– В моем, – сказал Шурка. – Начальником штаба.
– Нет, я его к себе возьму, – сказал я, – помощником атамана.
Афонька пыхтел от удовольствия.
– Ну, прощай, Афоня, режь палки потолще! – крикнули мы ему и побежали по улице.
За углом мы остановились, и все разом захохотали:
– Начальник штаба!
– Помощник атамана!
– Апостол чертов!
– Сорокопудило!
– Вот наскочили так наскочили! Чуть не влопались!
Отделавшись от Афоньки, мы опять заговорили об отряде. Я рассказал ребятам, что отряд должен раздобыть оружие и патроны. Потом взял с каждого клятву, что никто не откроет нашей тайны ни отцу, ни матери, ни наяву, ни во сне, ни под угрозой, ни под пытками.
Шурка Кузнецов и Пашка Бочкарев произнесли клятву громко и торжественно, а Ванька Махневич – еле ворочал языком.
Мы только и разобрали:
– Ни отцу, ни матери…
Вдруг Шурка Кузнецов нахмурился и спросил:
– А зачем это Гаврик с Мишкой Шевченко пошел?
– В отряд его звать, – сказал я.
– Мишку в отряд?
– А что?
– Так у него же брат офицер. Шкуринец. Я сам видел, как он к ихнему дому на коне подъезжал. В погонах золотых и волчий хвост на башлыке. Пропали мы теперь!
– Подожди, Шурка, – сказал я. – Может, Гаврик еще не говорил с ним. Бежим искать их.
Мы все четверо побежали по поселку.
Уже темнело.
– Гаврик! – кричали мы на всю улицу. – Гаврик!
Мы наткнулись на Гаврика у Кондратьевских номеров. Он шел один.
– А где Мишка? – спросил я тревожно.
– Домой пошел.
– А ты ему сказал?
– Сказал.
– Ну, брат, беда теперь. Нарвались на шкуринца.
– На шкуринца? – переспросил Гаврик. – Где же вы нарвались?
– Да не мы, а ты на Мишку нарвался. У него же брат офицер.
Гаврик так и присел.
– А ведь и верно!.. Вот черт, как же это я промахнулся? – сказал он и хлопнул себя ладонью по лбу. – То-то он вилял… Мы, говорит, офицеры, за неделимую единую… Я даже сперва и не понял, чего это он плетет.
– Ну, теперь рассуждать нечего, – сказал я. – Беги, разыщи Мишку и скажи ему: «Я, мол, тебя проверял – большевик ты или кадет. Хорошо, что ты не согласился в отряд идти. А то бы я сразу тебя атаману представил. Ну, а теперь я вижу, что ты наш, самый настоящий офицер-казак». Так и скажи ему.
– Он поверит, – поддакнул Шурка.
Гаврик рванулся и сейчас же пропал в темноте. Слышно было только, как он шлепал по мерзлым лужам.
Мы долго стояли у Кондратьевских номеров под навесом и прислушивались к каждому шороху вдали.
Наконец услышали топот – кто-то бежит. Это он, Гаврик.
Мы кинулись к нему навстречу.
– Ну, что?
– Все сказал, что надо.
– А он?
– Поверил дурак.
Мы облегченно вздохнули и молча пошли домой.

Глава XIII
ДЕПОВСКИЕ ОРГАНИЗУЮТСЯ

– Где ты вчера пропадал? – спросил меня Васька, когда на другой день к вечеру мы встретились во дворе.
– Дело было, – сказал я.
– Какие же у вас дела без меня? – обиделся Васька. – Я ведь первый в отряд записался, а вы меня обходите.
– Брось, Васька, не скули. Что же мы – целым табуном всякий раз ходить будем? Этак мы весь отряд скоро провалим.
– А с кем ты ходил? С Андреем небось?
– Нет, с Гавриком.
– А что же вы с ним делали?
Я нагнулся к Ваське и сказал тихо:
– Еще троих в отряд записали: Шурку Кузнецова…
– Этот годится, – сказал Васька.
– Пашку Бочкаря…
– И этот сойдет. А еще кого?
– Ваньку Махневича.
– Лапша, – сказал Васька. – Ну куда его, к черту, в отряд? Он с винтовкой заснет где-нибудь.
– Ничего, мы его живо разбудим.
– У вас, видать, другого дела нет, как Ваньку Махневича будить. Ну, я пошел. У меня тоже дело есть, поважнее вашего.
И Васька, заложив руки за спину, быстро зашагал к воротам.
– Эй, Васька! – крикнул я.
– Чего тебе?
– Куда ты шагаешь?
– Что же – я тебе кричать на весь двор буду? Ты подойди сюда – тогда и скажу.
Видно было, что ему самому очень хотелось поскорей рассказать мне свои дела.
Я подошел.
Васька огляделся кругом и сказал шепотом:
– В тупик иду, к Порфирию…
– Зачем? – спросил я, тоже шепотом.
– Отец велел привести его к нам. Поговорить хочет…
– А ты ему все рассказал?
– Все, только про наш отряд не говорил. Чуть было не сказал, да подумал – ругать будет.
– Ну, а он что?
– Пойдем, по дороге расскажу.
До самого стрелочного поста мы шли с Васькой молча.
Как только я принимался говорить, Васька махал кулаком:
– Молчи!
И только пройдя будку, Васька стал рассказывать. Илья Федорович не сразу поверил Ваське насчет красноармейца. Думал, Васька либо во сне это видел, либо просто заливает.
А Васька не отстает:
– Скажи, что красноармейцу передать? Соберешь ты деповских или не соберешь?
Ну, Илья Федорович, чтобы отвязаться от него, говорит:
– Хорошо, соберу. Только дай мне после работы руки вымыть, видишь, в мазуте все.
Васька подождал, пока отец помоется, и опять за свое:
– Когда же красноармейца звать?
Илья Федорович видит, что Васька не зря болтает, и говорит:
– Да зови хоть сейчас. Только подальше от станции держись да порознь идите, а то и сам влопаешься и его выдашь. А сперва, говорит, сбегай за Леонтием Лаврентьевичем и за Репко, а за Ильей Ивановичем (это моего отца так зовут) я сам зайду.
– А ты уже бегал? – спросил я Ваську.
– У каждого по три раза побывал, все никак дома застать не мог. Насилу добился.
Мы подошли к тупику.
В сумерках товарные вагоны были похожи на черные дома без дверей и окон.
Мы шли по путям, спотыкаясь о каждую шпалу.
Ощупью отыскали лестницу, которая вела на чердак. Васька задрал голову, посмотрел в темнею дыру чердачной двери и сказал:
– Лезь ты, я покараулю.
Я полез по лестнице, держась за перила, уцелевшие только с одной стороны. С площадки заглянул в дверь – на чердаке никого не было видно.
Я позвал шепотом:
– Порфирий…
Никто не откликался из темноты.
– Порфирий! – сказал я громче.
– Чего кричишь? – спросил снизу Васька.
– Его здесь нету, – сказал я, перегибаясь через перила площадки.
– Да ты на чердак войди. Он прячется, наверно, – прошептал Васька.
Я протянул руку вперед и шагнул на чердак. Доски подо мной заскрипели. Я остановился. Постоял немного и шагнул еще раз. Ноги у меня запутались в чем-то колючем, шершавом, – должно быть, в соломе, – я споткнулся и упал лицом вниз. Сам не знаю, как закричал не своим голосом:
– Васька!
Никто не ответил снизу. Только кто-то быстро-быстро зашлепал по шпалам.
Я кое-как добрался до двери и скатился вниз по лестнице.
Васьки не было. Струсил, удрал!
Долго искал я его по всему тупику, бродя от платформы к платформе. Вдруг вижу – над самой дальней засветился огонек. То вспыхнет, то пропадет. То маленький, как точка, то побольше, как глазок фонаря.
Я прислушался – кто-то разговаривает. Голоса будто знакомые. Один хриплый, другой тоненький. Кто же это может быть? Васька! Его голос! А с кем это он разговаривает?
Подхожу ближе – на платформе сидит Порфирий; он свесил ноги и курит. А перед ним на шпалах стоит Васька.
– А ты чего это на чердаке крик поднял? Струсил, что ли? – спросил Васька, когда увидел меня.
– А ты чего лататы задал? От храбрости, что ли?
– Со всяким это бывает, – сказал красноармеец. – И не так еще испугаешься, когда темнота кругом этакая.
– Ну, что же? Пойдешь, Порфирий? – спросил Васька у красноармейца.
– Надо пойти.
Порфирий тяжело спрыгнул с платформы и закряхтел.
– Ну-ка, ребята, подайте мою палку, – сказал он. – На трех ногах скорее доберусь.
И он заковылял за нами по шпалам и рельсам тупика.
На площади перед вокзалом топтался у фонаря верховой. Он был в черной лохматой бурке, из-за плеча торчало дуло винтовки.
Порфирий остановил нас на углу:
– Надо нам врозь идти, а то попадете со мной к чертям в зубы.
– Да ты же дороги не знаешь, – сказал Васька.
– А я вас не упущу. Только если остановит меня патруль, вы уходите.
– Нет, – сказал Васька, – мы тебя не бросим.
– А если вас казаки сгребут заодно со мной, знаете, что за это будет?
– Не маленькие, знаем, – сказал Васька.
– Ну, ладно, сыпьте. А я за вами следом. Только не оглядывайтесь.
Мы с Васькой пошли через площадь. Шагаем и прислушиваемся, идет ли за нами Порфирий.
За спиной у нас залязгала копытами лошадь.
– У, чертова худоба! – крикнул казак и свистнул плеткой.
Неужели заметил Порфирия?
Лошадь затанцевала по булыжнику и притихла.
Нет, не заметил. Все в порядке. Красноармеец, прихрамывая, идет за нами.
У ворот нашего дома мы остановились. Порфирий не разглядел нас в темноте и прошел мимо. Я догнал его и дернул за рукав:
– Сюда!
Васька тихо открыл калитку и заглянул во двор. Во дворе не было ни души.
– Чудаки вы, ребята, – сказал красноармеец, когда калитка захлопнулась за нами. – Темноты испугались, а виселица вам нипочем – с красноармейцем по улице гуляете.
Скрипнула дверь. На крыльцо вышел Илья Федорович.
– Привел, – сказал Васька.
Илья Федорович наклонился к самому лицу Порфирия.
– Красноармеец? – спросил он. – Какого отряда?
– Балахоновского.
– А как же ты отстал?
– В ногу ранили…
– Ивана Капурина в отряде знал?
– Ивана Захарыча? – спросил Порфирий. – Ну, конечно, знал.
Илья Федорович подумал немного и сказал:
– Постой. Кто еще из наших железнодорожников у Балахонова был?.. Шурку Олейникова знаешь?
– Как же не знать! Его на Крутой убили.
– Ну, заходи, – сказал Илья Федорович и пошел к двери.
Мы с Васькой хотели было шагнуть за красноармейцем, но Илья Федорович остановил нас:
– Погоди, ребята. Мы там поговорим немножко, а вы покараульте. Если кто чужой, в дверь стукните.
Мы попробовали спорить, но Илья Федорович только показал нам на крыльцо рукой:
– Тут сиди!
Потом Илья Федорович открыл дверь и пропустил красноармейца.
Мы успели заглянуть в комнату.
Там у стола сидел на табуретке мой отец и перебирал колоду карт. Напротив него сидел Репко, молодой рабочий, слесарь из железнодорожного депо. У окна стоял, поглядывая на двор, Андрей Игнатьевич Чиканов.
– Что они – в карты собрались играть, что ли? – спросил я Ваську, когда мы остались одни.
– А кто их знает, может, и в карты. Тоже умные. Послать послали, а пустить не пускают.
В это время кто-то открыл калитку. Васька пулей метнулся к двери.
– Стой, Васька, – сказал я. – Не стучи. Это Леонтий Лаврентьевич.
Васька перевел дух.
– Фу ты черт, а я думал – офицер какой или казак.
По двору грузно шагал дорожный мастер.
– Здравствуйте, Леонтий Лаврентьевич, – выскочил к нему навстречу Васька. – Мы уже привели красноармейца. У нас сидит.
– А вы что тут в темноте болтаетесь? – спросил Леонтий Лаврентьевич.
– Сторожим, – сказал Васька. – Как бы какой офицер не забрел.
– Ну-ну, смотри в оба.
Леонтий Лаврентьевич похлопал Ваську по спине и пошел в комнату. В комнате громко заговорили, – видно, обрадовались гостю. Потом все опять стало тихо.
Мы с Васькой сидели на крыльце и разглядывали небо: слева – темные тучки, справа – звезды. Было очень скучно. Васька сопел и ерзал на ступеньке.
– Знаешь, Васька, – сказал я, – ты немного покарауль, а я слушать буду. Нечего вдвоем тут сидеть.
– Нет, ты лучше посиди, а я послушаю, – сказал Васька.
– Нет, это неправильно, – сказал я. – Квартира ваша, ты и должен ее караулить…
Ваське нечего было ответить. Он остался на крыльце, а я присел на корточках перед дверью и прилип к замочной скважине.
Говорил Леонтий Лаврентьевич:
– Тебя никто вешать не собирается, Андрей Игнатьевич. Ты дорогу большевикам не чинил. А меня вот каждый день к коменданту тянут: как да чего, да кто с красными ушел? И в депо тоже покоя нет. Над каждым рабочим казак с плеткой стоит. Разве это жизнь? Ну, доведись им отступать, я им всю дорогу перековыряю.
– Перековыряешь! – жалобно говорил Чиканов. – Они тебя живьем из рук не выпустят. Ты и не пикнешь. Видал вон, говорят, в станице качели какие поставлены?..
– Не пугай, – оборвал его Илья Федорович. – Не все такие пугливые, как ты. Вот смотри, перед тобой человек сидит. Большевик, от красноармейской части отстал. Его за каждым углом смерть поджидает. А он ничего – в гости даже ходит, чай пьет.
Все засмеялись.
– Вот что, товарищи, – сказал Порфирий. – Чаю бы неплохо попить, а только время терять нечего. Надо за работу браться. Всех дорожных на ноги поднять – и деповских и путейских. Станицу расшевелить. Чуть подберутся красные ближе, вы и отрежете путь белым. А пока организоваться надо. Верно, товарищ дорожный мастер? Наталью Никифоровну не встречал?
– Нет, не встречал, а разве она здесь?
– Здесь, нужно встретить.
– Постараюсь.
Тут подошел ко мне Васька и потянул меня за рукав.
– Чего тебе?
– Довольно слушать, иди карауль.
– Не мешай.
Васька разозлился и стал силой отталкивать меня от двери. Я так саданул его, что он отлетел в угол сеней и наскочил на ведра. Пустое ведро затарахтело и покатилось по ступенькам вниз.
– Кто там? – крикнул Илья Федорович, открывая дверь.
– Это мы, – сказал я.
– Вы чего тут дом вверх дном переворачиваете, как маленькие? А еще караулить взялись! Кто же тут в коридоре караулит? Пошли на двор! Если еще раз с места сойдете, я вам головы пооткручу.
Мы с Васькой выскочили на крыльцо.
– Вот видишь, сам не послушал и мне не дал, – сказал я, опять усаживаясь на ступеньки. – А теперь у нас в отряде и знать не будут, что делают деповские.
Васька только тяжело вздохнул.
Скоро гости стали расходиться.
Первым ушел Чиканов, последним – Порфирий.
Илья Федорович хотел идти провожать Профирия, но тот остановил его у ворот:
– Я сам дойду. Дорога теперь знакомая.

Глава XIV
ВИНТОВКИ

Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рваное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик.
За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осторожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его волосы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрылся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась.
Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею:
– Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем…
– Про отряд?
– Нет, про другое, про отца моего, – сказал Васька.
– И про красноармейца, – сказал я.
Мы присели за сараем у свинушника.
– Вчера у нас собрание было, – зашептал Васька. – Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то… Я тебе только как командиру нашему.
– Про что говорили? – спросил Андрей.
Васька посмотрел на меня:
– Ты рассказывай.
Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью.
Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал.
– Ну, а потом что? – спросил Андрей.
– А потом нас на улицу выгнали, – сказал Васька. – Почти всю ночь мы сторожили.
– Так, – сказал Андрей. – Значит, они тоже организовались.
Васька буркнул уныло:
– Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам деповских организует.
– Ну и пусть организует, – сказал Андрей. – Еще больше народу будет. Нам-то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что – об оружии был у них вчера разговор? – спросил Андрей, помолчав. – Будут они его доставать или нет?
– Не слыхал, – сказал я.
– Ну, так мы вперед их достанем, – сказал Андрей. – Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал.
– Надежных? – спросил Васька.
– Не хуже тебя.
Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать:
В. Г. – 13Ѕ
Л. Г. – 14
С. Л. – 14
В. А. – 13
– А кто это такие? – спросил я.
– Эх ты, догадаться не можешь! – сказал Андрей. – Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков.
– Да разве Аксакову тринадцать? – спросил Васька. – Мы же с ним одногодки.
– Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать – четырнадцать.
Васька вскочил и чуть не полез драться.
– Ну, не считай, не считай! – закричал он. – Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так-сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить будут. Через них попадемся еще.
– Васька дело говорит, – сказал я. – Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус.
Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал.
– Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только – пощупал.
Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова.
– Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, – сказал он Ваське.
– Нет, не одиннадцатый! – закричал Васька. – Я первый в отряд записался.
– Ладно, не маши кулаками, – сказал Андрей. – Сегодня же, ребята, за дело возьмемся.
– Какое дело? – спросил я.
– За винтовками пойдем.
– Без Порфирия, да?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18