Я из милиции, – проговорил сержант и глупо улыбнулся.
– Из милиции?note 14 – произнес Цезарь. – Тебя что, прислал претор Лепид?
– Да нет. Я сам пришел.
– Ты удивительно похож лицом на Юния Брута. Ты не из ларов?
– Вы хотите сказать, что я нечистая сила? – обиделся Васягин. – Да нет, есть у нас черт Добродеев, вот он, как у вас тут говорят, лар натуральный. А я – человек. Просто я вчера подумал, что…
Все, что подумал накануне сержант Васягин, было изложено в довольно путаной и косноязычной манере Гаю Юлию Цезарю. Васю Васягина выручала его необразованность и непосредственное отношение к жизни. Любой мало-мальски грамотный человек, верно, сошел бы с ума от сознания того, что он говорит с Цезареми, только что спас ему жизнь. Вася Васягин с ума не сошел: не с чего было особенно сходить-то. Он знал только то, что он должен был это сделать: спасти Цезаря. Васягин рассказал, как сегодня ночью два пьяных галла, Факс и Сифакс, довезли его до дома Брута, где раб-привратник молча впустил его в дом и даже не предпринял попытки вышвырнуть вон. Почему раб повел себя именно так, до Васягина дошло потом, когда он увидел Брута и… свое отражение в зеркале. Неизвестно, сколько злых шуток сыграла природа при рождении Васягина, только несомненно одно: он был как две капли воды похож на сенатора. Оба были примерно одного роста, одного сложения, одного возраста (лет по двадцати семи). И – лицо. Черты лиц Брута и Васягина были идентичны. Необразованный российский мент неожиданно для себя открыл, что у него, Васи, чисто римский тип лица: орлиный нос, рельефные скулы, сильный подбородок. Правда, римлянин был поухоженнее, но распушенный образ жизни, который вел уважаемый Брут, нивелировал разницу.
В схватке друг с другом и Васягин, и его древнеримский оппонент порвали всю одежду, перемешав клочки. Подоспевший пьяный Кассий тюкнул по голове Марка Юния, приняв его за Васягина. У настоящего Брута оказалось сильно разбито лицо, так что его не опознали.
Один из рабов отвез Брута в Субуру и оставил в одном из притонов под надзором лекаря-алкаша, а лже-Брута облобызал Кассий и предложил немедленно выпить. Впрочем, Вася Васягин пить не стал, а, войдя в роль, приказал рабам отправить Кассия на покой в одну из спален дома, а сам принял горячую ванну и, окончательно придя в себя, стал разрабатывать план действий. Увлеченный конструированием своих последующих оперативных мер, он не заметил, как наступило утро. Кассий убрался к себе домой, а Васягин стал готовиться к походу в сенат… Сначала он хотел связаться с Добродеевым, Галленой, Вотаном Боровичем и новоявленным соратником, декурионом Манлием Бальбом. Но потом решил действовать самостоятельно. Наверное, не последнюю роль сыграл выпитый натощак бокал золотого кипрского вина. По сравнению с ним все то, что употреблял в своей жизни Вася Васягин, казалось жидкостью для снятия лака.
…У Юлия Цезаря был богатый жизненный путь. Тот, кто в этом сомневается, может почитать уважаемых историков, Светония и Плутарха. Но более глупой и более эксцентричной истории ему не приходилось слышать уже давно. Сначала он слушал Васягина хмуро, потом начал улыбаться, а под конец, когда Васягин принялся описывать манипуляции пьяного Кассия, связывающего Брута, засмеялся. Улыбался он и тогда, когда Васягин сунул ему мятый листок бумаги с заявлением на русском языке. К слову, в Риме о бумаге тогда не имели ни малейшего представления.
Из-за статуи Помпея воровато выглядывали озадаченные заговорщики.
– Судя по твоему акценту, ты не римлянин, – сказал Цезарь, выслушав Васягина, – хотя сходство твое с сыном Рима удивительно. Ты прознал о заговоре и хотел спасти меня. Это хорошо. Плохо другое. Поневоле ты расстроил мои планы. Дело в том, что ты хотел узнать, кто является главным вдохновителем убийства Цезаря. О том, что меня могут убить, весь Рим говорит вот уже один Юпитер знает сколько. Нет, не Брут, не Кассий возглавляют заговор. Тебе приходилось бывать в театре? – Сержант Васягин, лишь однажды ходивший в областной театр оперы и балета со своей сожительницей Леной и позорно заснувший на балете «Щелкунчик», отрицательно мотнул головой. Цезарь продолжал:
– За то, что ты сделал почти невозможное, я скажу тебе то, что не сказал бы никому другому. Это – я… я заказал свое убийство. Эффектную, кровавую, роскошную театральную постановку.
Сержант Васягин снова мотнул головой и, сглотнув, произнес:
– Ты… ты сам? Но… но зачем?
– Очень просто, – объяснил Цезарь. – Я считаюсь почти богом. Мой род Юлиев идет от Юла, сына Энея, в котором текла кровь богини Венеры. И я знаю, что я не просто человек, что я выше, чем человек. И что же? Божественный Юлий, потомок богов, владыка Рима, в один прекрасный день может превратиться в полудохлую развалину, страдающую потерей памяти, старческими психозами, поносом и кашлем! Недавно на заседании сената у меня было помрачение. Я не могу себе позволить хоть на день быть таким, каким я иногда видел себя в зеркалах своего дома!
Сержант Васягин пробормотал:
– Но, Цезарь… Вот в моей стране, у нас был президент… правитель, который иногда, верно, забывал, как его зовут. И ничего! Его даже на второй срок выбрали.
– Меня тоже трижды избирали диктатором, – проговорил Юлий Цезарь сурово и печально, – последний раз пожизненно. А правитель твоей страны, о котором ты сейчас говорил…
– Он уже не правитель. Он ушел в отставку. Живет на пенсии. Может, и тебе, Цезарь, уйти в отставку, уехать далеко отсюда и жить спокойно. Ну, пчел там разводить. Мемуары напишешь, получишь гонорар… В теннис поиграешь. А, его же еще не изобрели, – бормотал Васягин, – ну, попросишь кого-нибудь, чтобы специально для тебя теннис изобрели.
– Нет, – качнул головой Цезарь, тронул пальцем висок, чтобы не покосился венок на голове, и тут обнаружил, что венок не лавровый, а – дубовый. – Кстати, если ты из милиции, то ты должен знать, что выборами на этот год Бруту вручена городская претура. Так что ты бил почти что своего начальника.
Васягин понял, что городская претура – это что-то вроде ГУВД Рима. Цезарь снова пощупал венок и опять убедился, что он дубовый. Что за чудеса? Дубовый венок давали за спасение человека, римского гражданина. Опять шутки ларов, способных превратить лавровый венок в дубовый? Цезарь медленно стянул с головы венок и проговорил:
– Ты только что спас меня. За это ты должен быть награжден дубовым венком. Возьми его. А теперь, человек, так похожий на сына Рима, беги отсюда! Потому что через минуту я отдам приказ тебя убить. Ты узнал мою тайну, и ты не удержишь ее в себе.
Услышав это заявление, сержант Васягин едва не выронил кинжал, отобранный им у сенатора Каски. Хорошенькое дело! С риском для жизни спасаешь римского правителя, и тут же оказывается, что все не так, что тебя сейчас накажут, что тебя сейчас прикончат!.. Цезарь повернулся к нему спиной и, обогнув статую Гнея Помпея, вышел к сенаторам.
Сержант Васягин остался один с открытым, как у выброшенной на сушу рыбы, ртом.
«Кажется, сейчас будут меня гасить, – мелькнула мысль, – нашелся спасатель!.. Чип и Дейл в Древнем Риме!»
3
– Это Помпеева курия, где сегодня собирается сенат, – сказала Галлена, протягивая руку по направлению к высокому зданию с массивными бронзовыми дверями и портиком. Ступени каменной лестницы были украшены орнаментами. На входе в курию полы были выложены мрамором нежного молочного оттенка с дымчатыми прожилками.
Вотан Борович, еще глубже надвинув на глаза шляпу, проговорил:
– Чувствую я, что наш человек здесь находится. Сей предмет, – он разжал пальцы, показывая васягинский «Полет», – ясно дает мне понять, что мы правильно устремляем стопы свои.
– Ну, еще бы, – проговорил Астарот Вельзевулович Добродеев, который по случаю такого торжественного момента, как готовящееся убийство Цезаря, приоделся даже в латиклавию – тогу с широкой пурпурной каймой – традиционное облачение сенаторов.
Правда, как показало ближайшее будущее, никто не сумел оценить великолепия избранного им наряда. Потому что на входе стояли преторианцы во главе с двумя декурионами, и вступать с ними в полемику было чревато. Именно в силу этих причин Галлена применила TOT же прием, каким в Древнем Египте воспользовался Альдаир. Она накинула на себя и на двух своих спутников покров невидимости. Вотан Борович порывался было внести свой вклад в дело маскировки, однако же дочь Лориера – босса всех ларов, бесов, демонов, просто инферналов – не позволила. От бывшего бога, давно перешагнувшего пенсионный возраст, вполне можно было ждать чудачеств. А Галлена не хотела осечек. Ее можно понять: один уже начудил, теперь, не дай великие боги, и второй набуянит. А уж от третьего, гражданина Добродеева, можно было ждать чего угодно. И потому Галлена сделала по-своему.
– Он здесь, – ворчал Вотан, глядя на убыстряющийся бег стрелок, – и что, да подскажет мне вельва, ему тут надо?
– А эти люди вообще непредсказуемые существа, – сказал Добродеев, шествуя по коридору в сенатской тоге и испытывая скрытую досаду от того, что никто не может созерцать его в этом великолепии, кроме двух дионов. – Сколько живу, столько в этом убеждаюсь. Здрасти-и! – Он раскланялся с туманной тенью, выросшей прямо из стены. – Соплеменники клубятся! – пояснил он Галлене. – Я, кстати, тоже могу на время становиться невидимым. Только сейчас, к сожалению, никак. Я ведь не в своем времени. А вот они нам помогут, если, конечно, Васягин не помешает. А он мо-о-ожет!
Тут же кандидат сатанинских наук пожалел о том, что не получает жалованья еще и в провидческом отделе компании «Vade Retro, Satanas & Со». Прямо на него из-за колонны выбежал человек в белой тоге, в котором при ближайшем рассмотрении был опознан сержант Васягин. За ним гнались трое преторианцев, вооруженных короткими мечами. Со лба Васи ручьями тек пот. Физическая подготовка у преторианцев, возможно, была получше.
Часы на ладони Вотана Боровича жалобно звякнули, треснуло и разлетелось стеклышко.
– Так! – всплеснул руками невидимый Добродеев. – Ну что я говорил? Вот и пожалуйста! Вот и получите! Мало нам солдат у входа, так он еще троих за собой тащит!
Сказав это, ушлый инфернал изящно подставил ножку пробегавшему мимо него римлянину. Тот кубарем полетел наземь. Двое других продолжили свой бег, не обращая внимания на потерю бойца. Галлена недоуменно глянула на Добродеева и проговорила на русском языке:
– Что-то тут не то, дорогой мой чертик! – Добродеев скривился, и тут же из-за колонны прямо на него шагнуло существо. Существо было облачено в короткую серую тунику то ли из шерсти, то ли из очень похожего на шерсть материала. На плечах его болталась собачья шкура. Несмотря на то что шкура не подавала признаков жизни, голова собаки, лежавшая на плече существа, активно облизывалась длинным языком.
– Ага, лар-хранитель! – догадался Добродеев. – Наверное, это ему поручено достать кинжал с кровью Цезаря. Старик Аудио/Видео не обманул! Ну, соплеменник! – торжественно обратился он к представителю древнеримской инфернальной братии. – Как там у нас дела?
Лар ответил тихим шелестящим голосом, как заговорила бы снимаемая с конфетки обертка:
– Договор наш расторгается. Цезарь еще жив. А ты говорил, что в этот момент он будет уже мертв. Какой-то чужой помешал состояться тому, что предначертано.
– То есть… – сказала Галлена, – мы не получим кинжала?
– Нет, – прошелестел лар, тая. От него уже остался мягкий серый туман, когда до ушей дионов и растерянного инфернала донеслись заключительные слова: – Даже если Цезарь умрет через пять минут, я не в силах находиться около него.
Галлена настолько потеряла контроль над собой, что полог невидимости рассеялся. Добродеев активно замахал руками и принялся отчитывать уже ретировавшегося лара:
– Нет, ну это понятно! Твое дежурство по курии уже закончилось, да! Но…
– Я сам пойду! – вдруг взревел Вотан, оглядываясь вокруг. – И заберу то, что не могут доставить нам твои ничтожные соплеменники!
– Погоди, – остановила его Галлена. – Ты погляди!.. – На них снова мчался сержант Васягин. Курия была обнесена по периметру балюстрадой, по которой можно было сделать полный круг. Примерно метров двести. Сержант Васягин преодолел это расстояние, показав не то чтобы рекордный результат… Но одно то, что ему удалось перехитрить двух охранников, свидетельствовало в его пользу. Сержант Васягин, в грязной уже тоге, с дубовым венком набекрень, мчался к дионам и Добродееву, отчаянно скользя по мраморному полу, и кричал:
– Я!.. Я теперь понял! У меня!.. У меня!..
– Что у тебя? – спросила Галлена с досадой.
– Кинжал! С кровью Цезаря! Когда этот жирный тип по имени Каска ударил его сзади, он поцарапал ему плечо! На кинжале осталась кровь… кровь Цезаря! Она самая! Он, кстати, немного ваш родственник, Галлена, и ваш, Вотан Борович! У него прапрапрабабушка была Венера, а она, наверное, из ваших! А этот Цезарь и гусь же!.. Еще тот гусь этот Гай Юлий! Оказывается, он сам готовил свое убийствоnote 15! Красиво хотел с политической арены уйти! А мне в пятом классе поставили двойку за то, что я сказал… будто Цезарь…
– Малоинтересно то, что ты говорил в пятом классе, – перебил его гражданин Добродеев. – Ты и сейчас ничего умного не можешь сказать. Ну вот! Я так и знал! Эти три легионера гонятся за нами! Придется немного подраться… Устроили тут цирк, понимаешь ли! Ну да, конечно, меня можно обижать, – заскулил он, глядя на подбегающих легионеров. На их свирепых лицах определенно читались отнюдь не пацифистские намерения. – А я так не хотел пачкать свою новую тогу!
Глава тринадцатая
ПРЕНИЯ И СОМНЕНИЯ
1
Россия, май – июнь 2004 года
Бурные события, описанные в вышеозначенных главах, были подведены к общему знаменателю в офисе Коляна Ковалева уцелевшими участниками двух путешествий. К несчастью, самого хозяина офисного помещения среди них не было.
Зато нашлись два Ключа, которые удалось достать такой ценой и в таких неоднозначных и порой откровенно дурацких условиях. Фрагмент посоха пророка Моисея, похожий на змею, и кинжал с несколькими каплями крови Цезаря были торжественно уложены в сейф. Непосредственно после этого Женя Афанасьев заявил, что с него хватит. К нему тотчас же присоединился и сержант Васягин, который до сих пор не нашел сил снять с себя дубовый венок. Да и тогу содрали с него только в отделении, когда он пришел на работу отметиться.
Инфернал Добродеев, еще не успевший отойти отличных неудач в Древнем Риме, покосился на него, кажется, с непониманием. А белокурый Альдаир сказал:
– Непонятны мне слова твои, человек. Только что вернулись мы из дальних миров, успешно добыв то зачем мы туда отправлялись. Наши собратья и твой собрат, – он показал на Васягина, сидевшего с выпученными глазами уставившись в одну точку, – тоже выполнили предначертанное. Нам сопутствует успех. И теперь ты говоришь, что все это нужно заканчивать! Объясни же!!
Афанасьев вскочил, как заведенная кукла, и в режиме Щелкунчика, воюющего с мышиным королем, проскакал по офису. Он был взвинчен донельзя. Даже осознание того, что дионы в принципе могут стереть его в порошок или, скажем, испепелить в самом печальном и буквальном смысле этих слов, ничуть не охлаждало.
– Успех?! – воскликнул он. – Это вы называете успехом? Посмотрите на Васю Васягина! Был бы ум, он давно бы с него сошел! Вспомните Коляна Ковалева, который остался там, с этими проклятыми жрецами и с этим фараоном Рамсесом, меломаном, чтоб его!.. Я понимаю, что вам, кандидатам в боги, все равно! А ведь он остался там, ТАМ, черт знает где!..
– Прошу не… – в очередной раз пискнул Добродеев, но сейчас Афанасьев, обычно добродушный и корректный, и дослушивать его не стал:
– Три тысячи лет, три с лишним тысячи лет, даже представить себе страшно! Сейчас, когда мы тут с вами говорим, от него, наверное, не то что косточек не осталось, а и вообще! Как мне вместить вот в эту голову, – Женя выразительно постучал по своему черепу, – что парень, с которым я вырос и учился в школе, стал современником Рамсеса и Моисея, что он жил и умер гораздо раньше Христа, Александра Македонского и Цезаря!!
– И о Цезаре тоже не надо, – вставил неисправимый Астарот Вельзевулович и тут же получил увесистый пинок от бога-пенсионера Вотана Боровича.
– Как хотите, – продолжал Афанасьев, – конечно, вы сильнее, но я еще найду на вас управу, если вы будете продолжать творить беспредел! А не я, так другие люди, которые не захотят, чтобы их оболванивали вот такие нечесаные претенденты на мировое господство!
При этих словах поднял голову даже Поджо, в своей ненасытной манере что-то непрерывно жевавший не обращая внимания на окружающих. Альдаир гневно раздул ноздри, Эллер взялся за молот, но одного удержала быстрая Галлена, а другого – вторая дионка, Анни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Из милиции?note 14 – произнес Цезарь. – Тебя что, прислал претор Лепид?
– Да нет. Я сам пришел.
– Ты удивительно похож лицом на Юния Брута. Ты не из ларов?
– Вы хотите сказать, что я нечистая сила? – обиделся Васягин. – Да нет, есть у нас черт Добродеев, вот он, как у вас тут говорят, лар натуральный. А я – человек. Просто я вчера подумал, что…
Все, что подумал накануне сержант Васягин, было изложено в довольно путаной и косноязычной манере Гаю Юлию Цезарю. Васю Васягина выручала его необразованность и непосредственное отношение к жизни. Любой мало-мальски грамотный человек, верно, сошел бы с ума от сознания того, что он говорит с Цезареми, только что спас ему жизнь. Вася Васягин с ума не сошел: не с чего было особенно сходить-то. Он знал только то, что он должен был это сделать: спасти Цезаря. Васягин рассказал, как сегодня ночью два пьяных галла, Факс и Сифакс, довезли его до дома Брута, где раб-привратник молча впустил его в дом и даже не предпринял попытки вышвырнуть вон. Почему раб повел себя именно так, до Васягина дошло потом, когда он увидел Брута и… свое отражение в зеркале. Неизвестно, сколько злых шуток сыграла природа при рождении Васягина, только несомненно одно: он был как две капли воды похож на сенатора. Оба были примерно одного роста, одного сложения, одного возраста (лет по двадцати семи). И – лицо. Черты лиц Брута и Васягина были идентичны. Необразованный российский мент неожиданно для себя открыл, что у него, Васи, чисто римский тип лица: орлиный нос, рельефные скулы, сильный подбородок. Правда, римлянин был поухоженнее, но распушенный образ жизни, который вел уважаемый Брут, нивелировал разницу.
В схватке друг с другом и Васягин, и его древнеримский оппонент порвали всю одежду, перемешав клочки. Подоспевший пьяный Кассий тюкнул по голове Марка Юния, приняв его за Васягина. У настоящего Брута оказалось сильно разбито лицо, так что его не опознали.
Один из рабов отвез Брута в Субуру и оставил в одном из притонов под надзором лекаря-алкаша, а лже-Брута облобызал Кассий и предложил немедленно выпить. Впрочем, Вася Васягин пить не стал, а, войдя в роль, приказал рабам отправить Кассия на покой в одну из спален дома, а сам принял горячую ванну и, окончательно придя в себя, стал разрабатывать план действий. Увлеченный конструированием своих последующих оперативных мер, он не заметил, как наступило утро. Кассий убрался к себе домой, а Васягин стал готовиться к походу в сенат… Сначала он хотел связаться с Добродеевым, Галленой, Вотаном Боровичем и новоявленным соратником, декурионом Манлием Бальбом. Но потом решил действовать самостоятельно. Наверное, не последнюю роль сыграл выпитый натощак бокал золотого кипрского вина. По сравнению с ним все то, что употреблял в своей жизни Вася Васягин, казалось жидкостью для снятия лака.
…У Юлия Цезаря был богатый жизненный путь. Тот, кто в этом сомневается, может почитать уважаемых историков, Светония и Плутарха. Но более глупой и более эксцентричной истории ему не приходилось слышать уже давно. Сначала он слушал Васягина хмуро, потом начал улыбаться, а под конец, когда Васягин принялся описывать манипуляции пьяного Кассия, связывающего Брута, засмеялся. Улыбался он и тогда, когда Васягин сунул ему мятый листок бумаги с заявлением на русском языке. К слову, в Риме о бумаге тогда не имели ни малейшего представления.
Из-за статуи Помпея воровато выглядывали озадаченные заговорщики.
– Судя по твоему акценту, ты не римлянин, – сказал Цезарь, выслушав Васягина, – хотя сходство твое с сыном Рима удивительно. Ты прознал о заговоре и хотел спасти меня. Это хорошо. Плохо другое. Поневоле ты расстроил мои планы. Дело в том, что ты хотел узнать, кто является главным вдохновителем убийства Цезаря. О том, что меня могут убить, весь Рим говорит вот уже один Юпитер знает сколько. Нет, не Брут, не Кассий возглавляют заговор. Тебе приходилось бывать в театре? – Сержант Васягин, лишь однажды ходивший в областной театр оперы и балета со своей сожительницей Леной и позорно заснувший на балете «Щелкунчик», отрицательно мотнул головой. Цезарь продолжал:
– За то, что ты сделал почти невозможное, я скажу тебе то, что не сказал бы никому другому. Это – я… я заказал свое убийство. Эффектную, кровавую, роскошную театральную постановку.
Сержант Васягин снова мотнул головой и, сглотнув, произнес:
– Ты… ты сам? Но… но зачем?
– Очень просто, – объяснил Цезарь. – Я считаюсь почти богом. Мой род Юлиев идет от Юла, сына Энея, в котором текла кровь богини Венеры. И я знаю, что я не просто человек, что я выше, чем человек. И что же? Божественный Юлий, потомок богов, владыка Рима, в один прекрасный день может превратиться в полудохлую развалину, страдающую потерей памяти, старческими психозами, поносом и кашлем! Недавно на заседании сената у меня было помрачение. Я не могу себе позволить хоть на день быть таким, каким я иногда видел себя в зеркалах своего дома!
Сержант Васягин пробормотал:
– Но, Цезарь… Вот в моей стране, у нас был президент… правитель, который иногда, верно, забывал, как его зовут. И ничего! Его даже на второй срок выбрали.
– Меня тоже трижды избирали диктатором, – проговорил Юлий Цезарь сурово и печально, – последний раз пожизненно. А правитель твоей страны, о котором ты сейчас говорил…
– Он уже не правитель. Он ушел в отставку. Живет на пенсии. Может, и тебе, Цезарь, уйти в отставку, уехать далеко отсюда и жить спокойно. Ну, пчел там разводить. Мемуары напишешь, получишь гонорар… В теннис поиграешь. А, его же еще не изобрели, – бормотал Васягин, – ну, попросишь кого-нибудь, чтобы специально для тебя теннис изобрели.
– Нет, – качнул головой Цезарь, тронул пальцем висок, чтобы не покосился венок на голове, и тут обнаружил, что венок не лавровый, а – дубовый. – Кстати, если ты из милиции, то ты должен знать, что выборами на этот год Бруту вручена городская претура. Так что ты бил почти что своего начальника.
Васягин понял, что городская претура – это что-то вроде ГУВД Рима. Цезарь снова пощупал венок и опять убедился, что он дубовый. Что за чудеса? Дубовый венок давали за спасение человека, римского гражданина. Опять шутки ларов, способных превратить лавровый венок в дубовый? Цезарь медленно стянул с головы венок и проговорил:
– Ты только что спас меня. За это ты должен быть награжден дубовым венком. Возьми его. А теперь, человек, так похожий на сына Рима, беги отсюда! Потому что через минуту я отдам приказ тебя убить. Ты узнал мою тайну, и ты не удержишь ее в себе.
Услышав это заявление, сержант Васягин едва не выронил кинжал, отобранный им у сенатора Каски. Хорошенькое дело! С риском для жизни спасаешь римского правителя, и тут же оказывается, что все не так, что тебя сейчас накажут, что тебя сейчас прикончат!.. Цезарь повернулся к нему спиной и, обогнув статую Гнея Помпея, вышел к сенаторам.
Сержант Васягин остался один с открытым, как у выброшенной на сушу рыбы, ртом.
«Кажется, сейчас будут меня гасить, – мелькнула мысль, – нашелся спасатель!.. Чип и Дейл в Древнем Риме!»
3
– Это Помпеева курия, где сегодня собирается сенат, – сказала Галлена, протягивая руку по направлению к высокому зданию с массивными бронзовыми дверями и портиком. Ступени каменной лестницы были украшены орнаментами. На входе в курию полы были выложены мрамором нежного молочного оттенка с дымчатыми прожилками.
Вотан Борович, еще глубже надвинув на глаза шляпу, проговорил:
– Чувствую я, что наш человек здесь находится. Сей предмет, – он разжал пальцы, показывая васягинский «Полет», – ясно дает мне понять, что мы правильно устремляем стопы свои.
– Ну, еще бы, – проговорил Астарот Вельзевулович Добродеев, который по случаю такого торжественного момента, как готовящееся убийство Цезаря, приоделся даже в латиклавию – тогу с широкой пурпурной каймой – традиционное облачение сенаторов.
Правда, как показало ближайшее будущее, никто не сумел оценить великолепия избранного им наряда. Потому что на входе стояли преторианцы во главе с двумя декурионами, и вступать с ними в полемику было чревато. Именно в силу этих причин Галлена применила TOT же прием, каким в Древнем Египте воспользовался Альдаир. Она накинула на себя и на двух своих спутников покров невидимости. Вотан Борович порывался было внести свой вклад в дело маскировки, однако же дочь Лориера – босса всех ларов, бесов, демонов, просто инферналов – не позволила. От бывшего бога, давно перешагнувшего пенсионный возраст, вполне можно было ждать чудачеств. А Галлена не хотела осечек. Ее можно понять: один уже начудил, теперь, не дай великие боги, и второй набуянит. А уж от третьего, гражданина Добродеева, можно было ждать чего угодно. И потому Галлена сделала по-своему.
– Он здесь, – ворчал Вотан, глядя на убыстряющийся бег стрелок, – и что, да подскажет мне вельва, ему тут надо?
– А эти люди вообще непредсказуемые существа, – сказал Добродеев, шествуя по коридору в сенатской тоге и испытывая скрытую досаду от того, что никто не может созерцать его в этом великолепии, кроме двух дионов. – Сколько живу, столько в этом убеждаюсь. Здрасти-и! – Он раскланялся с туманной тенью, выросшей прямо из стены. – Соплеменники клубятся! – пояснил он Галлене. – Я, кстати, тоже могу на время становиться невидимым. Только сейчас, к сожалению, никак. Я ведь не в своем времени. А вот они нам помогут, если, конечно, Васягин не помешает. А он мо-о-ожет!
Тут же кандидат сатанинских наук пожалел о том, что не получает жалованья еще и в провидческом отделе компании «Vade Retro, Satanas & Со». Прямо на него из-за колонны выбежал человек в белой тоге, в котором при ближайшем рассмотрении был опознан сержант Васягин. За ним гнались трое преторианцев, вооруженных короткими мечами. Со лба Васи ручьями тек пот. Физическая подготовка у преторианцев, возможно, была получше.
Часы на ладони Вотана Боровича жалобно звякнули, треснуло и разлетелось стеклышко.
– Так! – всплеснул руками невидимый Добродеев. – Ну что я говорил? Вот и пожалуйста! Вот и получите! Мало нам солдат у входа, так он еще троих за собой тащит!
Сказав это, ушлый инфернал изящно подставил ножку пробегавшему мимо него римлянину. Тот кубарем полетел наземь. Двое других продолжили свой бег, не обращая внимания на потерю бойца. Галлена недоуменно глянула на Добродеева и проговорила на русском языке:
– Что-то тут не то, дорогой мой чертик! – Добродеев скривился, и тут же из-за колонны прямо на него шагнуло существо. Существо было облачено в короткую серую тунику то ли из шерсти, то ли из очень похожего на шерсть материала. На плечах его болталась собачья шкура. Несмотря на то что шкура не подавала признаков жизни, голова собаки, лежавшая на плече существа, активно облизывалась длинным языком.
– Ага, лар-хранитель! – догадался Добродеев. – Наверное, это ему поручено достать кинжал с кровью Цезаря. Старик Аудио/Видео не обманул! Ну, соплеменник! – торжественно обратился он к представителю древнеримской инфернальной братии. – Как там у нас дела?
Лар ответил тихим шелестящим голосом, как заговорила бы снимаемая с конфетки обертка:
– Договор наш расторгается. Цезарь еще жив. А ты говорил, что в этот момент он будет уже мертв. Какой-то чужой помешал состояться тому, что предначертано.
– То есть… – сказала Галлена, – мы не получим кинжала?
– Нет, – прошелестел лар, тая. От него уже остался мягкий серый туман, когда до ушей дионов и растерянного инфернала донеслись заключительные слова: – Даже если Цезарь умрет через пять минут, я не в силах находиться около него.
Галлена настолько потеряла контроль над собой, что полог невидимости рассеялся. Добродеев активно замахал руками и принялся отчитывать уже ретировавшегося лара:
– Нет, ну это понятно! Твое дежурство по курии уже закончилось, да! Но…
– Я сам пойду! – вдруг взревел Вотан, оглядываясь вокруг. – И заберу то, что не могут доставить нам твои ничтожные соплеменники!
– Погоди, – остановила его Галлена. – Ты погляди!.. – На них снова мчался сержант Васягин. Курия была обнесена по периметру балюстрадой, по которой можно было сделать полный круг. Примерно метров двести. Сержант Васягин преодолел это расстояние, показав не то чтобы рекордный результат… Но одно то, что ему удалось перехитрить двух охранников, свидетельствовало в его пользу. Сержант Васягин, в грязной уже тоге, с дубовым венком набекрень, мчался к дионам и Добродееву, отчаянно скользя по мраморному полу, и кричал:
– Я!.. Я теперь понял! У меня!.. У меня!..
– Что у тебя? – спросила Галлена с досадой.
– Кинжал! С кровью Цезаря! Когда этот жирный тип по имени Каска ударил его сзади, он поцарапал ему плечо! На кинжале осталась кровь… кровь Цезаря! Она самая! Он, кстати, немного ваш родственник, Галлена, и ваш, Вотан Борович! У него прапрапрабабушка была Венера, а она, наверное, из ваших! А этот Цезарь и гусь же!.. Еще тот гусь этот Гай Юлий! Оказывается, он сам готовил свое убийствоnote 15! Красиво хотел с политической арены уйти! А мне в пятом классе поставили двойку за то, что я сказал… будто Цезарь…
– Малоинтересно то, что ты говорил в пятом классе, – перебил его гражданин Добродеев. – Ты и сейчас ничего умного не можешь сказать. Ну вот! Я так и знал! Эти три легионера гонятся за нами! Придется немного подраться… Устроили тут цирк, понимаешь ли! Ну да, конечно, меня можно обижать, – заскулил он, глядя на подбегающих легионеров. На их свирепых лицах определенно читались отнюдь не пацифистские намерения. – А я так не хотел пачкать свою новую тогу!
Глава тринадцатая
ПРЕНИЯ И СОМНЕНИЯ
1
Россия, май – июнь 2004 года
Бурные события, описанные в вышеозначенных главах, были подведены к общему знаменателю в офисе Коляна Ковалева уцелевшими участниками двух путешествий. К несчастью, самого хозяина офисного помещения среди них не было.
Зато нашлись два Ключа, которые удалось достать такой ценой и в таких неоднозначных и порой откровенно дурацких условиях. Фрагмент посоха пророка Моисея, похожий на змею, и кинжал с несколькими каплями крови Цезаря были торжественно уложены в сейф. Непосредственно после этого Женя Афанасьев заявил, что с него хватит. К нему тотчас же присоединился и сержант Васягин, который до сих пор не нашел сил снять с себя дубовый венок. Да и тогу содрали с него только в отделении, когда он пришел на работу отметиться.
Инфернал Добродеев, еще не успевший отойти отличных неудач в Древнем Риме, покосился на него, кажется, с непониманием. А белокурый Альдаир сказал:
– Непонятны мне слова твои, человек. Только что вернулись мы из дальних миров, успешно добыв то зачем мы туда отправлялись. Наши собратья и твой собрат, – он показал на Васягина, сидевшего с выпученными глазами уставившись в одну точку, – тоже выполнили предначертанное. Нам сопутствует успех. И теперь ты говоришь, что все это нужно заканчивать! Объясни же!!
Афанасьев вскочил, как заведенная кукла, и в режиме Щелкунчика, воюющего с мышиным королем, проскакал по офису. Он был взвинчен донельзя. Даже осознание того, что дионы в принципе могут стереть его в порошок или, скажем, испепелить в самом печальном и буквальном смысле этих слов, ничуть не охлаждало.
– Успех?! – воскликнул он. – Это вы называете успехом? Посмотрите на Васю Васягина! Был бы ум, он давно бы с него сошел! Вспомните Коляна Ковалева, который остался там, с этими проклятыми жрецами и с этим фараоном Рамсесом, меломаном, чтоб его!.. Я понимаю, что вам, кандидатам в боги, все равно! А ведь он остался там, ТАМ, черт знает где!..
– Прошу не… – в очередной раз пискнул Добродеев, но сейчас Афанасьев, обычно добродушный и корректный, и дослушивать его не стал:
– Три тысячи лет, три с лишним тысячи лет, даже представить себе страшно! Сейчас, когда мы тут с вами говорим, от него, наверное, не то что косточек не осталось, а и вообще! Как мне вместить вот в эту голову, – Женя выразительно постучал по своему черепу, – что парень, с которым я вырос и учился в школе, стал современником Рамсеса и Моисея, что он жил и умер гораздо раньше Христа, Александра Македонского и Цезаря!!
– И о Цезаре тоже не надо, – вставил неисправимый Астарот Вельзевулович и тут же получил увесистый пинок от бога-пенсионера Вотана Боровича.
– Как хотите, – продолжал Афанасьев, – конечно, вы сильнее, но я еще найду на вас управу, если вы будете продолжать творить беспредел! А не я, так другие люди, которые не захотят, чтобы их оболванивали вот такие нечесаные претенденты на мировое господство!
При этих словах поднял голову даже Поджо, в своей ненасытной манере что-то непрерывно жевавший не обращая внимания на окружающих. Альдаир гневно раздул ноздри, Эллер взялся за молот, но одного удержала быстрая Галлена, а другого – вторая дионка, Анни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38