А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Один из мужчин медленно отошел и заговорил с женщинами. Все племя собралось в конце зала, у двери, а вождь его, Фепп, старейший из них, встал немного впереди, как бы защищая свой народ.
Он торжественно поднял вверх руку.
Он говорил долго, раскатистыми фразами, которые ясно выражали гнев, страх и отказ в гостеприимстве. В голосе его зазвучали необычные нотки – как у священника, изгоняющего бесов. Затем, медленно продвигаясь, вся группа ушла в темноту, мужчины впереди, женщины позади, причем, удаляясь, они ни на мгновение не спускали глаз с пришельцев. Они двигались спиной вперед, в темноту, и вскоре совсем исчезли из виду.
– Им не понравилась наша компания, – сказал Оуэн, глядя им вслед. – А может, его компания. – Он поглядел на шкатулку. – Чем бы ты ни был, а от друзей ты нас освобождаешь с потрясающей быстротой. Сперва команда, теперь этот жалкий народишко. – Оуэн крепко стукнул костяшками пальцев по крышке. – И все же не хотел бы я повстречаться с тобой как-нибудь темной ночью.
Шкатулка не отвечала. Зельза холодно рассмеялась шутке.
– Череп колдуна не разговаривает ни с кем, – заметила она. – Я сомневаюсь, что он сказал бы тебе что-нибудь приятное, даже если бы и заговорил.
– Тогда ступай назад в мешок, – проговорил Оуэн. – Ну что ж, не думаю, что наши маленькие друзья попытаются зарезать нас в темноте, но лучше я подложу в огонь еще полено. Зельза… ты говорила, что можешь помочь мне попасть в мой сон. Расскажи мне об этом. Как и когда мы попадем туда?
– Если хочешь, можно сейчас, – отвечала она. – А как? У меня есть ключ. Тебе незачем в это вникать.
– Что я должен делать?
– Сядь напротив, вот так. Прими удобную позу. Я возьму тебя за руки, желтолицый, ты будешь сидеть у входа и охранять нас: мы как будто погрузимся в сон на время. Но стоит тебе громко позвать нас, и мы тут же проснемся. Говоря все это, Зельза не отрываясь смотрела Оуэну в глаза. Ее руки сильно сжимали его запястья, большие пальцы лежали на пульсе.
– Тебе покажется, что мы пропутешествуем долго, очень долго, но бывают разные виды времени… здесь пройдет не больше нескольких минут. – Оуэн, глядя в черный омут ее глаз, слышал слова очень неясно, как бы издалека. – Мы отправляемся туда, и мы сможем увидеть..

10

«Ты солгала, цыганка» – Оуэн выговорил эти слова и не услышал их звучания, однако понял, что слова просто каким-то образом были.
«Я не солгала. Это город, который ты видел во сне, но ты еще не затянут в него, как муха в паутину, ты можешь передвигаться по нему свободно, как захочешь. Иди же и смотри».
Оуэн увидел удивительный пейзаж из своего сна: деревья, сверкавшие на солнце, как драгоценные камни, больше напоминавшие изумруды, чем живую зелень. Между деревьями белые строения, стены и дорожки, как в саду. Неподалеку река, настолько спокойная, что казалась стеклом, неподвижно лежащим под ослепительно ярким солнцем. Свет исходил как бы отовсюду и ниоткуда: Оуэн нигде не видел солнца.
По дорожкам двигались фигуры – мужчины и женщины, красивые, в мантиях, – и тихо улыбались. Они ступали неслышно и ни с кем не разговаривали, проходя по своим делам.
В прошлый раз Оуэн был одним из них. Он тоже проходил здесь в своем сне. Тогда у него было другое имя, но теперь он не помнил его. И она тогда тоже была здесь, – этого он не забыл. И сейчас она здесь, где-то среди белых строений.
Голос Зельзы беззвучно шептал ему. «Иди, смотри…» Он двинулся, плывя среди деревьев… каменных деревьев, как он теперь понял, тех, о которых пелось в песне. А впереди он увидел себя. Он знал человека, шедшего сейчас по дорожке, – это был он сам в первом его сне. Впереди показались белые ворота: человек подошел к ним и вошел внутрь.
Внутри была огромная комната с высоким потолком, тоже наполненная идущим непонятно откуда горячим светом. Внезапно Оуэн вздрогнул, пораженный: узор на полу был тот же, что и непонятный, спиральный, извитой орнамент в доме Мирдина Велиса. Сама комната тоже чем-то напоминала тот зал.
Он увидел низкое ложе из блестящего черного камня. На нем возлежала женщина в белом одеянии. Когда мужчина приблизился, она села и протянула к нему руки в жесте радостного привета. Но оба не произнесли ни звука. Женщина встала, и Оуэн уже знал ее имя.
«Ринель», – мысленно услышал, он.
«А твое имя было Айн».
Он уже не мог отличить свои слова от слов Зельзы. Все в этот раз было по-другому, не так, как раньше. Сейчас он просто наблюдал, но тогда… тогда он былАйном. Он помнил странную радость, будто темный огонь в крови, который охватывал его тогда или охватывал Айна… если он сам не был Айном. Сейчас эти люди двигались и говорили так же, но он уже не ощущал того, что они чувствовали. Только в памяти…
В памяти. Находиться там в тот раз для него было все равно что носить в себе постоянное пламя, которое пело внутри и светилось снаружи. Эта радость… он не смог бы описать ее ни Кайтаю, ни Зельзе, ни кому-либо другому, кто ни разу ее не испытал.
Проплывая теперь здесь, он и Зельза представляли единую волю – они слились в одну двухголосую личность. Оуэн подумал, что хотя это и не похоже на огненную радость бытия там, но все же – хорошо. И услышал мысленный отклик: «Хорошо».
«Посмотри на Ринель и Айна. В тот раз ты не понял. Сейчас ты все поймешь».
Двое, мужчина и женщина, двигались по освещенной белесым светом комнате, следуя странным, извивающимся узорам, нарисованным на полу, будто исполняли сложный танец или шли, сверяясь с картой.
Затем и сама комната, казалось, изменилась: пропали контуры стен и колоннады, остался только свет, яркий и резкий, и две фигуры, плывущие по лабиринту пола, хотя самого пола Оуэн уже не видел.
Теперь вокруг них формировались очертания улицы: широкая мостовая, кругом высокие дома и масса растений, прорастающих на уступах зданий. По обе стороны улицы были сводчатые двери и каменные стены с резьбой; просматривалась и перспектива: с обоих концов дорога выводила на одинаковые площади с фонтанами.
Две фигуры – Айн и Ринель – стояли неподвижно посреди улицы, а вокруг разливался яркий горячий свет. И хотя вся улица была заполнена светом, он, казалось, был сосредоточен вокруг этих двоих. И тут Оуэн заметил нечто странное.
Первое: нигде не было видно людей, хотя улица просматривалась в обе стороны. В таком большом городе, как этот… и ни души.
Второе, что поразило его, было усыпанное звездами черное небо, простиравшееся над городом. Улицу заливал яркий свет… но над ней было ночное небо.
Это ночь. Поэтому никого и нет на улицах этого города. Шепот Зельзы вновь достиг его мысленного слуха.
«Ночь и солнечный свет», – подумал он.
«Не думаю, что свет этот солнечный, – сказала Зельза. – Смотри, кто-то подходит».
Вдали на улице показалась фигура, темная по контрасту с двумя другими, одетыми в белое, которые стояли и ждали. Видимо, человек вышел из какой-то двери. Он двигался медленно, одной рукой ощупывая стены, как слепой. В другой руке он держал толстый дымящийся предмет.
Он подошел ближе, и Оуэн разглядел предмет и изумился: это был горящий факел. Огонь факела выглядел почти что темным пятном в странном белесом свете, но человек, казалось, все-таки нуждался в этом освещении.
Это был маленький темноволосый мужчина, чисто выбритый. Он продолжал неуверенно идти, и тут Оуэн понял, что для него улица совершенно темна, а факел – единственный источник света. На его лице Оуэн ясно прочел ужас. Человеку было страшно, и не просто страшно. Он шел и бормотал что-то вроде заклинания, и лоб его блестел от пота.
«Я знал его, – подумал Оуэн. – Его зовут Вайя. Я когда-то хорошо знал его… кажется, он писец или стряпчий».
Две безмолвные фигуры, Айн и Ринель, повернулись, как танцоры при исполнении фигуры, и, оказавшись по обе стороны от человека по имени Вайя, пошли с ним рядом. А тот их не видел!
Но он все же почувствовал их присутствие. Он замер, оглянулся, затем порывисто двинулся вперед. Дотронулся рукой до груди, где у него висел тяжелый золотой амулет.
Две безмолвные фигуры подошли к нему вплотную: они с двух сторон коснулись его. Он замер, пошатнулся, выронил факел, который тут же погас, и затем упал на камни мостовой.
Белые фигуры склонились над ним и так замерли на мгновение, будто изображая какую-то пародию на сострадание упавшему. Но они и не думали помогать ему.
Затем эти двое вновь выпрямились, теперь необычный свет засветил еще ярче, и Оуэн мысленно уловил ликование. Но человек по имени Вайя был мертв.
Айн и Ринель понеслись дальше, словно два небольших вихря, и мысленный взор Оуэна следовал за ними, как притянутый магнитом. Они достигли запертых железных ворот в высокой стене и каким-то чудом просочились сквозь них. Затем они пронеслись темным переулком между домами, узкой аллеей и наконец попали на улицу. Это была мрачная кривая улочка: просто замощенная щель между домами, которые, по всем признакам, заселяла беднота. Почти на всех дверях мелом были нарисованы какие-то знаки, висели пучки трав и амулеты из камня или металла; окна первых этажей были зарешечены железными прутьями и наглухо закрыты деревянными ставнями.
Однако ни Айн, ни его подруга нисколько не боялись того, что должно было служить защитными чарами против них. Безмолвно они проскользнули сквозь дверь с магической надписью, и на губах Ринели был беззвучный смех над этой бесполезной попыткой защититься. И опять беспощадная сила заставила Оуэна мысленно последовать за ними, в неосвещенную ночную комнату, где, прижавшись друг к дружке, спали трое детей. Смертоносное прикосновение повторилось.
«Они умерли, они тоже умерли, – пронеслась мысль Зельзы. – Теперь ты понимаешь?»
«Не понимаю, – отвечал Оуэн. – Во мне – и Айн, и я сам одновременно. Тогда, во сне, – я жил здесь, в этом городе, и Ринель была со мной. То, что мы видели сейчас, не может быть правдой. Это ложь».
«Ладно, оставим это пока», – сказала Зельза.
Тут же две белые фигуры пропали, исчезла из виду и старинная трущоба. Большой город проснулся и жил теперь в настоящем свете дня, а не в том непостижимом белесом свете, который был там. Перед Оуэном мелькали оживленные улицы, торговцы, рабочие люди и воины, за городскими стенами засверкало море и показались мачты и паруса кораблей. И вот он снова увидел Айна: теперь он был не в белом, а в алой мантии, и толстая золотая цепь сверкала у него на шее. За ним шли воины в шлемах с белыми перьями, будто королевская гвардия.
Теперь Айн шел как живой человек, а не как дух, и лицо его стало чуть моложе. Странное безмолвное выражение на нем сменилось маской жизненной силы и воли. Оуэн увидел, что позади, на террасе, стояла женщина – Ринель – и смотрела вслед Айну. Она тоже казалась помолодевшей и изменившейся.
Айн стоял на каменной пристани, глядя на водную рябь, и, казалось, говорил там с кем-то, так как смотревшее на него из воды человеческое лицо отвечало ему.
Эта сцена потускнела и пропала, и теперь Айн прогуливался по залу с колоннами и беседовал с каким-то стариком в темных одеждах, а позади них шел юноша и улыбался. У него была очень нехорошая улыбка. И это гладкое, юное, нестареющее лицо с беспощадной улыбкой принадлежало Мирдину Велису.
Затем видения стали более запутанными: места и события сливались безо всякой видимой связи и смысла. Оуэн понял, что это был великий город и Айн был аристократом и кем-то вроде правителя. Ринель тоже принадлежала к высшим слоям общества. Но город постепенно вымирал, а почему – этого Оуэн не мог понять. Он видел, как это происходило: на его глазах разрушились и пали в руинах дома, улицы заросли сорняками, а дорога, ведущая от города, сначала наполнилась беженцами, а после совершенно опустела.
Под конец в городе оставалось всего несколько человек – оборванные и жалкие. Они в страхе прокрадывались среди древних построек. За то время, пока Оуэн смотрел, город стал неизмеримо старше.
Затем он оказался вдали от города и наблюдал его как бы с вершины горы. Была ночь, и в звездном свете различались лишь сверкание моря да черные контуры городских стен и зданий. И вдруг вспыхнул свет… все то же горячее, льющееся ниоткуда и отовсюду сияние, которое было там, –солнечный свет без солнца. Он появился над руинами зданий, и город лихорадочно засверкал. Похоже было, что он охвачен пожаром, но ничто не исчезало в пламени.
И наконец, Оуэн мысленно вновь оказался там, и все стало опять как прежде. Каменные деревья и белые дома снова стояли над стеклянной рекой, безмолвные люди по-прежнему тихо двигались по дорожкам, идя по своим нескончаемым делам. Были там Айн и Ринель: ничуть не изменившиеся, они шли вдвоем.
И вдруг он услышал новый голос: отчетливый, он загремел, как колокольный набат в мозгу Оуэна.
«Вот мой дом, – сказал голос. – Смотри и хорошо запомни его».
Белый дом, озаренный вечным светом, а в нем зеленый камень с человеческий рост, не отбрасывающий тени на гладкий пол… сверкающую зелеными искрами колонну – увидел Оуэн и понял, что это и есть то место, которое он должен найти. Дом Мирдина Велиса…
«А теперь идите, жалкие ничтожества, исполняйте мою волю… – вновь раздался голос чародея. – Идите и никогда не пытайтесь вмешиваться в мои дела…»

11

Оуэн обнаружил, что сидит все в той же позе, напротив Зельзы. В ее дико вытаращенных глазах он увидел смертельный ужас, лицо ее побелело, и капельки пота выступили на лбу.
– Он, –срывающимся шепотом произнесла она, все еще не сводя с Оуэна глаз. – Он нас видел! Oнтам тоже был!
– Мирдин Велис, – подтвердил Оуэн, отчаянно моргая. У него так болели глаза, будто он смотрел на солнце. Продолжая тереть глаза, он встал, пошатываясь. – Этот чертов ведьмак – далеко не просто мертвая кость. Что ты так уставился, Кайтай? Я долго отсутствовал?
– Отсутствовал? – Кайтай сконфуженно хмыкнул. – Ты просидел не моргая не более одного-двух мгновений. А что случилось?
– Зельза, ты все видела? – резко спросил Оуэн.
Она молча кивнула и закрыла лицо руками.
– Мы видели место, где я был в первый раз во сне, – начал рассказывать Оуэн Кайтаю, – но все непостижимо изменилось. Я не смог бы объяснить тебе, что там было. Раньше все там приводило меня… я ощущал, что не найти в земной жизни радости, сравнимой с этим. Ну как тебе объяснить? И вправду не найти, ни тогда, ни теперь. Но сейчас я увидел больше. Даже слишком много, пожалуй. Кайтай, есть место, где люди, кажется, живут, высасывая жизненные соки из других людей… они там, похоже, и привидения, и живые одновременно… убивают детей. Зачем-то убивают детей. Кайтай, я не понимаю, что это!
– Кайтай, – Зельза подняла голову, – ты что-нибудь слыхал о вриколах?
Кайтай резко дернулся и страшно побледнел.
– Даже у нас на востоке слыхали о них.
– Мы, цыгане, тоже знаем о них. Наше мысленное путешествие… то, что видел Оуэн, было полустертым воспоминанием о прошлой жизни, много веков назад, среди народа, жившего далеко на западе. Я не могла предположить… Мы, цыгане, храним кое-какие сказания древности о людях: откуда они появились… и историю древнейших царств, как они расцветали и исчезали. А мы… мы были всегда. И всегда сами по себе, потому что мы не смешивались с ними.
Кайтай закивал:
– Я как-то видел кое-что о них, в древних книгах.
– Говорят, что когда-то давным-давно жил жестокий народ, который назывался вриколы. Из-за их характера и черной магии, которой они занимались, другие племена и народы бежали от них и находили себе пристанище дальше к востоку. Легенда говорит, что это происходило тысячелетия назад и что все вриколы уже давно вымерли… хотя им обычно удавалось прожить дольше, чем они того заслуживали.
– В нашем народе, – подхватил Кайтай, – людей, одержимых определенным недугом, называют врикол-акка – укушенный вриколом. Иногда человек может стать вриколом, и, если жрец племени узнает об этом, врикола тут же уничтожают – сожжением.
– А как вы узнаете, что он – как это… врикол? – спросил Оуэн с любопытством, к которому примешивался какой-то знакомый ему трепет. Ему показалось, что он раньше уже где-то слышал это слово.
Кайтай с жалким видом уставился на него:
– Оуэн… друг мой… если человек грезит наяву… видит места… такие, как ты описал сейчас… Когда он начинает искать пищу, названия которой он не знает, и видения, которых он не в силах никому объяснить… Если о нем известно, что он видит в темноте… вот признаки, которые знакомы жрецам равнин. Меня учили, что кровь вриколов погибла не окончательно, и что иногда она возрождается, и что врикол может родиться среди любого народа… и что их надо уничтожать.
Оуэн уставился на него, начиная наконец понимать странные взгляды Зельзы и Кайтая.
– А-а, вы думаете… вы думаете, я… – Он резко и громко захохотал, однако смех звучал нерадостно. – Ну что ж! Вы – мои друзья, вы оба были бы готовы зажарить меня, как цыпленка, если бы я вдруг оказался этим страшилищем из сказок, вриколом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18