Они должны учитывать то, что непоследовательность, свойственная человеческой природе, может свести на нет наилучшим образом спланированную операцию; что мошенники, лжецы и преступники способны порой устоять перед любым давлением, тогда как респектабельного джентльмена можно при случае склонить к государственной измене за понюшку табаку».– Здорово же им приходится платить, – пробормотал он наконец.Кифер подлил ему виски.– Они предлагают единовременную выплату в размере пятнадцати тысяч фунтов. Деньги уже переведены на счет Кантонального банка в Берне. Предъявив удостоверяющие личность документы, которыми мои друзья снабдят вас, вы сможете снять деньги со счета. Мои клиенты оставляют за собой право в течение года обратиться к вам за дополнительной информацией за дополнительную плату в пять тысяч фунтов. Они также готовы помочь вам решить любые проблемы по.., ну, скажем, по перемене места жительства, если возникнет необходимость.– Когда вы хотите получить ответ?– Немедленно. Вам незачем фиксировать все ваши воспоминания на бумаге. Вы встретитесь с моим клиентом, и он устроит так, что предоставленный вами материал обработают.., литературные «негры».– Где я должен с ним встретиться?– Мы полагаем, что для всех будет удобнее встретиться за пределами Соединенного Королевства. Мой клиент предлагает Голландию.– Но у меня нет заграничного паспорта, – мрачно сказал Лимас.– Я позволил себе позаботиться об этом, – учтиво заметил Кифер. Ни в его голосе, ни в манере держаться не было и намека на то, что заключается нечто иное, чем обычное деловое соглашение. – Мы летим в Гаагу завтра утром в 9.45. Не поехать ли нам ко мне, чтобы обстоятельно обсудить все детали?Кифер расплатился, они взяли такси и поехали во вполне приличный район неподалеку от Сент-Джеймс-парка.Квартира Кифера была дорогой и шикарной, но ее обстановка почему-то наводила на мысль, что все приобретено в крайней спешке. Есть, говорят, в Лондоне такие лавки, где вам продадут книги под цвет обоев и обои под цвет книг. Лимас, не будучи особенно чувствительным к тонкостям такого рода, все же с трудом поверил, что находится на частной квартире, а не в гостиничном номере. Когда Кифер провел его в отведенную комнату (окна которой, кстати, выходили в темный внутренний двор, а не на улицу), Лимас спросил:– И давно вы тут живете?– Ах, недавно, – небрежно бросил Кифер. – Всего несколько месяцев.– Обошлось, верно, недешево. Впрочем, вы, думаю, таких денег стоите.– Благодарю вас.В комнате Лимаса на посеребренном подносе стояла бутылка виски и сифон с содовой. Занавешенная дверь в дальнем конце комнаты вела в ванную и клозет.– Недурное гнездышко. И за все это платит великое государство трудящихся?– Ну-ка заткнитесь, – рявкнул Кифер и тут же добавил:– Если я понадоблюсь, вот внутренний телефон. Я ложиться не буду.– Спасибо, ширинку я и сам расстегнуть сумею, – ответил Лимас.– Что ж, доброй ночи, – бросил Кифер и вышел.«Он ведь тоже на пределе», – подумал Лимас.Лимаса разбудил звонок телефона на ночном столике. Звонил Кифер.– Шесть утра. Завтрак в половине седьмого.– Ладно, – буркнул Лимас и повесил трубку. С похмелья у него трещала голова.Кифер, должно быть, вызвал такси по телефону, потому что ровно в семь в дверь позвонили.– Вы собрались? – спросил Кифер.– У меня нет вещей, только зубная щетка и бритва.– Об этом уже позаботились. А в остальном вы готовы?– Думаю, что да, – пожал плечами Лимас. – У вас нет сигарет?– Нет, – ответил Кифер. – Они найдутся в самолете. Поглядите-ка лучше вот на это.И он протянул Лимасу британский паспорт. Он был выписан на имя Лимаса с его фотографией и проштемпелеван в углу печатью министерства иностранных дел. Паспорт был не новым, но и не слишком потрепанным; Лимас был охарактеризован в нем как клерк, по семейному положению холостой. Взяв его в руки, Лимас впервые чуть занервничал. Это ведь все равно что жениться: как бы дело ни повернулось, назад дороги уже нет.– А как насчет денег?– Они вам не понадобятся. Все предусмотрено. Глава 8. Мираж Утро было холодным, легкий туман, липкий и серый, покусывал кожу. Аэропорт напомнил Лимасу дни войны: едва различимые в пелене самолеты терпеливо поджидали свои экипажи, гулкие голоса, внезапный окрик и неуместный тут стук девичьих каблучков по бетону, рев двигателя прямо у тебя над ухом. И повсюду та заговорщицкая атмосфера, которая окутывает людей, поднявшихся до зари, – некое чувство превосходства над всеми остальными, не замечающими, как уходит ночь и наступает утро. Экипаж, несущий на себе печать раннего вставания и утреннего холода, обращался с пассажирами с равнодушием солдат, только что вернувшихся с фронта: презренные смертные – это утро не для них.Кифер снабдил Лимаса багажом, что было очень предусмотрительно, и Лимас оценил это. Пассажиры без багажа бросаются в глаза, что вовсе не входило в планы Кифера. Они отметились у стойки и направились по указателю к паспортному контролю. Но тут случилась нелепая заминка: они пошли не в том направлении, и Кифер наорал на носильщика. Лимас решил, что Кифер нервничает из-за паспорта – и совершенно напрасно, потому что, на его взгляд, паспорт был в полном порядке.Паспорта проверял сравнительно молодой плюгавый мужчина в галстуке, какие носят в разведывательных войсках, и с каким-то загадочным значком на лацкане. У него были рыжие усики и областной говор, наверняка причинявший ему неимоверные страдания.– Надолго едете, сэр? – спросил он Лимаса.– На пару недель.– Будьте внимательны, сэр. Ваш паспорт действителен только до тридцать первого.– Знаю, – сказал Лимас.Они вместе прошли в зал ожидания. По дороге Лимас заметил:– А вам, Кифер, палец в рот не клади.Тот улыбнулся.– Мы же не можем позволить, чтобы вы пустились во все тяжкие. Это не входит в условия контракта.Предстояло ждать еще двадцать минут. Они сели за столик и заказали кофе.– И приберите-ка здесь, – сказал Кифер официанту, указав на грязные чашки и пепельницы на столе.– Это сделает уборщица, – ответил официант.– Я сказал, приберите, – сердито повторил Кифер. – Какая гадость, как можно оставлять на столе грязную посуду!Официант отвернулся и пошел прочь. Но не к стойке и вовсе не затем, чтобы принести кофе. Кифер побелел от гнева.– Ради Бога, – пробормотал Лимас, – не стоит так расстраиваться. Жизнь коротка.– Наглый ублюдок, вот он кто! – бросил Кифер.– Ладно, ладно, устройте скандал. Момент самый подходящий – они запомнят нас на всю жизнь.Необходимые формальности в гаагском аэропорту оказались очень просты. Кифер вроде бы снова обрел прежнее хладнокровие. Он выглядел очень оживленным и весело болтал, пока они шли от самолета к таможне. Молодой голландский таможенник небрежно осмотрел их багаж и паспорта и сказал на чудовищном гортанном английском:– Желаю вам хорошо провести время в Нидерландах.– Спасибо, – ответил Кифер с излишним подобострастием. – Большое спасибо.Из таможни они прошли по коридору в зал прилета на другом конце аэровокзала. Кифер направился к главному выходу мимо небольших группок туристов, разглядывающих витрины киосков с духами, фотоаппаратами и фруктами. Когда они прошли через стеклянную вертушку, Лимас позволил себе обернуться. У газетного киоска, углубившись в чтение «Континентал дейли мейл» стоял маленький, похожий на лягушку человечек в очках, вид у него был очень серьезный и озабоченный. Он смахивал на чиновника. Или на кого-то в этом роде.Машина ожидала их на стоянке. «Фольксваген» с нидерландским номером. За рулем сидела женщина, не обратившая на них никакого внимания. Она вела машину очень медленно, неизменно останавливаясь на желтый свет, и Лимас предположил, что таков был приказ и что за ними следует машина сопровождения. Он посмотрел в боковое зеркальце, пытаясь ее высмотреть, но безуспешно. Правда, он заметил черный «пежо» с номером SD, но после поворота за ними следовал только мебельный фургон. Он неплохо знал Гаагу еще со времен войны и сейчас пытался определить, куда они держат путь. Куда-то, решил он, на северо-запад по направлению к Схевенингу. Вскоре остались позади и городские окраины, и они очутились в каком-то пригороде, застроенном виллами, тянущимися вдоль прибрежных дюн.Здесь они и остановились. Женщина вышла, оставив их в машине, и позвонила в колокольчик у дверей небольшого кремового цвета бунгало. На железной вывеске у входа бледно-голубой готической вязью было выведено: «Мираж». В окошке белело объявление, что свободных мест нет.Дверь открыла добродушная толстая женщина, сразу же переведшая взор с женщины-водителя на машину. И тотчас же направилась им навстречу, улыбаясь и лучась радостью. Глядя на нее, Лимас вспомнил свою старую тетушку, которая поколачивала его в детстве за разорванные шнурки.– Как хорошо, что вы приехали! – воскликнула она. – Мы так рады, так рады!Она прошла следом за ними в бунгало, впереди шел Кифер, за ним Лимас. Лимас оглянулся на дорогу: метрах в трехстах от них припарковался черный автомобиль, не то «фиат», не то «пежо». Из машины вышел мужчина в плаще.В холле женщина дружески пожала ему руку.– Добро пожаловать. Добро пожаловать в «Мираж»! Надеюсь, вы хорошо доехали?– Превосходно, – ответил Лимас.– Добирались самолетом или пароходом?– Мы летели, – сказал Кифер. – На редкость удачный рейс.Он говорил как владелец авиакомпании.– Я приготовлю вам завтрак, – сказала женщина. – Отменный завтрак по такому случаю. Чего бы вам хотелось?– Ах, да ради Бога… – вполголоса сказал Лимас, и в этот миг зазвонил колокольчик.Женщина быстро удалилась в кухню, а Кифер пошел открывать дверь.Он был в плаще с кожаными пуговицами. Ростом не выше Лимаса, но, пожалуй, постарше. Лимас решил, что ему лет пятьдесят пять. Лицо жесткое, сероватого оттенка, с глубокими морщинами; вероятно, он был военным. Он протянул руку.– Меня зовут Петерс. – Пальцы были тонкие с ухоженными ногтями. – Хорошо добрались?– Да, – поспешно ответил Кифер. – Без всяких осложнений.– Нам с мистером Лимасом нужно многое обсудить. Не думаю, Сэм, что нам понадобится ваша помощь. Вы можете вернуться в город на «фольксвагене».Кифер улыбнулся. Лимас заметил, что улыбнулся он с облегчением.– До свидания, Лимас, – сказал Кифер чуть шутливо. – Удачи вам, старина.Лимас кивнул, игнорируя протянутую ему на прощание руку.– До свидания, – повторил Кифер и спокойно вышел из дома.Лимас пошел вслед за Петерсом в комнаты. На окнах висели тяжелые кружевные гардины, причудливо драпированные. Подоконники были уставлены цветочными горшками с большими кактусами, душистым табаком и каким-то любопытным деревцем с широкими, словно резиновыми листьями. Громоздкая мебель в псевдостаринном стиле. В центре комнаты стоял стол, покрытый ржавого цвета скатертью, больше похожей на ковер, возле стола – два резных кресла. Перед каждым из кресел на столе лежала стопка бумаги и карандаш. Сбоку стояли виски и содовая. Петерс смешал им обоим по стаканчику.– Послушайте, – внезапно сказал Лимас, – теперь мы можем обходиться без лишних церемоний. Понимаете? Мы оба знаем, о чем идет речь, мы оба профессионалы. Вы получили перебежчика по корыстным мотивам – вам повезло. Только, ради Бога, не делайте вид, будто прониклись ко мне внезапной симпатией.Он, казалось, был на грани нервного срыва и сомневался, сможет ли на ней удержаться.Петерс кивнул.– Кифер сказал мне, что вы человек гордый, – бесстрастно заметил Петерс. А потом без улыбки добавил:– В конце концов, с чего бы иначе вы стали бросаться на бакалейщика?Лимасу показалось, что Петерс русский, хотя он не мог бы дать стопроцентной гарантии. Его английский был почти безупречен, ему были присущи спокойствие и манеры человека, давно привыкшего к цивилизованному обращению.Они сели за стол.– Кифер сообщил вам, сколько я намерен заплатить?– Да. Пятнадцать тысяч фунтов в Бернском банке.– Совершенно верно.– Он сказал, что у вас могут быть дополнительные вопросы в течение года, – сказал Лимас. – И тогда, если я окажусь под рукой, вы заплатите еще пять тысяч.Петерс кивнул.– Я не согласен на такие условия, – продолжал Лимас. – Вы не хуже меня понимаете, что так дело не пойдет. Я хочу получить пятнадцать тысяч и смыться. Ваши молодчики не больно-то церемонятся с перебежчиками – наши тоже. Я не намерен просиживать штаны в Швейцарии, пока вы будете вылавливать одну мою сеть за другой. У нас тоже не дураки работают, они мигом сообразят, с кого за это спросить. Насколько мы с вами можем судить, они уже взяли нас на заметку.Петерс кивнул.– Вы могли бы, конечно, перебраться в какое-нибудь место понадежнее.– За «железный занавес»?– Да.Лимас лишь покачал головой и продолжал:– Я полагаю, вам понадобятся дня три на предварительное дознание. А затем вы вернетесь и потребуете более детального отчета.– В этом нет необходимости.Лимас с интересом взглянул на Петерса.– Ага, понятно. Вы специалист. Значит, в игру вступил московский центр?Петерс молчал и только смотрел на Лимаса, пристально вглядываясь в него. Наконец он взял карандаш и сказал:– Начнем с вашей работы во время войны.– Как прикажете, – пожал плечами Лимас.– Значит, начнем с войны. Рассказывайте.– Я был призван в инженерные войска в 1939 году. И уже прошел спецподготовку, когда поступило извещение о приглашении людей со знанием иностранного языка на особую службу за границей. Я знал немецкий и голландский и неплохо говорил по-французски. Солдатчиной я был сыт по горло – и я записался. Я хорошо знал Голландию: у моего отца было агентство по продаже станков в Лейдене, я прожил там девять лет. Для начала я прошел обычную проверку, а потом меня определили в школу в окрестностях Оксфорда, где обучили всей нашей рутине.– Кто заведовал школой?– Тогда я и сам этого не знал. Потом познакомился со Стид-Эспри и оксфордским профессором по фамилии Филдинг. Они-то и заведовали. В сорок первом меня забросили в Голландию, и я пробыл там почти два года. В те дни мы теряли агентов раньше, чем успевали завербовать новых, – это была просто мясорубка. Голландия – поганая страна для такого рода работы, тут практически нет малонаселенной сельской местности, негде устроить лежбище и разместить радиопередатчик. Вечно в пути, вечно в бегах. Это жутко выматывало. Я выбрался отсюда в сорок третьем и провел пару месяцев в Англии, потом меня перекинули в Норвегию, по сравнению с Голландией это было просто загородной прогулкой. В сорок пятом меня уволили в запас, и я вернулся в Голландию, чтобы попытаться возобновить отцовское дело. Ничего путного из этого не вышло, поэтому я вступил в долю к одному старинному приятелю, державшему в Бристоле бюро путешествий. Через восемнадцать месяцев мы обанкротились. И тут совершенно неожиданно я получаю письмо из департамента с вопросом, не угодно ли мне вернуться на службу. Тогда мне казалось, что с меня довольно, и я ответил, что должен подумать, а сам снял коттедж на Анди Айленд. Там я просидел с год, потом мне и это обрыдло, и я написал им, что согласен. Осенью сорок девятого я вернулся на службу. Конечно, стаж у меня был прерван – урезанная пенсия и всякая такая чертовщина. Вы успеваете записывать?– Пока успеваю, – ответил Петерс и налил себе еще виски. – Разумеется, впоследствии мы обсудим все более детально с именами и датами.В дверь постучали, и женщина принесла им завтрак – огромное количество холодного мяса, хлеб и суп. Петерс отложил в сторону записи, и они позавтракали в молчании. Дознание началось.Остатки завтрака были убраны из комнаты.– Итак, вы вернулись в Цирк, – сказал Петерс.– Да. Какое-то время я сидел на канцелярской работе, составлял отчеты, давал предполагаемую оценку военной мощи стран Востока, прослеживал цепочки связей и всякое такое.– В каком отделе?– Сателлиты-Четыре. Я был там с февраля пятидесятого по май пятьдесят первого.– С кем вы работали?– С Петером Гийомом, Брайаном де Греем и Джорджем Смайли. Смайли ушел от нас в начале пятьдесят первого и перешел в контрразведку. В мае пятьдесят первого меня направили в Берлин в качестве ЗИР – заместителя инспектора района. Это означало, что ко мне перешла вся оперативная работа.– Кто был у вас под началом?Петерс быстро записывал. Лимас решил, что тот владеет какой-то разновидностью стенографии.– Хэккет, Сарроу и Де Йонг. Де Йонг погиб в дорожной катастрофе в пятьдесят девятом. Мы предполагали, что это было убийство, но доказать ничего не могли. У каждого была своя агентурная сеть, а я был начальником над всеми. Вам нужны детали? – сухо спросил он.– Разумеется, но позже. Продолжайте.– В конце пятьдесят четвертого нам удалось наконец подцепить на крючок в Берлине крупную рыбу: Фрица Фегера, второе лицо в министерстве обороны ГДР. До той поры нам нечем было похвастаться, но с ноября пятьдесят четвертого у нас появился Фриц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23