и не два. Каждый, кто плывет на этом корабле, знает, что за фасадом провозглашаемой им революции сложно переплелись интересы ЦРУ, Пекина, русской мафии и скинхедов, наркокартелей Центральной и Южной Америки и исламских фундаменталистов. Мир не так прост, как полагает Брюс Ли. Если вообразить, что мир – это сложное сплетение, подобное персидскому ковру, когда-нибудь Брюса Ли сощипнут, точно свалявшийся катышек.
Господа, которые плетут этот сложный, чудовищный узор, также действуют не по своей прихоти. Связанные взаимными договоренностями, они должны все время поступать с оглядкой, чтобы не нанести ущерб друг другу. В действительности никто не знает, о чем грезит История. Мы лишь бездумно рассчитываем сиюминутную выгоду, то делая шаг вперед, то отступая. И горе тому, кто неверно оценит направление «течения». Подозреваю, что в последнее время Брюс Ли несколько разминулся с «течением». Виновата Аои. Я же, напротив, пусть против воли, оказался на гребне волны. Но Аои на все это наплевать, лишь бы нежиться под лучами тихоокеанского солнца.
Став жертвой издевательств, я похоронил себя прежнего и теперь волей-неволей все больше уподобляюсь здешней братве. Именно ради этого мне преподали урок унижений, загнав в туалет и превратив в «человека-свинью». Короче, это и есть падение, ниже которого некуда пасть.
До этого положения меня низвела Аои, но и она же с радостью взяла меня под свою опеку. Она как будто с самого начала знала, как все будет, и, видя ее невозмутимое спокойствие, я невольно прихожу к выводу, что, как бы там ни было, все к лучшему. Она и любовницей Брюса Ли стала потому, что у нее так сильно развит нюх на будущее.
Кстати, я задумался, что для Аои означает гибель? Сточки зрения отдельных людей и народов, гибель означает катастрофу, несущую боль и унижение, но в масштабах всего мира, включающего и отдельных людей, и целые страны, гибель, может статься, всего лишь незначительное явление, не стоящее упоминания. Люди запросто рассуждают о «конце мира», но у мира нет конца. Конечным видится лишь собственное «я» и то, что непосредственно его окружает. Точно так же, возможно, для Аои не существует конца, а гибель, как месячные, периодически приходит и уходит.
Как бы там ни было, я научился беззаботно плыть по волнам ее «бессознательного». Я могу с ухмылкой, покорно сносить положение «человека-свиньи» потому, что мне доступны ее ласки. Я точно обернут огромной морской губкой, теплой и склизкой. И не я один. Аои не скупясь изливает свое сладостно-свербящее тепло и на Брюса Ли. До моего слуха доходят перешептывания гвардейцев, что «в последнее время Брюс Ли стал тряпкой». Есть и такие, что, посмеиваясь, шутят: «Пора низам брать верхи». Все отчетливей признаки того, что эта шутка может скоро стать реальностью. Развязав революцию и войну в морях Азии, Брюс Ли, возможно, готовится встретить гибель на груди у Аои. Его гибель, так же как и в моем случае, будет по поговорке – что посеешь, то и пожнешь. Брюса Ли погубят принципы революции и войны, которые он сам изобрел, его предадут гвардейцы, которых он сам же и набрал. В этой неотвратимой логике нет ничьей вины. Ныне я уже не испытываю к Брюсу Ли ненависти. Видя, как он, подобно мне зачарованный любовью Аои, беззаботно соскальзывает к гибели, остается только его пожалеть.
Татьяна готова на все, лишь бы изгнать свою соперницу на звание богини судьбы. Давеча она заглянула ко мне и сказала, что я могу сойти с корабля вместе с «этой девкой». Но даже в моем нынешнем положении я хотел бы еще какое-то время понаблюдать, как будет развиваться дальше затеянная ими революционная война, поэтому отказался.
– Не хочешь? – удивилась она. – Тогда я сама разорву эту проклятую связь! – И замахнулась ножом.
На что я сказал:
– Я уже один раз умер. Найдется ли у тебя смелость убить мертвеца?
Она, дыша перегаром, похвалила меня:
– Даже пленник-японец не обделен юмором.
Следующая ее фраза замечательна:
– Мы все умрем. Чуть раньше, чуть позже, вот и вся разница. Убийство не является тяжким преступлением, оно всего лишь ускоряет бег времени.
Я сказал ей в утешение:
– Если бы все думали, как ты, проблема с перенаселением была б давно решена. Наверно, ты сама жаждешь смерти. Если считаешь, что убийство не является тяжким преступлением, не жалуйся, когда кому-нибудь взбредет в голову покуситься на твою жизнь.
– Убивать поодиночке, – сказала Татьяна со вздохом, – слишком муторно. Одна головная боль. А ты, как я погляжу, понимаешь мою тоску! Для мужика ты слишком хорош. Дай время, я тебя облагодетельствую.
Это означало, что мне отрежут яйца. Улыбнувшись, я ответил:
– Какой тебе прок, если я стану евнухом? Все равно меня и Брюса Ли уже кастрировала Аои.
– Когда ты станешь евнухом, – сказала Татьяна ласково, – ты возненавидишь весь мир. Тогда ты еще лучше сможешь понять мои чувства. Я ведь тоже когда-то была мужчиной.
После я спросил у Аои, и она рассказала, что Татьяна до двенадцати лет носила имя Александр. Будучи сиротой, Саша вступил в банду грабителей, орудовавших в Сибири, на его совести немало человеческих жизней. В тринадцать лет он допустил грубый промах, по ошибке убив не того человека, в наказание ему отрезали яйца. Переправившись в Америку, он сменил имя на Татьяну и, кажется по настоянию Брюса Ли, сделал операцию по перемене пола, ту, при которой член вживляют в промежность, вывернув наизнанку. На корабле его принимают за женщину. Возможно, это покажется преувеличением, но он чуть ли не собирается повторить великий поход евнуха Чжэн Хэ.
Не знаю, может, и впрямь в скором времени мне грозит лишиться члена и яиц, но будь что будет. Я же говорил тебе накануне отплытия из Кобе, что мечтаю стать женщиной. Неожиданным образом мое желание вот-вот сбудется. Я живу изо дня в день, доверившись ходу событий, поэтому не могу сказать наверняка, что случится в ближайшем будущем и что я собираюсь делать, но так или иначе теперь ты все знаешь. Надеюсь, после моей смерти, все что произошло на корабле, получит должную оценку. Ведь с нами плывет поэт, который оставит историческое свидетельство для грядущих поколений, а я свою роль уже отыграл. Прощай.
С уважением, Мицуру Ямана

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31