А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Причем изрядную.
Плагиат в той или иной форме давно уже стал любимым жанром Сергея Гурского, премудростями и тонкостями которого он владел в совершенстве.
С ним даже перестали судиться и только периодически пытались врезать по физиономии, но Гурский давно освоил несколько нехитрых приемов — и от пощечин уворачивался довольно ловко.
Словом, игра предстояла на поле хорошо знакомом.
И правила этой игры, вернее, тайные ее ходы, хитрые, малоизвестные приемы — уж кто-кто, а репортер Гурский знал доподлинно!
Неделю кряду, а быть может, уже дней десять, злобствуя, Гурский чуть было не впал в депрессию, а потому не слишком следил за временем — местная пресса отдавала первые полосы и самое дорогое эфирное время хронике страшной «румынской трагедии».
Да и не хронике, собственно, описание событий легко укладывалось в несколько скупых, но оттого еще более ужасных строк, — а смакованию подробностей.
Тут уж воистину грех было не развернуться.
Тема позволяла и даже обязывала.
За окнами его холостяцкой квартиры давно уж стояла непроглядная темень.
Но это было даже к лучшему — в редакции наверняка ни души, и, стало быть, единственная линия Интернета свободна.
Через полчаса Гурский намертво прилип к монитору старенького редакционного компьютера.
Полные, потные, не слишком ловкие пальцы беспощадно молотили по разбитой клавиатуре, часто «мазали» мимо нужных клавиш — машина в ответ путалась, открывала непонятные страницы или вывешивала во весь экран монитора ехидное сообщение: «Сервер не найден!»
— Пива нет! — Гурский, кривляясь, передразнивал глупое железо голосом давно уж канувшей в Лету золотозубой Зойки — продавщицы из пивного ларька на пюОивокзальной площади.
Пива теперь, слава Богу, везде было вдосыть, но безобиднейшая, по сути, фраза на долгие годы засела в сознании целого поколения символом злобного, беспощадного глумления.
Впрочем, даже монументальной Зойке не всегда удавалось сдержать сокрушительный натиск молодого газетчика, случалось, отступала и она, снисходительно усмехалась густо накрашенным ртом, ослепляя собеседника роскошным сиянием протезного золота.
Компьютер — не Зойка, но и он в конце концов извлекал из виртуальных глубин то, что требовалось сейчас Гурскому.
В голове репортера промелькнула даже некая благодарственная мыслишка, которую при случае вполне можно было бы облечь в нечто задумчиво-одобрительное, если возникнет вдруг необходимость высказаться по поводу Сети.
Просто так думать Гурский не любил.
А мыслишка была всего лишь о том, что, не будь на свете глобальной Сети, сколько пыльной газетной и журнальной бумаги пришлось бы разгребать теперь в поисках крупиц информации, от которой, собственно говоря, сам, дурак, досадливо отмахивался накануне.
Потому что «завидки брали» — так говорили когда-то давно, в детстве.
Впрочем, менее всего волновали сейчас Гурского детские воспоминания.
Хроника — да!
Но нечто, помимо хроники, куда больше!
"В горах Трансильвании при загадочных обстоятельствах погибла вся экспедиция известного немецкого археолога, работавшая над раскопками знаменитого замка Поенари, принадлежащего некогда…
Результат долгой — на протяжении всего лета — кропотливой работы ученых превзошел все ожидания.
Разбирая очередной каменный завал, доктор Эрхард наткнулся на удивительный череп…
В единственном интервью, которое ученый успел дать британскому журналисту, он высказал уверенность в том, что загадочный череп принадлежит именно Владу Пронзателю — румынскому аристократу, жившему в XV веке и убитому в 1476 году…
Результаты многочисленных биогенетических анализов потрясли даже невозмутимого ученого и его соратников — выяснилось, что отдельные клетки в тканях черепа, пролежавшего в земле более пятисот лет, живы!
Есть все основания полагать, что мир стоял на пороге выдающегося открытия, способного не только пролить свет на тайны прошлого, но и предоставить материал для современных исследований, привлекающих к себе пристальное внимание…"
Вот!!!
Гурский буквально приник к монитору.
Вот оно!
Мелкая дрожь, незаметно подкравшись, вдруг сотрясла влажные пальцы.
И еще — руки неожиданно сковало холодом. Липкая пленка пота, вечно покрывающая ладони Гурского, внезапно стала ледяной.
"…Таинственная гибель шестерых участников экспедиции оттеснила на второй план исторические, научные и околонаучные дебаты, которые непременно кипели бы сейчас.
Страшная трагедия в поенарских развалинах загоняет рассудок в одно-единственное русло.
Кто?
Зачем?
И почему таким варварским способом расправился с профессором Эрхардом и пятью его коллегами?
Седьмого участника экспедиции — греческого врача Костаса Катакаподиса — вот уж кто, вне всякого сомнения, родился в рубашке! — той ночью не было в лагере. Алиби его не вызывает сомнений у следствия…
…мнения судебно-медицинских экспертов разделились.
Весьма вероятно, впрочем, что это произошло по очень простой причине. Никто из специалистов не может с уверенностью сказать, каким именно способом тела погибших были полностью обескровлены.
Использовал проклятый маньяк (или маньяки?) — даже в этом вопросе нет единства у представителей следствия! — какое-то дьявольское приспособление, наподобие вакуумного насоса? Или действовал страшный упырь древним вам-йирским способом, попросту поглощая кровь несчастных?
Жуткая сцена, но, согласитесь, хорошо многим знакомая!
Сколько их, хороших и плохих «вампирских» лент гуляет по миру, мельтешит на экранах наших кинотеатров, не говоря уже о видеорынке!
А вслед за ними — страшная, дикая, попирающая основы мироздания — приходит в голову мысль.
Но ведь приходит же!
И, надо полагать, не нам одним.
Какой силы жажда мучила этого монстра?
Ведь шесть человек — простите за неуместную арифметику! — это приблизительно тридцать три литра крови.
Кто он?
Или — оно?
Кем и за какие грехи послано многострадальной земле нашей?.."
Гурский с тихим воем отвалился от монитора, засучил под столом ногами, закатил глаза к потолку.
— Мать твою за ногу, как излагает сволочь! Нет, не могу, не хочу терпеть больше! Это должен был написать я!
Вскочил, заметался по маленькой редакционной комнатушке.
Сшиб на ходу чей-то стул.
Пнул ногой.
Стул жалобно крякнул, но вытерпел — не развалился.
Гурский несколько успокоился.
Вернулся к компьютеру, снова изрядно повозился с клавишами, злобно и скверно ругаясь, но добился своего — новая порция информации выплеснулась на монитор.
Гурский уже не читал все подряд — бежал глазами по диагонали, выхватывал на ходу что-то новое, ловил детали, выдергивал смачные подробности.
"…Почему шестеро взрослых, здоровых физически, отнюдь не обессиленных людей, пятеро мужчин и одна — но, по мнению знавших Джилл Норман, отнюдь не робкого десятка — женщина не оказали сопротивления? Следов борьбы, как известно, эксперты не обнаружили ни на одном теле — только крохотные ранки — надрезы? проколы? укусы, наконец?! — в районе сонной артерии. Через них медленно — или стремительно? — вытекала кровь жертв.
Не оставляя следов.
Ни капли, ни даже крохотной брызги подле обескровленных тел.
Что это?
«ОН явился! ОН пришел наказать осквернителей тайной могилы. И унес с собой то, что по праву принадлежит ЕМУ одному!»
Не правда ли, часто — на каждом шагу! — слышим мы сегодня эти или очень похожие крики.
И кто-то уже ночами терроризирует город леденящими воплями, и проливает под утро лужицы крови на старых улицах. Куриной или кроличьей, интересно? Отчего бы городским властям не выяснить это? Не успокоить общественность?
А за всем этим ловко скрывается тщательно продуманная мистификация.
Кем, спросите вы?
Позвольте переадресовать этот вопрос следствию.
И заодно напомнить, что уникальный череп — сенсационная находка доктора Эрхарда — исчез. Растворился. Канул опять в небытие.
Но об этом как-то даже неприлично напоминать на фоне действительной трагедии и грандиозной бутафорской истерики, поднятой кем-то вокруг того, что произошло.
А между тем, вполне возможно, именно этот странный и даже страшный — согласен! — предмет следует рассматривать как центральное звено, подлинную причину и, возможно, ключ к отгадке кровавой фантасмагории в Поенари…"
Этот материал в отличие от большинства сообщений, комментариев, мистических и оккультных вариаций на тему Поенарской трагедии, завязших на этот час в виртуальной паутине, был подписан.
Автора звали Даном Брасовым.
Еще сообщалось, что он профессор и большой специалист по части средневековья.
— Неглупо, совсем даже неглупо… — Материал неизвестного профессора чем-то зацепил сознание репортера. Гурский даже позволил себе небольшую передышку. — Кому действительно понадобилось устраивать этот ритуальный цирк? А вот череп… Что-то там вроде было по поводу клонирования… И вообще — череп Дракулы! Впечатляет. Очень может быть. Да! Толковая версия. Но совершенно не фактурная. Нет уж, мы, следуя заветам вождя, пойдем другим путем. Протоптанным, правда. Но когда это нас пугало? Соперники?! Дети! Они содрогнутся, когда постигнут всю глубину, ужас и все величие версии Сергея Гурского!
Настроение у Гурского заметно улучшилось.
Удачные строки, начертанные рукой неизвестного коллеги, больше не раздражали да и вообще не занимали его.
Это правда — Сергей Гурский уже видел свою версию, чувствовал ее незримое присутствие в душной, захламленной комнатенке.
Знал ее на ощупь и на вкус, как всех своих многочисленных женщин.
И как женщине же, сразу, без долгих размышлений определил ей место в общем ранжире.
Достойное место, такое достойное, что, пожалуй, не случалось ему забираться так высоко доныне.
Вот что почувствовал сейчас Сергей Гурский.
И короткая нервная дрожь возникла где-то внутри, в районе солнечного сплетения, — редкая, судьбоносная дрожь.
Были у Сергея Гурского памятные тому примеры.
Он снова навис над компьютером.
Все складывалось, слава Богу, — ночью было спокойно, тихо, никто не дышал в затылок, писалось легко и быстро.
"Он пришел ко мне под утро. Чьи-то холодные пальцы коснулись плеча. Но чужое неожиданное прикосновение не испугало поначалу.
Спросонок, наверное.
— Кто? Что? — пробормотал я, еще не совсем проснувшись.
Но постепенно сознание возвращалось в реальность.
И страх тонкой струйкой просочился в душу.
Никого, кроме меня, не могло быть в этот час в квартире.
Но… кто-то был.
Его (откуда-то сразу же пришла уверенность, что ночной пришелец — мужчина) размытый силуэт был хорошо виден на фоне белой стены.
И еще — в комнате отчетливо веяло прохладой, хотя окна были плотно закрыты с вечера.
Да и не в окнах дело — говорю же, знания приходили ко мне бог весть откуда, но я немедленно принимал их на веру.
Теперь я был уверен, что прохладой тянет от него.
Странной прохладой, совсем не такой, что струится теперешними ночами по спящим уютным улицам.
Какой же? Нет, описать этого словами мне не под силу.
Пугающей, неземной, но и не небесной.
— Не бойся. Я не трону тебя, не причиню зла. Я хочу говорить с тобой, потому что боюсь. Очень боюсь…
Голос его был тих и глух.
Словно и не говорил вовсе мой ночной пришелец, а шелестел едва слышно.
Но каждое слово было мне понятно. И не вызывало сомнений.
Скажи он сейчас: встань — наверняка бы встал.
Скажи: открой окно — открыл бы не задумываясь.
Но он заговорил о другом.
И кровь застыла в моих жилах.
— Он восстал теперь после долгого сна. И призвал меня к себе, под сень своих лесов, на каменные скалы семи гор. Не меня одного. Ибо не спит Он теперь, и нельзя больше спать его слугам…"
Под парусом «Ахерона»

Маленький самолет бесшумно вынырнул из лиловой сумеречной пелены небес.
Легко скользнул вдоль глянцевого полотна посадочной полосы.
Стремительной, едва различимой тенью мелькнул в густом полумраке.
И замер.
Костас открыл глаза и не сразу понял, где он теперь.
А главное — куда и зачем направляется?
Ясно было одно — он в самолете, самолет совершил посадку.
Близилась ночь, и, как всегда в эту пору, небо почти слилось с землей.
Воздух пронизан был теплым влажным дыханием.
Оно немедленно наполнило маленький салон, как только открыли люк.
И, с удовольствием вдохнув его полной грудью, Костас подумал: «Значит — юг».
И сразу же вспомнил — Турция.
Почему Турция?
Это пока оставалось загадкой.
Речь поначалу шла о Цюрихе — напомаженный швейцарский адвокат буквально рвался на родину.
Костас его понимал и был совсем не против выпить светлого пива где-нибудь на Банхофштрассе.
Однако ждать нужно было как минимум до утра.
Выйдя из тюрьмы, они немедленно отправились обедать в «La Bastille» — небольшой и довольно уютный ресторан с неожиданно приличной французской кухней.
— Из тюрьмы — в тюрьму? — без тени улыбки констатировал Костас, разглядев вывеску заведения.
— Здесь прилично кормят. Говорю как француз — мы знаем толк в еде. К тому же это традиция.
— Кормиться в Бастилии?
— Нет, освобожденного узника прежде всего следует хорошо накормить.
— Действительно… Вырвавшись на свободу, человек жадно ест… Тысячу раз наблюдал эту сцену в кино и читал, наверное, никак не меньше… Но никогда не задумывался.
— Благодарите Бога! Об этом помнят адвокаты. И… те, К0го однажды уже хорошо кормили именно в этой связи.
Обед вышел на славу.
Настало время сыров — существенный, если не священный, обряд французской трапезы! — когда мобильный телефон едва слышно звякнул в недрах аккуратного адвокатского портфеля.
Крохотная золотая буква "D" над маленьким замком о многом говорила знающему взгляду.
Конец обеда был скомкан.
— В аэропорту уже ждет самолет, который доставит вас в Турцию. Там, разумеется, встретят, — сухо сообщил швейцарец, коротко поговорив с кем-то по телефону.
— А вы?
— Я лечу в Цюрих. Утром, разумеется.
Он был раздосадован, хотя и хранил привычную невозмутимость.
Однако Костас чувствовал — юристу обидно: личный самолет летит не за ним.
Личный самолет человека…
Впрочем, имя этого человека, как ни странно, до сих пор не было произнесено вслух.
Ни разу.
Даже когда формальности были закончены и они остались с адвокатом наедине.
Мысль эта показалась Костасу интересной. Она вспыхнула в сознании неожиданно и довольно ярко, но быстро погасла.
И немедленно забылась.
Он и теперь не вспомнил об этом, хотя упомянутая персона стремительно приближалась, легко преодолевая небольшое пространство.
В какой-то момент показалось, что высокий, представительный мужчина, поднявшийся навстречу гостю, едва тот переступил порог просторной каюты, торопится заключить его в крепкие, дружеские объятия.
Но произошло нечто смутное, неясное, неуловимое — пролегла какая-то тень.
Планы хозяина расстроились.
Возможно, впрочем, виной тому был гость.
Слишком неловко замешкался он у входа.
Слишком.
Будто именно потому, что не спешил припасть к широкой груди хозяина.
Сойдясь вплотную на середине каюты, они ограничились рукопожатием.
Правда, крепким и подчеркнуто долгим.
— Странное место для встречи. Что, интересно, вами руководило?
— Мной?
— Ах да. Простите. Я и забыл, что руководить — исключительно ваша прерогатива.
— Отнюдь. Есть многое на свете, что руководит мной, порой — вопреки моим желаниям. Я не готов был ответить и потому переспросил. Это старый прием — просто тянул время.
— Я задал трудный вопрос?
— Скорее, многогранный. Что руководило? Прежде всего, разумеется, собственные интересы. С некоторых пор я комфортно чувствую себя в Турции. Это раз. Стремление к полной и абсолютной конфиденциальности. Это два. Желание, наконец, доставить вам некоторое удовольствие, вы его заслужили, — это три.
— И потому Турция, но Эгейская.
— Вы по-прежнему быстро улавливаете суть, Костас. Это радует.
— Вы ждали в гости дебила?
— Дебил остался бы в Бухаресте. Не в тюрьме, возможно, но в соответствующем заведении.
— Ах да. Разумеется. Я ведь должен был начать с благодарности. Виноват. Итак… Примите, досточтимый сэр и прочая… нижайшую признательность покорного слуги.
— Достаточно.
Сказано было мягко.
Голос хозяина вообще обволакивал, струился мягким бархатом, располагающим к открытой дружеской беседе.
Однако Костас вздрогнул.
Хозяин не придал этому значения или по крайней мере сделал вид, что не заметил неловкости.
Выдержав паузу, он спокойно продолжил:
— Прежде всего я должен выразить вам свою признательность, Костас, и принести извинения за то, что втравил в историю — мягко говоря — неприятную. Надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что дикий итог экспедиции так же ужаснул и потряс меня, как всех прочих. А быть может — в большей степени. Ибо благодаря вашим оперативным действиям я обладал информацией в полном объеме…
— Отнюдь не в полном, как выяснилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42