– Ну и что же мы будем делать? Мы не можем вызвать ее для дачи показаний.
– Любой адвокат время от времени попадает в такие ситуации, Джим, сказал Мейсон. – Нам нужно придумать что-нибудь и затянуть все это, пока судье не придется объявить вечером перерыв.
– Но мы ничего не можем сделать, – сказал Этна, – они запустили в нас мячом, а нам некуда бежать. История с чеком и неуклюже подделанной подписью – у нас нет никакого объяснения для нее. А если мы не сумеем все объяснить, нас побьют. Я уже вообще жалею, что взялся за ее дело, несмотря на полагающийся мне по нашему соглашению гонорар. Я...
Мейсон покачал головой:
– Нужно принимать все таким, как оно есть. Нельзя же все время только сливки снимать. Время от времени судьба неизбежно преподносит нам какой-нибудь сюрприз.
– Мы честно пытались помочь Джозефине Кемптон. Она не имела права делать из нас мартышек, – сказал Этна.
– Да, довольно неплохая шутка, – усмехнулся Мейсон.
Этна тоже улыбнулся, хотя и не вполне искренне:
– Ну, может быть, я не совсем удачно выразился, но эти россказни о горилле... А тут еще она преподносит нам совершенно идиотскую историю с чеком – ведь ее уличили в том, что она пыталась все это утаить!
– Ну ладно, – сказал Мейсон, – нам нужно тянуть время до тех пор, пока что-нибудь для нас не прояснится.
– Каким образом вы собираетесь тянуть время?
– Я оставил себе лазейку, – сказал Мейсон, – во время перекрестного допроса эксперта. Здесь есть один момент, о котором, я полагаю, им ничего не известно. Вы когда-нибудь слышали о докторе Градволе из Сент-Луиса?
Этна покачал головой.
– Ну как же, – сказал Мейсон, – я думаю, ему больше, чем кому бы то ни было, можно было поставить в заслугу основание Американской академии судебной медицины, и он в последнее время занимается кое-какими исследованиями, от которых у наших противников, похоже, начнется головная боль. Я не собирался поднимать этот вопрос до тех пор, пока не проверю некоторые технические подробности, однако... А вот и судья!
Мейсон показал на открывшуюся дверь совещательной комнаты, из которой в зал суда вышел судья Манди.

17

Судья Манди взглянул на свои часы.
– Прошу вас, господа, побыстрее закончить слушание по этому делу. Как мне представляется, ничто не должно нам помешать уже сегодня вынести решение.
– Если Высокий Суд не возражает, – сказал Мейсон, – мы договорились провести перекрестный допрос Филина Гротона.
– Но ведь речь шла, по-моему, о его профессиональной компетентности? – спросил судья Манди.
– Да, это имеет отношение к его профессиональной компетентности.
– Что, неужели есть какие-то основания сомневаться в компетентности мистера Гротона? Завтра в суде и так очень насыщенный день.
– Я полагаю, если Суд не будет возражать, что интересы моего клиента требуют...
– Ну хорошо, хорошо, но Суд предупреждает вас, мистер Мейсон, что он не собирается мириться с тактикой умышленного затягивания процесса. Это предварительное следствие. Это не судебный процесс с участием присяжных заседателей. Суду достаточно хорошо известна квалификация мистера Гротона. Мистер Гротон десятки раз проводил экспертизы для суда. Более того, я полагаю, что и защите прекрасно известна квалификация мистера Гротона. Займите место свидетеля, мистер Гротон.
Гротон вновь занял место свидетеля.
Мейсон сказал:
– По поводу упомянутой реакции осаждения человеческой крови я хочу задать вам вопрос – знакомы ли вы с механизмом этой реакции?
– Естественно.
– Не могли вы объяснить Суду, что...
– Суд не нуждается ни в каких объяснениях, – нетерпеливо прервал его судья Манди. – Суду досконально известен механизм этого процесса. При неоднократных инъекциях человеческой крови у животного срабатывает иммунная система, защищающая от этого типа крови. В результате если налить в пробирку сыворотку крови этого животного и добавить туда человеческую кровь, то происходит реакция с выпадением осадка. Вот и все.
– Прекрасно, Ваша Честь, – проговорил Мейсон с улыбкой, не теряя хорошего расположения духа, – но я хотел бы услышать это от свидетеля, а не от Суда.
Судья Манди сердито нахмурился и сказал:
– Отлично, спрашивайте свидетеля, если хотите, но Суду все это известно, и вам это известно, и любому, кто имел хоть какое-то отношение к судебной медицине, это тоже известно.
– В целом все обстоит именно так, верно? – спросил Мейсон Гротона.
– Да, в общих чертах все верно.
– Теперь вот что, – сказал Мейсон, – когда впервые был разработан этот тест? Просто ответьте кратко.
– Если вы не возражаете, – сказал Гротон, – и если это поможет вам прояснить для себя этот вопрос, мистер Мейсон, я мог бы рассказать вам вкратце о реакции осаждения.
– Прошу вас.
– В конце прошлого века, – сказал Гротон, – господин по имени Уленхут, ведущий немецкий специалист-серолог, впервые доказал, что если ввести кролику сыворотку крови любом другого биологического вида, например человека, то происходит специфическая иммунизация, то есть в крови кролика образуется вещество, которое будет реагировать только на кровь того вида, которую ему вводили, например на человеческую кровь. Вассерман был одним из многих, кто доказал правоту Уленхута, и реакцию стали использовать в качестве метода идентификации человеческой крови. Профессор Наттел, американский серолог, работавший в Кембриджском университете в Англии, взял на себя решение сложнейшей задачи полного определения области применения и пределов различных тестов и в тысяча девятьсот четвертом году опубликовал книгу по этому вопросу. Профессор Наттел выделил антитела у кроликов, которым вводили кровь всех известных в мире животных, и ему не удалось обнаружить никаких исключений, опровергающих утверждение, что тест является специфическим, то есть сыворотка кроликов, которым вводили человеческую кровь, реагировала только с человеческой кровью; кроликов, которым вводили кровь слонов, – только с кровью слонов, и так далее.
Гротон взглянул на судью и улыбнулся, судья улыбнулся ему в ответ, словно хотел сказать: «Я полагаю, вы поставили этого адвоката на место».
– Это очень интересно, мистер Гротон, – сказал Мейсон. – А вам известно, что кровь приматов, как установили некоторые немецкие исследователи, иногда дает реакцию, напоминающую реакцию человеческой крови?
– Да, насколько мне известно, об этом эффекте упоминается в некоторых трудах.
– И что методы исследования значительно усовершенствовались со времен Уленхута и профессора Наттела?
– Ну конечно.
– Теперь ответьте, пожалуйста: знакомы ли вы с доктором Градволем?
– Я слышал о нем. Я с ним не знаком.
– Он ведь является директором полицейской лаборатории в Сент-Луисе, штат Миссури?
– По-моему, да.
– Знакомы ли вы с его экспериментами, проводившимися в тысяча девятьсот пятьдесят первом и пятьдесят втором годах с имеющимся теперь более совершенным оборудованием?
– Нет, сэр. Не знаком.
– Известен ли вам документ, появившийся впервые в «Дайджесте лаборатории», том пятнадцатый, февраль тысяча девятьсот пятьдесят второго, страницы четыре, пять и шесть, в котором доктор Градволь публикует данные, полученные им в результате тщательной проверки тех давних предположений и проведения реакции осаждения с кровью обезьян?
– Ну... теперь, когда вы об этом упомянули, мне кажется, я в свое время обратил на это внимание.
– Я смею утверждать, что если вы собираетесь выступать экспертом по таким вопросам, то вам нужно лучше знать последние научные исследования в этой области, – сказал Мейсон. – Вы можете прочитать там, что доктор Градволь, используя новое, более совершенное оборудование, провел серию тестов с кровью шимпанзе и обнаружил, что реакция осаждения происходит с кровью шимпанзе точно так же, как и с человеческой кровью. Чтобы завершить всестороннее исследование этого вопроса, он ввел кроликам кровь шимпанзе, выделил сыворотку, дающую реакцию на кровь шимпанзе, и обнаружил, что совершенно идентичные результаты получаются как с кровью шимпанзе, так и с человеческой кровью.
– Мне об этом ничего не известно! – воскликнул Гротон.
– Но вы ведь имеете возможность проверить все научные данные в справочной библиотеке?
– Ну конечно. Да, сэр.
– И вы сможете проконсультироваться в библиотеке, если Суд объявит перерыв до завтрашнего утра?
– Подождите-ка, – воскликнул Гамильтон Бергер, – позвольте мне заметить, что это уведет нас слишком далеко в сторону.
– Я думаю, у защиты нет никаких оснований полагать, что Суд объявит перерыв только для того, чтобы свидетель смог ответить на узкоспециальный вопрос, – сказал судья Манди. – Или свидетель может ответить на вопрос, или не может, вот и все.
– Хорошо, – сказал Мейсон, – я тогда задам вопрос свидетелю. Готовы ли вы свидетельствовать под присягой, мистер Гротон, что пятна крови, обнаруженные вами на одежде обвиняемой и проверенные при помощи так называемой реакции осаждения, не были пятнами крови гориллы?
Свидетель медлил – он явно был в замешательстве.
– Да или нет? – спросил Мейсон. – Вы профессиональный эксперт, допрашиваемый в качестве свидетеля. Вы десятки раз выступали экспертом в суде. Само собой разумеется, что вы обязаны быть в курсе всех исследований в вашей области. Само собой разумеется, вы должны знать, что соответствует истине, а что – нет. Прощу вас, свидетельствуйте под присягой, абсолютно искренне – можете ли вы утверждать, что пятна крови не были пятнами крови гориллы?
Гротон провел рукой по волосам и с беспокойством посмотрел на окружного прокурора.
– О, – сказал Гамильтон Бергер, – я выражаю протест, с позволения Высокого Суда. Я полагаю, что этот вопрос уже задавался и на него был дан ответ. Совершенно незачем вновь к этому возвращаться. Перекрестный допрос ведется не по правилам.
– Протест отклоняется! – рявкнул судья Манди, уставившись на свидетеля.
Гротон снова взглянул на окружного прокурора, потом на судью.
– Нет, я не могу утверждать это под присягой, – сказал он.
– И насколько вам известно, пятна крови могли быть оставлены гориллой?
– Насколько мне известно, да.
– Вам известно также, что одна из выпущенных горилл порезала ступню осколком стекла?
– Да.
– И что у нее текла кровь?
– Насколько я понял, да.
– Следовательно, вы не готовы показать под присягой, что пятна на одежде, исследованные вами, были пятнами человеческой крови?
– Ну, разумеется, если они могли быть оставлены гориллой, то это были пятна не человеческой крови, то есть это могла быть не человеческая кровь. И разумеется, мистер Мейсон, я исхожу из предположения, что вы правильно изложили суть экспериментов доктора Градволя. Я лично, ну, в общем, сомневаюсь, что... ну, я не знаю.
– Вы эксперт?
– Да.
– Вам известно, что вы должны давать показания под присягой, основываясь на ваших собственных знаниях и опыте, а не исходя из того, что расскажу вам я или кто-нибудь другой?
– Ну, разумеется.
– Вот и отлично. Отвечайте на вопрос. Готовы ли вы с полной уверенностью присягнуть, что исследованные вами пятна крови были пятнами человеческой крови?
– Мне нужно некоторое время для того, чтобы я смог ответить на этот вопрос.
– Время для чего?
– Для того, чтобы я смог лично познакомиться с результатами экспериментов доктора Градволя. Вы понимаете, мистер Мейсон, я не ученый, не исследователь. Я токсиколог, лабораторный специалист. Я провожу тесты, придуманные другими, тесты, опубликованные в авторитетных книгах по данному вопросу, и, когда я получаю определенные результаты, я оцениваю их в соответствии с экспериментами и исследовательской работой, проведенной другими. Если появилось что-то новое в области серологии, а теперь, после того как вы это упомянули, мне кажется, что действительно этот вопрос недавно дискутировался... ну, я считаю, что моей обязанностью и обязанностью Суда является провести расследование.
– С позволения Высокого Суда, – сказал Гамильтон Бергер, – я считаю, что вопрос, была ли это человеческая кровь или нет, не стоит ни цента.
– Все зависит от того, какую ценность для вас представляет цент, рявкнул судья Манди. – Суд весьма заинтересован в этой фазе следствия, и Суд хочет принести мистеру Мейсону извинения за естественное в данных обстоятельствах подозрение, что эта часть перекрестного допроса понадобилась для того, чтобы затянуть слушание дела. Совершенно очевидно, что защита располагает информацией, представляющей огромный интерес для суда – информацией, которую, несомненно, необходимо уточнить. Суд объявляет перерыв до десяти часов завтрашнего утра, и Суд просит мистера Гротона приложить все усилия для того, чтобы установить истину с учетом упомянутых тестов Градволя. У вас нет возражений, мистер Гротон?
– Ну конечно нет. Я позвоню доктору Градволю лично, получу данные о его тестах и схожу в справочную библиотеку, чтобы прочитать сообщения по данному вопросу.
– При сложившихся обстоятельствах, – сказал судья Манди, – заседание откладывается до десяти часов утра,

18

В автомобиле, когда они возвращались из здания суда, Делла Стрит сказала Мейсону:
– Шеф, ты определенно озадачил этого эксперта.
– Конечно, – сказал Мейсон, – перед нами все еще стоит проблема передаточной надписи на чеке. Обрати внимание, Делла: это, черт возьми, самое весомое обвинение, потому что совершенно очевидно, во-первых, что Джозефина Кемптон скорее всего единственный человек на земле, кому эта подделка могла принести выгоду.
– Почему ты сказал «скорее всего»? – спросила Делла Стрит. – Она и есть единственный человек, который мог получить выгоду от этой подделки.
Мейсон покачал головой:
– Есть еще один человек, который мог получить от этого выгоду.
– Боюсь, что я не совсем понимаю. И потом, что ты скажешь по поводу ее кровавого отпечатка пальца на чеке?
– Если она лжет, – сказал Мейсон, – то у нее, конечно, вполне могла быть кровь на руках после убийства Эддикса. А если она говорит правду, то кто-то оттиснул ее палец на чеке, пока она была без сознания.
– А кровь?
– Ей могли капнуть кровь на палец, а может быть, кровь была от гориллы с порезанной ступней, той самой, что так дружелюбно относилась к ней.
– Но каким образом можно доказать, что там произошло на самом деле?
– Нам нужно кое-что предпринять для расследования этой фазы дела, Делла, – сказал Мейсон. – Я сейчас остановлюсь вот здесь, на бензоколонке. Ты позвонишь в Стоунхендж и узнаешь, там ли брат Эддикса. Как я понял, он прилетел на самолете из Австралии и занимается делами, которые Бенджамин Эддикс не завершил.
– И если он там?.. – спросила она.
– Скажи ему, что я хочу с ним встретиться по важному вопросу, ответил Мейсон.
– Но, шеф, не лучше ли выяснить все вопросы с его поверенным? Он не...
– Поверенные не представляют его интересов, – сказал Мейсон, поверенные представляют банк, являющийся исполнителем завещания. Я не собираюсь обсуждать с ним вопросы, связанные с наследством. Я хочу побеседовать с ним совершенно по другому поводу. Мне нужна его помощь для того, чтобы обнаружить кое-какие ключи к разгадке тайны.
– А полиция не посмотрит на это косо?
– Возможно. – Мейсон остановился у бензоколонки и сказал служащему: Налейте полный бак, а мы пока позвоним.
Делла Стрит зашла в телефонную будку на станции, набрала номер и мгновение спустя подбежала к машине:
– Он говорит, что готов встретиться в любое время, шеф, и что ему очень хочется поговорить с тобой. По-моему, его зовут Герман Барнуэлл. Что ему передать – когда тебе будет удобно?
– Прямо сейчас, – сказал Мейсон, – передай, что мы едем к нему.
Делла Стрит вернулась в телефонную будку и вскоре вышла из нее.
– Он определенно очень хочет с тобой встретиться, шеф. Он сказал, что в Австралии много читал о тебе.
– Отлично, – сказал ей Мейсон. – Мы с ним побеседуем, и, возможно, нам удастся кое-что разузнать.
Служащий станции кончил заправлять машину и принялся наводить блеск на ветровом стекле.
Мейсон уплатил за бензин, выехал с заправочной станции и помчался по шоссе, лавируя в плотном полуденном потоке машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26