– Плохо вам, да? Может, сразу вызвать врача? Я думал вначале с вами поговорить, а уж потом врача, но, наверное, лучше сразу.
– Нет, все в порядке, я потерплю. Давайте поговорим, а врача потом… Вернемся к трупам… И что, это я их всех?
Тойер смотрит на меня с сомнением и бормочет:
– Кто ж вас знает… Хотя вряд ли… Убили их как-то странно.
– То есть?
– Ну, как вам сказать… Они вроде пустыми внутри стали – словно все внутренности им удалили, а мясо и кости оставили. Причем на теле ни ранки, а ни печени, ни сердца, ни легких нет.
– Тогда это точно не я!
– Надеюсь, – кивает Тойер и смотрит так странно, что я невольно ежусь и поспешно спрашиваю: – А в другом доме что вы нашли?
– Тоже трупы. Убиты выстрелами из бластеров в упор… Там что-то вроде медицинской комнаты было оборудовано. Правда, все приборы разбиты. А на полу трупы.
– Врачей?
– Нет, боевиков. И тоже из разных бригад.
– Значит, врачи живы… – Какие-то воспоминания мелькают в моей голове. Мужчина в одежде хирурга… Глаза женщины: серые, с яркими солнечными ободками вокруг зрачков… Иголка в моей вене… Чей-то голос: «Можно его напоить, доктор?»
– Вы что-то вспомнили? – подается вперед Тойер.
– Да, пожалуй… – Перед глазами всплывает хищная морда «Бутвиля» и смотрящий мне прямо в грудь ствол бластера, а чуть в стороне у стены странное туманное облако… Сятя… Он подвел меня… Но как именно, не помню…
Голова болит все сильнее, и чем усерднее я пытаюсь вспомнить, тем сильнее боль. Но я стараюсь не обращать на нее внимания – ведь я уже так близок к разгадке! Внезапно на меня обрушиваются пощечины. Это Тойер. Он хлещет меня по лицу и что-то орет, но звуков не слышно. Мне становится смешно – он похож на рыбу, вытащенную из воды, – выпученные глаза и разинутый в беззвучном крике рот. Я хохочу, но голоса своего не слышу. Наверное, я оглох. Но мне не страшно. Мне весело, я, как пьяный, и голова кружится…
* * *
В себя прихожу, лежа на кровати в незнакомой комнате, вернее, палате, потому что куча медицинских приборов и кое-какие другие мелочи сразу навевают мысли о больнице. Снимаю с себя всевозможные датчики и пробую встать. Мне это удается. Обнаруживаю, что на меня надета просторная больничная пижама. Правда, тапок у кровати нет. Ладно, сойдет и так. Ковыляю к двери, но тут она сама уезжает в сторону, и в палату вбегает незнакомая худенькая невысокая девушка в белом медицинском комбинезоне. На ее электронном бейджике значится имя: «Ирэн».
– Это что еще за фокусы, больной? Кто вам разрешил вставать? А ну-ка ложитесь в постель!
– Только вместе с вами, – пробую пошутить я.
Щечки медсестры в ответ розовеют, она притворно хмурится и грозит:
– Вот как вкачу вам снотворного.
– Лишь бы не слабительного, – возражаю я, но тут нашу шаловливую беседу прерывает Виктор Тойер.
Начальник службы безопасности входит в палату и говорит медсестре:
– Доктор разрешил мне с ним поговорить. С глазу на глаз.
– Ладно, только обязательно загоните его в постель. – Медсестра выходит из палаты.
– Куда это вы собрались, Брайан? – спрашивает Тойер таким тоном, словно поймал меня на попытке к бегству.
– В сортир. А что, нельзя? – раздражаюсь я.
– Это там. – Он кивает на неприметную дверцу в углу палаты. М-да… Сам бы я ни за что не заметил слившуюся со стеной дверь.
Сделав свои дела, возвращаюсь в палату и сажусь на постель – стоять неохота, а единственный стул занял Тойер. Он рассматривает меня молча и внимательно, словно не знает, с чего начать. А может, боится, что я снова его забыл.
– Я помню наш последний разговор, – говорю. – Кстати, зачем вы били меня по лицу?
– У вас начался приступ. Вы, видно, стали что-то вспоминать, так?
– Наверное, но сейчас снова все забыл.
– Естественно. Прошлой ночью кто-то основательно покопался у вас в мозгах. Вам пытались поставить так называемый «чип подчинения». Знаете, что это такое?
Неопределенно пожимаю плечами. Конечно, я слыхал про него по визоровидению. Чип подчинения – одна из любимых страшилок наших репортеров. Кажется, это такой крохотный чип, который вживляется в мозг и с помощью которого якобы можно управлять живым существом, словно роботом. Вроде разработки велись военными и были страшно засекреченными, а потом произошла утечка информации, и про чип узнала широкая общественность. Разработки тут же запретили, как несовместимые с человеческой этикой. Кстати, запретили не только на Земле-3, но и на всех планетах, входящих в ОНГ, то есть Объединение Независимых Государств.
– Что значит пытались? – спрашиваю. – Им не удалось?
– Удалось. Чип в вашей голове, но он в нерабочем состоянии. Сломан.
Несколько мгновений перевариваю услышанное. Вопросов столько, что не знаю, за какой хвататься.
– Давайте я расскажу все по порядку, – предлагает Тойер. – Итак, похоже, за вас взялись всерьез. Вначале к вам подсылают хирурга Иштвана Саливана с приказом следить за вами…
Тойер рассказывает мне увлекательные подробности нашей с Мартином ночной охоты.
– Кстати, сам Саливан, как говорится, не при делах – ни о чем не помнит, ничего не знает.
– У него в голове тоже чип? – предполагаю я.
– Нет, с ним попроще. Обычный, правда, очень глубокий гипноз. С использованием гипноизлучателя.
Ого! Еще одна запрещенная штуковина. Правда, не такая уж секретная, но довольно дорогая. Насколько я знаю, на черном рынке такая игрушка стоит не меньше сотни тысяч кредитов, что вполне сопоставимо с ценой первоклассного мобиля, например, «Сектарта», «Эрроу» или моего «Сантвилла».
– Мы не знаем, кто его загипнотизировал, – продолжает Тойер, – но Саливан, подчиняясь внушению, следил за вами несколько дней подряд, а когда «выполнил свою программу», то есть вступил с вами в контакт и передал то самое сообщение, очнулся и ничего не смог вспомнить.
– Но почему именно Саливан? – удивляюсь я.
Тойер пожимает плечами.
– В данной операции против вас было задействовано множество людей: Саливан, Лариса, боевики, врачи. Большинство из них подвергли гипнотической обработке, они выполняли приказы, не сознавая и не помня об этом. Почему выбрали именно их? Кто знает?
– Ну, Ларису выбрали понятно почему. Она в моем вкусе. Кстати, она тоже была под гипнозом?
– Да, – кивает Тойер. – Ей внушили, что она познакомилась с вами в баре и вы провели вместе ночь.
– Вот я и говорю: ее кандидатура была выбрана правильно. Если бы я увидел ее в баре, то действительно захотел бы познакомиться с нею и провести ночь. Так что с нею все понятно. И с боевиками понятно. Надергали из разных бригад, чтобы отвести подозрения. Но они хоть и под гипнозом, но выполняли привычную для них работу, а Саливан нет. Он же хирург, а не частный детектив! Так почему именно он?
– Вероятно, потому что хирург следил бы за вами непрофессионально – так, чтобы вы непременно обнаружили его. Обнаружили, заинтересовались, попытались выяснить отношения, помяли свой мобиль и вызвали такси, которое отвезло бы вас прямиком в «Сокольничий Парк».
Я задумываюсь. В его словах есть определенный резон, но…
– Как-то это все… ненадежно, что ли, – возражаю. – А если бы я не помял свой мобиль или не поехал бы потом в клуб? Я же мог остаться дома, ведь правда же? И тогда их операция бы сорвалась.
– Возможно, – соглашается Тойер. – Но, судя по всему, против вас работал опытный психолог. Он довольно грамотно составил модель вашего поведения, учел особенности вашей психики и предусмотрел, что после встряски вы не захотите сидеть дома, а поедете куда-нибудь, чтобы расслабиться. Я думаю, что вся операция была просчитана им до мелочей. Он точно знал, что, обнаружив слежку, вы не пойдете сразу в службу безопасности, а попытаетесь объясниться с преследователем сами. Он предугадал способ, которым вы это сделаете. Он предусмотрел ваше желание поехать в клуб.
– Хотел бы я познакомиться с этим парнем и сказать ему пару ласковых, – ворчу я.
– А может быть, этот психолог женщина? – возражает Тойер. – Или психологов вообще было несколько? Вы поймите, главное – не психолог, а заказчик. Тот, кто, собственно, и затеял против вас эту игру. – Тойер мнется, словно раздумывая, стоит ли продолжать, а потом все же говорит: – Вы подумайте, Брайан, в этом деле задействован засекреченный, запрещенный к производству чип, который стоит минимум пару миллионов кредитов. Задействованы психологи и гипноизлучатели, врачи и боевики…
Он замолкает. Жду продолжения, но он молчит.
– К чему вы клоните, Виктор? – не выдерживаю я.
– Я просто рассуждаю… Когда вы сдали нам Саливана и рассказали о его сообщении: «Скажи „да“ на предложение, которое тебе сделают», я был уверен, что это дело рук заигравшегося букмекера. Или что вас вознамерился переманить к себе конкурирующий клуб.
– А теперь вы так не думаете? – полуутвердительно говорю я.
– Теперь нет. Ну, посчитайте сами, Брайан. Максимальный выигрыш, который может получить букмекер в «Огненной Серии», не покроет и половины расходов, которые уже были затрачены на эту аферу. Да один только чип подчинения стоит раз в десять дороже! А что касается конкурирующего клуба… Вы, конечно, очень талантливый гонщик и все такое, но…
– …ни один гонщик не стоит таких затрат, – договариваю я.
– Вы поймите, Брайан, владельцы клубов – это прежде всего бизнесмены. И гоночные клубы для них в первую очередь это вложение денег. Выгодное, прибыльное и, самое главное, престижное вложение. Да, они стараются перекупать и сманивать друг у друга самых перспективных гонщиков, но при этом, как правило, действуют напрямую, без особых дополнительных затрат. Да вы это и сами знаете.
Я киваю. Естественно, мне делались всякие заманчивые предложения, и, естественно, службе безопасности «Стрельцов» об этом известно.
– В крайнем случае, – продолжает Тойер, – они способны подсунуть вам красотку вроде Ларисы. На худой конец, использовать угрозы или шантаж. Но гипноизлучатели и чипы подчинения – не их масштаб.
– Что ж, это все звучит вполне разумно, – вынужден согласиться я. – Но кто-то же все-таки засунул чип в мою голову. Если это не букмекеры и не конкурирующий клуб, то кто?
– Вот и я о том же, – кивает Тойер. – Кто, а главное, зачем? Я все думаю и никак не могу придумать, что же такого могло понадобиться от несомненно талантливого, но, вы меня простите, всего лишь гонщика, если ради этого задействованы такие силы и средства?
Действительно, что же? Кое-какие воспоминания мелькают у меня в памяти, и тотчас снова наваливается головная боль. Тойер с тревогой смотрит мне в лицо.
– Не надо, Брайан, не стремитесь через силу вспоминать. Вы сделаете себе только хуже. Не забывайте, что у вас в голове чип. Он сломан, испорчен, но все же затрагивает кое-какие участки вашего мозга, в частности, связанные с памятью.
– А этот чип можно извлечь?
Тойер в ответ вздыхает и смотрит сочувственно.
– Я говорил с врачами. Они отказались взяться за такую операцию и посоветовали обратиться к тому хирургу, который ставил чип: дескать, только он сможет со стопроцентной гарантией удалить его без риска повредить ваш головной мозг.
– А можно разыскать того хирурга? – с надеждой спрашиваю я.
– Ну, как вам сказать, – мнется Тойер. – Вам поставили чип в той самой наспех оборудованной медицинской комнате в районе «Сокольничий Парк». Ясно, хирург работал нелегально. И кто знает, не убрали ли его сразу после операции. Трупов врачей мы, правда, не нашли, но ведь трупы легко спрятать. Или его могли убить позже, так что… Скажем прямо, шансы найти его живым невелики.
– Ну и не хрена себе сюрпризик! Мне что же, теперь так и таскать этот сломанный чип у себя в голове до самой смерти?
Тойер морщится и молча пожимает плечами. Некоторое время висит неловкая пауза. Похоже, наш разговор закончен – он уже узнал и сказал все, что хотел. Остается только попрощаться. Но он сидит и молчит, опустив глаза и внимательно разглядывая собственные ботинки. Мне внезапно становится не по себе. Я чувствую, что у него для меня припасен еще один неприятный сюрприз, но он никак не может решить: говорить мне о нем или нет.
– Виктор, хватит уже играть в молчанку. Или выкладывайте, что там у вас, или проваливайте, – ворчу я.
Он поднимает на меня глаза и смотрит вначале с еле заметным удивлением, потом с непонятной жалостью и симпатией.
– Да, скажу. Все-таки скажу… Я в службе безопасности уже около двадцати лет. Я имею в виду в настоящей службе безопасности – половину своей жизни я проработал на правительство и лишь пару месяцев назад перешел к Милано… Скажу вам откровенно, Брайан, я повидал много всякого дерьма и поучаствовал во многих дерьмовых операциях, так что вонь теперь чую за версту…
Виктор замолкает и снова рассматривает свои ботинки. Я терпеливо жду. Уверен, главное еще не прозвучало, но если прозвучит, то очень сильно не понравится мне, потому что будет правдой. Пользуясь его терминологией, очень дерьмовой правдой.
Тойер снова начинает говорить, вроде и негромко, но так, что я отчетливо слышу каждое слово:
– Я не думаю, Брайан, что целью этой игры было похитить вас и поставить чип подчинения, потому что сделать это можно было проще. Забрать вас прямо из дома с помощью той же Ларисы, например. Она подсыпала бы вам снотворное или сделала соответствующий укол. Вы заснули бы, а проснувшись, ничего бы не помнили и не знали, что в вашей голове уже стоит какой-то там чип… Нет, чтобы поставить вам чип, ни Саливан с его посланием, ни эффектное похищение такси, ни боевики не нужны. Смысл всех этих действий в другом. В чем? Я не знаю. Но уверен, что ничего еще не закончено, все только начинается. Что именно начинается, я тоже не знаю. Но помните главное. Против вас работают – да-да, не тешьте себя напрасными иллюзиями – все еще работают очень опытные спецы: психологи, техники, разработчики и хрен знает, кто еще. А вы в скором времени останетесь совсем один.
– Почему это один? – не понимаю я. – А вы? То есть служба безопасности? Разве вы не продолжите расследование и не попытаетесь защитить меня?
Тойер усмехается, и от его усмешки у меня мурашки бегут по коже.
– Расследование, говорите. Конечно, мы можем продолжить его, но… Не забывайте, что я, то есть служба безопасности, подчиняюсь и защищаю интересы, по сути, только одной семьи, семьи Милано, а они… Как вы думаете, Брайан, какова будет реакция Хьюго и Иго Милано, когда они узнают, что против одного из их гонщиков ведется какая-то непонятная и очень сложная игра?
– Понятия не имею. Наверное, захотят выяснить, в чем дело.
– Вы ошибаетесь, Брайан. Хьюго во всем слушается отца, а тому не нужны чужие проблемы, у него и своих хватает, а праздным любопытством он в жизни не страдал. Они просто-напросто избавятся от вас. – Теперь в голосе Тойера больше нет ни сочувствия, ни симпатии. Он замкнулся в себе. Теперь передо мной сидел профессионал. Жесткий и холодный профессионал. – Если вам повезет, Брайан, вас просто вышвырнут из команды, но это вряд ли. Иго – мужик очень недоверчивый, он будет бояться, что игра, затеянная против вас, так или иначе коснется и его.
– И что? – хмуро спрашиваю я.
– Вас устранят, Брайан. Устранят физически. Как говорится: нет человека, нет проблемы.
Приехали! Но я не удивлен, потому что ждал чего-то подобного.
– И сделать это поручат вам? – Не знаю, чего в моем голосе больше: обиды или сарказма.
– А какая разница? – искренне удивляется Тойер.
– Вы правы, никакой. И что же мне делать? – Мой голос дрожит, как тогда, когда я стоял на подоконнике под прицелом. И снова оживает память. Перед глазами всплывает хищная морда «Бутвиля» и сжавшийся у стены Сятя…
– Что вам делать? – слышу голос Тойера. – Во-первых, сохранять все происходящее с вами в секрете. Не обращаться в полицию или к нам… то есть в службу безопасности. Не жаловаться тренеру и не посвящать в ваши проблемы друзей. А во-вторых, как можно быстрее разобраться во всем самому. Опередить противника и выиграть у него эту гонку. Или бежать и прятаться. А можно предоставить событиям идти своим чередом, и будь, что будет. И в любом случае думать. Подмечать мелочи. Запоминать. Анализировать. И помнить, твердо помнить, что вы один, а против вас играет целая команда, которая просчитывает ваши шаги на много-много ходов вперед. И самое плохое, вы совершенно не знаете состава «игроков». А значит, среди них запросто может оказаться ваш друг, ваш сосед, тренер, случайный знакомый или знакомая.
– Что ж, спасибо за совет, Виктор, – горько говорю я. – Вот только вы не сказали мне, что делать с семьей Милано?
– А что вы собрались с ними делать? – изумляется Тойер.
– Ну, как же, вы ведь сказали, что они захотят меня устранить!
– Только если узнают, что вы втянуты в чужую игру, – возражает Тойер.
– А они… не узнают? – осторожно уточняю я.
– А это полностью зависит от вас. От вашего дальнейшего поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Нет, все в порядке, я потерплю. Давайте поговорим, а врача потом… Вернемся к трупам… И что, это я их всех?
Тойер смотрит на меня с сомнением и бормочет:
– Кто ж вас знает… Хотя вряд ли… Убили их как-то странно.
– То есть?
– Ну, как вам сказать… Они вроде пустыми внутри стали – словно все внутренности им удалили, а мясо и кости оставили. Причем на теле ни ранки, а ни печени, ни сердца, ни легких нет.
– Тогда это точно не я!
– Надеюсь, – кивает Тойер и смотрит так странно, что я невольно ежусь и поспешно спрашиваю: – А в другом доме что вы нашли?
– Тоже трупы. Убиты выстрелами из бластеров в упор… Там что-то вроде медицинской комнаты было оборудовано. Правда, все приборы разбиты. А на полу трупы.
– Врачей?
– Нет, боевиков. И тоже из разных бригад.
– Значит, врачи живы… – Какие-то воспоминания мелькают в моей голове. Мужчина в одежде хирурга… Глаза женщины: серые, с яркими солнечными ободками вокруг зрачков… Иголка в моей вене… Чей-то голос: «Можно его напоить, доктор?»
– Вы что-то вспомнили? – подается вперед Тойер.
– Да, пожалуй… – Перед глазами всплывает хищная морда «Бутвиля» и смотрящий мне прямо в грудь ствол бластера, а чуть в стороне у стены странное туманное облако… Сятя… Он подвел меня… Но как именно, не помню…
Голова болит все сильнее, и чем усерднее я пытаюсь вспомнить, тем сильнее боль. Но я стараюсь не обращать на нее внимания – ведь я уже так близок к разгадке! Внезапно на меня обрушиваются пощечины. Это Тойер. Он хлещет меня по лицу и что-то орет, но звуков не слышно. Мне становится смешно – он похож на рыбу, вытащенную из воды, – выпученные глаза и разинутый в беззвучном крике рот. Я хохочу, но голоса своего не слышу. Наверное, я оглох. Но мне не страшно. Мне весело, я, как пьяный, и голова кружится…
* * *
В себя прихожу, лежа на кровати в незнакомой комнате, вернее, палате, потому что куча медицинских приборов и кое-какие другие мелочи сразу навевают мысли о больнице. Снимаю с себя всевозможные датчики и пробую встать. Мне это удается. Обнаруживаю, что на меня надета просторная больничная пижама. Правда, тапок у кровати нет. Ладно, сойдет и так. Ковыляю к двери, но тут она сама уезжает в сторону, и в палату вбегает незнакомая худенькая невысокая девушка в белом медицинском комбинезоне. На ее электронном бейджике значится имя: «Ирэн».
– Это что еще за фокусы, больной? Кто вам разрешил вставать? А ну-ка ложитесь в постель!
– Только вместе с вами, – пробую пошутить я.
Щечки медсестры в ответ розовеют, она притворно хмурится и грозит:
– Вот как вкачу вам снотворного.
– Лишь бы не слабительного, – возражаю я, но тут нашу шаловливую беседу прерывает Виктор Тойер.
Начальник службы безопасности входит в палату и говорит медсестре:
– Доктор разрешил мне с ним поговорить. С глазу на глаз.
– Ладно, только обязательно загоните его в постель. – Медсестра выходит из палаты.
– Куда это вы собрались, Брайан? – спрашивает Тойер таким тоном, словно поймал меня на попытке к бегству.
– В сортир. А что, нельзя? – раздражаюсь я.
– Это там. – Он кивает на неприметную дверцу в углу палаты. М-да… Сам бы я ни за что не заметил слившуюся со стеной дверь.
Сделав свои дела, возвращаюсь в палату и сажусь на постель – стоять неохота, а единственный стул занял Тойер. Он рассматривает меня молча и внимательно, словно не знает, с чего начать. А может, боится, что я снова его забыл.
– Я помню наш последний разговор, – говорю. – Кстати, зачем вы били меня по лицу?
– У вас начался приступ. Вы, видно, стали что-то вспоминать, так?
– Наверное, но сейчас снова все забыл.
– Естественно. Прошлой ночью кто-то основательно покопался у вас в мозгах. Вам пытались поставить так называемый «чип подчинения». Знаете, что это такое?
Неопределенно пожимаю плечами. Конечно, я слыхал про него по визоровидению. Чип подчинения – одна из любимых страшилок наших репортеров. Кажется, это такой крохотный чип, который вживляется в мозг и с помощью которого якобы можно управлять живым существом, словно роботом. Вроде разработки велись военными и были страшно засекреченными, а потом произошла утечка информации, и про чип узнала широкая общественность. Разработки тут же запретили, как несовместимые с человеческой этикой. Кстати, запретили не только на Земле-3, но и на всех планетах, входящих в ОНГ, то есть Объединение Независимых Государств.
– Что значит пытались? – спрашиваю. – Им не удалось?
– Удалось. Чип в вашей голове, но он в нерабочем состоянии. Сломан.
Несколько мгновений перевариваю услышанное. Вопросов столько, что не знаю, за какой хвататься.
– Давайте я расскажу все по порядку, – предлагает Тойер. – Итак, похоже, за вас взялись всерьез. Вначале к вам подсылают хирурга Иштвана Саливана с приказом следить за вами…
Тойер рассказывает мне увлекательные подробности нашей с Мартином ночной охоты.
– Кстати, сам Саливан, как говорится, не при делах – ни о чем не помнит, ничего не знает.
– У него в голове тоже чип? – предполагаю я.
– Нет, с ним попроще. Обычный, правда, очень глубокий гипноз. С использованием гипноизлучателя.
Ого! Еще одна запрещенная штуковина. Правда, не такая уж секретная, но довольно дорогая. Насколько я знаю, на черном рынке такая игрушка стоит не меньше сотни тысяч кредитов, что вполне сопоставимо с ценой первоклассного мобиля, например, «Сектарта», «Эрроу» или моего «Сантвилла».
– Мы не знаем, кто его загипнотизировал, – продолжает Тойер, – но Саливан, подчиняясь внушению, следил за вами несколько дней подряд, а когда «выполнил свою программу», то есть вступил с вами в контакт и передал то самое сообщение, очнулся и ничего не смог вспомнить.
– Но почему именно Саливан? – удивляюсь я.
Тойер пожимает плечами.
– В данной операции против вас было задействовано множество людей: Саливан, Лариса, боевики, врачи. Большинство из них подвергли гипнотической обработке, они выполняли приказы, не сознавая и не помня об этом. Почему выбрали именно их? Кто знает?
– Ну, Ларису выбрали понятно почему. Она в моем вкусе. Кстати, она тоже была под гипнозом?
– Да, – кивает Тойер. – Ей внушили, что она познакомилась с вами в баре и вы провели вместе ночь.
– Вот я и говорю: ее кандидатура была выбрана правильно. Если бы я увидел ее в баре, то действительно захотел бы познакомиться с нею и провести ночь. Так что с нею все понятно. И с боевиками понятно. Надергали из разных бригад, чтобы отвести подозрения. Но они хоть и под гипнозом, но выполняли привычную для них работу, а Саливан нет. Он же хирург, а не частный детектив! Так почему именно он?
– Вероятно, потому что хирург следил бы за вами непрофессионально – так, чтобы вы непременно обнаружили его. Обнаружили, заинтересовались, попытались выяснить отношения, помяли свой мобиль и вызвали такси, которое отвезло бы вас прямиком в «Сокольничий Парк».
Я задумываюсь. В его словах есть определенный резон, но…
– Как-то это все… ненадежно, что ли, – возражаю. – А если бы я не помял свой мобиль или не поехал бы потом в клуб? Я же мог остаться дома, ведь правда же? И тогда их операция бы сорвалась.
– Возможно, – соглашается Тойер. – Но, судя по всему, против вас работал опытный психолог. Он довольно грамотно составил модель вашего поведения, учел особенности вашей психики и предусмотрел, что после встряски вы не захотите сидеть дома, а поедете куда-нибудь, чтобы расслабиться. Я думаю, что вся операция была просчитана им до мелочей. Он точно знал, что, обнаружив слежку, вы не пойдете сразу в службу безопасности, а попытаетесь объясниться с преследователем сами. Он предугадал способ, которым вы это сделаете. Он предусмотрел ваше желание поехать в клуб.
– Хотел бы я познакомиться с этим парнем и сказать ему пару ласковых, – ворчу я.
– А может быть, этот психолог женщина? – возражает Тойер. – Или психологов вообще было несколько? Вы поймите, главное – не психолог, а заказчик. Тот, кто, собственно, и затеял против вас эту игру. – Тойер мнется, словно раздумывая, стоит ли продолжать, а потом все же говорит: – Вы подумайте, Брайан, в этом деле задействован засекреченный, запрещенный к производству чип, который стоит минимум пару миллионов кредитов. Задействованы психологи и гипноизлучатели, врачи и боевики…
Он замолкает. Жду продолжения, но он молчит.
– К чему вы клоните, Виктор? – не выдерживаю я.
– Я просто рассуждаю… Когда вы сдали нам Саливана и рассказали о его сообщении: «Скажи „да“ на предложение, которое тебе сделают», я был уверен, что это дело рук заигравшегося букмекера. Или что вас вознамерился переманить к себе конкурирующий клуб.
– А теперь вы так не думаете? – полуутвердительно говорю я.
– Теперь нет. Ну, посчитайте сами, Брайан. Максимальный выигрыш, который может получить букмекер в «Огненной Серии», не покроет и половины расходов, которые уже были затрачены на эту аферу. Да один только чип подчинения стоит раз в десять дороже! А что касается конкурирующего клуба… Вы, конечно, очень талантливый гонщик и все такое, но…
– …ни один гонщик не стоит таких затрат, – договариваю я.
– Вы поймите, Брайан, владельцы клубов – это прежде всего бизнесмены. И гоночные клубы для них в первую очередь это вложение денег. Выгодное, прибыльное и, самое главное, престижное вложение. Да, они стараются перекупать и сманивать друг у друга самых перспективных гонщиков, но при этом, как правило, действуют напрямую, без особых дополнительных затрат. Да вы это и сами знаете.
Я киваю. Естественно, мне делались всякие заманчивые предложения, и, естественно, службе безопасности «Стрельцов» об этом известно.
– В крайнем случае, – продолжает Тойер, – они способны подсунуть вам красотку вроде Ларисы. На худой конец, использовать угрозы или шантаж. Но гипноизлучатели и чипы подчинения – не их масштаб.
– Что ж, это все звучит вполне разумно, – вынужден согласиться я. – Но кто-то же все-таки засунул чип в мою голову. Если это не букмекеры и не конкурирующий клуб, то кто?
– Вот и я о том же, – кивает Тойер. – Кто, а главное, зачем? Я все думаю и никак не могу придумать, что же такого могло понадобиться от несомненно талантливого, но, вы меня простите, всего лишь гонщика, если ради этого задействованы такие силы и средства?
Действительно, что же? Кое-какие воспоминания мелькают у меня в памяти, и тотчас снова наваливается головная боль. Тойер с тревогой смотрит мне в лицо.
– Не надо, Брайан, не стремитесь через силу вспоминать. Вы сделаете себе только хуже. Не забывайте, что у вас в голове чип. Он сломан, испорчен, но все же затрагивает кое-какие участки вашего мозга, в частности, связанные с памятью.
– А этот чип можно извлечь?
Тойер в ответ вздыхает и смотрит сочувственно.
– Я говорил с врачами. Они отказались взяться за такую операцию и посоветовали обратиться к тому хирургу, который ставил чип: дескать, только он сможет со стопроцентной гарантией удалить его без риска повредить ваш головной мозг.
– А можно разыскать того хирурга? – с надеждой спрашиваю я.
– Ну, как вам сказать, – мнется Тойер. – Вам поставили чип в той самой наспех оборудованной медицинской комнате в районе «Сокольничий Парк». Ясно, хирург работал нелегально. И кто знает, не убрали ли его сразу после операции. Трупов врачей мы, правда, не нашли, но ведь трупы легко спрятать. Или его могли убить позже, так что… Скажем прямо, шансы найти его живым невелики.
– Ну и не хрена себе сюрпризик! Мне что же, теперь так и таскать этот сломанный чип у себя в голове до самой смерти?
Тойер морщится и молча пожимает плечами. Некоторое время висит неловкая пауза. Похоже, наш разговор закончен – он уже узнал и сказал все, что хотел. Остается только попрощаться. Но он сидит и молчит, опустив глаза и внимательно разглядывая собственные ботинки. Мне внезапно становится не по себе. Я чувствую, что у него для меня припасен еще один неприятный сюрприз, но он никак не может решить: говорить мне о нем или нет.
– Виктор, хватит уже играть в молчанку. Или выкладывайте, что там у вас, или проваливайте, – ворчу я.
Он поднимает на меня глаза и смотрит вначале с еле заметным удивлением, потом с непонятной жалостью и симпатией.
– Да, скажу. Все-таки скажу… Я в службе безопасности уже около двадцати лет. Я имею в виду в настоящей службе безопасности – половину своей жизни я проработал на правительство и лишь пару месяцев назад перешел к Милано… Скажу вам откровенно, Брайан, я повидал много всякого дерьма и поучаствовал во многих дерьмовых операциях, так что вонь теперь чую за версту…
Виктор замолкает и снова рассматривает свои ботинки. Я терпеливо жду. Уверен, главное еще не прозвучало, но если прозвучит, то очень сильно не понравится мне, потому что будет правдой. Пользуясь его терминологией, очень дерьмовой правдой.
Тойер снова начинает говорить, вроде и негромко, но так, что я отчетливо слышу каждое слово:
– Я не думаю, Брайан, что целью этой игры было похитить вас и поставить чип подчинения, потому что сделать это можно было проще. Забрать вас прямо из дома с помощью той же Ларисы, например. Она подсыпала бы вам снотворное или сделала соответствующий укол. Вы заснули бы, а проснувшись, ничего бы не помнили и не знали, что в вашей голове уже стоит какой-то там чип… Нет, чтобы поставить вам чип, ни Саливан с его посланием, ни эффектное похищение такси, ни боевики не нужны. Смысл всех этих действий в другом. В чем? Я не знаю. Но уверен, что ничего еще не закончено, все только начинается. Что именно начинается, я тоже не знаю. Но помните главное. Против вас работают – да-да, не тешьте себя напрасными иллюзиями – все еще работают очень опытные спецы: психологи, техники, разработчики и хрен знает, кто еще. А вы в скором времени останетесь совсем один.
– Почему это один? – не понимаю я. – А вы? То есть служба безопасности? Разве вы не продолжите расследование и не попытаетесь защитить меня?
Тойер усмехается, и от его усмешки у меня мурашки бегут по коже.
– Расследование, говорите. Конечно, мы можем продолжить его, но… Не забывайте, что я, то есть служба безопасности, подчиняюсь и защищаю интересы, по сути, только одной семьи, семьи Милано, а они… Как вы думаете, Брайан, какова будет реакция Хьюго и Иго Милано, когда они узнают, что против одного из их гонщиков ведется какая-то непонятная и очень сложная игра?
– Понятия не имею. Наверное, захотят выяснить, в чем дело.
– Вы ошибаетесь, Брайан. Хьюго во всем слушается отца, а тому не нужны чужие проблемы, у него и своих хватает, а праздным любопытством он в жизни не страдал. Они просто-напросто избавятся от вас. – Теперь в голосе Тойера больше нет ни сочувствия, ни симпатии. Он замкнулся в себе. Теперь передо мной сидел профессионал. Жесткий и холодный профессионал. – Если вам повезет, Брайан, вас просто вышвырнут из команды, но это вряд ли. Иго – мужик очень недоверчивый, он будет бояться, что игра, затеянная против вас, так или иначе коснется и его.
– И что? – хмуро спрашиваю я.
– Вас устранят, Брайан. Устранят физически. Как говорится: нет человека, нет проблемы.
Приехали! Но я не удивлен, потому что ждал чего-то подобного.
– И сделать это поручат вам? – Не знаю, чего в моем голосе больше: обиды или сарказма.
– А какая разница? – искренне удивляется Тойер.
– Вы правы, никакой. И что же мне делать? – Мой голос дрожит, как тогда, когда я стоял на подоконнике под прицелом. И снова оживает память. Перед глазами всплывает хищная морда «Бутвиля» и сжавшийся у стены Сятя…
– Что вам делать? – слышу голос Тойера. – Во-первых, сохранять все происходящее с вами в секрете. Не обращаться в полицию или к нам… то есть в службу безопасности. Не жаловаться тренеру и не посвящать в ваши проблемы друзей. А во-вторых, как можно быстрее разобраться во всем самому. Опередить противника и выиграть у него эту гонку. Или бежать и прятаться. А можно предоставить событиям идти своим чередом, и будь, что будет. И в любом случае думать. Подмечать мелочи. Запоминать. Анализировать. И помнить, твердо помнить, что вы один, а против вас играет целая команда, которая просчитывает ваши шаги на много-много ходов вперед. И самое плохое, вы совершенно не знаете состава «игроков». А значит, среди них запросто может оказаться ваш друг, ваш сосед, тренер, случайный знакомый или знакомая.
– Что ж, спасибо за совет, Виктор, – горько говорю я. – Вот только вы не сказали мне, что делать с семьей Милано?
– А что вы собрались с ними делать? – изумляется Тойер.
– Ну, как же, вы ведь сказали, что они захотят меня устранить!
– Только если узнают, что вы втянуты в чужую игру, – возражает Тойер.
– А они… не узнают? – осторожно уточняю я.
– А это полностью зависит от вас. От вашего дальнейшего поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54