Действительно, женщина явилась, ведя за руку девушку, у которой все манеры и наружность были столь грациозны и столь очаровательны, что весь мир обойди – не сыщешь ничего подобного.
– Господин Би, – обратилась к ней женщина, – имеет с тобой давно определенную судьбу, и ты должна остаться здесь. Возвращайся завтра пораньше, нечего быть жадной до спанья!..
Би взял девушку за руки и повел под полог, где насладился ею сполна в любовном ликовании. Когда дело было сделано, девушка, смеясь, сказала:
– Какой ты жирный, неуклюжий, тяжелый – нет сил вынести!
Еще не рассвело, а она уже ушла. К вечеру сама явилась и сказала:
– Сестры хотят поздравить меня с женихом. Может быть, соблаговолишь завтра пойти к ним вместе со мной?
Би спросил, куда это. Она сказала, что старшая сестра устраивает угощение недалеко отсюда. Би и в самом деле принялся ждать ее, но она долго не приходила. Все тело его понемногу устало, и он уж прикорнул было к подушке, как вдруг дева вошла к нему и сказала:
– Ай, как я заставила тебя долго ждать! Прошу извинения!
Затем взяла его за руку и повела.
Пришли они в какое-то место, с большими дворами и строениями, и прямо прошли в главную гостиную. Видят: фонари так и горят, словно точки звезд. Вот выходит хозяйка, лет двадцати, в простом наряде, но сама – прелесть. Присела, сделала приветствие, поздравила и стала просить к столу, но вошла служанка и доложила, что приехала вторая барышня. Би видит, как вошла девушка лет восемнадцати – девятнадцати, рассмеялась и сказала сестре:
– Ну, сестрица, ты уже теперь «проломанная тыква». Доволен ли муженек-то твой?
Сестра ударила ее веером по спине и сурово посмотрела.
– Помню, – продолжала та, – как мы с сестрой, будучи детьми, шутя дрались. Она страшно боялась, когда ей начнут считать ребра, так что, бывало, издали погрозишь ей пальцем, она уже смеется вовсю, ничем не сдержишь, а потом сердится на меня и говорит, что мне придется выйти замуж за принца-карлика. А я ей на это говорю, что она выйдет замуж за волосатого мужчину, который проколет ей ее губки. Так оно и вышло!
Старшая сестра рассмеялась и говорит:
– Нечего удивляться, если третья сестрица сердится и проклинает тебя. Молодой муж тут рядом, а ты лезешь со своими глупыми выходками!
После этого составили чарки и просили к столу, за которым весело пировали и смеялись. Вдруг пришла девочка с кошкой в руках, лет ей было одиннадцать – двенадцать. Детские ее волосы еще не подсохли, а уже в кости вошла красота и нежная прелесть.
– Что это, четвертая сестрица тоже хочет повидать сестриного мужа? – обратилась к ней старшая. – Здесь негде сесть!
Взяла ее, посадила на колени и стала кормить со стола. Потом передала ее на руки второй сестре со словами:
– Отсидела мне все ноги, даже больно!
Вторая сказала:
– Да, девочка уже порядочная, весу в ней вроде сотни фунтов. Я же слабая и хрупкая, мне не сдержать ее. Раз она хочет повидать молодого – то и пусть: он такой большой и здоровый – его жирные колени, наверное, выдержат. – И с этими словами посадила девочку к Би.
Как только она к нему перешла, он ощутил аромат и нежную мягкость – легкость такую, словно на коленях у него никого не было. Он обнял ее и стал пить с ней из одной чарки.
– Смотри, маленькая, – говорила ей старшая, – не пей слишком много, а то опьянеешь и потеряешь приличие. Боюсь, молодой муж будет над тобой смеяться!
Девочка, захлебываясь, хохотала и гладила рукой кошку, которая громко мяукала. Старшая сестра заметила ей:
– Почему не бросаешь кошку? От нее только блохи и вши!
Вторая сестра предложила пить за кошку.
– Возьмем, – говорила она, – палочки и будем друг другу в них передавать кошку: у кого она закричит – тот пусть пьет.
Все так и поступили. Как только кошка дошла до Би, сейчас же мяукнула. Би нарочно лихо пил: чарку за чаркой осушал подряд несколько раз. Он знал, что это девочка щиплет и заставляет кошку орать, – и все кругом смеялись. Вторая говорит:
– Ну, сестрица, отправляйся спать! Ты задавила бедного молодого. Смотри, как бы третья сестра на тебя не рассердилась.
Девочка с кошкой ушла.
Старшая, видя, что Би умеет много пить, сняла с себя наколку, наполнила вином и просила его выпить. Би посмотрел – в наколке вина какая-нибудь чашка, а выпил, так почувствовал, как будто там несколько бутылок. Осушил, посмотрел: оказывается, это лотосовая чаша.
Вторая также захотела угостить молодого. Тот стал отказываться, говоря, что не выдержит. Тогда сна вынула коробочку из-под румян, величиной с шарик самострела, налила и сказала:
– Ну, если вам не осилить вина, то хотя этим покажите свое расположение!
Би посмотрел – можно осушить одним глотком, а на самом деле, сделал сотню глотков, но коробочка еще не была осушена. Молодая стала рядом и подменила коробочку маленькой лотосовой чаркой.
– Не давай, – сказала она своему Би, – шутить с собой этим негодницам!
Взяла и поставила коробку на стол: она оказалась огромной плоской чашей. Вторая говорит ей на это:
– Ты зачем вмешиваешься в мои дела? Три дня, как он твой муж, а уж такая нежная любовь появилась, скажи, пожалуйста!
Би взял чарку, поднес ко рту и сейчас же осушил. Когда держал ее, она была такая нежная и мягкая. Вгляделся – вовсе и не чарка, а тонкий чулочек, узенький, как крючок. И подкладка, и украшения работы изумительной. Вторая сестра выхватила у него чулок и забранилась:
– Ишь ты, плутовка! Когда это только ты успела украсть у человека туфлю?.. То-то я дивлюсь, что нога холодна, как лед!
Встала, пошла в комнату переодеть башмак. Третья перестала наливать. Би вышел из-за стола и начал прощаться. Она проводила его за село и велела ему идти домой одному…
И вдруг Би открыл глаза: проснулся – все это было только сном. А все-таки в носу и во рту стоял густой винный дух. Сильно подивился.
Под вечер девушка пришла и спросила его, не опился ли он вчера до смерти? Би сказал, что ему все это показалось сном.
– Мои сестры, – продолжала дева, – боясь твоего буйства, нарочно представили все это сном, но это не был сон.
Дева часто садилась с Би за шахматы, и тот неизменно проигрывал. Тогда она смеялась над ним:
– Ты каждый день этим занимаешься с такой страстью, что я думала – ты очень силен, а теперь вижу, что ты так себе, ни то ни се.
Би просил дать ему указания. Дева сказала:
– Шахматы – это искусство, которое требует твоего собственного проникновения: как я могу быть тебе полезной? Вот с утра до вечера понемногу заимствуй у меня, – может быть, добьешься исключительного умения.
Так прошло несколько месяцев, и Би почувствовал, что он как будто сделал успехи. Дева проэкзаменовала его и засмеялась.
– Нет еще, нет еще! – сказала она.
Би как-то вышел со двора, чтобы сыграть с теми, с которыми он ранее играл, – все заметили его необыкновенные успехи и подивились.
Би был человек прямой, открытый и в душе не терпел ничего оставшегося невысказанным. Понемногу он стал пробалтываться. Дева, конечно, сейчас же узнала и выговаривала ему:
– Тот, кто не терпит неприятностей в дружбе с однородным ему человеком, не дружится с шалым студентом. Сколько раз я велела тебе быть осторожным и молчать, а ты все еще по-прежнему…
Рассердилась и хотела уйти. Би бросился извиняться, и дева понемногу успокоилась; однако с этого времени стала приходить к нему все реже и реже.
Так прошло около года. Однажды вечером она пришла, безмолвно уселась и уставилась на студента. Тот было с ней за шахматы – не играет. Он с ней спать – не ложится. Грустно-грустно сидела довольно долго и наконец спросила его:
– Скажи, как ты относишься ко мне по сравнению с Цинфэн, «Синим Фениксом», повесть о которой ты так любишь?
– Конечно, ты лучше, – отвечал Би.
– Ну, я, положим, стыжусь с ней сравниться. Однако вот в чем дело. Ляо Чжай – твой друг по школе. Будь добр, попроси его сочинить повесть обо мне. Быть может, лет через тысячу меня тоже будут любить и вздыхать по мне, как ты по Цинфэн.
Би сказал на это:
– Давно я об этом думал, но по твоему приказанию – помнишь, тогда? – я нарочно молчал!
– Ну, это было прежде, – возражала дева, – а теперь я хочу с тобой проститься, и не стоит уже скрывать…
– Куда же ты?
– Мы вместе с четвертой сестрой вызваны к «Матери Западных Царей» … вызваны к «Матери Западных Царей» – «Мать Западных Царей» – Сиванму, царица фей, живущая на Дальнем Западе, у Яшмового Озера, и владеющая чарами бессмертия. Образ Сиванму с течением времени претерпел ряд изменений.
и назначены вестницами цветов и птиц. Больше не удастся к тебе прийти.
Би просил ее что-нибудь сказать ему на прощание. Дева сказала:
– Если твой гордый дух смирится, ошибок, разумеется, станет меньше.
С этими словами она поднялась, схватила студента за руку и попросила проводить ее. Прошли около версты и с плачем расстались, причем дева сказала ему:
– Если нас друг к другу тянет, то нельзя отрицать, что когда-либо снова встретимся.
С этими словами ушла.
В девятнадцатый день последнего месяца двадцать первого года В девятнадцатый день последнего месяца двадцать первого года Канем – Двадцать первый год Канси – 1680 г.
Канси Би сидел со мной в моем кабинете, который носил тогда имя «Кабинета Горделивых Дум», – сидел и подробно рассказывал всю эту странную историю, случившуюся с ним, а я говорил ему:
– Если была такая лиса, то кисти Ляо Чжая она окажет только честь.
Взял и записал.
ДЕВА-ЛИСА
И Гунь был из Цзюцзяна. Ночью пришла к нему, какая-то дева и легла с ним. Он понимал, что это лиса, но, влюбившись в красавицу, молчал, скрывал от людей: не знали об этом даже отец с матерью.
Прошло довольно много времени, и он весь осунулся. Отец с матерью стали допытываться, что за причина такой болезни, и сын сказал им всю правду. Родители пришли в крайнее беспокойство и стали посылать с ним спать то того, то другого по очереди, да еще повсюду развесили талисманы, но так и не могли помешать лисе. Только когда старик отец сам ложился с ним под одеяло, то лиса не приходила. Если же он сменялся и спал кто другой, то она появлялась опять. И Гунь спросил ее, как это понять.
– Все эти обыкновенные вульгарные талисманы, – отвечала лиса, – конечно, не могут меня удержать. Однако для всех ведь существует родственное приличие, а разве можно допустить, чтобы мы с тобой блудили в присутствии отца?
Старик, узнав это, еще чаще стал спать с сыном, даже не отходил от него. Лиса перестала приходить.
Затем случилась смута. Разбои и мятежи свирепо прошли по всей стране. Вся деревня, где жил И, разбежалась, и вся семья его рассеялась. Сам он бежал в горы Гуньлунь. Кругом были дикие, безлюдные места, а с ним никого близкого или знакомого. Солнце уже закатывалось, и в душу все сильнее и сильнее закрадывался страх. Вдруг он видит, что к нему подходит какая-то дева. Думал было, что это из беженок. Посмотрел вблизи: оказывается, его дева-лиса. После разлуки и средь разрухи свидание было радостным и милым.
– Солнце уже на западе, – сказала ему лиса. – Идти больше, пожалуй, некуда. Подожди-ка здесь некоторое время, пока я не присмотрю места получше, где бы можно было устроить домик, чтобы спрятаться от тигра и волка.
Прошла несколько шагов к северу, присела где-то в траве, что-то там такое делая. Потом через небольшой промежуток времени вернулась, взяла И за руку и пошла с ним к югу. Сделали десяток-другой шагов – она опять потащила его обратно. И вот он вдруг видит тысячи огромных деревьев, которые окружают какое-то высокое строение, с медными степами, и железными столбами, и с крышей, напоминающей серебро. Посмотрел вблизи – стены оказались ему по плечо, причем нигде в них не было ни ворот, ни дверей, но все они были усеяны углублениями. Дева вскочила на стену и перепрыгнула. То же сделал И. Когда он вошел в ограду, то подумал недоверчиво, что золотые хоромы человеческим трудом не создаются, и спросил лису, откуда все это явилось.
– Вот поживи здесь сам, – сказала она, – а завтра я тебе это подарю. Здесь золота и железа на тысячи и десятки тысяч. Хоть полжизни ешь, не проешь.
Затем стала прощаться. И принялся изо всех сил ее удерживать, и она осталась, причем сказала ему:
– Меня бросили, мной пренебрегли – этим я уже обречена на вечную разлуку. А теперь смотри: не могу быть твердой.
Когда И проснулся, лиса ушла неизвестно куда. Рассвело. И перепрыгнул через стену и вышел. Обернулся, посмотрел туда, где был, – никакого здания уже не было, а только четыре иглы, воткнутые в перстень, а на них коробка из-под румян. А то, что было большими деревьями, оказалось старым терновником и диким жужубом.
ЛИС ИЗ ВЭЙШУЯ
У Ли из Вэйсяня был отдельный дом. Как-то к нему явился старичок, желавший снять помещение, за которое он давал пятьдесят лан в год. Ли согласился. Затем старик ушел и пропал без вести. Ли велел сдать помещение кому-нибудь другому, но на следующий же день явился старик и сказал:
– Ведь о сдаче помещения вы договаривались со мною и даже в присутствии свидетелей. Как же вы хотите сдать его другим?
Ли сказал, что именно ввело его в сомнение.
– Я намерен, – обьяснил ему старик, – здесь жить долго. Почему я так задержался? А потому, что выбранное мною счастливое число будет еще через десять дней.
Вместе с этим он уплатил за год вперед и сказал, что если помещение будет пустовать до конца года, то, значит, нечего и спрашивать. Ли проводил старика и осведомился на прощанье, когда же он переедет. Старик указал срок, но после срока прошло уже несколько дней, и все-таки никого не было видно. Тогда Ли отправился сам лично поглядеть и увидел, что ворота закрыты изнутри, над домом поднимается кухонный дым и слышны человеческие голоса. Сильно изумившись, Ли послал свой визитный листок … послал свой визитный листок – На красной бумаге писались тушью имя и фамилия, и это употреблялось как визитная карточка, превосходя ее размерами раз в пять.
и пошел с визитом. Старик выбежал ему навстречу, ввел его в дом и, приветливо улыбаясь, старался с ним сблизиться. Ли, вернувшись домой, послал своего человека с угощениями в подарок старику и семье. Тот одарил и наградил слугу самым щедрым образом.
Прошло еще несколько дней. Ли устроил обед и пригласил старика. Они оба друг другу пришлись по душе и радовались этому бесконечно. Ли спросил старика, откуда он родом. Старик отвечал, из Цинь Цинь – провинция Шэньси на западе Китая.
. Ли изумился, что он пришел сюда из столь далеких мест … из столь далеких мест – то есть с запада на восток, через весь Китай.
. Старик сказал ему на это:
– Ваша прекрасная область – счастливая земля, а в Цинь долго жить будет нельзя, так как там произойдут большие бедствия.
Так как время было тихое и мирное, то Ли оставил разговор, не расспрашивая подробнее.
Через несколько дней старик прислал Ли свой именной листок тоже с приглашением, чтобы таким образом отблагодарить хозяина дома за приют. На обед он поставил вино и кушанья в самом щедром изобилии и отменно вкусные. Ли все более и более приходил в недоумение и выразил догадку, что старик какой-то знатный вельможа. Тогда старик по дружбе сознался Ли, что он лис.
Ли, до крайности пораженный этим признанием, рассказывал это всем встречным, и вот вся местная знать, услыша про эти лисьи чудеса, каждый день стала направлять спои экипажи к воротам старика и вообще искать его дружбы. Старик всех принимал с преувеличенной скромностью. Понемногу и представители местной власти стали заглядывать к старику, и только когда сам правитель области просил разрешения познакомиться, то старик подчеркнуто отказал. Тот просил Ли как хозяина взять на себя переговоры по этому поводу, но старик опять отказал. Ли спросил, в чем тут дело. Старик пододвинулся к Ли и шепотом сказал ему:
– Вы не знаете, конечно, что он в предыдущем своем рождении был ослом. Хотя в настоящую минуту он и сидит торжественно над нами, но он из тех, кому какую дрянь ни давай, все выпьют. Я, конечно, другой породы и стыжусь с такими якшаться.
Ли в осторожных выражениях сообщил об отказе начальнику, говоря, что лис боится его проницательного ума и потому не дерзает принять его. Тот поверил и перестал просить.
Все это происходило в 1672 году. Вскоре после этого в Цинь произошли мятежи и всякие несчастия. Значит, лис умел знать об этом наперед.
Послесловие рассказчика
Осел – громоздкая тварь. Озлится – так брыкается, орет, глазищи больше чашки, и вид принимает свирепый, словно бык. Не только рев его противен, но и смотреть на него отвратительно. Однако попробуй поманить его горстью сена – и что же? Прижмет уши, опустит голову и с радостью даст на себя надеть узду. Конечно, если кто-нибудь с такими качествами сидит над народом, то правильно будет о нем сказать, что он пьян от всякой дряни. Позвольте выразить пожелание, чтобы те, кто собрался править нами, помнили об осле как о предостережении и, наоборот, старались походить на лиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Господин Би, – обратилась к ней женщина, – имеет с тобой давно определенную судьбу, и ты должна остаться здесь. Возвращайся завтра пораньше, нечего быть жадной до спанья!..
Би взял девушку за руки и повел под полог, где насладился ею сполна в любовном ликовании. Когда дело было сделано, девушка, смеясь, сказала:
– Какой ты жирный, неуклюжий, тяжелый – нет сил вынести!
Еще не рассвело, а она уже ушла. К вечеру сама явилась и сказала:
– Сестры хотят поздравить меня с женихом. Может быть, соблаговолишь завтра пойти к ним вместе со мной?
Би спросил, куда это. Она сказала, что старшая сестра устраивает угощение недалеко отсюда. Би и в самом деле принялся ждать ее, но она долго не приходила. Все тело его понемногу устало, и он уж прикорнул было к подушке, как вдруг дева вошла к нему и сказала:
– Ай, как я заставила тебя долго ждать! Прошу извинения!
Затем взяла его за руку и повела.
Пришли они в какое-то место, с большими дворами и строениями, и прямо прошли в главную гостиную. Видят: фонари так и горят, словно точки звезд. Вот выходит хозяйка, лет двадцати, в простом наряде, но сама – прелесть. Присела, сделала приветствие, поздравила и стала просить к столу, но вошла служанка и доложила, что приехала вторая барышня. Би видит, как вошла девушка лет восемнадцати – девятнадцати, рассмеялась и сказала сестре:
– Ну, сестрица, ты уже теперь «проломанная тыква». Доволен ли муженек-то твой?
Сестра ударила ее веером по спине и сурово посмотрела.
– Помню, – продолжала та, – как мы с сестрой, будучи детьми, шутя дрались. Она страшно боялась, когда ей начнут считать ребра, так что, бывало, издали погрозишь ей пальцем, она уже смеется вовсю, ничем не сдержишь, а потом сердится на меня и говорит, что мне придется выйти замуж за принца-карлика. А я ей на это говорю, что она выйдет замуж за волосатого мужчину, который проколет ей ее губки. Так оно и вышло!
Старшая сестра рассмеялась и говорит:
– Нечего удивляться, если третья сестрица сердится и проклинает тебя. Молодой муж тут рядом, а ты лезешь со своими глупыми выходками!
После этого составили чарки и просили к столу, за которым весело пировали и смеялись. Вдруг пришла девочка с кошкой в руках, лет ей было одиннадцать – двенадцать. Детские ее волосы еще не подсохли, а уже в кости вошла красота и нежная прелесть.
– Что это, четвертая сестрица тоже хочет повидать сестриного мужа? – обратилась к ней старшая. – Здесь негде сесть!
Взяла ее, посадила на колени и стала кормить со стола. Потом передала ее на руки второй сестре со словами:
– Отсидела мне все ноги, даже больно!
Вторая сказала:
– Да, девочка уже порядочная, весу в ней вроде сотни фунтов. Я же слабая и хрупкая, мне не сдержать ее. Раз она хочет повидать молодого – то и пусть: он такой большой и здоровый – его жирные колени, наверное, выдержат. – И с этими словами посадила девочку к Би.
Как только она к нему перешла, он ощутил аромат и нежную мягкость – легкость такую, словно на коленях у него никого не было. Он обнял ее и стал пить с ней из одной чарки.
– Смотри, маленькая, – говорила ей старшая, – не пей слишком много, а то опьянеешь и потеряешь приличие. Боюсь, молодой муж будет над тобой смеяться!
Девочка, захлебываясь, хохотала и гладила рукой кошку, которая громко мяукала. Старшая сестра заметила ей:
– Почему не бросаешь кошку? От нее только блохи и вши!
Вторая сестра предложила пить за кошку.
– Возьмем, – говорила она, – палочки и будем друг другу в них передавать кошку: у кого она закричит – тот пусть пьет.
Все так и поступили. Как только кошка дошла до Би, сейчас же мяукнула. Би нарочно лихо пил: чарку за чаркой осушал подряд несколько раз. Он знал, что это девочка щиплет и заставляет кошку орать, – и все кругом смеялись. Вторая говорит:
– Ну, сестрица, отправляйся спать! Ты задавила бедного молодого. Смотри, как бы третья сестра на тебя не рассердилась.
Девочка с кошкой ушла.
Старшая, видя, что Би умеет много пить, сняла с себя наколку, наполнила вином и просила его выпить. Би посмотрел – в наколке вина какая-нибудь чашка, а выпил, так почувствовал, как будто там несколько бутылок. Осушил, посмотрел: оказывается, это лотосовая чаша.
Вторая также захотела угостить молодого. Тот стал отказываться, говоря, что не выдержит. Тогда сна вынула коробочку из-под румян, величиной с шарик самострела, налила и сказала:
– Ну, если вам не осилить вина, то хотя этим покажите свое расположение!
Би посмотрел – можно осушить одним глотком, а на самом деле, сделал сотню глотков, но коробочка еще не была осушена. Молодая стала рядом и подменила коробочку маленькой лотосовой чаркой.
– Не давай, – сказала она своему Би, – шутить с собой этим негодницам!
Взяла и поставила коробку на стол: она оказалась огромной плоской чашей. Вторая говорит ей на это:
– Ты зачем вмешиваешься в мои дела? Три дня, как он твой муж, а уж такая нежная любовь появилась, скажи, пожалуйста!
Би взял чарку, поднес ко рту и сейчас же осушил. Когда держал ее, она была такая нежная и мягкая. Вгляделся – вовсе и не чарка, а тонкий чулочек, узенький, как крючок. И подкладка, и украшения работы изумительной. Вторая сестра выхватила у него чулок и забранилась:
– Ишь ты, плутовка! Когда это только ты успела украсть у человека туфлю?.. То-то я дивлюсь, что нога холодна, как лед!
Встала, пошла в комнату переодеть башмак. Третья перестала наливать. Би вышел из-за стола и начал прощаться. Она проводила его за село и велела ему идти домой одному…
И вдруг Би открыл глаза: проснулся – все это было только сном. А все-таки в носу и во рту стоял густой винный дух. Сильно подивился.
Под вечер девушка пришла и спросила его, не опился ли он вчера до смерти? Би сказал, что ему все это показалось сном.
– Мои сестры, – продолжала дева, – боясь твоего буйства, нарочно представили все это сном, но это не был сон.
Дева часто садилась с Би за шахматы, и тот неизменно проигрывал. Тогда она смеялась над ним:
– Ты каждый день этим занимаешься с такой страстью, что я думала – ты очень силен, а теперь вижу, что ты так себе, ни то ни се.
Би просил дать ему указания. Дева сказала:
– Шахматы – это искусство, которое требует твоего собственного проникновения: как я могу быть тебе полезной? Вот с утра до вечера понемногу заимствуй у меня, – может быть, добьешься исключительного умения.
Так прошло несколько месяцев, и Би почувствовал, что он как будто сделал успехи. Дева проэкзаменовала его и засмеялась.
– Нет еще, нет еще! – сказала она.
Би как-то вышел со двора, чтобы сыграть с теми, с которыми он ранее играл, – все заметили его необыкновенные успехи и подивились.
Би был человек прямой, открытый и в душе не терпел ничего оставшегося невысказанным. Понемногу он стал пробалтываться. Дева, конечно, сейчас же узнала и выговаривала ему:
– Тот, кто не терпит неприятностей в дружбе с однородным ему человеком, не дружится с шалым студентом. Сколько раз я велела тебе быть осторожным и молчать, а ты все еще по-прежнему…
Рассердилась и хотела уйти. Би бросился извиняться, и дева понемногу успокоилась; однако с этого времени стала приходить к нему все реже и реже.
Так прошло около года. Однажды вечером она пришла, безмолвно уселась и уставилась на студента. Тот было с ней за шахматы – не играет. Он с ней спать – не ложится. Грустно-грустно сидела довольно долго и наконец спросила его:
– Скажи, как ты относишься ко мне по сравнению с Цинфэн, «Синим Фениксом», повесть о которой ты так любишь?
– Конечно, ты лучше, – отвечал Би.
– Ну, я, положим, стыжусь с ней сравниться. Однако вот в чем дело. Ляо Чжай – твой друг по школе. Будь добр, попроси его сочинить повесть обо мне. Быть может, лет через тысячу меня тоже будут любить и вздыхать по мне, как ты по Цинфэн.
Би сказал на это:
– Давно я об этом думал, но по твоему приказанию – помнишь, тогда? – я нарочно молчал!
– Ну, это было прежде, – возражала дева, – а теперь я хочу с тобой проститься, и не стоит уже скрывать…
– Куда же ты?
– Мы вместе с четвертой сестрой вызваны к «Матери Западных Царей» … вызваны к «Матери Западных Царей» – «Мать Западных Царей» – Сиванму, царица фей, живущая на Дальнем Западе, у Яшмового Озера, и владеющая чарами бессмертия. Образ Сиванму с течением времени претерпел ряд изменений.
и назначены вестницами цветов и птиц. Больше не удастся к тебе прийти.
Би просил ее что-нибудь сказать ему на прощание. Дева сказала:
– Если твой гордый дух смирится, ошибок, разумеется, станет меньше.
С этими словами она поднялась, схватила студента за руку и попросила проводить ее. Прошли около версты и с плачем расстались, причем дева сказала ему:
– Если нас друг к другу тянет, то нельзя отрицать, что когда-либо снова встретимся.
С этими словами ушла.
В девятнадцатый день последнего месяца двадцать первого года В девятнадцатый день последнего месяца двадцать первого года Канем – Двадцать первый год Канси – 1680 г.
Канси Би сидел со мной в моем кабинете, который носил тогда имя «Кабинета Горделивых Дум», – сидел и подробно рассказывал всю эту странную историю, случившуюся с ним, а я говорил ему:
– Если была такая лиса, то кисти Ляо Чжая она окажет только честь.
Взял и записал.
ДЕВА-ЛИСА
И Гунь был из Цзюцзяна. Ночью пришла к нему, какая-то дева и легла с ним. Он понимал, что это лиса, но, влюбившись в красавицу, молчал, скрывал от людей: не знали об этом даже отец с матерью.
Прошло довольно много времени, и он весь осунулся. Отец с матерью стали допытываться, что за причина такой болезни, и сын сказал им всю правду. Родители пришли в крайнее беспокойство и стали посылать с ним спать то того, то другого по очереди, да еще повсюду развесили талисманы, но так и не могли помешать лисе. Только когда старик отец сам ложился с ним под одеяло, то лиса не приходила. Если же он сменялся и спал кто другой, то она появлялась опять. И Гунь спросил ее, как это понять.
– Все эти обыкновенные вульгарные талисманы, – отвечала лиса, – конечно, не могут меня удержать. Однако для всех ведь существует родственное приличие, а разве можно допустить, чтобы мы с тобой блудили в присутствии отца?
Старик, узнав это, еще чаще стал спать с сыном, даже не отходил от него. Лиса перестала приходить.
Затем случилась смута. Разбои и мятежи свирепо прошли по всей стране. Вся деревня, где жил И, разбежалась, и вся семья его рассеялась. Сам он бежал в горы Гуньлунь. Кругом были дикие, безлюдные места, а с ним никого близкого или знакомого. Солнце уже закатывалось, и в душу все сильнее и сильнее закрадывался страх. Вдруг он видит, что к нему подходит какая-то дева. Думал было, что это из беженок. Посмотрел вблизи: оказывается, его дева-лиса. После разлуки и средь разрухи свидание было радостным и милым.
– Солнце уже на западе, – сказала ему лиса. – Идти больше, пожалуй, некуда. Подожди-ка здесь некоторое время, пока я не присмотрю места получше, где бы можно было устроить домик, чтобы спрятаться от тигра и волка.
Прошла несколько шагов к северу, присела где-то в траве, что-то там такое делая. Потом через небольшой промежуток времени вернулась, взяла И за руку и пошла с ним к югу. Сделали десяток-другой шагов – она опять потащила его обратно. И вот он вдруг видит тысячи огромных деревьев, которые окружают какое-то высокое строение, с медными степами, и железными столбами, и с крышей, напоминающей серебро. Посмотрел вблизи – стены оказались ему по плечо, причем нигде в них не было ни ворот, ни дверей, но все они были усеяны углублениями. Дева вскочила на стену и перепрыгнула. То же сделал И. Когда он вошел в ограду, то подумал недоверчиво, что золотые хоромы человеческим трудом не создаются, и спросил лису, откуда все это явилось.
– Вот поживи здесь сам, – сказала она, – а завтра я тебе это подарю. Здесь золота и железа на тысячи и десятки тысяч. Хоть полжизни ешь, не проешь.
Затем стала прощаться. И принялся изо всех сил ее удерживать, и она осталась, причем сказала ему:
– Меня бросили, мной пренебрегли – этим я уже обречена на вечную разлуку. А теперь смотри: не могу быть твердой.
Когда И проснулся, лиса ушла неизвестно куда. Рассвело. И перепрыгнул через стену и вышел. Обернулся, посмотрел туда, где был, – никакого здания уже не было, а только четыре иглы, воткнутые в перстень, а на них коробка из-под румян. А то, что было большими деревьями, оказалось старым терновником и диким жужубом.
ЛИС ИЗ ВЭЙШУЯ
У Ли из Вэйсяня был отдельный дом. Как-то к нему явился старичок, желавший снять помещение, за которое он давал пятьдесят лан в год. Ли согласился. Затем старик ушел и пропал без вести. Ли велел сдать помещение кому-нибудь другому, но на следующий же день явился старик и сказал:
– Ведь о сдаче помещения вы договаривались со мною и даже в присутствии свидетелей. Как же вы хотите сдать его другим?
Ли сказал, что именно ввело его в сомнение.
– Я намерен, – обьяснил ему старик, – здесь жить долго. Почему я так задержался? А потому, что выбранное мною счастливое число будет еще через десять дней.
Вместе с этим он уплатил за год вперед и сказал, что если помещение будет пустовать до конца года, то, значит, нечего и спрашивать. Ли проводил старика и осведомился на прощанье, когда же он переедет. Старик указал срок, но после срока прошло уже несколько дней, и все-таки никого не было видно. Тогда Ли отправился сам лично поглядеть и увидел, что ворота закрыты изнутри, над домом поднимается кухонный дым и слышны человеческие голоса. Сильно изумившись, Ли послал свой визитный листок … послал свой визитный листок – На красной бумаге писались тушью имя и фамилия, и это употреблялось как визитная карточка, превосходя ее размерами раз в пять.
и пошел с визитом. Старик выбежал ему навстречу, ввел его в дом и, приветливо улыбаясь, старался с ним сблизиться. Ли, вернувшись домой, послал своего человека с угощениями в подарок старику и семье. Тот одарил и наградил слугу самым щедрым образом.
Прошло еще несколько дней. Ли устроил обед и пригласил старика. Они оба друг другу пришлись по душе и радовались этому бесконечно. Ли спросил старика, откуда он родом. Старик отвечал, из Цинь Цинь – провинция Шэньси на западе Китая.
. Ли изумился, что он пришел сюда из столь далеких мест … из столь далеких мест – то есть с запада на восток, через весь Китай.
. Старик сказал ему на это:
– Ваша прекрасная область – счастливая земля, а в Цинь долго жить будет нельзя, так как там произойдут большие бедствия.
Так как время было тихое и мирное, то Ли оставил разговор, не расспрашивая подробнее.
Через несколько дней старик прислал Ли свой именной листок тоже с приглашением, чтобы таким образом отблагодарить хозяина дома за приют. На обед он поставил вино и кушанья в самом щедром изобилии и отменно вкусные. Ли все более и более приходил в недоумение и выразил догадку, что старик какой-то знатный вельможа. Тогда старик по дружбе сознался Ли, что он лис.
Ли, до крайности пораженный этим признанием, рассказывал это всем встречным, и вот вся местная знать, услыша про эти лисьи чудеса, каждый день стала направлять спои экипажи к воротам старика и вообще искать его дружбы. Старик всех принимал с преувеличенной скромностью. Понемногу и представители местной власти стали заглядывать к старику, и только когда сам правитель области просил разрешения познакомиться, то старик подчеркнуто отказал. Тот просил Ли как хозяина взять на себя переговоры по этому поводу, но старик опять отказал. Ли спросил, в чем тут дело. Старик пододвинулся к Ли и шепотом сказал ему:
– Вы не знаете, конечно, что он в предыдущем своем рождении был ослом. Хотя в настоящую минуту он и сидит торжественно над нами, но он из тех, кому какую дрянь ни давай, все выпьют. Я, конечно, другой породы и стыжусь с такими якшаться.
Ли в осторожных выражениях сообщил об отказе начальнику, говоря, что лис боится его проницательного ума и потому не дерзает принять его. Тот поверил и перестал просить.
Все это происходило в 1672 году. Вскоре после этого в Цинь произошли мятежи и всякие несчастия. Значит, лис умел знать об этом наперед.
Послесловие рассказчика
Осел – громоздкая тварь. Озлится – так брыкается, орет, глазищи больше чашки, и вид принимает свирепый, словно бык. Не только рев его противен, но и смотреть на него отвратительно. Однако попробуй поманить его горстью сена – и что же? Прижмет уши, опустит голову и с радостью даст на себя надеть узду. Конечно, если кто-нибудь с такими качествами сидит над народом, то правильно будет о нем сказать, что он пьян от всякой дряни. Позвольте выразить пожелание, чтобы те, кто собрался править нами, помнили об осле как о предостережении и, наоборот, старались походить на лиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52