К счастью, на перекрестке, ведущем в деревни, земля сменилась брусчаткой – и кони наконец-то перестали тащиться, как полудохлые клячи. Их копыта, омытые от грязи в лужах, выбоинах и ручейках, бежавших по «кошкиным лбам», теперь выбивали знакомую дробь, а не глухо шлепали по жиже.
Но дождь лишь усилился; теперь он почти слепил Джейсона.
– Вон там, впереди! – сквозь раскаты грома прокричал Брен – и действительно, Джейсон разглядел впереди вывеску постоялого двора: мотающийся в ночи под ветром серебристый гриб.
Через дорогу и чуть впереди им кивала коровья голова – вывеска еще одной гостиницы. Но «Серебряный гриб» был ближе, так что Брен Адахан спешился у его дверей и принялся привязывать повод своего коня к коновязи.
В мгновение ока Джейсон и Дарайн оказались рядом с ним, и все трое взошли по ступенькам на крытое крыльцо – подальше от дождя.
Джейсон мечтал выбраться из-под дождя, но сейчас особой разницы не почувствовал: было по-прежнему мокро, знобко и мерзко.
Дверь была заперта. Дарайн взялся за бронзовый молоток в форме козьей головы и постучал – дважды.
Никакого ответа – но из-за закрытых ставен сочился теплый свет, и Джейсону примерещился запах горячего супа. Он попробовал отогнать видение – но рот его наполнился слюной.
Дверь приоткрылась; в проеме стоял рыжебородый толстяк в фартуке, высокогорлой полотняной тунике и широких штанах. Прежде чем заговорить, он смерил их долгим внимательным взглядом.
– В «Серебряном грибе» мест нет, – сказал он наконец. – Ступайте в «Воловью голову» – она тут же, чуть дальше.
Брен Адахан повернулся, чтобы уйти. Внутри зашептались.
– Их трое, но высокий – толстяк. А если один из них гном, это самый большой гном, какого я когда-либо видел.
– Лучше посмотрим. На всех троих.
– Погодите минутку. – Хозяин распахнул дверь и поманил их внутрь, приговаривая: – Парня трясет. Зайдите хоть выпить по кружке грога. Я не хочу, чтоб про «Гриб» думали плохо.
Они зашли. Сени гостиницы были грязными, скупо освещенными масляной лампой. На полу стояли решетки – счищать с сапог первую грязь; травяные коврики должны были стереть остальное.
Джейсон дрожал; с него потоками стекала вода. Брен Адахан, прислонясь к стене, сильными ритмичными ударами стряхивал воду со своей слипшейся в единый ком одежды.
И лишь Дарайн будто совсем не замечал, что промок насквозь. Молча, безразлично он счищал с сапог налипшую грязь – и более всего в этот момент походил на выловленный из реки труп.
Из внутренних дверей быстро вышли двое – один с двумя парами дымящихся серебряных кружек, другой – высокий, гибкий блондин – только с одной кружкой. Очевидно, своей.
Первый выглядел карикатурой на работорговца: мрачный, заросший щетиной тип, на одном боку за поясом – плеть, на другом – кинжал, причем толстое брюхо грозило вот-вот выдавить из-за кушака и то, и другое.
Другой, тонкий в кости, почти на полголовы выше Джейсона, сперва одарил его и Дарайна мягкой улыбкой и лишь потом повернулся к Адахану.
– Меня зовут Лаэран, – произнес он, выдержав паузу. Он был изящен и франтоват – от серебряной застежки короткого плаща до острых носов начищенных до блеска сапожек. У пояса покачивалась тонкая рапира – но, хоть ножны ее и были украшены перламутром и серебром, гарду и рукоять обвивали бечевка и медь. Оружие, которым пользуются, а не просто щеголяют.
Когда Лаэран поставил на столик свою кружку и подвинул гостям три другие, Джейсон убрал руку с рукояти меча.
– Б-благ-годарю, – выбивая зубами дробь, сказал Брен Адахан. Стянув кожаные перчатки, он взял горячее, явно с пряностями, вино и начал поднимать кружку ко рту…
– Нет, господин Хофна, – сказал Джейсон. – Дарайн! Перемешай вино, будь так добр.
Дарайн без звука отобрал у Лаэрана кружку, подошел к столику, разлил вино из Лаэрановой кружки в другие, потом налил из них обратно в нее. Не прошло и минуты, как кружка вернулась к Лаэрану.
Работорговец улыбнулся, но принял ее и выпил.
– Лаэран желает вам удачи, – проговорил он. – Хотя ваши предосторожности напрасны. – Он склонил голову к плечу, словно ведя ленивую беседу. – Здесь гильдия никого не опаивает и не травит.
– Дарайн желает удачи тебе, – произнес великан. – Хотя я предпочитаю полагаться на себя. Очень извиняюсь – но меня и Тарена наняли охранять этого вот купца. Мы просто выполняем свою работу. – Он принял кружку у Лаэрана и сделал глоток.
– Я так и понял.
– Тарен тоже желает тебе удачи. – Джейсон, качнув кружкой, осушил ее.
– Что ты творишь? – прошипел Брен Адахан, когда они снова оказались на улице под дождем. – Если думал, что в вино что-то подмешали или отравили…
– … тогда я вообще не стал бы пить, – перебил его Джейсон. На этот счет он как раз совершенно не волновался: местные не позволили бы рабовладельцам вот так запросто травить и опаивать проезжающих. Тот случай, когда опоили дядю Чака, был делом особым: его и еще нескольких наемников обманом выманили из Пандатавэя, а уж потом опоили, заковали и продали. – Я просто не хотел, чтобы нас сочли слишком уж легковерными. Они тут и без того подозрительны; это их подозрительность только бы подогрело.
Дарайн медленно, с трудом наклонил голову.
– Ты поступил верно.
Все трое с большими кружками горячего чая расселись на полу перед пылающим камином.
Джейсон поднял руку и пощупал волосы. Чуть влажные. Наконец-то он обсыхал. Как же приятно стать сухим – пусть себе и ненадолго!
Комнатушка в «Воловьей голове» была сырой и холодной, воздух в ней – дымным, от матрасов несло прелой соломой, и в них обитала всяческая живность… зато огонь был жарким, а чай – горячим. Пах он в основном лавром, хотя Джейсон уловил привкусы и корицы, и мяты. Меда вот многовато… однако кто станет жаловаться на это в холодную мокрую ночь?
Больше же всего юношу порадовало, что при комнате есть ванна – похожая на котел бадья, подвешенная над железной печкой. Выкупаться в горячей воде – это прекрасно!
Некогда гостиница эта была куда более изысканной – правда, наверное, очень давно. Резные деревянные столбы по углам комнаты изображали взобравшихся друг другу на плечи гномов. Под покрывающим стены налетом Джейсон разглядел остатки древних мозаик с изображением резвящихся на зеленой лесной лужайке оленей.
Большой камин, устроенный против застекленной балконной двери, разгонял холод. В нем жарко пылали дрова. Справа от камина, на прутьях железной сушки, была разложена их одежда – не только промокшая под дождем, но и отсыревшая в вещмешках. Джейсон смотрел, как от его волглого жилета поднимаются струйки пара.
На горячей плите у огня лежал плоский железный брусок, а на плетеном травяном коврике – обожженная, окованная железом дубовая доска, но никто из троих не воспользовался ими – ни чтобы поскорей высушить одежду, ни чтобы разгладить ее.
Одежда могла подождать. Оружие все было цело – но промокло насквозь. Хорошо, если они успеют закончить с ним хотя бы к полуночи.
Дарайн выглядел сейчас не столько грозно, сколько глупо: он сидел на ковре, завернувшись – наподобие саронга – в шерстяное одеяло, и трудился над лежащей на коленях гладкостволкой. Его крупные руки крепко, но осторожно водили по ружью мягкими тряпицами, волосы закрыли лицо, на груди и животе выступил пот, тело покраснело от близости очага. Рядом с ним, на ковре, стояла зеленая бутыль с оливковым маслом. На Салкете, где оливковые рощи росли повсюду, оно было традиционно хорошим – и самым дешевым.
Джейсон закончил смазывать свои револьверы – теперь они были в полном порядке. Но патроны, лежащие на одеяле, как осыпавшиеся желуди, внушали ему опасения. Ни пулям, ни медной оболочке вода не повредила, да и запалы были сухими – подозрения вызывал порох.
Вспыхнет ли он? В этом стоило убедиться.
Из рабочего мешочка, что лежал между ним и Бреном, юноша вынул плоскогубцы и, зажав конец патрона в тисочках, аккуратно вытащил из него пулю и высыпал порох на истертые доски пола.
Он почти ничем не отличался от обычного приютского пороха – разве что был мельче. Тонкая черная пыль. Совершенно сухая на вид.
Взяв кремень и – с одеяла – только что смазанный нож, Джейсон провел кремнем по лезвию. Нож был смазан на совесть: чтобы высечь искру, понадобилось три удара.
Порох вспыхнул, плюнул огнем и дымом – и исчез, оставив едкий запах. Дыма вышло мало – Джейсон бы удивился, не стреляй он уже в Приюте.
Дарайн и Брен Адахан смотрели во все глаза – но ни один из них не сказал ни слова. Все знали, что Инженер одарил Джейсона новыми пистолетами – но до сих пор они были тайной.
Они предназначались ему. И ему – если он еще жив. Джейсон тряхнул головой. В этом нет ни малейшего смысла. Оружие существует, чтобы убивать тех, кого надо убить – а не для того, чтобы быть тайной семьи Куллинанов. И Дарайну, и Брену Адахану можно доверять – разумеется, в определенных пределах. Эллегон поручился за них.
– Говоришь, когда мы встретились с работорговцами, я действовал верно? – спросил юноша.
Дарайн кивнул:
– Что есть, то есть. Кое-что от него тебе передалось.
Совершеннейшая чушь. В том, что Джейсон стал тем, чем стал, куда большая заслуга Валерана, чем Карла. Но, видимо, старый солдат сумел обучить Джейсона как надо. Прежде, чем рухнул наземь с торчащей из глазницы рукоятью ножа…
– Что же, тем лучше… Хочу одолжить вам… вот их. Если не вернусь – можете ими пользоваться. Но потом верните их Инженеру: он решит, как ими распорядиться. Обращаться с ними надо вот так…
– Прости? – Брен Адахан наморщил лоб. – Ты отдаешь нам свое оружие?
– Я стрелять не смогу – слишком рискованно; потому с собой их и не беру. – Джейсон пожал плечами.
– Ты же не хочешь сказать, что снова собрался под дождь? – Брен помотал головой. – Зачем?
– Подумай сам, барон. – Джейсон обрадовался: Адахан не заметил очевидного; это давало Джейсону возможность поучить его. – Этот воин и его друзья подозрительно долго оставляют Салкет в покое. Джейн считает, что теперь его очередь, – а она знает своего отца.
Работорговцы тоже так думают; они позакрывали все свои отделения на острове – осталось только то, что здесь: какая мишень! От всего этого за версту несет западней. Мы въезжаем в город – а лучшая его гостиница на корню куплена работорговцами, которые – на случай, если мы вдруг этого не сообразим – открыто заявляют, кто они такие. Неужто ты не почуял ловушки?
А тут еще мы поставили их на уши, заставили насторожиться и нервничать. Думаешь, они не видели ракеты? Видел он наши письма или нет, но единственное, что может сделать в таком случае Отец, – отказаться от набега на Салкет.
Ну а теперь – что, если кто-нибудь, по-настоящему коварный, заставит их дожидаться тут вечно? Пусть себе еще десятидневье подождут налета, которого никогда не будет.
Но этот искусник – не Отец. Он всегда считал, что лучший способ запугать работорговцев – убивать их. Он придет за ними. Кто-то должен выяснить, где тут ловушка.
– С ним – Уолтер Словотский, – сказал Дарайн. – Он разведчик куда лучший, чем ты.
Джейсон тряхнул головой.
– Может, и так – но покуда его тут нет. Сегодня я могу укрыться за бурей; у него – завтра – этого укрытия не будет.
Да и Джейсону, коли на то пошло, долго прятаться за бурей не удастся. Буря быстро налетела – и может так же быстро и улететь.
Дарайн кивнул, порылся в вещах и вытянул длинный узкий кусок черной ткани.
– Вот. Завяжи глаза. Пусть они у тебя привыкнут к темноте.
– Добрая мысль.
Брен Адахан помотал головой.
– И ты всерьез намерен это выяснить? Узнать, где и какие ловушки?..
«Нет, – мог бы ответить Джейсон. – Мне семнадцать, и я так боюсь, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не обделаться. Но в первый раз, ощутив вкус настоящей опасности, я так перетрусил, что сбежал – и я не могу позволить, чтобы это произошло еще раз. Я рожден сыном Карла Куллинана – а значит, должен хладнокровно делать то, что необходимо, будь то отсечение головы непокорному барону или подставление своей задницы под пули».
Отец был легендой. Легенды – ложь. А Джейсон – сын легенды. Но, быть может, ты и сумеешь ложь сделать правдой, перевернуть вселенную, вылепить ее по-своему и превратить сказку в быль, если только голос твой не будет дрожать, а рука будет тверда.
– Разумеется, барон. – Джейсон запахнул на себе влажные, вонючие одеяла, будто то была королевская мантия. – Я – Куллинан.
Барон не вполне понял, что он имел в виду, так что Джейсон заставил себя смотреть Адахану прямо в глаза – покуда тот не отвел взгляд.
– Согласен, – сказал Брен Адахан.
Глава 23
ХЛОПОК ПО ПЛЕЧУ
Я бог? Я вижу все так ясно!
Иоганн Вольфганг Гете

В так и не просохшей одежде, но согревшийся изнутри, Джейсон вышел под дождь; во рту его еще стоял вкус последней, обжигающей, кружки чая.
Теперь одежда его снова промокла насквозь; он прошлепал по волглой траве позади «Воловьей головы» и вернулся под защиту балкона.
Тьма была – хоть глаз выколи; меж вспышками молний ее рассеивали лишь горящие в окнах домов огни, но и они быстро терялись за дождем и туманом. Света этого едва хватало, чтобы видеть, куда ставить ноги.
Джейсон стоял под обшитой гонтом стеной. Отерев глаза тыльной стороной ладони, он в последний раз обдумал свои действия.
Гостиница – сзади и чуть южнее. Ближе всего к нему – и восточнее – конюшни, где – под не слишком бдительным оком пары насквозь пропахших перегаром конюхов – ждали их лошади. На запад, дальше по улице – три особняка, без сомнения – богатых купцов, а еще дальше – конюшни «Серебряного гриба». Сам «Гриб» стоит напротив, по другую сторону улицы.
Двумя улицами и тремя перекрестками дальше – Гильдейская Палата. Именно она должна была стать этой ночью главной целью Джейсона – но до этого по крайней мере еще пара часов. Когда скрадываешь дичь – двигайся осторожно и медленно, говорил Уолтер Словотский. Лучше всего – если это, конечно, возможно – вообще не двигайся: жди, пока жертва придет к тебе.
Здесь и сейчас такой возможности у Джейсона не было. Он должен избегать освещенных мест. В темной, мокрой, прилипшей к телу одежде он будет невидим в тени; но вспышка молнии выдаст его врагу с головой – взгляни только враг в нужном направлении.
С другой стороны, самое безопасное для него время – сразу после молнии. Джейсон закрыл глаза и стал ждать. Когда мрак под его веками озарился, а в уши ударил гром – он поправил на плече моток веревки и шагнул в темноту.
При каждом шаге ноги его по щиколотку уходили в жидкую грязь. Особого вреда в этом не было, но всякий раз, когда он вытаскивал ногу, грязь чмокала. Конечно, издали – за дождем и ветром – звуков этих никто не услышит, но поблизости они слышались очень отчетливо.
Спрятавшись под большой дуб, Джейсон прислонился к его стволу – грубая кора больно терла кожу сквозь мокрую тунику – и один за другим стянул сапоги. Потом связал их кожаным шнурком, перебросил через плечо, а другим шнурком притянул к груди.
С первым же шагом он ушиб косточку о камень; юноша пошатнулся – и что-то острое оцарапало его вторую ногу.
Черт. Так дело не пойдет. Он снова прислонился к дереву и тер пальцы. Потом, постаравшись получше очистить ноги от грязи, натянул назад сапоги. В сапогах тут же захлюпало. Юноша снова пошел – и что-то немедленно выскользнуло из-под его правой ноги. Джейсон рухнул лицом в грязь. Падение чуть не вышибло из него дух. Ну и герой.
По-прежнему вниз лицом, он подобрал под себя руки и толчком рванулся вверх, стараясь одновременно не захлебнуться жижей и набрать хоть немного воздуха.
В конце концов ему удалось подняться на четвереньки – он судорожно вдохнул и чуть не упал снова, зайдясь кашлем. Когда кашель немного отпустил его, он старательно отер грязь с рта, носа и глаз.
Ничего не оставалось, кроме как двигаться вперед. Пошатываясь, Джейсон поднялся и тихо, как только мог, побрел сквозь ночь – дрожащий, несчастный, замерзший, грязный – и ужасно одинокий.
Первые четыре дома оказались именно тем, чем он и думал: жилищами зажиточных купцов или торгующей знати – на островах это было почти одно и то же. Один из хозяев, решил Джейсон, торгует скобяным товаром, другой занимается оливками, а третий перепродает сушеную рыбу, но он мог и ошибаться. А чем занимается хозяин четвертого дома – юноша так и не сообразил.
Самое главное – дома не были бараками.
Вроде бы дождь начал стихать – или ему это только чудится? Словно в ответ, ливень обрушился на него с новой силой, ветер швырнул в лицо ледяные брызги.
Джейсон продолжал путь.
«Серебряный гриб» строился с расчетом на уют, а не на безопасность. В каждом из его номеров был отдельный балкон, и располагались эти самые балконы куда ниже, чем в «Воловьей голове». Оплетенные вьюном решетки вполне могли послужить лестницей.
Над самой головой Джейсона из-за плотных штор пробивался тонкий луч света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21