Мне кажется, что мы добились согласия по многим вопросам, как это делают братья. Теперь давай перейдем к более сложной проблеме, связанной с монголами. Конечно, ты знаешь, что есть и такие, которые говорят, будто ты пришел завоевать нашу землю для монгольского императора, который обещал сделать тебя королем-вассалом…
Собирался ли Хидейори осуждать его, как это делали многие, за то, что он привёл иностранную армию на Священные Острова?
- Должен ли я совершить харакири, чтобы доказать мою преданность?
- Не говори о таких вещах даже в шутку, Юкио-сан, - сказал Хидейори. - Существует очень простой способ доказать, что ты не агент монголов. Откажись от командования монголами.
Юкио напрягся.
- В чью пользу?
- Конечно, в мою. Никто не сомневается в моей преданности. Я никогда не покину Страну Восходящего Солнца.
- Ты не можешь командовать монголами.
- Глупо с нашей стороны вести беседу в полной темноте, - сказал Хидейори, меняя тему разговора. - Не мог бы ты зажечь свечу, Юкио-сан?
Юкио взял деревянный коробок и остатки свечи из мешочка на ремне, зажёг свечу и поставил её на постель из опавших кленовых листьев, лежащих между ним и Хидейори.
- Хорошо, - сказал Хидейори. - А теперь скажи мне, что ты имел в виду, говоря, будто я не смогу командовать монголами.
- Разумеется, они будут слушаться твоих приказаний, - сказал Юкио. - Извини меня за откровенность, достойный брат, но я должен высказать тебе свое мнение солдата, иначе я не выполню свой долг перед тобой. Вопрос вот в чём. Хорошо ли ты сможешь управлять ими? Я не думаю, что ты знаешь особые способы ведения монгольской войны, в которой они сильны. Ты не говоришь на их языке. Они не знают тебя. Войска должны знать своего командира, это поднимает их боевой дух.
В свете свечи Юкио увидел, как лицо брата стало постепенно краснеть. Хидейори начал поднимать руку в сердитом жесте, но затем остановился. Постепенно краска схлынула с его лица. Он задумчиво подергивал маленькие усы.
- Как ты уже сказал, Юкио-сан, это твоё мнение солдата. Если бы я этого не понял, даже хотя бы ты и сказал мне, то, наверно, не поверил бы тебе, как и остальные. Если даже я, твой брат, мог бы подозревать тебя, то насколько это проще остальным, которые знают тебя! Возможно, ты и прав, утверждая, что я не умею руководить монголами, как это делаешь ты. Однако запомни, что войны выигрываются не только на поле битвы. Если станет известно повсюду, что Муратомо не хранят верность Священным Островам, сторонники, в которых мы нуждаемся, уйдут к Такаши!
Юкио понимал, что в словах брата много правды, хотя и подозревал, что у Хидейори имелись другие мотивы, чтобы желать командовать монголами. Он почувствовал себя так, как будто бы в разгар сражения его попросили отдать меч. Хотя на данной стадии войны Муратомо уже не так нуждаются в монголах, как в те дни, когда они высадились на севере. Сейчас, как уже упомянул Хидейори, их присутствие могло бы служить скорее помехой, нежели помощью для одержания победы в войне. В войне, и в той, которая велась сейчас, тоже, существует три стадии: «фусеки» - начало, «тобан» - кульминация и «йосэ» - конец манёвров, и каждая стадия требует особой стратегии.
- Я бы хотел, чтобы самураи заменили монголов, - наконец сказал Юкио.
Губы Хидейори сложились в одну из его редких холодных улыбок.
- У тебя будут воины, столько, сколько нужно, крепких бойцов из восточных провинций, лучших людей страны, - сказал он Юкио. - У нас есть новый судостроитель в Камакуре, человек, который учился этому ремеслу в Китае. Я поручу ему работать для тебя. Насколько я знаю монголов, их едва ли можно будет использовать на море.
Необъяснимое внутреннее чувство предосторожности удержало Юкио, и он не сказал Хидейори, что судостроитель - это Моко, его старый знакомец.
- Что правда, то правда, - сказал он, - родина монголов удалена от моря…
Он уже жалел, что произнес эти слова. Юкио потерял свое лучшее оружие - монголов и согласился взять на себя самую трудную, опасную фазу войны - сражение с Такаши на море. Хотя давным-давно он выиграл сражение с Такаши на море, в бухте Хаката, - тогда воины Такаши числом значительно превосходили его бойцов. Мечты о том, что он мог бы сделать, обладая огромным количеством судов и воинов, захватили Юкио.
- Один вопрос, Юкио-сан! - сказал Хидейори. - Я верю, что у тебя нет намерения предать Священные Острова. Ну, а что ты можешь сказать о самих монголах?
- Я уже предполагал, что они могут быть шпионами или авангардом захватчиков, - засмеялся Окно. - В настоящее время давай извлечем из них пользу. Когда они станут нам в тягость, то договоримся с ними.
Хидейори хлопнул Юкио по плечу и встал.
- Ты излагаешь мои мысли. Мы должны всегда помнить, что сегодняшние союзники завтра могут стать врагами.
Он поднял руку. На деревьях, росших на развалинах храма зиндзя, раздался шелест. Юкио, озадаченный, смотрел на Хидейори. Появились темные фигуры самураев, вооружённых луками со стрелами, и окружили их.
- Ты сказал, что мы будем встречаться наедине, - проговорил Юкио.
- Я уже сказал тебе, Юкио-сан, - улыбнулся Хидейори, - что до настоящего времени я не знал, что ты за человек и чего ты хочешь. Эта встреча прошла очень хорошо, достойный младший брат. Я с нетерпением жду твоего появления в столице через день-два.
Один из воинов Хидейори подвел ему серого жеребца. Вскочив на него, Хидейори повернулся и поскакал вниз по горной тропе, его пешие воины последовали за ним.
Юкио стоял в одиночестве среди развалин, спрашивая себя, что за человек его брат. Человек, опасающийся предательства, или обманывающий других без зазрения совести? Юкио почувствовал жар от возмущения, нарастающего внутри него при мысли о лучниках, прятавшихся в лесу во время их беседы. Вот почему Хидейори попросил его зажечь свечу, - чтобы сделать Юкио удобной мишенью для стрелков! А что было бы, если бы он отказался отдать Хидейори монголов? Он бы сейчас лежал мертвым, утыканный стрелами. Юкио поёжился, чувствуя, как мертвенный холод прошел по его позвоночнику. Позвав лошадь, он сердито наступил на валявшуюся свечу и втоптал её в землю.
Глава 14
Как будто для того, чтобы показать, что они могут быть большими разрушителями, чем люди, боги решили остановить на время Войну Драконов чередой национальных бедствий. Год Зайца начался с буранов, которые весной перешли в сильные дожди и внезапные наводнения. Летом пришла засуха. Многие землевладельцы и самураи покидали армии и Муратомо и Такаши, чтобы попытаться спасти свои хозяйства. К осени страну охватил голод. Воюющие кланы отпустили большинство своих воинов по домам, так как были не в состоянии прокормить их. Сотни тысяч людей умерли от голода. Трупы лежали на улицах Хэйан Кё. Группы монахов ходили вокруг городов и рисовали букву «А» на лбах трупов в надежде, что они, возможно, возродятся в Западном Раю Амиды. Сообщали, что они обнаружили более сорока двух тысяч трупов только лишь в пределах города.
Год Дракона был еще хуже. Засухи продолжались второй год подряд, голод охватил шестьдесят шесть провинций. Ослабленное население было предрасположено к заболеваниям, и чума пронеслась по Священным Островам. Затем сильное землетрясение потрясло Хэйан Кё. Многие были раздавлены упавшими зданиями, в то время как тех, кто находился на открытых местах, поглотили огромные трещины в земле. Ни одна постройка в столице не осталась неповрежденной, и беды продолжались в течение последующих трех месяцев. Войска Красного и Белого Драконов отошли в свои базовые лагеря в ожидании наступления времени, когда они смогут снова начать боевые действия.
В довершение всего, в первый месяц Года Змеи силы природы показали свое доброе расположение, позволив воинам возобновить вражду. Главные силы Такаши под водительством старшего из сыновей Согамори, Нотаро, расположились в крепости под названием Итинота и на побережье Внутреннего моря. Ребенок-император и его прислуга, охраняемые тысячами самураев, нашли прибежище в нескольких деревянных строениях на побережье, защищенных огромной бревенчатой стеной. Над задней частью лагеря поднимались крутые скалы, гигантские сосны упирались в камни частокола, сделанного людьми. Напротив крепости Такаши расстилалось море, в котором находился флот, состоящий из трёхсот джонок китайской постройки, и большие боевые галеры, стоящие на якоре за мелководьем и разломами, - защита против нападения с моря и прибежище при нападении с суши.
Однажды вечером, во Второй месяц Года Змеи, почти через четыре года после их возвращения в Страну Восходящего Солнца, Юкио и Дзебу смотрели поверх гряды скал, изучая оборону Итиноты. Юкио разделил свои войска, состоящие из воинов восточных провинций, оставив семь тысяч бойцов для атаки на врагов с фронта вдоль восточного берега, а остальные три тысячи он вел вдоль скал в поисках места для нападения на Такаши с тыла. Дзебу нашёл охотника, который показал Юкио узкий проход, ведущий вниз, к побережью. Тропа, проходящая через ущелье, была круче, чем скат крыши, и больше подходила для горных оленей, чем для лошадей и людей, но Юкио проверил ее пригодность, послав по ней пять лошадей без всадников. Только две из них упали и сломали ноги при спуске. Юкио был доволен, сказав, что если бы они были с всадниками, то спустились бы без ущерба. Этой ночью отряд Юкио в три тысячи человек расположился на скалах, Такаши не знали об их присутствии. Хотя наступила ранняя весна и вечер был холодным, Муратомо не разжигали огня.
В тот же день прошёл слух, что армия монголов и самураев, возглавляемая Хидейори, разгромила Такаши у Кодзгимы, дальше к западу.
- Возможно, теперь он не будет так завидовать тебе, - сказал Дзебу, возвращаясь с Юкио с вершины скалы.
- Если я одержу победы с этими воинами восточных провинций, он может всегда сказать, что это стало возможным благодаря воинам, которых он дал мне, - засмеялся Юкио.
Когда они сидели в лагере, глаза Юкио сияли от удовольствия:
- У меня есть ещё новости, Дзебу-сан. Эти адские толчки, потрясшие землю, дали мне возможность посетить Хирайдзуми в прошлом году. Визит оказался плодотворным. Я получил сообщение, что моя прекрасная Мирусу, которая помогла мне изучить искусство ведения войны, родила мне сына. Как я хотел бы посмотреть на малыша, вместо того чтобы сидеть на вершинах этих холодных скал! Интересно, почему Хидейори не женится вновь и не заведет детей? Муратомо могли бы вскоре стать столь же многочисленны, как и во времена, когда был жив мой отец…
Дзебу хранил молчание. Зиндзя, пришедший из жемчужного храма, расположенного у подножия горы Фудзи, рассказал ему, что госпожа Шима Танико переехала из своего семейного владения в замок Хидейори, где она выступала в роли хозяйки овдовевшего главы клана Муратомо. Каждый в Камакуре считал, что Танико была любовницей Хидейори, хотя она и была женой его союзника, князя Хоригавы, которого он отдалил от себя. Несмотря на эти сплетни, Танико считали образованной женщиной с характером, и её уважали все восточные самураи. Дзебу не верил, что она и Хидейори - любовники, но для него это, пожалуй, не имело значения.
Если он и потерял её, то не из-за другого мужчины, а из-за жажды Танико пребывать в компании могущественных людей и её стремления оказаться в центре событий. И ещё из-за призрака Кийоси.
Игра на флейте отвлекла Дзебу от привычных мыслей. Кто-то в крепости Такаши играл, не догадываясь, что его слушают не только его воины, но и воины вражеской армии, которая расположилась над их головами, подобно гильотине. Флейтист играл мелодию. Музыка проливалась бальзамом на души воинов в прохладном вечернем воздухе, уменьшая страх людей, знающих, что завтра они, возможно, будут искалечены или убиты.
- Он играет прекрасно, кто бы он ни был! - сказал Юкио, дотрагиваясь до своей флейты, которая висела в чехле у него на ремне. - Я бы хотел составить ему компанию. Какие же любители прекрасного эти придворные Такаши! Как жаль всего этого!
Он лёг, завернувшись в плащ для защиты от рассветной прохлады, и закрыл глаза.
В час Тигра, когда небо на востоке побледнело и всадники смогли видеть землю под копытами лошадей, Муратомо тихо сели в седла. Они выстроились вдалеке от скал, чтобы звуки их приготовлений не достигли слуха Такаши внизу. Юкио разделил их на подразделения, состоящие из ста человек каждое, имеющие знамя с изображением Белого Дракона и отличительные квадратные нашивки различных цветов. Командуя этими провинциальными восточными самураями больше года, Юкио смог научить их кое-чему из тактики массированного использования кавалерии, которую он изучил у монголов. Сейчас Юкио рысью на белой лошади проехал перед своими отрядами, надев шлем, увенчанный серебряным драконом.
- Мы едем туда! - сказал он, указывая мечом на начало тропы, которая вела к крепости Такаши. - Я покажу вам дорогу!
Он повернулся и галопом поскакал прямо к краю скалы.
Первые двести всадников Муратомо с воинственными криками выкатились на побережье. Их голоса подхватило эхо, и казалось, уже не двести, а две тысячи человек мчались в сторону врага. Одинокий воин Такаши появился на галерее за частоколом. Его голос и жужжание стрел поднимали тревогу. Сотни ответных стрел пронзили его, и он исчез из виду. С этой стороны деревянная стена была низкой и не защищенной башнями со стражей. Такаши думали, что скалы послужат им достаточной защитой. Издавая свой боевой клич «Муратомо», Юкио поскакал к стене. Он подъехал к ней, потрясая горевшим факелом над головой. Юкио бросил его, и факел упал на соломенную крышу дома, находившегося за деревянной стеной. Муратомо издали радостный крик при виде чёрного дыма и красных языков пламени, рвущихся вверх. Огонь вырвался наружу и охватил частокол. Вскоре он должен был сгореть. Некоторые из воинов Муратомо, не дожидаясь, пока огонь сделает свое дело, преодолевали это препятствие с помощью веревок. Кто-то обнаружил небольшие ворота в дальней части частокола и открыл их. Сто всадников устремились к ним, в спешке сбивая друг друга, стремясь первыми попасть внутрь. Обнажив свой меч, Дзебу пришпорил коня и галопом поскакал за ними.
Такаши, возможно, спасли бы Итиноту, если бы они сплотились и оказали сопротивление. Они превосходили числом воинов Муратомо в три раза, но им недоставало духа, и некому было командовать ими. Многие из самураев Такаши были наёмниками или насильно завербованными с островов Кюсю и Сикоку и не стремились защищать дело, которому служили. Дворяне, которые могли командовать ими при обороне цитадели, сражались против штурмовавших частей армии Юкио на восточном валу.
Когда Муратомо проникли за частокол, а чёрный дым и пламя распространились по всем направлениям, защитники распахнули все ворота и в панике бросились на побережье в поисках убежища на кораблях. Увидев, что крепость захвачена, воины Такаши, сражающиеся в восточной части крепости, также бросились к морю.
В воде возле берега было полно воинов, пеших и верховых, переходящих вброд или плывущих вместе с лошадьми туда, где глубже. Переполненные длинные лодки переворачивались на волнах. Дзебу увидел три огромные судна, перегруженные сотнями самураев в доспехах, которые налегли на один борт. Корабли перевернулись килем кверху, и их пассажиры стали тонуть. Дзебу заметил военачальника Такаши, который бил простых солдат, пытающихся влезть на корабли на взморье. Они рубили мечами и сбрасывали в воду людей, залезавших на борт, отрубая им руки. Вода окрашивалась их кровью.
Воины Такаши, оставшиеся на берегу, отчаянно сражались, стоя спиной к морю и своим отступающим товарищам. Следуя совету Сун Цзы - для того чтобы лишить врага всех надежд, необходимо усилить его, - Юкио выступал против обычая умерщвления плененных ими врагов, но он не мог убедить в этом своих тяжёло соображающих воинов из восточных провинций. Поэтому оставшиеся в живых воины Такаши знали, что Муратомо не станут брать пленных.
Серая лошадь Ацуи стояла по колено в воде, и юноша увидел, как упал его дядя - Таданори, младший брат Кийоси и Нотаро. Таданори был прекрасным художником и поэтом, и его смерть принесла Ацуи боль. Юноша знал репутацию человека, убившего Таданори. Это был легендарный шике Дзебу, гигантский рыжий зиндзя, как говорили, сподвижник Юкио с юности, монах, который однажды собрал сто мечей, просто чтобы показать презрение к самураям. Ацуи вскипел. Вновь Такаши были опозорены! Император был невредимым доставлен на один из кораблей, но этот день был хуже, чем Тонамияма, хуже даже, чем потеря столицы. Везде, куда ни смотрел Ацуи, он видел позор: цитадель, внезапно взятую с тыла, трусость мгновенного бегства, своих доблестных родственников, бросивших свои войска так же, как они покинули умирающего Согамори.
«Я тоже был готов к бегству, - подумал Ацуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Собирался ли Хидейори осуждать его, как это делали многие, за то, что он привёл иностранную армию на Священные Острова?
- Должен ли я совершить харакири, чтобы доказать мою преданность?
- Не говори о таких вещах даже в шутку, Юкио-сан, - сказал Хидейори. - Существует очень простой способ доказать, что ты не агент монголов. Откажись от командования монголами.
Юкио напрягся.
- В чью пользу?
- Конечно, в мою. Никто не сомневается в моей преданности. Я никогда не покину Страну Восходящего Солнца.
- Ты не можешь командовать монголами.
- Глупо с нашей стороны вести беседу в полной темноте, - сказал Хидейори, меняя тему разговора. - Не мог бы ты зажечь свечу, Юкио-сан?
Юкио взял деревянный коробок и остатки свечи из мешочка на ремне, зажёг свечу и поставил её на постель из опавших кленовых листьев, лежащих между ним и Хидейори.
- Хорошо, - сказал Хидейори. - А теперь скажи мне, что ты имел в виду, говоря, будто я не смогу командовать монголами.
- Разумеется, они будут слушаться твоих приказаний, - сказал Юкио. - Извини меня за откровенность, достойный брат, но я должен высказать тебе свое мнение солдата, иначе я не выполню свой долг перед тобой. Вопрос вот в чём. Хорошо ли ты сможешь управлять ими? Я не думаю, что ты знаешь особые способы ведения монгольской войны, в которой они сильны. Ты не говоришь на их языке. Они не знают тебя. Войска должны знать своего командира, это поднимает их боевой дух.
В свете свечи Юкио увидел, как лицо брата стало постепенно краснеть. Хидейори начал поднимать руку в сердитом жесте, но затем остановился. Постепенно краска схлынула с его лица. Он задумчиво подергивал маленькие усы.
- Как ты уже сказал, Юкио-сан, это твоё мнение солдата. Если бы я этого не понял, даже хотя бы ты и сказал мне, то, наверно, не поверил бы тебе, как и остальные. Если даже я, твой брат, мог бы подозревать тебя, то насколько это проще остальным, которые знают тебя! Возможно, ты и прав, утверждая, что я не умею руководить монголами, как это делаешь ты. Однако запомни, что войны выигрываются не только на поле битвы. Если станет известно повсюду, что Муратомо не хранят верность Священным Островам, сторонники, в которых мы нуждаемся, уйдут к Такаши!
Юкио понимал, что в словах брата много правды, хотя и подозревал, что у Хидейори имелись другие мотивы, чтобы желать командовать монголами. Он почувствовал себя так, как будто бы в разгар сражения его попросили отдать меч. Хотя на данной стадии войны Муратомо уже не так нуждаются в монголах, как в те дни, когда они высадились на севере. Сейчас, как уже упомянул Хидейори, их присутствие могло бы служить скорее помехой, нежели помощью для одержания победы в войне. В войне, и в той, которая велась сейчас, тоже, существует три стадии: «фусеки» - начало, «тобан» - кульминация и «йосэ» - конец манёвров, и каждая стадия требует особой стратегии.
- Я бы хотел, чтобы самураи заменили монголов, - наконец сказал Юкио.
Губы Хидейори сложились в одну из его редких холодных улыбок.
- У тебя будут воины, столько, сколько нужно, крепких бойцов из восточных провинций, лучших людей страны, - сказал он Юкио. - У нас есть новый судостроитель в Камакуре, человек, который учился этому ремеслу в Китае. Я поручу ему работать для тебя. Насколько я знаю монголов, их едва ли можно будет использовать на море.
Необъяснимое внутреннее чувство предосторожности удержало Юкио, и он не сказал Хидейори, что судостроитель - это Моко, его старый знакомец.
- Что правда, то правда, - сказал он, - родина монголов удалена от моря…
Он уже жалел, что произнес эти слова. Юкио потерял свое лучшее оружие - монголов и согласился взять на себя самую трудную, опасную фазу войны - сражение с Такаши на море. Хотя давным-давно он выиграл сражение с Такаши на море, в бухте Хаката, - тогда воины Такаши числом значительно превосходили его бойцов. Мечты о том, что он мог бы сделать, обладая огромным количеством судов и воинов, захватили Юкио.
- Один вопрос, Юкио-сан! - сказал Хидейори. - Я верю, что у тебя нет намерения предать Священные Острова. Ну, а что ты можешь сказать о самих монголах?
- Я уже предполагал, что они могут быть шпионами или авангардом захватчиков, - засмеялся Окно. - В настоящее время давай извлечем из них пользу. Когда они станут нам в тягость, то договоримся с ними.
Хидейори хлопнул Юкио по плечу и встал.
- Ты излагаешь мои мысли. Мы должны всегда помнить, что сегодняшние союзники завтра могут стать врагами.
Он поднял руку. На деревьях, росших на развалинах храма зиндзя, раздался шелест. Юкио, озадаченный, смотрел на Хидейори. Появились темные фигуры самураев, вооружённых луками со стрелами, и окружили их.
- Ты сказал, что мы будем встречаться наедине, - проговорил Юкио.
- Я уже сказал тебе, Юкио-сан, - улыбнулся Хидейори, - что до настоящего времени я не знал, что ты за человек и чего ты хочешь. Эта встреча прошла очень хорошо, достойный младший брат. Я с нетерпением жду твоего появления в столице через день-два.
Один из воинов Хидейори подвел ему серого жеребца. Вскочив на него, Хидейори повернулся и поскакал вниз по горной тропе, его пешие воины последовали за ним.
Юкио стоял в одиночестве среди развалин, спрашивая себя, что за человек его брат. Человек, опасающийся предательства, или обманывающий других без зазрения совести? Юкио почувствовал жар от возмущения, нарастающего внутри него при мысли о лучниках, прятавшихся в лесу во время их беседы. Вот почему Хидейори попросил его зажечь свечу, - чтобы сделать Юкио удобной мишенью для стрелков! А что было бы, если бы он отказался отдать Хидейори монголов? Он бы сейчас лежал мертвым, утыканный стрелами. Юкио поёжился, чувствуя, как мертвенный холод прошел по его позвоночнику. Позвав лошадь, он сердито наступил на валявшуюся свечу и втоптал её в землю.
Глава 14
Как будто для того, чтобы показать, что они могут быть большими разрушителями, чем люди, боги решили остановить на время Войну Драконов чередой национальных бедствий. Год Зайца начался с буранов, которые весной перешли в сильные дожди и внезапные наводнения. Летом пришла засуха. Многие землевладельцы и самураи покидали армии и Муратомо и Такаши, чтобы попытаться спасти свои хозяйства. К осени страну охватил голод. Воюющие кланы отпустили большинство своих воинов по домам, так как были не в состоянии прокормить их. Сотни тысяч людей умерли от голода. Трупы лежали на улицах Хэйан Кё. Группы монахов ходили вокруг городов и рисовали букву «А» на лбах трупов в надежде, что они, возможно, возродятся в Западном Раю Амиды. Сообщали, что они обнаружили более сорока двух тысяч трупов только лишь в пределах города.
Год Дракона был еще хуже. Засухи продолжались второй год подряд, голод охватил шестьдесят шесть провинций. Ослабленное население было предрасположено к заболеваниям, и чума пронеслась по Священным Островам. Затем сильное землетрясение потрясло Хэйан Кё. Многие были раздавлены упавшими зданиями, в то время как тех, кто находился на открытых местах, поглотили огромные трещины в земле. Ни одна постройка в столице не осталась неповрежденной, и беды продолжались в течение последующих трех месяцев. Войска Красного и Белого Драконов отошли в свои базовые лагеря в ожидании наступления времени, когда они смогут снова начать боевые действия.
В довершение всего, в первый месяц Года Змеи силы природы показали свое доброе расположение, позволив воинам возобновить вражду. Главные силы Такаши под водительством старшего из сыновей Согамори, Нотаро, расположились в крепости под названием Итинота и на побережье Внутреннего моря. Ребенок-император и его прислуга, охраняемые тысячами самураев, нашли прибежище в нескольких деревянных строениях на побережье, защищенных огромной бревенчатой стеной. Над задней частью лагеря поднимались крутые скалы, гигантские сосны упирались в камни частокола, сделанного людьми. Напротив крепости Такаши расстилалось море, в котором находился флот, состоящий из трёхсот джонок китайской постройки, и большие боевые галеры, стоящие на якоре за мелководьем и разломами, - защита против нападения с моря и прибежище при нападении с суши.
Однажды вечером, во Второй месяц Года Змеи, почти через четыре года после их возвращения в Страну Восходящего Солнца, Юкио и Дзебу смотрели поверх гряды скал, изучая оборону Итиноты. Юкио разделил свои войска, состоящие из воинов восточных провинций, оставив семь тысяч бойцов для атаки на врагов с фронта вдоль восточного берега, а остальные три тысячи он вел вдоль скал в поисках места для нападения на Такаши с тыла. Дзебу нашёл охотника, который показал Юкио узкий проход, ведущий вниз, к побережью. Тропа, проходящая через ущелье, была круче, чем скат крыши, и больше подходила для горных оленей, чем для лошадей и людей, но Юкио проверил ее пригодность, послав по ней пять лошадей без всадников. Только две из них упали и сломали ноги при спуске. Юкио был доволен, сказав, что если бы они были с всадниками, то спустились бы без ущерба. Этой ночью отряд Юкио в три тысячи человек расположился на скалах, Такаши не знали об их присутствии. Хотя наступила ранняя весна и вечер был холодным, Муратомо не разжигали огня.
В тот же день прошёл слух, что армия монголов и самураев, возглавляемая Хидейори, разгромила Такаши у Кодзгимы, дальше к западу.
- Возможно, теперь он не будет так завидовать тебе, - сказал Дзебу, возвращаясь с Юкио с вершины скалы.
- Если я одержу победы с этими воинами восточных провинций, он может всегда сказать, что это стало возможным благодаря воинам, которых он дал мне, - засмеялся Юкио.
Когда они сидели в лагере, глаза Юкио сияли от удовольствия:
- У меня есть ещё новости, Дзебу-сан. Эти адские толчки, потрясшие землю, дали мне возможность посетить Хирайдзуми в прошлом году. Визит оказался плодотворным. Я получил сообщение, что моя прекрасная Мирусу, которая помогла мне изучить искусство ведения войны, родила мне сына. Как я хотел бы посмотреть на малыша, вместо того чтобы сидеть на вершинах этих холодных скал! Интересно, почему Хидейори не женится вновь и не заведет детей? Муратомо могли бы вскоре стать столь же многочисленны, как и во времена, когда был жив мой отец…
Дзебу хранил молчание. Зиндзя, пришедший из жемчужного храма, расположенного у подножия горы Фудзи, рассказал ему, что госпожа Шима Танико переехала из своего семейного владения в замок Хидейори, где она выступала в роли хозяйки овдовевшего главы клана Муратомо. Каждый в Камакуре считал, что Танико была любовницей Хидейори, хотя она и была женой его союзника, князя Хоригавы, которого он отдалил от себя. Несмотря на эти сплетни, Танико считали образованной женщиной с характером, и её уважали все восточные самураи. Дзебу не верил, что она и Хидейори - любовники, но для него это, пожалуй, не имело значения.
Если он и потерял её, то не из-за другого мужчины, а из-за жажды Танико пребывать в компании могущественных людей и её стремления оказаться в центре событий. И ещё из-за призрака Кийоси.
Игра на флейте отвлекла Дзебу от привычных мыслей. Кто-то в крепости Такаши играл, не догадываясь, что его слушают не только его воины, но и воины вражеской армии, которая расположилась над их головами, подобно гильотине. Флейтист играл мелодию. Музыка проливалась бальзамом на души воинов в прохладном вечернем воздухе, уменьшая страх людей, знающих, что завтра они, возможно, будут искалечены или убиты.
- Он играет прекрасно, кто бы он ни был! - сказал Юкио, дотрагиваясь до своей флейты, которая висела в чехле у него на ремне. - Я бы хотел составить ему компанию. Какие же любители прекрасного эти придворные Такаши! Как жаль всего этого!
Он лёг, завернувшись в плащ для защиты от рассветной прохлады, и закрыл глаза.
В час Тигра, когда небо на востоке побледнело и всадники смогли видеть землю под копытами лошадей, Муратомо тихо сели в седла. Они выстроились вдалеке от скал, чтобы звуки их приготовлений не достигли слуха Такаши внизу. Юкио разделил их на подразделения, состоящие из ста человек каждое, имеющие знамя с изображением Белого Дракона и отличительные квадратные нашивки различных цветов. Командуя этими провинциальными восточными самураями больше года, Юкио смог научить их кое-чему из тактики массированного использования кавалерии, которую он изучил у монголов. Сейчас Юкио рысью на белой лошади проехал перед своими отрядами, надев шлем, увенчанный серебряным драконом.
- Мы едем туда! - сказал он, указывая мечом на начало тропы, которая вела к крепости Такаши. - Я покажу вам дорогу!
Он повернулся и галопом поскакал прямо к краю скалы.
Первые двести всадников Муратомо с воинственными криками выкатились на побережье. Их голоса подхватило эхо, и казалось, уже не двести, а две тысячи человек мчались в сторону врага. Одинокий воин Такаши появился на галерее за частоколом. Его голос и жужжание стрел поднимали тревогу. Сотни ответных стрел пронзили его, и он исчез из виду. С этой стороны деревянная стена была низкой и не защищенной башнями со стражей. Такаши думали, что скалы послужат им достаточной защитой. Издавая свой боевой клич «Муратомо», Юкио поскакал к стене. Он подъехал к ней, потрясая горевшим факелом над головой. Юкио бросил его, и факел упал на соломенную крышу дома, находившегося за деревянной стеной. Муратомо издали радостный крик при виде чёрного дыма и красных языков пламени, рвущихся вверх. Огонь вырвался наружу и охватил частокол. Вскоре он должен был сгореть. Некоторые из воинов Муратомо, не дожидаясь, пока огонь сделает свое дело, преодолевали это препятствие с помощью веревок. Кто-то обнаружил небольшие ворота в дальней части частокола и открыл их. Сто всадников устремились к ним, в спешке сбивая друг друга, стремясь первыми попасть внутрь. Обнажив свой меч, Дзебу пришпорил коня и галопом поскакал за ними.
Такаши, возможно, спасли бы Итиноту, если бы они сплотились и оказали сопротивление. Они превосходили числом воинов Муратомо в три раза, но им недоставало духа, и некому было командовать ими. Многие из самураев Такаши были наёмниками или насильно завербованными с островов Кюсю и Сикоку и не стремились защищать дело, которому служили. Дворяне, которые могли командовать ими при обороне цитадели, сражались против штурмовавших частей армии Юкио на восточном валу.
Когда Муратомо проникли за частокол, а чёрный дым и пламя распространились по всем направлениям, защитники распахнули все ворота и в панике бросились на побережье в поисках убежища на кораблях. Увидев, что крепость захвачена, воины Такаши, сражающиеся в восточной части крепости, также бросились к морю.
В воде возле берега было полно воинов, пеших и верховых, переходящих вброд или плывущих вместе с лошадьми туда, где глубже. Переполненные длинные лодки переворачивались на волнах. Дзебу увидел три огромные судна, перегруженные сотнями самураев в доспехах, которые налегли на один борт. Корабли перевернулись килем кверху, и их пассажиры стали тонуть. Дзебу заметил военачальника Такаши, который бил простых солдат, пытающихся влезть на корабли на взморье. Они рубили мечами и сбрасывали в воду людей, залезавших на борт, отрубая им руки. Вода окрашивалась их кровью.
Воины Такаши, оставшиеся на берегу, отчаянно сражались, стоя спиной к морю и своим отступающим товарищам. Следуя совету Сун Цзы - для того чтобы лишить врага всех надежд, необходимо усилить его, - Юкио выступал против обычая умерщвления плененных ими врагов, но он не мог убедить в этом своих тяжёло соображающих воинов из восточных провинций. Поэтому оставшиеся в живых воины Такаши знали, что Муратомо не станут брать пленных.
Серая лошадь Ацуи стояла по колено в воде, и юноша увидел, как упал его дядя - Таданори, младший брат Кийоси и Нотаро. Таданори был прекрасным художником и поэтом, и его смерть принесла Ацуи боль. Юноша знал репутацию человека, убившего Таданори. Это был легендарный шике Дзебу, гигантский рыжий зиндзя, как говорили, сподвижник Юкио с юности, монах, который однажды собрал сто мечей, просто чтобы показать презрение к самураям. Ацуи вскипел. Вновь Такаши были опозорены! Император был невредимым доставлен на один из кораблей, но этот день был хуже, чем Тонамияма, хуже даже, чем потеря столицы. Везде, куда ни смотрел Ацуи, он видел позор: цитадель, внезапно взятую с тыла, трусость мгновенного бегства, своих доблестных родственников, бросивших свои войска так же, как они покинули умирающего Согамори.
«Я тоже был готов к бегству, - подумал Ацуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57