Это пугало его. Знаете, Тацуя, из-за чего Эйсэн так страдает? Он думает, что ради наследства вы ни перед чем не остановитесь, посчитаете его помехой и убьете. В пещере нашли несколько трупов, в том числе Харуё, которую вы считали своей сестрой. Мы знаем, что вы неоднократно бродили по пещере. Вы не слышали вздохов, крадущихся шагов? Эйсэн почти постоянно следил за вами. Но, Эйсэн, этот юноша ничего дурного не совершил, не в чем его подозревать, так что успокойся, прогони сомнения.-
Мне вспомнилось, как однажды ночью чья-то горячая слеза упала мне на щеку. Понятно теперь: в мою комнату пробрался Эйсэн, это его принимали за фигуру, сходящую с ширмы.
Я слушал Чёэя с обостренным вниманием, молча, изредка утвердительно кивая головой.
– Я пытался найти золото, несколько веков назад спрятанное там.
– Ну и как? – поинтересовался Эйсэн. Это были его первые слова за все время.
– Кажется, понял, где его надо искать, – признался я.
– В молодости я тоже помешался на этих сокровищах. Нашел у господина настоятеля схему пещеры, там также были «Песни паломников» – зашифрованное указание, где зарыт клад, но так и не сумел найти. Ну а сейчас уже возраст не тот… Мечты остались в прошлом.
– «Гора сокровищ», – к нашему е Эйсэном разговору присоединился Чёэй-сан, – вполне возможно, расположена там, где вас с Норико нашли,
Он внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, в его глазах светилась отеческая нежность.
– Там находились очень старые захоронения, были найдены человеческие кости, четки, – продолжал Чёэй. – Это место очень напоминает «Жабры дракона», которые упоминаются в одной из «Песен паломников». По схеме «Гора сокровищ» должна быть именно там.
Вместо заключения
На тридцать пятый день после смерти Харуё в моей гостиной собрались сыщик Коскэ Киндаити, полицейский инспектор Исокава, глава Западного дома Сокити Номура, Эйсэн из храма Мароодзи, Синтаро и Норико, доктор Араи, приехавший из Кобэ адвокат Сува и я – всего девять человек.
Гостям подали саке и рыбную закуску. Пьющие пили потихоньку, непьющие ели. Я уже и забыл, когда последний раз вот так мирно сидел в дружеском кругу.
Коскэ Киндаити алкоголь, видимо, как и мне, противопоказан: он раскраснелся после первых же глотков и не переставая почесывал свою всклокоченную голову.
Мы говорили о Мияко Мори.
Первым взял слово, конечно, Киндаити. Сославшись на главу Западного дома, он подчеркнул, что Мияко давно была под подозрением и череда убийств-отравлений началась задолго до отравления старика Усимацу. Тут важно отметить следующее обстоятельство: Западный барин Сокити Номура был деверем Мияко. По официальной версии, муж последней, Тацуо, умер на третий год войны на Тихом океане от инфаркта, но Сокити, оказывается, убежден в том, Мияко отравила его.
Все присутствовавшие, включая полицейского инспектора Исокаву, ошеломленные этим сообщением, разом повернулись в сторону сидевшего с мрачным видом Сокити Номуры. Особенно взволнован был Синтаро, на лице которого читалось глубокое страдание.
– Господин Номура, – продолжал Киндаити, – обратил внимание на то, что Усимацу-сан умер точно так же, как муж Мияко. Он попросил меня понаблюдать за дамой, и мои частые приезды сюда связаны именно с нею. Затем, как вам известно, произошло отравление господина Куя, и обстоятельства его смерти точь-в-точь повторяли обстоятельства смерти торговца лошадьми старого Усимацу. Кстати, я выяснил, что в аптеку Куно, где покупал для себя лекарства Куя-сан, частенько заглядывала и Мияко, яды, которыми она пользовалась, были оттуда. У нее было много возможностей подменить лекарство ядом, добавить яд в пищу и т.д. Я все больше укреплялся в убеждении, что она преступница, но очевидных доказательств не было. А главное – совершенно неясны были мотивы этих чудовищных преступлений. Но отравительница допустила грубый промах. Ее выдали валявшиеся около трупов листочки с именами жертв. На первый взгляд убийства казались бессмысленными, действия преступницы – нелепыми, абсурдными, напоминали безумства Ёдзо. Увы, я не сильно преувеличу, – добавил Киндаити, – если скажу, что эти события были продолжением печальных традиций Деревни восьми могил. Вот например: вспомните о двух криптомериях-близнецах, которым дали имена – дерево Коумэ и дерево Котакэ. Одно из них поразила молния. Вот и тут жертвами становился один из пары – одна из бабушек-близняшек, один из пары торговцев лошадьми, и далее в таком же духе.
Мы слушали Киндаити, затаив дыхание, не раздавалось ни покашливания, ни скрипа. Только адвокат Сува время от времени подливал себе саке.
Тишину прервал протяжный стон. Повернувшись на звук, мы увидели, что Синтаро бьет дрожь, глаза его полны ужаса, а лоб покрылся потом.
– В вечер, когда была убита монахиня Байко, – обратился я к Синтаро, – я видел вас рядом с ее домом. Вид у вас был какой-то безумный, и я всерьез заподозрил, что монахиню убили вы. А может быть, вы видели там Мияко?
Теперь все повернулись в мою сторону. Инспектор Исокава почему-то недовольно шмыгнул носом. Синтаро, по-прежнему дрожа от волнения, согласно кивнул.
– Да, – сказал он, – я вроде бы видел в тот вечер Мияко, но категорически утверждать, что это была она, не могу; мелькнула фигура в мужской одежде, и только, но я почему-то решил, что это Мори-сан. И думаю, я был прав. Я удивился, увидев ее выходящей из кельи, решил заглянуть туда и обнаружил труп. До сих пор молчал, никому об этом ничего не говорил… Я не знал, что ты, Тацуя-кун, заметил меня…
Синтаро вытер со лба пот. Исокава снова недовольно шмыгнул носом и испепелил нас негодующим взглядом.
Коскэ Киндаити мягко упрекнул меня:
– Жаль, что в свое время вы не сказали мне об этом. Но теперь уж ничего не поделаешь. То, что мы не уберегли «монахиню с крепким чаем», – наша великая оплошность. Я заблуждался, полагая, что у преступника силенок не хватит на такое злодейство. К сожалению, мне и в голову не пришло, что монашенка могла быть очень важным свидетелем. Ведь она наверняка обратила внимание на эти бумажки с именами намечавшихся жертв. Другой вопрос, насколько серьезно были бы восприняты ее свидетельства. Но для преступника она была опасна, ее следовало убрать. Что и было незамедлительно сделано. Сейчас могу сказать вам, что, увидев труп монахини, я сразу подумал о Мияко Мори. Но и доктор Куно был у меня под подозрением. Под большим, чем Мияко…
– Кстати, а что доктор Куно? Какую роль играл он в этих событиях? – спросил молчавший до сих пор доктор Араи. – Не его ли рукой исписаны эти странные листки?
В устремленном на Араи взгляде Киндаити неожиданно появился какой-то озорной блеск. В его взгляде было что-то детское.
– Вот именно! Сомнений у меня нет, записи сделаны рукой доктора Куно.
– А зачем это ему было надо?
– Послушайте, доктор Араи. Инициатором всей цепочки странных убийств был на самом деле доктор Куно. А зачем это понадобилось ему? Вот тут самое интересное то, что причиной являетесь вы.
– Как же так?.. С чего вы это взяли? – В возгласе доктора Араи кроме удивления слышалось негодование. Неизменно сдержанный, сейчас он был бледен, губы дрожали. Мы с удивлением смотрели на него и Киндаити.
– Извините, доктор, что так ошарашил вас. Но сказанное мною – истинная правда! Именно из-за вас доктор Куно задумал серию убийств. Я говорю это отнюдь не в упрек вам. В любом случае вся вина лежит на Куно. Он и не скрывал великой неприязни к вам. А причиной неприязни была элементарная конкуренция, ведь практически все его пациенты перешли к вам. Ненависть копилась и копилась в нем, пока не вылилась в навязчивое желание избавиться от конкурента. Но он решил одно преступление замаскировать цепочкой других.
– Не понимаю… Ради того, чтобы убить меня…
– Да! Вся деревня знает, что он ненавидит вас, и если убьет вас, его сразу заподозрят. Куно вспомнил предания старины, в частности, предание о том, что восемь Богов Света дадут знак к совершению человеческих жертвоприношений. Таким знаком можно считать молнию, уничтожившую одну из двух криптомерий. И сделать вывод, что из пары конкурентов достаточно уничтожать по одному человеку. Воспользовавшись этим преданием, он, чтобы отвести от себя подозрения, замыслил цепочку убийств.
Лицо доктора Араи по-прежнему выражало величайшее изумление.
– Все равно мне не все понятно…
Глядя на доктора Араи, Коскэ Киндаити широко улыбнулся:
– Прошу прощения, сэнсэй, когда я увидел вас впервые, подумал: какой спокойный уравновешенный человек, такого человека невозможно возненавидеть. И сейчас я сам, мягко говоря, недоумеваю: неужели может найтись человек, который ненавидит вас до смерти, который хочет разорвать вас на клочки? – Очередной раз почесав голову, он продолжил; – Честно говоря, обычным людям тоже свойственно иногда желать смерти ближнему своему. Вот и полицейский инспектор, сейчас слушающий нас, тоже, наверное, не раз мысленно желал мне смерти… Ха-ха-ха! Ну ладно-ладно, шучу! Желание убить у доктора Куно поначалу было не более сильным, чем у большинства людей. Поначалу он об этом и не помышлял. Но со временем такое желание становилось сильнее, превращаясь в навязчивую идею. К своему несчастью, доктор Куно, войдя во вкус, даже записал в своем блокноте имена жертв. Это было его самой большой ошибкой.
– Случайно эти записи попали в руки Мияко-сан, – вступил в разговор Сокити Намура.
– Доктор Куно всегда ходил с портфелем, а в нем носил этот блокнот. Мёрэн, роясь в его портфеле, обратила внимание на записи в блокноте. Но ей он не нужен был, и она блокнот выбросила, а Мияко, к несчастью, нашла.
Все почему-то глубоко вздохнули. У Коскэ Киндаити потемнели глаза.
– Представляю, как удивилась Мияко-сан, познакомившись с этим, по сути, планом убийств, – продолжал Киндаити. – Особенно ее должно было напугать то, что в числе намечаемых жертв значилась и она сама рядом с Харуё. Она умная женщина, сразу сообразила, что это план убийств и составил его доктор Куно. Очень может быть, что подспудно и в ней вызревало желание истребить весь Восточный дом. Таким образом, план Куно полностью соответствовал желаниям госпожи Мори. Иначе говоря, план Куно, ставивший основной целью убийство доктора Араи, можно было легко использовать для уничтожения рода Тадзи-ми. Поскольку она была куда энергичней Куно, она немедля приступила к реализации этого плана. Таким образом, события двадцатишестилетней давности получили свое развитие.
Повисла гнетущая мрачная тишина. Коскэ Киндаити, чтобы подбодрить присутствовавших, сначала кашлянул несколько раз, а затем снова заговорил:
– Наверное, Куно очень удивлялся тому, что убийства происходят точно в соответствии с его планом. Он, конечно, не догадывался, кто преступник, и не мог знать мотивов убийств. Ему ничего другого не оставалась, кроме как в ужасе следить за происходящим. Он понимал только, что убийца руководствуется его списком, нелепым абсурдным планом, составленным из зависти к вам, доктор Араи. Чтобы это не раскрылось, Куно-сан счел нужным убежать, скрыться. Но Мияко оказалась хитрее, убедила доктора Куно спрятаться в пещере, ловко подсунула капсулу с ядом или, может быть, добавила яд в пищу. Имея дело с женщиной, Куно никакого подвоха, никакой опасности не ожидал.
– Получается, Мияко-сан хорошо ориентировалась в пещере? – спросил я.
– Да. Она наверняка слышала о сокровищах, сокрытых в пещере, и, безусловно, предпринимала попытки их отыскать.
– Мне кажется, она давно и регулярно бродила по подземелью. Тому есть явные доказательства. – Полицейский инспектор Исокава достал что-то из своего портфеля и протянул мне. Я посмотрел на этот предмет, и от удивления у меня глаза полезли на лоб. То были три старинные золотые монеты!
– По словам присутствующего здесь сейчас господина Эйсэна, эти золотые монеты до недавнего времени находились в гробу около «Обезьяньего кресла». Он давно уже знал о них, но не хотел тревожить дух покойного – не настолько алчным оказался Эйсэн! Немножко отступлю от темы, но хотел бы заметить: эти три монеты могут служить подтверждением того, что предание о сокровищах – не просто сказка. Надо бы попробовать поискать…
Мы с Норико переглянулись, улыбнулись друг другу, но сразу же улыбку спрятали.
– Простите, вы не можете сказать, где нашли эти монеты? – почтительно задала вопрос Норико.
– Да, простите за рассеянность! Я обнаружил монеты в шкатулке госпожи Мори. Это как раз и доказывает, что Мияко-сан неоднократно спускалась в пещеру и должна прекрасно знать ее. А монеты, возможно, она нашла в тот вечер, когда была убита Коумэ-сама. Тогда к гробу в пещере пришли обе старушки. Мори то ли заранее знала, что они должны прийти туда, то ли это вышло случайно, во всяком случае, когда старушки находились около гроба, она неожиданно прыгнула сверху, утащила с собой одну из них и придушила ее. Ей было все равно, кого убить – Котакэ или Коумэ. Помните историю о том, как молния расколола надвое криптомерию по имени Котакэ? Вот и Мияко, я думаю, хотела бы убить Котакэ. Но она так и не научилась их различать.
– Вот как! Задушила, значит, не ту, которую намечала, – проговорил кто-то.
– А потому что замышлялось убить одного из пары людей, имеющих что-то общее. Возьмем, к примеру, Коумэ и Куя. Во-первых, они обе из рода Тадзими (кстати, Тацуя-сан, как новичок в деревне, в список потенциальных жертв не был включен), во-вторых, остававшуюся пока в живых Харуё можно было включить в список потому, что она, как и Мияко, была вдовой. Представьте себе, как непросто было выявить эту закономерность. А выявив ее, я стал рассуждать дальше, и в конце концов в голове стали вызревать предположения относительно мотивов всех совершенных убийств. Скажу о них несколько слов. Главной задачей было уничтожить все семейство Тадзими. Остальные же, не принадлежавшие к роду Тадзими, служили лишь маскировкой. Многое говорило о том, что убийства совершала Мияко Мори. Я попытался найти связь между ней и Тадзими. Был ли у Мияко какой-нибудь интерес в этом плане? На первый взгляд не было. Но когда в поле моего зрения оказался Синтаро-сан, мне стало ясно самое главное. После смерти мужа Мияко решила, что свяжет свою судьбу с этим человеком. Это подтвердил и глава Западного дома. И я решил, что между ней и Синтаро существует сговор. Но для привлечения Мияко Мори и Синтаро к суду доказательств вины не хватало. Я знаю точно, что Харуе была избита до смерти и произошло это под вечер. Все улики были преступником ловко скрыты. Мияко, вероятно, полагала, что труп доктора Куно не отыщется, и всю вину рассчитывала переложить на него, то есть представить все так, будто Куно убил кучу людей, скрылся в пещере, где впоследствии покончил с собой, положив рядом порочащие его записи. Все будут считать, что и Коумэ-сама, и Харуё пострадали от рук Куно, – так рассчитывала Мияко.
Когда я обнаружил шляпу, в которой часто видел доктора Куно, я уже не сомневался, что доктора уже нет в живых, и настойчиво убеждал всех, что следует провести в пещере розыск трупа. Обнаружив мертвого доктора Куно, мы поняли: он умер раньше бабушки Коумэ, но вину за ее убийство и убийство Харуё пытаются переложить на него. Впоследствии же ответственность за все убийства свалили на вас, Тацуя-сан.
Эти слова Киндаити меня не удивили, я догадывался, что меня подозревают. Тем не менее не мог сдержать дрожь, которую вызвало такое высказывание Коскэ Киндаити. А он продолжал излагать свою версию:
– В намерения Мияко входило и вас, Тацуя-кун, отравить. Она хотела в еду, которую несла для вас Харуё, добавить яд и представить ситуацию следующим образом; вы – убийца, но когда поняли, что от ответственности не уйти, решили покончить с собой. Но, как призналась она сама, отравить вас не успела.
Услышанное было для меня жутким откровением. Сердце бешено заколотилось, я не мог унять дрожь. В мозгу билась одна-единственная мысль: стало быть, многие жаждали моей смерти, чудо, что я остался в живых.
– Мияко, – продолжал Киндаити, – действовала очень хитроумно. Это она послала в полицию ложный донос, она же на площади перед администрацией деревни вывесила письмо, в котором объявляла Тацуя убийцей. И письмо, в котором говорится, что вы, Тацуя-кун, ни в коем случае не должны приезжать в деревню, написала тоже она. А в Кобэ за вами она поехала, чтобы отвести от себя всякие подозрения. И простодушных крестьян против вас настроила опять же она. Ни одного плохого слова о вас Мияко не произносила, но разными хитроумными способами смогла убедить и Сюкити, и Китидзо в том, что вы преступник, развязала против вас настоящую войну. Причем всегда ловко действовала чужими руками. – Вздохнув, Коскэ Киндаити продолжил: – Я, честно говоря, не предполагал, что поднимется такой шум. Что же касается Мияко, никто не мог и подумать о ней плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Мне вспомнилось, как однажды ночью чья-то горячая слеза упала мне на щеку. Понятно теперь: в мою комнату пробрался Эйсэн, это его принимали за фигуру, сходящую с ширмы.
Я слушал Чёэя с обостренным вниманием, молча, изредка утвердительно кивая головой.
– Я пытался найти золото, несколько веков назад спрятанное там.
– Ну и как? – поинтересовался Эйсэн. Это были его первые слова за все время.
– Кажется, понял, где его надо искать, – признался я.
– В молодости я тоже помешался на этих сокровищах. Нашел у господина настоятеля схему пещеры, там также были «Песни паломников» – зашифрованное указание, где зарыт клад, но так и не сумел найти. Ну а сейчас уже возраст не тот… Мечты остались в прошлом.
– «Гора сокровищ», – к нашему е Эйсэном разговору присоединился Чёэй-сан, – вполне возможно, расположена там, где вас с Норико нашли,
Он внимательно посмотрел на меня, и мне показалось, в его глазах светилась отеческая нежность.
– Там находились очень старые захоронения, были найдены человеческие кости, четки, – продолжал Чёэй. – Это место очень напоминает «Жабры дракона», которые упоминаются в одной из «Песен паломников». По схеме «Гора сокровищ» должна быть именно там.
Вместо заключения
На тридцать пятый день после смерти Харуё в моей гостиной собрались сыщик Коскэ Киндаити, полицейский инспектор Исокава, глава Западного дома Сокити Номура, Эйсэн из храма Мароодзи, Синтаро и Норико, доктор Араи, приехавший из Кобэ адвокат Сува и я – всего девять человек.
Гостям подали саке и рыбную закуску. Пьющие пили потихоньку, непьющие ели. Я уже и забыл, когда последний раз вот так мирно сидел в дружеском кругу.
Коскэ Киндаити алкоголь, видимо, как и мне, противопоказан: он раскраснелся после первых же глотков и не переставая почесывал свою всклокоченную голову.
Мы говорили о Мияко Мори.
Первым взял слово, конечно, Киндаити. Сославшись на главу Западного дома, он подчеркнул, что Мияко давно была под подозрением и череда убийств-отравлений началась задолго до отравления старика Усимацу. Тут важно отметить следующее обстоятельство: Западный барин Сокити Номура был деверем Мияко. По официальной версии, муж последней, Тацуо, умер на третий год войны на Тихом океане от инфаркта, но Сокити, оказывается, убежден в том, Мияко отравила его.
Все присутствовавшие, включая полицейского инспектора Исокаву, ошеломленные этим сообщением, разом повернулись в сторону сидевшего с мрачным видом Сокити Номуры. Особенно взволнован был Синтаро, на лице которого читалось глубокое страдание.
– Господин Номура, – продолжал Киндаити, – обратил внимание на то, что Усимацу-сан умер точно так же, как муж Мияко. Он попросил меня понаблюдать за дамой, и мои частые приезды сюда связаны именно с нею. Затем, как вам известно, произошло отравление господина Куя, и обстоятельства его смерти точь-в-точь повторяли обстоятельства смерти торговца лошадьми старого Усимацу. Кстати, я выяснил, что в аптеку Куно, где покупал для себя лекарства Куя-сан, частенько заглядывала и Мияко, яды, которыми она пользовалась, были оттуда. У нее было много возможностей подменить лекарство ядом, добавить яд в пищу и т.д. Я все больше укреплялся в убеждении, что она преступница, но очевидных доказательств не было. А главное – совершенно неясны были мотивы этих чудовищных преступлений. Но отравительница допустила грубый промах. Ее выдали валявшиеся около трупов листочки с именами жертв. На первый взгляд убийства казались бессмысленными, действия преступницы – нелепыми, абсурдными, напоминали безумства Ёдзо. Увы, я не сильно преувеличу, – добавил Киндаити, – если скажу, что эти события были продолжением печальных традиций Деревни восьми могил. Вот например: вспомните о двух криптомериях-близнецах, которым дали имена – дерево Коумэ и дерево Котакэ. Одно из них поразила молния. Вот и тут жертвами становился один из пары – одна из бабушек-близняшек, один из пары торговцев лошадьми, и далее в таком же духе.
Мы слушали Киндаити, затаив дыхание, не раздавалось ни покашливания, ни скрипа. Только адвокат Сува время от времени подливал себе саке.
Тишину прервал протяжный стон. Повернувшись на звук, мы увидели, что Синтаро бьет дрожь, глаза его полны ужаса, а лоб покрылся потом.
– В вечер, когда была убита монахиня Байко, – обратился я к Синтаро, – я видел вас рядом с ее домом. Вид у вас был какой-то безумный, и я всерьез заподозрил, что монахиню убили вы. А может быть, вы видели там Мияко?
Теперь все повернулись в мою сторону. Инспектор Исокава почему-то недовольно шмыгнул носом. Синтаро, по-прежнему дрожа от волнения, согласно кивнул.
– Да, – сказал он, – я вроде бы видел в тот вечер Мияко, но категорически утверждать, что это была она, не могу; мелькнула фигура в мужской одежде, и только, но я почему-то решил, что это Мори-сан. И думаю, я был прав. Я удивился, увидев ее выходящей из кельи, решил заглянуть туда и обнаружил труп. До сих пор молчал, никому об этом ничего не говорил… Я не знал, что ты, Тацуя-кун, заметил меня…
Синтаро вытер со лба пот. Исокава снова недовольно шмыгнул носом и испепелил нас негодующим взглядом.
Коскэ Киндаити мягко упрекнул меня:
– Жаль, что в свое время вы не сказали мне об этом. Но теперь уж ничего не поделаешь. То, что мы не уберегли «монахиню с крепким чаем», – наша великая оплошность. Я заблуждался, полагая, что у преступника силенок не хватит на такое злодейство. К сожалению, мне и в голову не пришло, что монашенка могла быть очень важным свидетелем. Ведь она наверняка обратила внимание на эти бумажки с именами намечавшихся жертв. Другой вопрос, насколько серьезно были бы восприняты ее свидетельства. Но для преступника она была опасна, ее следовало убрать. Что и было незамедлительно сделано. Сейчас могу сказать вам, что, увидев труп монахини, я сразу подумал о Мияко Мори. Но и доктор Куно был у меня под подозрением. Под большим, чем Мияко…
– Кстати, а что доктор Куно? Какую роль играл он в этих событиях? – спросил молчавший до сих пор доктор Араи. – Не его ли рукой исписаны эти странные листки?
В устремленном на Араи взгляде Киндаити неожиданно появился какой-то озорной блеск. В его взгляде было что-то детское.
– Вот именно! Сомнений у меня нет, записи сделаны рукой доктора Куно.
– А зачем это ему было надо?
– Послушайте, доктор Араи. Инициатором всей цепочки странных убийств был на самом деле доктор Куно. А зачем это понадобилось ему? Вот тут самое интересное то, что причиной являетесь вы.
– Как же так?.. С чего вы это взяли? – В возгласе доктора Араи кроме удивления слышалось негодование. Неизменно сдержанный, сейчас он был бледен, губы дрожали. Мы с удивлением смотрели на него и Киндаити.
– Извините, доктор, что так ошарашил вас. Но сказанное мною – истинная правда! Именно из-за вас доктор Куно задумал серию убийств. Я говорю это отнюдь не в упрек вам. В любом случае вся вина лежит на Куно. Он и не скрывал великой неприязни к вам. А причиной неприязни была элементарная конкуренция, ведь практически все его пациенты перешли к вам. Ненависть копилась и копилась в нем, пока не вылилась в навязчивое желание избавиться от конкурента. Но он решил одно преступление замаскировать цепочкой других.
– Не понимаю… Ради того, чтобы убить меня…
– Да! Вся деревня знает, что он ненавидит вас, и если убьет вас, его сразу заподозрят. Куно вспомнил предания старины, в частности, предание о том, что восемь Богов Света дадут знак к совершению человеческих жертвоприношений. Таким знаком можно считать молнию, уничтожившую одну из двух криптомерий. И сделать вывод, что из пары конкурентов достаточно уничтожать по одному человеку. Воспользовавшись этим преданием, он, чтобы отвести от себя подозрения, замыслил цепочку убийств.
Лицо доктора Араи по-прежнему выражало величайшее изумление.
– Все равно мне не все понятно…
Глядя на доктора Араи, Коскэ Киндаити широко улыбнулся:
– Прошу прощения, сэнсэй, когда я увидел вас впервые, подумал: какой спокойный уравновешенный человек, такого человека невозможно возненавидеть. И сейчас я сам, мягко говоря, недоумеваю: неужели может найтись человек, который ненавидит вас до смерти, который хочет разорвать вас на клочки? – Очередной раз почесав голову, он продолжил; – Честно говоря, обычным людям тоже свойственно иногда желать смерти ближнему своему. Вот и полицейский инспектор, сейчас слушающий нас, тоже, наверное, не раз мысленно желал мне смерти… Ха-ха-ха! Ну ладно-ладно, шучу! Желание убить у доктора Куно поначалу было не более сильным, чем у большинства людей. Поначалу он об этом и не помышлял. Но со временем такое желание становилось сильнее, превращаясь в навязчивую идею. К своему несчастью, доктор Куно, войдя во вкус, даже записал в своем блокноте имена жертв. Это было его самой большой ошибкой.
– Случайно эти записи попали в руки Мияко-сан, – вступил в разговор Сокити Намура.
– Доктор Куно всегда ходил с портфелем, а в нем носил этот блокнот. Мёрэн, роясь в его портфеле, обратила внимание на записи в блокноте. Но ей он не нужен был, и она блокнот выбросила, а Мияко, к несчастью, нашла.
Все почему-то глубоко вздохнули. У Коскэ Киндаити потемнели глаза.
– Представляю, как удивилась Мияко-сан, познакомившись с этим, по сути, планом убийств, – продолжал Киндаити. – Особенно ее должно было напугать то, что в числе намечаемых жертв значилась и она сама рядом с Харуё. Она умная женщина, сразу сообразила, что это план убийств и составил его доктор Куно. Очень может быть, что подспудно и в ней вызревало желание истребить весь Восточный дом. Таким образом, план Куно полностью соответствовал желаниям госпожи Мори. Иначе говоря, план Куно, ставивший основной целью убийство доктора Араи, можно было легко использовать для уничтожения рода Тадзи-ми. Поскольку она была куда энергичней Куно, она немедля приступила к реализации этого плана. Таким образом, события двадцатишестилетней давности получили свое развитие.
Повисла гнетущая мрачная тишина. Коскэ Киндаити, чтобы подбодрить присутствовавших, сначала кашлянул несколько раз, а затем снова заговорил:
– Наверное, Куно очень удивлялся тому, что убийства происходят точно в соответствии с его планом. Он, конечно, не догадывался, кто преступник, и не мог знать мотивов убийств. Ему ничего другого не оставалась, кроме как в ужасе следить за происходящим. Он понимал только, что убийца руководствуется его списком, нелепым абсурдным планом, составленным из зависти к вам, доктор Араи. Чтобы это не раскрылось, Куно-сан счел нужным убежать, скрыться. Но Мияко оказалась хитрее, убедила доктора Куно спрятаться в пещере, ловко подсунула капсулу с ядом или, может быть, добавила яд в пищу. Имея дело с женщиной, Куно никакого подвоха, никакой опасности не ожидал.
– Получается, Мияко-сан хорошо ориентировалась в пещере? – спросил я.
– Да. Она наверняка слышала о сокровищах, сокрытых в пещере, и, безусловно, предпринимала попытки их отыскать.
– Мне кажется, она давно и регулярно бродила по подземелью. Тому есть явные доказательства. – Полицейский инспектор Исокава достал что-то из своего портфеля и протянул мне. Я посмотрел на этот предмет, и от удивления у меня глаза полезли на лоб. То были три старинные золотые монеты!
– По словам присутствующего здесь сейчас господина Эйсэна, эти золотые монеты до недавнего времени находились в гробу около «Обезьяньего кресла». Он давно уже знал о них, но не хотел тревожить дух покойного – не настолько алчным оказался Эйсэн! Немножко отступлю от темы, но хотел бы заметить: эти три монеты могут служить подтверждением того, что предание о сокровищах – не просто сказка. Надо бы попробовать поискать…
Мы с Норико переглянулись, улыбнулись друг другу, но сразу же улыбку спрятали.
– Простите, вы не можете сказать, где нашли эти монеты? – почтительно задала вопрос Норико.
– Да, простите за рассеянность! Я обнаружил монеты в шкатулке госпожи Мори. Это как раз и доказывает, что Мияко-сан неоднократно спускалась в пещеру и должна прекрасно знать ее. А монеты, возможно, она нашла в тот вечер, когда была убита Коумэ-сама. Тогда к гробу в пещере пришли обе старушки. Мори то ли заранее знала, что они должны прийти туда, то ли это вышло случайно, во всяком случае, когда старушки находились около гроба, она неожиданно прыгнула сверху, утащила с собой одну из них и придушила ее. Ей было все равно, кого убить – Котакэ или Коумэ. Помните историю о том, как молния расколола надвое криптомерию по имени Котакэ? Вот и Мияко, я думаю, хотела бы убить Котакэ. Но она так и не научилась их различать.
– Вот как! Задушила, значит, не ту, которую намечала, – проговорил кто-то.
– А потому что замышлялось убить одного из пары людей, имеющих что-то общее. Возьмем, к примеру, Коумэ и Куя. Во-первых, они обе из рода Тадзими (кстати, Тацуя-сан, как новичок в деревне, в список потенциальных жертв не был включен), во-вторых, остававшуюся пока в живых Харуё можно было включить в список потому, что она, как и Мияко, была вдовой. Представьте себе, как непросто было выявить эту закономерность. А выявив ее, я стал рассуждать дальше, и в конце концов в голове стали вызревать предположения относительно мотивов всех совершенных убийств. Скажу о них несколько слов. Главной задачей было уничтожить все семейство Тадзими. Остальные же, не принадлежавшие к роду Тадзими, служили лишь маскировкой. Многое говорило о том, что убийства совершала Мияко Мори. Я попытался найти связь между ней и Тадзими. Был ли у Мияко какой-нибудь интерес в этом плане? На первый взгляд не было. Но когда в поле моего зрения оказался Синтаро-сан, мне стало ясно самое главное. После смерти мужа Мияко решила, что свяжет свою судьбу с этим человеком. Это подтвердил и глава Западного дома. И я решил, что между ней и Синтаро существует сговор. Но для привлечения Мияко Мори и Синтаро к суду доказательств вины не хватало. Я знаю точно, что Харуе была избита до смерти и произошло это под вечер. Все улики были преступником ловко скрыты. Мияко, вероятно, полагала, что труп доктора Куно не отыщется, и всю вину рассчитывала переложить на него, то есть представить все так, будто Куно убил кучу людей, скрылся в пещере, где впоследствии покончил с собой, положив рядом порочащие его записи. Все будут считать, что и Коумэ-сама, и Харуё пострадали от рук Куно, – так рассчитывала Мияко.
Когда я обнаружил шляпу, в которой часто видел доктора Куно, я уже не сомневался, что доктора уже нет в живых, и настойчиво убеждал всех, что следует провести в пещере розыск трупа. Обнаружив мертвого доктора Куно, мы поняли: он умер раньше бабушки Коумэ, но вину за ее убийство и убийство Харуё пытаются переложить на него. Впоследствии же ответственность за все убийства свалили на вас, Тацуя-сан.
Эти слова Киндаити меня не удивили, я догадывался, что меня подозревают. Тем не менее не мог сдержать дрожь, которую вызвало такое высказывание Коскэ Киндаити. А он продолжал излагать свою версию:
– В намерения Мияко входило и вас, Тацуя-кун, отравить. Она хотела в еду, которую несла для вас Харуё, добавить яд и представить ситуацию следующим образом; вы – убийца, но когда поняли, что от ответственности не уйти, решили покончить с собой. Но, как призналась она сама, отравить вас не успела.
Услышанное было для меня жутким откровением. Сердце бешено заколотилось, я не мог унять дрожь. В мозгу билась одна-единственная мысль: стало быть, многие жаждали моей смерти, чудо, что я остался в живых.
– Мияко, – продолжал Киндаити, – действовала очень хитроумно. Это она послала в полицию ложный донос, она же на площади перед администрацией деревни вывесила письмо, в котором объявляла Тацуя убийцей. И письмо, в котором говорится, что вы, Тацуя-кун, ни в коем случае не должны приезжать в деревню, написала тоже она. А в Кобэ за вами она поехала, чтобы отвести от себя всякие подозрения. И простодушных крестьян против вас настроила опять же она. Ни одного плохого слова о вас Мияко не произносила, но разными хитроумными способами смогла убедить и Сюкити, и Китидзо в том, что вы преступник, развязала против вас настоящую войну. Причем всегда ловко действовала чужими руками. – Вздохнув, Коскэ Киндаити продолжил: – Я, честно говоря, не предполагал, что поднимется такой шум. Что же касается Мияко, никто не мог и подумать о ней плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29