Что за люди, сил моих никаких нет!
— Ну кто вам такого наболтал? Я простой рабочий. Умею с топором и пилой обходиться, и все на этом.
— Как хотите. Но вы будете там же, где она, до Питтсбурга хотя бы. Представится случай ей помочь, пожалуйста, сделайте это.
— Хорошо, — согласился я. Жалко, что ли.
Вскоре он расстался с нами и двинулся вдоль берега. В Портсмут, оттуда на Бостон.
Мы же выбрали направление на юг, к Хейверхилу, чтобы потом повернуть на запад к реке Коннектикут. Теперь нас осталось пятеро. В Хейверхиле к мисс Мейджорибанкс должна была присоединиться подруга — леди, которую она знала раньше и с которой списалась, когда начинала строить планы отправиться на Запад и поискать там брата.
Жобдобва и я замыкали кавалькаду. Ехали примерно в трех лошадиных корпусах позади и не сокращали дистанции.
В Беруике только и разговоров было о недавней схватке между Сэмом Перди, хорошо известным в округе, и захожим человеком — Маклемом. С большим опозданием полиция подумывала арестовать этого Маклема для расследования, если не для чего иного, но он покинул город, и никто не выразил желания ехать его ловить и вообще продолжать беспокоиться из-за всей истории. Казалось, каждый доволен донельзя, что от Перди избавились и местное население ущерба при том не понесло.
Конюх качал головой.
— Парень, такого в жизни больше не увидишь. Я Перди не любил. Хулиган, дрался, зверствовал над людьми. Как он рядом — никто себя безопасно не чувствовал. Но как оно происходило! Виноват Перди сам, ты уж мне поверь! Влез в бутылку и смотрел, чего бы натворить. Наверно, принял разок-другой по стаканчику, тут и показалось, что чужой больно чистенький… и вообще нос задирает. Так что начал он сам, но… дело в том, как Маклем это сделал. Ликвидировал его. Буквально, сэр. Именно ликвидировал. Спокойно, обдуманно, эффективно. Бед усилий почти что. Не напрягся, дыхания не потерял, не изругался ни разу. Просто превращал Перди в крошево. Ударил с дюжину раз и каждый раз ломал ему кость. Когда кулаком, когда лишь ребром ладони. И все равно оставил от него мокрое место. Перди был не трус. Тот сломал ему плечо, вмял скулу, и Перди все пытался одолеть. Тогда Маклем сломал ему шею. Говорить они могут, что хотят… большинство твердит, случайность, мол. А я скажу — я не одну драку видел, сэр, и я скажу, он это специально сделал. Все рассчитал, примерился и сделал. Знал, что сломает ему шею и убьет. Так и вышло. Сломал Перди шею, тому и конец пришел, а у Маклема хоть бы волосок из прически выбился. Заправил рубашку поглубже в штаны и прокомментировал насчет самообороны. Через минуту-две его в городе не было.
Жобдобва слушал и слегка хмурился. Когда мы отошли от разговорчивого конюха подальше, сказал:
— Говорил тебе, это сам нечистый в человеческом облике. Нам надо не попадаться ему на глаза. Загонит нас в гроб обоих, как пить дать, а ты… очень уж в себе уверен, вот что.
Уел меня. Не по мне, чтобы так вот ни во что не ставили. А все-таки повествование конюха меня встряхнуло. Убить в пылу драки — одно, а когда это делают с намерением, без колебаний и не сожалея после — совсем другое.
Когда занялся следующий день, мы вступили в страну, в которой поселения начали появляться только недавно. Хотя жилища фермеров уже становились гуще, в некоторых местах царствовал до сих пор сплошной вечнозеленый лес, деля трон с громадными валунами и скалами. Через реку был переброшен мост, заслуженно считавшийся достопримечательностью. Я слышал о нем, как слышали многие, занимающиеся тяжелыми деревянными конструкциями.
Мост Пискатаква выглядел великолепно. Две тысячи шестьсот футов в длину самое меньшее, он делился на три секции: две горизонтальные, одна выгнута дугой. Их несли двадцать шесть опор, некоторые по берегам, остальные — поднимающиеся из воды. Говорили, на одну арку пошло семьдесят тонн обработанного леса. Вполне вероятно. Я не пожалел времени, чтобы сделать остановку, залезть под мост и осмотреть работу. Подгонка и сборка оказались — красота!
Ночь мы провели в Эксетере, и между мной и мисс Мейджорибанкс не прозвучало ни словечка. Правда, Макейр держался приветливо, и наконец-то я обменялся парой фраз с младшим спутником юной леди.
Он обладал вполне даже неплохой внешностью, но проглядывало в его поведении что-то такое. Настораживало меня. Звали его Эдвин Хейл.
— Я вроде понял, вы собирались в Бостон? — заметил он.
— Мелькнула такая мысль, но я строитель, и самое место для меня — это западный водный бассейн.
— Водный бассейн? Или, может, мисс Мейджорибанкс вас тянет?
— Я с ней почти и не говорил.
Он пожал плечами, глянул на меня с кривоватой ехидной улыбкой.
— Хотите сказать, она с вами почти не говорила.
— Если вам так больше нравится.
Похоже, вот-вот начнет нарываться на ссору. От греха подальше я ушел.
Гостиницы, какие мы находили в пути, отличались удивительной чистотой, следили за их состоянием превосходно. Владельцы их обычно играли заметную роль в общественных делах своей округи. Еда по большей части подавалась замечательная.
Каждый рассвет заставал нас уже верхом и в пути. Мисс Мейджорибанкс ехала первой, мы с Жобдобва отставали дальше всех. Хороших дорог не попадалось. Почти все насчитывали немного лет, но дожди успели оставить в них глубокие промоины. Впрочем, мы держались травянистых обочин и показывали неплохую скорость.
Лошади, которых я выиграл на спор с Кимблом, проявили себя хорошо. Надежные животные, невзрачные, но выносливые. Казалось, в конце дня у них столько же сил, сколько было в начале.
Ровно в полдень мы остановились поесть в деревне под названием Кингстон, проехав в этот день уже восемнадцать миль. Деревенька размерами не вышла: несколько далеко раскиданных жилых домов, церковь, сколько-то магазинов.
На выезде Макейр отстал и поехал бок о бок с нами. Ехал несколько минут, потом проговорил:
— Джон Даниэль, у вас что, много денег с собой? — Увидев удивление на моем лице, добавил: — Это, конечно, не мое дело, только в Кингстоне я вышел на улицу перед вами и наткнулся на одного типа. Не из тех, на кого приятно смотреть, и тот так поторопился отвернуться, что я решил: не хочет, чтобы его видели. Сдается мне, он идет по нашему следу.
— Нет, денег у меня совсем мало, — ответил я и подумал о недавнем, о человеке из лесов северного Мэна с глазами змеи. Остановившемся в гостинице тем вечером, когда я нашел умирающего Фулшема. О Маклеме я тоже подумал. — Но знать о таких вещах не мешает.
Той ночью кто-то стоял над моим ложем в лесном домишке. Кто-то собирался убить меня… возможно, все еще собирается.
Мы спокойно продолжали путь, однако теперь я внимательнее приглядывался к дороге позади нас и к зарослям по обочинам. Мы говорили о многих вещах, потому что Макейр оказался человеком того сорта, которые всегда держатся в курсе событий, и судил обо всем умно и тонко. А поговорить было о чем. Один человек только что ввез в Соединенные Штаты секреты оловянной консервной банки и развернул производство консервов. Какие-то личности по фамилии Дагет и Кенсет вели толки, что собираются открыть фабрику рыбных консервов в Нью-Йорке. Кто-то вознамерился предложить конгрессу закон, который бы дал католикам право голоса в Массачусетсе. Джеймс Монро выставил свою кандидатуру в президенты на второй срок.
Следующая гостиница выглядела уютно, окруженная гигантскими старыми деревьями. Мы остановили лошадей в их тени. На скамье перед фасадом сидели несколько мужчин.
Я подъехал первым. Вскоре рядом натянула поводья мисс Мейджорибанкс.
— Не примете у меня лошадь? — спросила.
Я взял ее коня под уздцы.
— Пожалуйста, хорошенько разотрите его. И немного поводите перед тем, как поставить в стойло.
Это было приказание.
— Я не работаю на вас, мисс Мейджорибанкс.
— Что-что? На кого же вы работаете? Я думала, вас Макейр нанял.
Она отлично знала, что это не так, все же я попросту ответил:
— Я вообще не нанимаюсь. Когда я работаю, то в качестве независимого подрядчика. Если вы просите меня позаботиться о вашей лошади в порядке одолжения, я с удовольствием этим займусь.
— В порядке одолжения? Разумеется, нет! — резко отвернулась. — Не надо тогда. Макейр ее обиходит.
Плечи стояли очень прямо, и я смотрел, как она уходит, наслаждаясь ее красотой и злясь на ее манеру. Надо же, так и норовит записать меня в прислуги. Этого только не хватало. Любую работу, какую может исполнять слуга, я не стеснялся делать сам, да и делал. Коробило меня ее отношение.
Управившись со своими лошадьми на пару с Деревянной Ногой, я присоединился к Макейру, который занимался остальными.
— Видели того человека еще? — спросил я его.
Он покачал головой.
— Нет… но тем не менее мне это не по душе. Жулья и разбойников в стране — точно собак нерезаных.
— У нас сильная группа, — сказал я. — Маловероятно, что на нас захотят напасть.
Макейр обдумал мое заявление и согласился.
— Вы хорошо себя держите. Винтовка все время под рукой. А верзила, который с вами, — он уделил мне быстрый серьезный взгляд, — он прямо-таки на пирата смахивает.
— Жобдобва? Я считаю, он такой человек, что его лучше не трогать.
— Вы с ним не знакомы? Как следует.
— Мы повстречались на дороге и едем в одну и ту же сторону. — Я подзадумался прежде, чем выкладывать дальше. Но Макейр выглядел надежным мужиком и нравился мне. — Иногда мне кажется, он знает обо мне больше, чем бы ему следовало. То есть… я хочу сказать, не исключено, что повстречались мы не вполне случайно.
Глаза Макейра в раздумье остановились на мне.
— Вы говорили, что вы — корабельный плотник? Но где тогда причина? С какой стати кому бы то ни было ходить везде за плотником?
Я передернул плечами и промолчал. Макейр трудился старательно — наводил красоту на лошадь мисс Мейджорибанкс. Мне нравилось, как он работает: проворно, без напряжения, без лишних движений. Это я ценил, ведь и меня учили работать так же.
— Джон Даниэль, — произнес наконец Макейр. — Имя это хорошее, вот только многое вокруг творится, чего я не в состоянии взять в толк.
Я опять передернул плечами.
— Все проще простого. Свела нас вместе чистая случайность. Ваша мисс Мейджорибанкс едет на розыски брата, считающего, будто он обнаружил интриги против государственных интересов. В интригах, по-видимому, замешан некто по имени Торвиль. Идя на юг, я набрел на человека, получившего ножевые раны и брошенного, уже как мертвого. Набросился на него либо тот самый Торвиль, либо какой-то его родственник. Жертвой нападения являлся британский офицер — в момент совершения преступления или же в какой-то период до этого — и, возможно, выполнял поручение британского правительства. Так что он делал на пустынной дороге, ведущей из Канады?
Мне пришла в голову новая мысль.
— Шел за кем-то? Или, может быть, направлялся повидаться с мисс Мейджорибанкс?
Макейр выпрямился и вытаращился на меня. Бросил свое занятие.
— Это зачем же ему такое могло понадобиться?
— Чарльз Мейджорибанкс написал сестре. Мог и в другие адреса отослать информацию. Так что Фулшем вполне мог идти на встречу с этой сестрой… даже нести ей сообщение.
Я складывал все это одновременно с разговором, и, конечно, предположение являлось чисто умозрительным. Ничем более. Но очень уж невероятным было бы простое совпадение. Пусть совпадения и вмешиваются постоянно в жизнь каждого из нас, столь редкостное стечение обстоятельств вызывало подозрение.
Макейру оно тоже не нравилось. Он вернулся к чистке лошади, а я стоял рядом, глядя, как он работает, и размышлял.
— Одно мы знаем: на дороге у нас есть попутчики. Убили одного, полезли к другому…
Он поднял на меня глаза, и тогда я рассказал ему о человеке, стоявшем той ночью в гостинице около места, где я спал.
— Придется нам соблюдать величайшую осторожность, — промолвил он. — Смотреть в оба и не ослаблять бдительности ни на секунду. Я не хочу, чтобы с леди произошла хоть малейшая неприятность.
— И я не хочу, — заявил я.
Он посмотрел на меня еще раз. По-моему, он не очень удивился тому, что услышал.
Глава 8
Вместе с утром ко мне пришло чувство, будто что-то должно произойти. Того гляди обрушится на меня, а я не готов это «что-то» встретить. Неприятно.
Общий зал гостиницы пустовал, когда я спустился по лестнице из номера, где спал.
Это была теплая, гостеприимная комната. В ней стояли большой стол, несколько стульев; имелся камин, в котором неуверенно тлел огонек, как если бы не решил еще, гореть ему или нет.
Пол выглядел свежевымытым, а на окнах висели шторы. Я подошел к одному из окон и выглянул наружу. Во дворе гостиницы никого и ничего. Одна накрепко утрамбованная земля с каемкой зеленой молодой травки. Хоть бы что-нибудь, объясняющее мое предчувствие. Я разогнул спину, и позади меня незнакомый голос сказал:
— Индейцев высматриваем?
Я вздрогнул и обернулся. Ни звука, какой мог бы произвести входящий человек, я не слышал.
Сухощавый, выше меня, слегка сутулится. Возраст я определить не брался. Разменял третий десяток, я бы сказал, однако мог оказаться старше. Одежду из оленьей кожи, по швам разрезанную в бахрому, дополняли шляпа с широкими полями и мокасины на ногах. Как и я, он нес с собой винтовку.
Серые глаза смотрели насмешливо, но дружески.
Я ухмыльнулся в ответ.
— Осторожность не мешает. Индеец может оказаться где угодно.
Отреагировал смешком.
— Сгодишься за неимением лучшего.
Подошел к камину и поднял закопченный кофейник, стоявший рядом с углями. Достал из буфета Две чашки.
— Я заглядывал сюда раньше, — сообщил мне. — Знаю, где чего.
Наполнил чашки.
— Это вы на Запад двигаете?
Сразу на ответ я не решился. Но человек мне нравился. Нравился его стиль, как он себя со мной повел.
— Да. Я еду в Питтсбург.
Он чуть сдвинул брови. Разочарован.
— И не дальше? Питтсбург — это не то. Приятное местечко, но граница поселений ушла теперь дальше на запад. Раньше Питтсбург, Лексингтон — туда надо было идти. Сейчас следует добираться до Сент-Луиса на Миссури.
— Знаешь Миссури?
— Смешно. Побывал в верховьях. Поднимался по притоку Платт тоже.
Смерил глазами ширину моих плеч, объем груди.
— С виду ты годишься идти в горы.
— Я строитель, — сказал я и добавил: — Строю суда. Хочу построить себе пароход.
— На нем легче, чем пешком, — одобрил он. — Мне по вкусу кильботы. Но по большей части предпочитаю лошадей. — Прихлебнул черное варево и поднял взгляд на меня. — Ты тот самый, кто едет с одноногим?
— У нас с ним вроде бы один маршрут. С нами еще мисс Мейджорибанкс и Макейр.
Его чашка начала было путь ко рту, но остановилась, задержалась, потом двинулась дальше. Что-то из сказанного мной остановило эту чашку. Застало его врасплох. Я ждал, что будет дальше, но в течение долгих минут он не проронил ни звука. Когда я допил кофе и вытряхнул гущу на уголья, он спросил:
— Ничего, если я с вами за компанию?
— Ты тоже на Запад?
— Смешно. Назад, туда, где живут бобры. Ставить ловушки по ручьям, стекающим с высоких холмов. Проехаться по стране кроу, по землям черноногих…
До этого времени он сидел на корточках. Теперь встал.
— Пособлю со скотиной. — Поставил чашку. — Говоришь, с вами женщина? Мисс?..
— Мейджорибанкс.
— О?
Я повернулся глянуть на него.
— Знакомое имя?
— Н-ну… необычное имя, разве не так? Из Британии, может быть?
— Может быть. Хотя она родилась в Америке. Старый род, янки — и ведет себя соответственно.
— Задиристая, я слышал, — хихикнул он. — Гордая, нос кверху. Ну да девка и должна быть такой.
Может быть и другое мнение, говорил я себе, пока мы шли к наружной двери и в конюшню.
Он двигался с легкостью, ружье нес, точно это была часть его тела, и, принимаясь ухаживать за лошадьми, показал: дело знает. Мы положили им еще корма, оседлали и погрузили багаж на вьючного мула. Он принес свои вещи и, раз уж наш мул нес немного, взвалил и их ему на спину. Своей лошади у него не было.
— Не поспеешь за нами, — сказал я.
Взгляд его был короток и суров.
— Вы езжайте, как вам удобно. Не отстану.
Мы вывели коней к ручью — напоить. Утро выдалось тихое, погода прекрасная. Ручей весело бежал по своим делам, укрытый тенью нависших над ним деревьев. Свет утреннего солнца вспыхивал искрами на воде, где только не находил прореху в листве. Лошади поднимали головы, с морд капала вода. Казалось, утро доставляет им такое же удовольствие, как и нам.
Поворачивая животных в обратный путь, мы услышали топот копыт. По дороге приближался всадник, гоня лошадь так, что было видно: ему сидеть в седле удобно. Подъехал, когда мы ввели лошадей обратно на двор. Всадником оказалась женщина. Сидела она на стройном гнедом мерине, и сидела очень ловко.
Въехав во двор, она остановилась. Взгляд перебежал с меня на моего компаньона, потом обратно на меня. Хорошенькое круглое личико, вероятно, меньше сорока — «солнечная сторона», как говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16