Но это было невозможно.
Рейчел не верила, что Лукас с ней до конца откровенен. Но как она может им объяснить, что до смерти боится встречи с законным опекуном.
– Спасибо вам, ваше преподобие, но я действительно хочу выйти замуж за мистера Грейнджера.
Миссис Андерсон взглянула на мужа:
– Вы еще не закончили с формальностями, милый. Разве по его взгляду не видно, что он женится на ней не для того, чтобы заполучить женщину, которая будет ему готовить и убирать дом?
С губ Рейчел сорвался звонкий смешок. Преподобный Андерсон секунду вглядывался в ее лицо, а потом одобрительно кивнул:
– Да, вы очень подходите друг другу. Я ни за что не стал бы связывать узами брака женщину, которую к этому принуждают. Но всегда с неохотой даю церковное благословение союзу исключительно по расчету. Однако это не ваш случай, раз вы улыбаетесь при мысли о браке.
– Я иду к роялю, дорогая, – решительно объявила миссис Андерсон. – Когда услышите, что я заиграла «Иисусе, радость желанная», войдете.
– Спасибо вам, миссис Андерсон.
Пусть она не знает истинных побуждений Лукаса, пусть боится будущего – но брак с ним убережет ее от власти Коллинза и поможет спасти жизнь мистеру Доновану. Этого ей должно быть достаточно – пусть даже ее сердце неожиданно пропускает удар всякий раз, когда Лукас к ней прикасается.
Миниатюрная женщина с озорными искрами в глазах, окруженных множеством морщинок, приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Вы прекрасная пара, дитя мое, – тихо проговорила она. – Он будет вас оберегать, а вы научите его смеяться.
Рейчел изумленно моргнула, но не успела ответить: миссис Андерсон исчезла, тихонько закрыв за собой дверь. Священник посмотрел на Рейчел:
– Если передумаете…
Она покачала головой.
Он закрыл тему, прищелкнув пальцами, и продолжил:
– Тогда мне надо позаботиться о том, чтобы ваш нетерпеливый жених не разнес храм, чтобы посмотреть, что за преграда стоит между ним и вашей свадьбой.
Рейчел кивнула. У нее перехватило дыхание. Их забота о незнакомке превратила обряд в настоящую свадьбу, чего Рейчел не ожидала.
Через минуту они услышали звуки рояля. Миссис Андерсон играла мелодии из произведений Баха. Войдя в церковь, Рейчел слегка дрожала.
Лукас повернулся, вглядываясь в ее лицо.
Рейчел секунду медлила, в последний раз оценивая его как свободная женщина. Женщина, которой предстоит делить с ним постель этой ночью и до конца ее дней.
Его иссиня-черные волосы блестели в свете газовых ламп, ложась волнами, в которые ей хотелось зарыться пальцами. Вопреки мужской моде его подбородок был чисто выбрит, откровенно дразня окружающих своей силой и презрением к общепринятым правилам. А его губы, которые до этого он так плотно сжимал, немного смягчились и стали почти открыто чувственными – и невероятно притягательными.
– Рейчел? – Его прекрасный низкий голос был таким же влекущим, как страстное прикосновение.
Она подняла руку, чтобы проследить пальцами линию его губ и погладить его высокие скулы…
На церковной скамье кто-то пошевелился, и скамья заскрипела.
Рейчел решительно взяла Лукаса под руку.
Вряд ли Рейчел собиралась прикасаться к лицу жениха прилюдно и уж тем более гладить его.
Губы Лукаса тронула очень мужская улыбка, улыбка предвкушения, но он не проронил ни слова.
Так улыбался Элиас, когда хорошо себя чувствовал и с нетерпением ждал наступления ночи. Рейчел вспыхнула при этом воспоминании и отвела взгляд от Лукаса.
Он потрепал ее по руке. Миссис Андерсон продолжала играть на рояле. Лукас шагнул вперед, Рейчел последовала за ним к алтарю.
Дорога к алтарю показалась ей слишком короткой, от его прикосновения сердце у нее учащенно забилось.
В церкви яблоку негде было упасть. К прихожанам присоединились люди «Донована и сыновей», которые пришли с ней и Лукасом. Рейчел сожалела о том, что в этот момент рядом с ней нет матушки и сестры. Они разделили бы с ней ее радость.
Она старалась не думать о людях, поставленных на страже у церкви на тот случай, если люди Коллинза вернутся с подкреплением.
Она сделает все, чтобы их брак с Лукасом стал счастливым.
– Возлюбленные дети мои, – начал преподобный Андерсон.
Рейчел затаив дыхание слушала каждое произнесенное им слово, в то же время не сводя глаз с Лукаса, ее мужа. С этим мужчиной она связала себя до конца своей жизни. С ним надеется сегодня же зачать ребенка.
«Отец наш небесный, смилуйся над нами»…
Она произнесла слова обета твердо и четко:
– Я, Рейчел, беру тебя, Лукаса, в мужья…
Его взгляд был сосредоточен на ней и полон решимости.
Лукас надел ей на палец кольцо, которое пришлось ей идеально впору. Рейчел сморгнула слезинку и мысленно поклялась стать Лукасу хорошей спутницей жизни. Ее тронуло до глубины души, что на пальце Лукаса она тоже увидела обручальное кольцо. Мужчины редко носили обручальные кольца.
– Поцелуйте новобрачную, мистер Грейнджер, – объявил преподобный Андерсон.
Лукас поцеловал ее в губы, чуть придерживая рукой за локоть. Сначала этот поцелуй был благопристойным приветствием, и она ответила на него столь же сдержанно. Но этого ей показалось мало для мужчины, который ее спас. Она положила свободную руку ему на плечо и чуть приоткрыла губы, демонстрируя свою готовность стать его женой в подлинном смысле этого слова. Его язык тут же скользнул по ее губам – чувственно и дразняще.
Рейчел вздохнула. Она запрокинула голову, подставив губы его губам, и погладили его предплечье. Жар волной разлился по ее телу.
Язык Лукаса проник ей в рот для продолжения игры.
Раздался приветственный возглас.
Лукас быстро вскинул голову. Рейчел поразила реакция присутствующих и ее желание, игнорируя посторонних, целовать мужа.
Она надеялась, что причины, побудившие Лукаса на ней жениться, достойны того, чтобы за них сражаться: лишь тогда их союз выдержит любые испытания.
Уильям Донован, приноравливаясь к сильной качке «Астории», с удовольствием слушал, как Картер хвалит своего десятилетнего сына. Каким-то образом следующее поколение Картеров обещало стать выше, сильнее и сообразительнее любых других молодых джентльменов, которые в настоящий момент создавали проблемы своим учителям в Сан-Франциско.
Даже здесь, позади надстройки «Астории», резкий северный ветер грозил сорвать с него котелок и швырнуть в океан. Несомненно, это было глупо, но он не мог не прислушиваться, не поднимается ли наверх кто-либо из пассажиров.
Солнце близилось к закату, и никто из находившихся на борту не мог рассмотреть, насколько близко они подошли к устью реки Колумбия, где в зимнее время бушевали штормы и высота волн достигала шести метров. Уильям молил Бога, чтобы шторм не усилился и чтобы его возлюбленная, но слишком самостоятельная супруга не вздумала выходить из каюты помогать остальным. Виола чувствовала себя совершенно уверенно при любой погоде. Но всякий раз, когда Уильям видел, как она спускается по трапу или пересекает палубу и при этом даже не думает держаться за фалы, его сердце замирало, и он возносил мольбу Деве Марии.
В такой бурный вечер только горстка пассажиров стояла в этом небольшом укрытии. Некоторые пытались оценить силу шторма по белой пене брызг, срывавшихся с гребней волн. Другие пытались курить трубки или сигары, что весьма непросто на таком ветру.
«Астория» зарылась носом в волну, бросив одного из пассажиров на сторону укрытия.
Уильям схватил мужчину за руку, не дав ему упасть на палубу.
«Астория» резко выправилась. Насмерть перепуганный мужчина обрел равновесие, ухватившись рукой за фал. Он что-то пробормотал и вырвался от Уильяма, после чего стремительно бросился к двери, которая вела внутрь.
Уильям проводил его взглядом, подумав, что тот вряд ли снова появится на палубе до. полного штиля, который в это время года не бывает. Вернувшись на свое прежнее место и снова схватившись за фал, Уильям извинился перед Картером и возобновил прерванный с ним разговор.
Уильям не переставал тревожиться за жену. Охранять Виолу было бы легче, если бы Дженкинс, его новый телеграфист, смог подменять его, вместо того чтобы засесть у себя в каюте – якобы из-за морской болезни, а не из-за виски.
Ну что это он кудахчет, словно наседка над цыпленком! Виола обещала ему не уходить от других женщин – наверное, чтобы можно было играть с детьми.
«Астория» на мгновение замерла на гребне очередной волны, а потом ринулась вниз. Вода рванулась на палубу, но тут же схлынула.
Где-то дерево хлопнуло по дереву, и завибрировала вся палуба.
Уильям стремительно повернулся и выглянул из ниши, прикрыв глаза рукой от брызг, которые летели от носа корабля. Все пространство палубы пересекали спасательные фалы. Однако мощные волны вполне способны были перебросить кого-то через веревки или сбить с ног и утащить за борт, тем более что часть фальшборта была разрушена.
Крепкий десятилетний парнишка бежал к носу, подныривая под веревки. Его пыталась догнать худенькая женщина в плаще. Парнишку Уильям не знал, но дама…
Уильям пришел в неописуемый ужас. Картер отшвырнул сигару.
– Отец! – закричал парнишка и замахал им рукой.
– Боже правый, это мой сын! – воскликнул Картер и выскочил из ниши, бросившись к сыну.
Ветер сорвал капюшон с головы женщины, открыв светлые локоны. Виола, жена Уильяма, оказалась единственной, кто смог проворно побежать за постреленком Картера, который ускользнул, чтобы найти отца. Очередная волна начала подниматься за их спинами.
Время остановилось. Уильяма словно парализовало. Деловые соглашения, сама жизнь – ничего не имело значения. Ему нужно добраться до женщины раньше, чем следующая волна обрушится на палубу.
Мотор «Астории» пронзительно взвыл. Судно покачнулось, понеслось вниз, накренилось. Мальчишка пошатнулся и налетел на Виолу.
Обожаемая жена Уильяма поскользнулась на мокрой палубе и упала. Парнишка с воплем отлетел в противоположную сторону.
Уильям издал боевой клич, древний клич ирландцев, созданный для иного океана, и перемахнул через веревки. Подтягиваться вдоль них, как это делали матросы, бросившиеся им на выручку, было бы слишком долго. Картер бежал по диагонали туда, куда крен судна должен был отбросить его сына.
Вода поднялась за бортом, наливаясь призрачным серебром, и взметнулась к небу.
Виола скользила к фальшборту. Она была настолько худой, что пролетела бы между двумя перекладинами, если бы волна выбила еще одну планку. Но, благодарение Богу, страх ее не парализовал. Ей удалось ухватиться за один из фалов, мимо которых она летела.
Виола резко остановилась, и ноги оказались направленными прямо к борту.
«Астория» попала одновременно в килевую и бортовую качку. Виола не смогла удержаться на месте. Она начала соскальзывать, все ближе и ближе к кипящим водам Тихого океана. К водовороту, образованному водами Колумбии.
Уильям перепрыгнул через канат и поймал ее одной рукой. С замирающим сердцем перекинул вторую руку через фал и прижал Виолу к груди. Если океан хочет заполучить одного из них, ему придется забрать обоих.
Волна обрушилась на палубу яростным потоком соленой воды, затапливая его легкие, проникая сквозь одежду и даже кожу, отскакивая от настила. Это могло продолжаться пять минут, а могло – пять часов. Уильям знал одно: Виола – его обожаемая королева фей – часть его самого.
Мотор «Астории» застонал, винт с трудом провернул кипящую воду. Судно начало медленно карабкаться на очередную волну, а вода отступила.
Уильям хрипло вздохнул и посмотрел на Виолу: жива ли она.
Тонкие пальцы прикоснулись к его лицу, чуть дрожа. Он поцеловал их, давая ей знак, что тоже жив.
Сильные руки оторвали их от фалов.
– Сюда, сэр! Нам надо отвести вас с палубы до следующей волны.
Мистер Картер уже повел сына вниз.
Уильям бережно поднял Виолу на ноги и направился к каюте. Он крепко обнимал ее, стараясь защитить от ветра. Уильям поклялся себе не спускать с нее глаз до конца плавания.
Рейчел шла по коридору гостиницы рядом с Лукасом.
Ее затянутая в перчатку рука лежала на сгибе его локтя. Надо было завести светский разговор или сказать нечто обольстительное, что говорили Лукасу другие женщины, чтобы отвлечься от того, что должно вскоре произойти: их брак с Лукасом Грейнджером должен стать реальностью! Однако Рейчел ничего не приходило в голову.
Рейчел, как ни старалась, не могла увидеть в Лукасе ничего, что было бы присуще ему одному и чего она не заметила бы в его слуге или в преподобном Андерсоне.
Тогда почему пульс ее учащался со скоростью океанской волны, готовой захлестнуть ее и увлечь за собой? Почему груди набухали при каждом вздохе, когда она ощущала запах его тела? Почему ее взгляд то и дело возвращался к его губам, словно моля о поцелуе?
До чего же глупо она себя ведет! Рейчел так остро ощущала его рядом с собой – его сильную руку под ее пальцами, его ногу, касающуюся ее юбки и шевелящую оборку, когда они шли рядом, – словно они лежали рядом на кровати.
Они заключили брак по расчету. Лукас будет любезен с ней на их супружеской постели, как подобает джентльмену и ее другу. Она должна молиться о нежности и не надеяться на страсть.
Но мысли Рейчел порхали, подобно вспугнутым канарейкам. Лукас нисколько не похож на инвалида Элиаса, и вскоре Рейчел в этом убедится. Ждать осталось недолго.
Воображение рисовало ей соблазнительные картины. Припухшие от поцелуев губы Лукаса, его тяжелевшие в страстном предвкушении веки…
Ничего подобного Рейчел не испытывала в постели с Элиасом. Рейчел взяла себя в руки и прогнала прочь соблазнительные фантазии.
– Рейчел, милая моя.
Его низкий голос был негромким и волнующим. Рейчел вопросительно посмотрела на него.
– Ты уверена, что хочешь завершить все это ночью? Мы могли бы подождать.
Она покраснела и покачала головой.
– Что же, если ты совершенно уверена…
Он провел пальцем по ее щеке, затем по шее. Рейчел инстинктивно повернула голову так, чтобы полнее ощутить его почти невесомое прикосновение. Захлестнувшая ее горячая волна достигла лона, заставив Рейчел тихо ахнуть.
Лукас обвел пальцем ее губы, задерживаясь на каждом изгибе.
Рейчел едва держалась на ногах. Неужели он пытается создать видимость романтической брачной ночи?
– Лукас, нас могут увидеть! – прошептала она, осознавая, что они стоят в длинном коридоре со множеством дверей.
– Кому какое дело? Мы женаты.
Рейчел изумленно посмотрела на него.
Но не успела она опомниться, как Лукас подхватил ее на руки, тихонько рассмеялся и нежно провел языком по ее губам.
Рейчел начала было возражать, но Лукас продолжал дразнить ее губы и язык.
Рейчел едва слышно застонала, обвила его шею и приоткрыла губы ему навстречу.
Лукас прошел в гостиничный номер и ногой закрыл за ними дверь. Его язык проник глубже в ее рот, приглашая ее язык вступить в игру. Одновременно он медленно спускал ее вдоль своего тела, пока ее ступни не коснулись пола.
Лукас повернул ее так, чтобы Рейчел могла увидеть всю комнату, и глазам ее предстало фантастическое зрелище.
Саше были разбросаны повсюду, наполняя номер густым ароматом летних роз. Высокие свечи стояли на всех поверхностях, готовые заменить резкий свет газовых ламп более мягким сиянием. На серебряном подносе стояла какая-то еда, а в ведерке со льдом – бутылка шампанского.
Рейчел глазам своим не верила.
– Когда ты все это успел?
– Ведь это же наша свадьба, Рейчел. Ты не забыла? Я надеялся, что тебя порадует нечто большее, чем просто визит к регистратору. Я дал Митчеллу список всего необходимого, включая церковь и кольца, и он сделал все, о чем я его просил.
– Непременно поблагодарю его. – Она повернулась к Лукасу. – Ты подарил мне настоящую свадьбу. Спасибо.
Рейчел встала на цыпочки, чтобы поцеловать Лукаса в щеку, но он перехватил ее губы, и от его поцелуя у нее закружилась голова.
Когда она снова перевела дыхание, то уже сидела на постели, а Лукас зажигал свечи, предварительно выключив газ. Теплое сияние превратило комнату в волшебный дворец.
Лукас открыл шампанское и вернулся к ней, неся два бокала. Она взяла один, робко продев под его руку свою. Хорошо, что чувственное влечение сделает их первую ночь менее сложной и, надо надеяться, их дальнейшую супружескую жизнь тоже. Может быть, некоторое время он не будет ей изменять.
– За нашу новую семью! – сказал Лукас и выпил шампанское.
Рейчел тоже осушила свой бокал.
– Лукас…
Его глаза на близком расстоянии оказались не столько синими, сколько зелеными.
Он провел краем своего бокала по ее губам. Ее ресницы опустились, а рот приоткрылся, принимая ласку.
– Да, Рейчел? – выдохнул он у ее щеки.
– Можно мне выпить еще шампанского?
Он не сводил глаз с ее губ.
– Если ты снова меня поцелуешь.
Все ее тело вибрировало от желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25