- Ко мне. Заходите, поговорим.
- Поговорить можно. Где и когда?
- Заходите в следующий понедельник, - и Перфильев объяснил, куда. -
Только не в папахе, у меня могут быть иностранные гости.
- Ишь, какой ты чистоплюй стал. А прежде в глаза мне смотрел ласково,
когда произносил: "Здравия желаю, товарищ полковник!" - резко сказал
Лебяхин.
- Ну что вы, Василий Кириллович! Я ведь без зла, шутя, - сбавил
Перфильев.
- Ладно, шутник. Зайду...
До следующего понедельника Лебяхин сумел узнать, что Перфильев создал
совместно с французами научно-производственное частное объединение
"Стиль-керамика". Но сперва оно почему-то было зарегистрировано на фамилию
какого-то Меренкова, а сейчас уже переоформлено на нового владельца -
Перфильева...
В здании, где расположилась "Стиль-керамика" тогда еще шел ремонт,
Перфильев обустраивался, пахло свежей штукатуркой, краской. И, как отметил
про себя Лебяхин, делалось все с размахом. Кабинет Перфильева тоже еще не
был благоустроен. Встретились по-доброму, словно и не произошел недельной
давности обмен колкостями. Оба решили забыть его.
Несколько минут поговорили о жизни вообще, затем Лебяхин, еще не зная
предложения Перфильева, сказал:
- Павел, я не знаю, какую ты собираешься отвести мне должность в
своей фирме, но сразу предупреждаю: если это "купил-продал" или какая-то
посредническая артель, - уволь, не пойду.
- Нет, Василий Кириллович, ни то, ни другое, - и он рассказал, что
такое есть и будет "Стиль-керамика".
Лебяхина для начала удовлетворило, что "Стиль-керамика" будет
производить товар, спрос на который у населения постоянен. Затем он
спросил:
- Какую же роль ты отводишь мне?
- Возглавить службу экономической безопасности и охраны бизнеса.
- Поподробней, если сам уже представляешь, что это такое.
- Представляю: по возможности держать в поле зрения наиболее
серьезные криминальные структуры, т.е. "добровольцев", предлагающих защиту
от им подобных, изучать персонал, как при приеме на работу, так и в
процессе его деятельности, дабы вовремя учуяв момент вербовки с
какой-нибудь стороны или попытки наладить канал утечки информации.
- Серьезный ты человек, Павел, - улыбнулся Лебяхин.
- Главным в вашей службе должна быть оценка и значимость информации,
уровня доступа к ней и определения, что подлежит защите.
- Впрямь, как "почтовый ящик" организовываешь, - сказал Лебяхин.
- Один толковый человек однажды мне сказал: "Не бренчи ключами, ежели
они от тайны".
- Ну, а что касается физической защиты? - спросил Лебяхин.
- Просчитать и заложить в компьютер источники возможных угроз и их
характер.
- Ты Владика Сидельникова, моего племянника, помнишь?
- Конечно! Вместе начинали. Где он, как он?
- Ты был поинтеллектуальней и пошел по своей стезе. Владька по
другой, в спецотряд "Щит". Как и ты, дослужился до майора. Сейчас эту
группу большие умники расформировали, Влад уволился. Ниже ростом не стал -
такой же, почти двухметровый, и так же щелчком в дно вышибает пробку из
бутылки шампанского. Он мог бы возглавить группу физической защиты.
- Передайте, Василий Кириллович, пусть зайдет. Рад буду повидать и о
деле поговорим.
- Хорошо. Он сейчас в Барвихе, вернется через две недели... Значит,
нанимаешь меня на работу? - съязвил Лебяхин.
- Предлагаю.
- Сколько даешь на раздумье?
- Постарайтесь побыстрее...
Через неделю Лебяхин дал согласие. У него было, правда, несколько
существенных вопросов к Перфильеву, скажем, откуда у тебя, Павел
Александрович, объявились деньжата, чтоб размахнуться на такое дело,
начальный капиталец откуда? Но воздержался задавать вопросы, мудро решив,
что по ходу событий поймет, разберется...
Еще через две недели появился Владик Сидельников. Встретились тепло,
потискали друг друга.
- Ты все такой же амбал, - улыбнулся Перфильев.
- Уменьшаться в росте и размерах - не выгодно: весь гардероб и всю
обувь менять надо, а нынче это дорого.
Минут пятнадцать поболтали о том о сем, повспоминали, затем
Сидельников спросил:
- Дядька сказал, на работу меня приглашаешь? Расскажи в двух словах,
куда. Кем - я уже понял. Стрелять придется?
- Не думаю.
- Слава Богу... Слушаю тебя, Паша.
- Подробности тебе не нужны. А вот о структурах. Представь себе
многоэтажное здание, где каждый этаж - самостоятельная единица. Ты и
будешь возглавлять, скажем, свой этаж, допустим первый. И не подконтролен
никому, кроме Василия Кирилловича. Но так или иначе деятельность твоего
этажа перетекает на тот, который выше. Последующие работают также
автономно. И результат также идет вверх. Вплоть до предпоследнего, где все
складывается в сумму, которая поступает ко мне, руководителю, на самый
верх. Я не вникаю в работу каждого из этажей, мне это не нужно и не
интересно. Мне бы это только мешало... Понял?
Сидельников кивнул.
- Я даже не буду знать, если тебя уволят за плохую работу, -
подмигнул Перфильев. - Для наглядности и такой пример: представь, что я
хозяин большого пятизвездочного отеля.
- А я вышибала? - засмеялся Сидельников.
- Не перебивай, вникай... И кабинет мой где-то под самыми небесами, а
далеко-далеко внизу служба, отвечающая за чистоту туалетов во всем отеле.
Отвечаешь за это только ты, и ты отвечаешь только за это. Скажи, на кой
черт мне знать, в каком состоянии туалет, допустим, в номере 1521? Или в
баре? Я не буду и не желаю знать, если ты уволишь какую-нибудь горничную
по жалобе жильцов или посетителей бара, но и не буду знать, если уволят
тебя. Твоя забота - чистые туалеты. Понял?
- Значит я, как говаривал товарищ Маяковский, "ассенизатор и
водовоз"?
- Нет, ты только ассенизатор, Влад. Водовоз этажом выше. И вы никак с
ним не связаны.
- Ладно. А дерьма много придется выгребать?
- Этого я не знаю, не по моей части. Про это тебе растолкует Василий
Кириллович. - Знаю только, что в подчинении у тебя будет пятнадцать добрых
молодцев вроде тебя. Все профессионалы, но уже без погон.
- Все понял, Паша... Слушай, а почему у тебя мужик-секретарь, а не
какая-нибудь с тугой попкой и ногами из подмышки?
- Влад, считай, что это здание - мой дом, где должна быть крепкая и
надежная семья. Мы собрались тут не совокупляться, а делать дело. Если
тебе больше по душе работа в борделе, порекомендую, куда и к кому
обратиться. Там много свежего молодого мяса, да еще со знанием иностранных
языков. Если это тебя возбуждает.
- Значит хочешь, чтоб вся Россия гадила только в унитазы?
- Желательно.
- А взятки берешь, Паша?
- Нет.
- А даешь?
- Иногда.
- Кому?
- Тем, кто берет.
- А ты богатый?
- Не в том смысле, какой вкладываешь в это слово ты.
- А на какой колеснице ездишь? "мерс", "вольво"?
- На обычной "Волге", Владик.
- Что так скромно?
- Для "Волги" легче купить запчасти, - усмехнулся Перфильев.
- Деньги-то где хранишь?
- В мошонке, Влад.
- Темнило ты, Паша, - засмеялся Сидельников. - Ладно, считай, нанял
меня.
- Почему не спрашиваешь, сколько получать будешь?
- Уверен, не обидишь... Значит, я пошел к дядьке оформляться?
- Двигай...

Василий Кириллович Лебяхин сидел перед экраном дисплея, считывая
возникавшие, гаснувшие и вновь возникавшие зеленоватым светом строки. Это
были уже не разрозненные сведения о фирме "Улыбка" и ее руководителе Евсее
Николаевиче Батрове, а связная, последовательная информация, выуженная
Лебяхиным из разных источников по крохам, а теперь систематизированная и
заложенная в компьютер. И то, что он читал, заслуживало внимания и
анализа. У Лебяхина-профессионала удивления это не вызвало, он знал: какую
коммерческую структуру ни копни, что-нибудь мутненькое да вылезет. За два
с лишним года, что он работает у Перфильева, им накоплен такой банк данных
о различных фирмах, компаниях, СП, их руководителях,
покровителях-чиновниках из министерств, госкомитетов, что объяви Лебяхин
распродажу этих данных, тут же выстроилась бы очередь желающих выкупить за
любые деньги...
Постучавшись, и услышав ответное "Да!", вошел Владислав Сидельников -
огромный, широкая спина, узкая талия, серый буклированный пиджак,
темно-синие из английского габардина брюки, все ладно, мужик, как с
картинки, кто угодно залюбуется, но сам Сидельников никогда не думал о
мощи своих мышц, о натренированном послушном теле, дарованном природой,
как иной не думает о прекрасной синеве своих глаз. Владислав Сидельников
просто жил, как и все люди, не предполагая, что кто-то завистливо
поглядывает ему вослед.
- Ну что? - спросил Лебяхин.
- Из наших у них никого. Просто бывшие спортсмены, "качки", но в
общем полууголовная шешура мордатая, внешне впечатляют, но это до первого
хорошего удара, а потом плывут, я знал таких. Это про них? - Сидельников
указал на замерзшие на дисплее строки.
- Да, - ответил Лебяхин.
- Производят презервативы? - усмехнулся Сидельников.
- Штопают, - усмешкой же ответил Лебяхин. - А что "Лесной шатер?"
- По-моему, такая же артель, как и эта, - кивнул Сидельников на
экран. - Через день-два закончу и с "Шатром".
- Не затягивай.
- К возвращению Павла будет полная картина...

9. ПАРИЖ. ПЕРФИЛЬЕВ. ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА ТОМУ НАЗАД
...И тут произошло то, что заставило меня вспомнить сказанное одним
мудрым польским писателем: "Прыгая от радости, смотри, кабы кто-нибудь не
выхватил у тебя из-под ног землю". Но все по порядку.
Начались осенние дожди, сбивавшие на тротуары ослабевшие уже листья
платанов. Париж потускнел. Но случались и солнечные дни, тогда становилось
вновь тепло, охорашивались Большие бульвары.
В один из поздних вечеров, когда дождь угомонился и из-за облаков
выскользнула луна, я сидел дома, просматривал газеты. Неожиданно запищал
телефонный зуммер. Я снял трубку:
- Алло, квартира Перфильева, - сказал я.
- Еще не спишь? - узнал я голос Кнорре. - Я сейчас приеду к тебе -
без обиняков сказал он и повесил трубку.
Я и обрадовался, и насторожился: он почти никогда не звонил мне на
квартиру, тем более в поздние вечерние часы, за все время нашего
знакомства лишь два или три раза был у меня...
Минут через двадцать Кнорре приехал. Был он здорово пьян и мрачен.
- Ты на машине? - спросил я.
- На такси. Свари кофе, - коротко бросил он, усаживаясь в мокром
плаще в кресло, стоявшее возле телевизора.
Когда я вернулся с чашкой кофе, он уже дымил сигаретой. Отхлебнув из
чашки, Кнорре, не мигая, уставился на меня воспаленными глазами. Таким
неприветливым, сказал бы злым, я его видел впервые. Мы как бы молча играли
в детскую игру: кто кого переглядит, не мигнет. Не выдержал я, поскольку
все это выбивалось из нормы - и то, что он вот так испытывающе глядел, и
то, что в такое время, да еще пьяный, не спросив, удобно ли мне его
принять, запросто, как по-русски, завалился.
- У тебя все в порядке? - спросил я.
- Скоро выясним.
- Леони вернулась? Как она?
- Вернулась. Нормально, - и тут он сказал: - Кстати о Леони. Она
как-то спросила: "Слушай, этот русский, Перфильев, не "голубой?"
- Забавно! - засмеялся я. - С чего бы такое впечатление?
- Взаимоотношения двух однополых людей сторонний человек оценивает
точнее, нежели эти оба могут сами. Не находишь? - все так же мрачно
спросил он.
- Возможно. Но в данном случае...
- Так вот она полагает, что ты меня обхаживаешь, - перебил он. - Но
поскольку точно знаю, что я не гомосексуалист и почти уверен, что и ты
предпочитаешь женщин, то...
- То что? - разговор делал какой-то странный изгиб, я насторожился.
- То наши отношения, если их проанализировать, а я попытался это
сделать, похожи на игру, на некоторую охоту.
- Кто же за кем?
- Разумеется, ты за мной.
- Я?! Зачем?
- Вот мы и выясним.
- Ты для этого напился и приехал?
- Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.
- Итак? - спросил я.
- Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?
- Возможно. Такой у меня характер.
- Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши
тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это
маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.
- И ты подозреваешь, что я?..
- Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?
- Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?
- Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала:
"Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий,
без углов. Мужчины такими не бывают, если в этом нет корысти". И я, как
очнувшись, начал перебирать в памяти все, до мелочи. А когда думаешь
заданно, вдруг обнаруживаешь то, что ищешь. Хотя в ином случае, когда ты
не запрограммирован, это выглядит пустяками.
- Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что
же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники,
облицовочная плитка?
- Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней
искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они
взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже,
где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых.
Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не
соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя
поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь
только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту
информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас
сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так
заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот
с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то
одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так
оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась
мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя
забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал
свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще
инженер, не понял самого элементарного?!
- Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я. - Но допустим, у
Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?
- Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не
получил. Мы забудем друг друга.
Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:
- Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?
Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое
предположение, и резко сказал:
- Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два
месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.
Что это было? Намек или искренняя исповедь?
- Чем это вызвано? - в моей голове младенчески зашевелилась мысль,
постепенно взрослея. Последний шанс!
- Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.
- С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата
составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал
я.
- Если не более.
- Но есть выход из положения, - решился я.
- Какой? - вяло спросил он, не веря, что я могу предложить что-либо
существенное.
- Работы, которые ты ведешь в секретной лаборатории на четвертом
этаже представляют интерес для другого государства? - прямо спросил я,
чувствуя как возле селезенки нервно задергался мускул.
Кнорре не крикнул на меня, не осадил, не возмутился, не ухмыльнулся
победно, а спокойно спросил вдруг:
- У тебя виски есть?
- Есть.
- Принеси.
Я принес непочатую фигурную бутылку "Dimple", лед и содовую. Он налил
в стаканы - себе и мне.
- А что если я позвоню в полицию по поводу твоего предложения? Не
боишься?
- А я пошутил, - сказал я.
- Допустим, я соглашусь.
- Считай, что мы спьяну играем в какую-то игру. Выпив, люди любят
перекинуться в картишки, - сказал я.
- Давай перекинемся. Ты платишь мне сколько нужно, чтоб я погасил
кредит и проценты. Наличными. А ты подумал, как я эти наличные положу на
свой банковский счет?! У нас, милый Павел, за этим очень строго следят, -
сказал он мне, как несмышленышу.
- Ты получишь не наличными, переведут на твой счет.
- А что ты будешь от этого иметь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27