А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Как всегда, — отозвался Чиун. — В таком случае, мы просто должны взять под наблюдение те места, где они, предположительно, могут взяться за свое дело.— Мы? — переспросил Римо. Чиун кивнул.— Да, мы. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что после смерти Руби единственным твоим желанием что-то сделать, было желание отомстить за нее, уничтожив тех, кто ее убил?— Ну да, об этом я и думаю.— А тебе это ни о чем не говорит? — спросил Чиун.— А что такое?— А то, что ты продолжаешь выполнять свое предназначение наемного убийцы, и это единственное в твоей жизни дело, которым ты можешь гордиться, если делаешь его хорошо.— Я уже над этим думал, — сказал Римо. — И продолжаю думать. Поэтому я и считаю, что я хороший человек... — он сделал паузу, ожидая, что Чиун рассмеется, но старый азиат никак не отреагировал. — А раз я хороший человек, значит, я могу быть одновременно и хорошим человеком, и наемным убийцей. Но вот как к этому отнесутся другие? Как ты думаешь, смогут ли они считать меня хорошим человеком, если узнают, что я наемный убийца?— Так ты хочешь сказать, что эти самые другие люди, кто бы они там ни были... что для тебя важно знать, какого они о тебе мнения?— Да, именно так, — ответил Римо.— Это детский лепет, — сказал Чиун. — Кто-то так или иначе должен быть наемным убийцей. Тебе просто повезло, что выбор пал именно на тебя. Только подумай о всех тех дилетантах, которым хочется стать наемными убийцами и которые только порочат это искусство. А ты — ты единственный, кому повезло.— Не все сочтут это везением, — проговорил Римо.— Находятся и такие люди, которые считают, что Земля плоская, — заметил Чиун. — Как ты относишься к такому мнению?Римо покачал головой.— Не знаю, отец мой. Этого я не знаю.— Послушай, Римо, ведь вот и об этих голубях можно по-разному думать. Вот они — бесполезные, грязные твари, которые не украшают мир ни песнями, ни внешним видом, однако американцы усиленно их откармливают.Еще один голубь коснулся его одеяния. Чиун нашел под скамейкой орех и носком своего шелкового тапочка подтолкнул его вперед. Голубь, увидав орех, поспешил к нему.— А насчет того, может ли наемный убийца быть хорошим человеком, — продолжал Чиун, — то почему бы и нет? Я, например, горжусь тем, что я ассасин. И в то же время, знаешь ли ты человека, который был бы лучше меня?Он встал со скамейки, и его правая нога поднялась над голубем и опустилась. Взметнувшиеся полы кимоно скрыли от глаз птицу, но Римо успел заметить, как та дернулась в предсмертной судороге.Рассмеявшись, Римо встал и обнял Чиуна за плечи.— Нет, папочка, — сказал он. — Ты лучше всех.Помощник управляющего отелем, по-видимому, думал так же, поскольку, едва старик вошел вместе с Римо в вестибюль, он, расплывшись в улыбке, жестом пригласил Чиуна подойти поближе и зашептал ему что-то на ухо. Когда Чиун вернулся, Римо спросил:— Чего это он?— Это сугубо личное, — ответил Чиун.Римо расхохотался.— Личное?! Это что ж такое личное?!— Мое личное, — ответил Чиун. — Будь добр, поднимись в номер. Я скоро приду.— Этого я не понимаю, — сказал Римо.— Значит, «это» вдобавок ко всему остальному. Ты ведь очень многого не понимаешь, — сказал Чиун и, положив ладонь Римо между лопаток, толкнул его к лифту.Римо вошел в кабину. Как только двери закрылись, он нажал кнопку «Открывание дверей». Двери открылись, и Римо увидел, что Чиун направляется к телефонным будкам в дальнем углу вестибюля.Поднимаясь наверх, Римо не переставал думать о том, какая же новость заставила Чиуна прибегнуть к услугам телефона.Когда Чиун вошел в номер, Римо лежал на диване.— Ты чего тут разлегся, лежебока? — обратился к нему Чиун.— А где мне, по-твоему, лежать?— По-моему ты должен сбирать свои вещи, потому что мы уезжаем, — ответил Чиун.— И куда же это мы уезжаем?— В Нью-Йорк.— Чудесно, — сказал Римо. — В Нью-Йорке летом прелесть. На тротуарах от жары поджаривается мусор, окутывая своим ароматом грабителей, которые кишат на каждом углу.— И тем не менее мы едем, — сказал Чиун.— Зачем?— Потому что там пожарные устраивают... как это называется?— Не знаю, что ты имеешь в виду.— Ну как это, когда люди не хотят больше работать?— Безработица, — ответил Римо.— Нет. Как-то по-другому.— Забастовка? — сказал Римо.— Вот-вот. Они забастовывают, — сказал Чиун.— Бастуют, — поправил Римо. — А ты откуда знаешь?— Это мой бизнес — интересоваться такими вещами, — ответил Чиун. — Как бы то ни было, но если там забастовывают пожарные, то куда же еще...— ...могут податься наши поджигатели? — докончил Римо.— Правильно, — подтвердил Чиун.— В Нью-Йорк! — воскликнул Римо. Глава двенадцатая Если бы кто-то не переложил специи в соус для спагетти никакой забастовки в Нью-Йорке могло и не быть"В помещении пожарной части, обслуживавшей восточный сектор Верхнего Манхеттена, пожарный первого класса Энтони Зиггата готовился к визиту в городскую ратушу на заключительную церемонию по подписанию трудового договора. Он только что принял душ и собирался облачиться в свою синюю униформу.Пожарным Зиггата работал уже двадцать два года. Непосредственно в качестве бойца пожарной команды он в последний раз заходил в это помещение девятнадцать лет назад, перед тем как его избрали представителем от профсоюза. Затем он пошел в гору и вырос до члена совета по трудовым соглашениям, и в конце концов стал президентом Объединенного консорциума пожарных.В пожарной части он оказался только потому, что подошел срок заключения трудового договора, а в это время — так уж повелось — у какой-нибудь из нью-йоркских газет непременно возникала оригинальная мысль прислать фоторепортера с целью запечатлеть президента на рабочем месте, то есть непосредственно во время тушения пожара.В этом году такая оригинальная мысль возникла у «Нью-Йорк-пост». К счастью, в их районе обошлось без пожарной тревоги, так что фоторепортеру пришлось довольствоваться снимком Зиггаты, занятого чисткой пожарных рукавов. Зиггата терпеть не мог пожаров. Они заставляли его нервничать, а когда он нервничал, на коже у него появлялись вызывавшие зуд шелушащиеся вздутия.Трудовое соглашение, которое ему предстояло подписать в городском департаменте пожарной охраны, заключалось сроком на три года. Департаменту это давало гарантию на получение наибольших доходов, что, однако, не давало никакой гарантии того, что департамент будет при этом работать с наибольшей эффективностью. Однако подобные намеки в адрес администрации высказывались довольно робко, и услышать их можно было нечасто, а забывали о них мгновенно, как только выяснялось, что только за эти деньги и можно обрести на длительный срок спокойствие в сфере трудовых отношений. К тому же выходило, что это на руку и городскому совету, в особенности с тех пор, как город фактически обанкротился, и теперь всецело зависел от воли Вашингтона и Олбани, которые ежедневно платили по его счетам.Зиггата тихонько насвистывал. Все шло как по маслу. Оставался последний момент — пустая формальность — встреча с мэром и пожатие рук перед фоторепортерами, после чего можно идти домой. Но, когда Зиггата открыл свой шкафчик, то увидел, что его брюки валяются на полу.— Какой сукин сын это сделал?! — крикнул он, подняв измятые брюки и держа их двумя пальцами, словно тухлую рыбу.Девять пожарных лежали на своих койках в ожидании сигнала. Как и все пожарники, говорили они мало, каждый предпочитал молча полежать и послушать, что скажут другие. А когда все молчат, такая атмосфера нисколько не способствует укреплению духа товарищества.Но в одном все они проявляли полное единодушие: никто терпеть не мог Зиггату. Несмотря на то, что он появлялся раз в три года во время заключения трудового договора, у них сложилось мнение, будто Зиггата шпион городской администрации и может донести на них за какое-нибудь нарушение распорядка. Тот факт, что за последние девятнадцать лет ничего подобного не случалось, не имел значения. Главное, что это могло случиться.— Кто это сделал?! — снова заорал Зиггата.— Пшел вон, — донесся голос из дальнего угла комнаты. — Не нравится — можешь убираться отсюда.— Во-во, — подхватил другой голос. — Тебя сюда вроде никто не звал, шпион.— Шпион?! — взвился Зиггата. — Это я — шпион?! Да разве не вы меня выбирали?! Разве не я заключаю для вас эти договора?!— Это все разговоры. А вот что ты сам от этого имеешь?— Удовлетворение от хорошо выполненной работы, — ответил Зиггата. — Глотку бы перерезал тому, кто бросил на пол мои штаны!— Катись к себе домой, — раздался третий голос. — Там нацепишь еще один из своих шикарных костюмчиков. У тебя их много.— Во-во, — подхватил следующий. — И все за наши денежки, которых у тебя тоже не мало.— Ох-хо-хо, — простонал третий, точно от боли. — И почему все жиреют за наш счет?— Параноики! — завопил Зиггата. — Параноики долбанные!— Да? Однако это не мешает тебе нас надувать.— Да пошли вы все... — огрызнулся Зиггата. — Очень скоро мне уже не придется вас видеть.Тем временем он облачился в униформу. Куртка его выглядела так, будто ее только что достали из машины для сухой чистки, а брюки — будто он подобрал их на улице.— Черт, ну и вид у меня, — проговорил Зиггата.— Ты бы лучше не о виде своем беспокоился, а о том, как бы заключить договор получше! — крикнул один из пожарников.— Что?! — взвился Зиггата. — Да я и так добиваюсь всего, что вам нужно!— Брехня! — отозвался еще один и сел на койке. На нем была нижняя рубаха без рукавов. Обе руки от запястья до плеча были покрыты татуировкой. — У меня есть шурин в Сканитилзе, штат Нью-Йорк, — прибавил он.— Ну и что?— А то. Он тоже пожарник, так у них там в день открытия охоты на оленей выходной. Оплачиваемый!— А когда он, черт его дери, этот день? — спросил Зиггата.— Не знаю, но у них в этот день выходной.— И в праздники у них тоже выходные? — спросил Зиггата. — На Рождество, например, или Четвертого июля?— Да какая, к черту, разница? У них это нерабочий день. Оплачиваемый выходной. Видно, профсоюзное руководство у них то, что надо.Зиггата понял, что этим людям совершенно бесполезно объяснять, что профсоюз пожарных уже добился столько оплачиваемых выходных для своих членов, что годовой фонд рабочего времени в их департаменте едва ли больше, чем у школьных учителей. Все без толку. Тут он почувствовал, что у него начинают зудеть руки, и попытался успокоиться.Решив сделать еще одну попытку восстановить дружескую атмосферу в их коллективе, он подошел к пищевому бачку, стоявшему на плите в конце комнаты, и положил себе порцию спагетти с соусом. Затем сел за покрытый бесцветным лаком столик у плиты и зачерпнул ложкой спагетти. Но едва сунул ее в рот, как тут же все выплюнул, обляпав себе при этом всю куртку и брюки.— Сволочи! — заорал Зиггата. — Ну какая же это сука напхала в соус орегано?! — Затем вытер перепачканные губы грязной скатертью. — Ты только посмотри! Я же теперь на свинью похож!И он бросился к умывальнику, чтобы хоть как-то смыть пятна.— Ты и так на свинью похож! — отозвался один из пожарников.— И все за наши деньги, — подхватил другой.— Я же терпеть не могу орегано! — простонал Зиггата. — У меня на него аллергия!— У тебя на все аллергия. А я бы всю жизнь только орегано и ел, — хихикая, отозвался голос из угла комнаты.И вот в таком виде, с покрытой зудящими, шелушащимися пузырями кожей, в паршивом настроении, Энтони Зиггата явился в городскую ратушу к мэру; и, когда мэр, всплеснув руками и расплывшись в улыбке, двинулся ему навстречу, чтобы пожать руку, и спросил: «Ну, как наши дела?», — Зиггата ответил:— Дерьмо ваши дела!— Что такое? — удивился мэр.— Никакого договора не будет, пока нам не дадут выходной в день открытия оленьей охоты.— Какой, какой?— Оленьей. День открытия охоты на оленей.— А когда это? — спросил мэр.— Откуда я знаю?! Я не олень. Спросите у этих долбаных оленей.— А почему вы хотите сделать его выходным?Зиггата перевел дух.— А потому что наши герои подняли крик: подавай им в день открытия охоты на оленей оплачиваемый выходной, как у подавляющего большинства пожарных управлений во всех концах Соединенных Штатов Америки.— Да у вас и так уже шестьдесят три оплачиваемых выходных!— Ну, так будет шестьдесят четыре. Или олений день, или мы протестуем, — сказал Зиггата.— Протестуйте, — отрезал мэр.Такого за последние двадцать лет еще не бывало: хозяин этого кабинета не спасовал перед угрозой. Мэр огляделся по сторонам и с удивлением увидел, что все осталось на своих местах: часы продолжали идти, солнце продолжало светить, и дом этот продолжал стоять, как и стоял. У него закружилась голова. Видимо, в этой стране все же бывали случаи, когда мэры или другие представители выборных органов власти хотя бы раз — а то и два или три раза в год — кому-нибудь отвечали «нет». Он готов был побиться об заклад, что им это было приятно. Это говорило о том, что у них была власть.И он заорал:— Нет, к черту! Нет, нет, нет и еще тысячу раз нет! Я скорей сдохну, чем скажу «да»!И Энтони Зиггата, вне себя из-за кожного зуда и пятен на своей униформе, вышел к ожидавшим у входа репортерам и назвал городскую администрацию во главе с мэром «бандой фашистов, расистов, угнетателей и притеснителей, которые вознамерились сломить дух истинного профсоюзного движения в Америке». Он сказал, что если пожарные готовы отдать за свой город жизнь, что уже многие из них сделали, то вполне могут пожертвовать ею, отстаивая и свою честь.Когда эта история дошла до других пожарных подразделений города, она приобрела несколько иное звучание. Пожарные «узнали», что городская полиция потребовала, чтобы в их договор включили пункт о том, что каждый полицейский будет получать в три раза больше, чем пожарный, питому как и работы у них в три раза больше. И тогда все пожарные единодушно призвали Зиггату объявить забастовку, дабы осадить не в меру зарвавшихся полицейских жуликов. В это время Зиггата, в чистых брюках, уже почти не ощущавший после ванны зуда, сидел у себя дома в Озоновой роще в Куинсе и даже слышать не хотел ни о какой забастовке. Но уже после первого из множества звонков с обвинением его в предательстве интересов пожарных и предупреждением о том, что он может лишиться 125-ти процентной надбавки к жалованью, которую начисляли каждому пожарнику, более или менее добросовестно проработавшему десять лет, он сделал то, что и должен был сделать всякий уважающий себя профсоюзный деятель. Объявил о забастовке работников управления пожарной охраны.А вскоре после этого в город пожаловали Солли и Спарки. Глава тринадцатая Штаб по ликвидации кризисной обстановки мэр организовал в городской ратуше и, возвращаясь туда из Чайнатауна после обеда в ресторане «Цзе Чуань», обратился к встретившейся у входа женщине:— Ну, как наши дела?В ответ та огрела его зонтиком по голове. Придя в штаб, он весь трясся и уже с некоторой опаской обратился к своему помощнику:— Ну, как ваши дела?— Просто кошмар, — ответил первый помощник. Это был смуглый, латиноамериканского типа мужчина, в мятом костюме и засаленном галстуке, в намерения которого входило оставаться на этой службе только до тех пор, пока он сможет купить себе ресторан. — Эта чертова пожарная сигнализация срабатывает по всему городу, и никто на нее не реагирует!— А что горит?— Пока ничего. Все это ложная тревога.— Похоже, мы взяли ситуацию под контроль. Пойду пообщаюсь с народом, — сказал мэр и вышел на улицу. Буквально через несколько минут начались пожары. * * * Солли Мартин и Спарки Мак-Герл ехали по ночному Нью-Йорку. Путь их лежал в восточную часть города, на 81-ю улицу.— Этот квартал можно было обработать за несколько минут, — проговорил Мартин.Мальчик не отвечал, и Солли посмотрел на него. В руках тот держал спичечный коробок и бумажный пакет, в который они положили сандвичи с копченой говядиной. Мальчик отрывал от пакета полоски бумаги, поджигал их и бросал в открытое окошко машины.— Прекрати, — проворчал Солли.Мальчик бросил на Солли злобный взгляд, но тут же расплылся в улыбке.— Я просто тренируюсь, — сказал он.— У тебя нет в этом необходимости.Мальчик продолжал улыбаться.— Да, пожалуй, ты прав.— К тому же мы ничего не поджигаем без договора, — добавил Солли.— Ты не поджигаешь, — уточнил мальчишка, но все же отложил спички и пакет.Солли снова перевел взгляд на дорогу, как раз вовремя, чтобы успеть отвернуть и объехать здоровенного сеттера, который вознамерился доказать возможность полового акта между собакой и стоящей машиной.Мальчишка переменился. До этого он проявлял к Солли привязанность, точно тот был ему отцом или братом, а теперь все больше казалось, что он вот-вот готов расправить крылья и двинуться своим путем. Эта перемена обнаружилась в нем сразу после пожара в Сент-Луисе.— Все еще вспоминаешь о том парне? — спросил Солли.— Да, — ответил Спарки. — Непонятно. Сначала, когда я его увидел, я испугался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14