А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

братья Чарноки, Макдональд, Паркер, Томлиссон. Но уже вместе с ними печатались имена В. Бутусова, В. Житарева, Л. Фаворского, А. Кынина.
А портрет учредителя кубка, ежегодно появлявшийся в спортивном журнале, вызывал особый душевный трепет. Респектабельный, в котелке, с нафабренными усами, Фульда представлялся всемогущим футбольным магом: подумать только, такие гиганты футбола сражаются за его кубок!
Мог ли я тогда предположить, что встречу этого всемогущего футбольного деятеля, много лет спустя утратившим всю свою респектабельность, превратившемся в жалкого старика без рода и племени.
Встреча эта произошла в небольшом чехословацком городке. Кажется, это было в Райхенберге. В 1934 году под флагом сборной команды Москвы мы приехали на очередную встречу с рабочей командой. До этого сборная Москвы сыграла с сильной профессиональной командой «Жиденице», которую, впервые встречаясь с профессионалами, победила со счетом два-один. Резонанс от этой победы был огромный. Европейская пресса широко комментировала успешный дебют советских футболистов на профессиональной арене.
Настроение у нас было хорошее, и моросящий дождь совсем его не портил. Да мы и не замечали дождя. Окруженные большой толпой зрителей, мы едва успевали отвечать на рукопожатия и восторженные приветствия.
В Чехословакии было неспокойно. Профашистские элементы рвались к власти, готовые из корыстолюбивых интересов пойти в услужение к нацелившемуся на страну коричневому фюреру.
В поездке нас сопровождал Антонин Запотоцкий, тогда член парламента от коммунистической партии. Запотоцкий, очень любивший футбол, был нашим переводчиком и наставником, помогал ориентироваться в местной обстановке. Мы нуждались в этом, потому что были полны революционного энтузиазма и, встречая со стороны народа неподдельно восторженное отношение, готовы были прямо с футбольного поля идти на баррикады во имя мировой революции. А наши руководители Иван Андреевич Демин и Иван Иванович Харченко, воспитанники комсомола, ровесники нам по возрасту, в энтузиазме, пожалуй, превосходили нас.
У советской делегации были уже неприятности в Кошице, где особенно проявляли себя прогитлеровские фашиствующие молодчики. Они спровоцировали в день национального праздника местную полицию, сообщив ей, что якобы группа советских спортсменов – Серафим и Георгий Знаменские, Роберт Люлько, Мария Шаманова, Зинаида Борисова – на улицах города сеют коммунистическую крамолу. Когда наши легкоатлеты вернулись в гостиницу, там их встретил отряд полицейских и водворил в тюрьму. Запотоцкий от имени компартии внес протест в парламент. Все закончилось трехдневным пребыванием спортсменов в тюрьме и высылкой из пределов страны. А «коммунистическая крамола» сводилась к тому, что наших спортсменов узнали на улице, устроили им овацию и, сопровождая их к гостинице, пели национальную песню.
В рабочем городке, куда мы приехали, встретили нас очень гостеприимно. Возник летучий митинг. Перед началом матча раздались звуки «Интернационала». Мы стояли на возвышенной эстраде и громко под дирижирование Харченко пели революционный гимн вместе со всеми зрителями, наполнившими трибуны стадиона. Удивительно торжественная была эта минута.
Вот тогда мы и увидели шедшего к нам по полю старичка в шляпе, в сером поношенном плаще, с обвисшими белыми усами.
Он подошел к эстраде, снял шляпу, обнажив пушистые белые колечки вокруг огромной лысины, и замер в торжественной позе, беззвучно шевеля губами.
Когда мы сошли с эстрады, он подошел к нам и сказал, как мне запомнилось, следующее:
– Извините, господа, но я не мог себе отказать в удовольствии приветствовать вас с замечательной победой над профессиональной командой в городе Брно.
Когда-то я имел прямое отношение к русскому футболу, чего, к сожалению, не могу сказать о футболе советском. Но я искренне желаю ему самого широкого процветания, как и всему советскому спорту.
Вежливо поклонившись, отведя руку со шляпой в сторону, он выслушал нашу благодарность за добрые пожелания и добавил:
– На прощание разрешите отрекомендоваться: я бывший товарищ председателя Московской футбольной лиги, Роберт Федорович Фульда.
Грустно было смотреть на этот обломок былого футбольного величия, когда старческой походкой Фульда двинулся к выходу со стадиона.
Да, Октябрьская революция сказала свое слово и в футболе. Кто-то, подобно Фульде, не выдержал экзамена на право строить новую жизнь, оказался за чертой Родины, позднее горько раскаиваясь в своих ошибках. Кто-то, оставаясь по эту сторону черты, но потеряв возможность меценатствовать и своевольно распоряжаться в клубе, отошел от футбола. Но клубы от этого ничего не потеряли. Они продолжали существовать и в новых условиях стали широко привлекать к управлению общественный актив.
Вспоминая эти давние годы, я вижу, что преемственность в футболе при переходе от российского к советскому сохранилась и в Москве. Не ушли из футбола энтузиасты, стоявшие до революции у его руководства, такие, как Д. М. Ребрик, И. А. Гридин, Н. А. Гюбиев и многие другие.
О последнем мне хочется сказать больше. То есть столько, сколько его деятельность и личность заслужи вают. Дело в том, что его принадлежность на определенных этапах к разным клубам во многом помогает проследить и за историей их развития.
Я помню фамилию Гюбиева с самых ранних лет, с момента приобщения к футболу. О нем рассказывали невероятные истории. Однажды в припадке отчаяния, когда патронируемая им команда проиграла матч, он с размаху саданул по штанге золотыми часами, и от хронометра остались одни помятые крышки, ставшие добычей каких-то болельщиков.
А между тем в жизни Николай Александрович был удивительно мягкий и вежливый человек. Он был женат, но детей не имел. Любимым «сыном» для него стал футбол. И может быть, своенравность «ребенка» выводила его из себя. Отец хотел, правильнее сказать, жаждал только выигрыша, а «ребенок» частенько делал ничьи, да не так уж редко и проигрывал.
Но никакие передряги и потрясения не могли его разлучить с любимым детищем. Он нес немалые личные расходы, пребывая сначала в должности заместителя председателя, а позднее председателя правления Замоскворецкого клуба спорта. Он не жалел ни сил, ни средств во имя достижения цели. Оптимизму его не было конца. Любимую команду Николай Александрович рассматривал как сильнейшую в мире. И верил в это со всей силой чистой души.
Он работал заведующим отделом в знаменитом универсальном магазине фирмы «Мюр и Мерилиз», теперь это ЦУМ на углу Петровки. Работал до тех пор, пока футбол не захлестнул его с головой и он не перешел непосредственно на работу в спортивные организации.
Я впервые увидел его на фотографии. Помню, отец послал меня на Трубную площадь за конским мясом. Охотничьих собак у нас кормили пшенным супом из конины. Трубная площадь сплошь была усеяна лавчонками, палатками, лотками с конским мясом. И сейчас, проезжая по этим местам, я живо представляю кроваво-красный натюрморт из конских голов, мосталыг, ребер и требухи.
На углу площади я увидел в витрине киоска спортивный журнал, на обложке которого была фотография команды ЗКС. Я остановился и прочитал: «Слева направо – С. Романов, М. Перваков, И. Шурупов, П. Попов, К. Блинков, Н. Лавров, П. Лавров, М. Романов, А. Федоров, П. Исаков, К. Васильев и Н. А. Гюбиев».
Крайним справа на фото стоял элегантно одетый человек с бородкой «буланже», с усами, в черной шляпе. В моем ребячьем представлении возникла ассоциация с Арамисом: суховатая фигура и тонкие черты лица. В дальнейшем на протяжении двадцатилетнего общения с Николаем Александровичем это первое впечатление не изменилось. В жизни он еще больше казался героем из романа Дюма, только в штатском, но всегда элегантном костюме, изысканно вежливый, не терпевший грубого, пренебрежительного тона.
Я сэкономил на собаках пятачок и купил журнал с командой, одетой в черно-красные продольно-полосатыe майки, выпущенные поверх черных трусов. Такой была традиционная форма одной из сильнейших команд Москвы.
В то время Гюбиев являлся и меценатом и продюсером команды ЗКС. Он был очень деятельным организатором.
Как-то по всему городу появились афиши, приглашающие болельщиков посмотреть матч между ЗКС и СКЗ (спортивный кружок «Замоскворечье»), командой, вошедшей в силу и ставшей одним из основных конкурентов на звание чемпиона города. Внизу афиши крупными буквами было написано: «Враги на поле – друзья вне поля». Николай Александрович приглашал москвичей на стадион посмотреть встречу под таким девизом замоскворецких футболистов.
Встречи фаворитов московского футбола всегда проходили в интересной спортивной борьбе. Мне особенно запомнилась одна из них, решавшая судьбу чемпионата. Матч проводился на поле СКЗ, которое ютилось за невысоким деревянным забором на правом берегу Москвы-реки, возле Крымского моста.
Серый, без дождя, безветренный осенний день, самая что ни на есть разлюбезная для футбола погода. Море народу на немощеной набережной, толкучка у касс (билеты тогда заранее не продавались), а из-за забора, высунувшись по пояс, в сиреневой рубашке (форма СКЗ) черноголовый, с зализанной прической на пробор футболист пытается передать приятелю контрамарку, зажатую в протянутой руке. Я не досмотрел запомнившейся картины, потому что в этот момент был увлечен могучим людским потоком, прорвавшимся на стадион через не выдержавшие натиска ворота.
Мне удалось пробраться к маленькому деревянному павильону, в котором раздевались футболисты. При появлении на терраске возбужденного Гюбиева среди болельщиков возникли пересуды по его поводу. Злобой дня был эпизод с лихачами. Футболисты ЗКС где-то подгуляли и опаздывали к матчу. Гюбиев отыскал их и на двух лихачах доставил на стадион к началу игры. На более резвого он якобы уселся сам и усадил с собой капитана команды Блинкова, а на втором следовали два других игрока. В спорах уточнялись имена подкативших на «дутиках» футболистов и, как это обычно бывает в футбольных спорах, до истины докопаться было невозможно.
Тогда о тренерах и помина не было. Главными лицами были руководители клубов, своего рода театральные импрессарио. Среди них Гюбиев был самой колоритной и заметной личностью.
Если, вспоминая о Р. Ф. Фульде, мы говорим о нем, как о человеке, которому довелось стать первооснователем чемпионата Москвы по футболу, а учреждение им кубка в какой-то мере преследовало цели поднятия личного престижа, рекламирования своей ювелирной фирмы, то Николай Александрович Гюбиев, наоборот, оставил о себе самую добрую память тем, что служил футболу до конца преданно и бескорыстно.
И в Замоскворецком клубе спорта и везде, где ему в последующем приходилось работать по футболу, он был и тренером, и наставником, и заботливым добрым отцом футбольной молодежи.
В своей любви к этой игре, в своем стремлении постичь все премудрости футбола до конца (как будто это возможно!), он был несколько наивен, простодушен.
Бывало, прибежит запыхавшись на собрание команды. По лицу видно, что переполнен желанием сообщить что-то необычайно важное и для всех приятное.
– Я нашел новую тактику, которая нам сегодня обеспечит победу, – однажды торжественно заявил он собравшимся.
– Какую же, Николай Александрович? – спросили ребята.
– Мы начинаем. Степанов сильно бьет Глазкову, тот, набрав скорость, продвигается с мячом по краю и отпасовывает в центр Степанову, который уже подоспел к штрафной площадке. Удар – гол! Один-ноль в нашу пользу: это очень много значит!
– А вдруг начало не наше, – подал кто-то реплику.
– Ну, друзья мои, жребий надо угадывать…
Мы уже отпраздновали его семидесятилетний юбилей, а он по-прежнему не пропускал ни одного заседания секции. Случалось, что задремлет за столом, прикрыв глаза козырьком ладони, но не сознается, что устал, и на предложение отдохнуть обязательно ответит, что озабочен игрой команды.
В одну из своих поездок представителем сборной команды Москвы на матч со сборной Ленинграда он сломал себе ногу. Он так увлекся ходом борьбы, что упал с трибуны. Это был тот случай, когда травму получил не игрок, выступавший на поле, а представитель администрации.
Вот и в матче с СКЗ он метался из судейской в раздевалку и обратно в судейскую, вызывая добродушно-иронические реплики со стороны всеведущих болельщиков.
Тогда футбольные спектакли самого высокого уровня в сравнении с теперешними были чисто любительскими, я бы даже сказал, домашними. Зритель без труда общался с артистами. Игроки прямо из раздевалки попадали в толпу болельщиков и не без труда протискивались на поле под одобрительные их напутствия: давай, мол, «Стрекоза» (почитатели СКЗ так окрестили любимую команду), спляши сегодня получше. Не без добрых пожеланий провожали свою команду и приверженцы команды Гюбиева. При этом никаких оскорбительных эпитетов в адрес конкурентов не позволялось: пока не началась игра, действовала вторая часть девиза «…друзья вне поля!».
Трудно сказать, из каких частичек души складываются первые симпатии к той или другой команде. Помню только, что мои были на стороне ЗКС. Может быть потому, что я уже вложил частичку своих моральных усилий, когда колебался, обездолить ли собак на пятачок и купить журнал со снимком, или на фунт больше принести конины. А может быть, рассказы о разбитых часах, «дутиках» и других казусах Гюбиева усиливали интерес к клубу, который он опекал. Так или иначе, но мои симпатии были на стороне футболистов, одетых в черно-красную форму, и я изловчился дотронуться рукой до черных трусов Блинкова – «на счастье».
С выходом команд на поле включилась в действие первая часть девиза – «Враги на поле…» О, это был упоительный матч! Участники понимали, что «враги» читаются в кавычках, что они лишь противоборствующие стороны, бойцы в рамках благородных спортивных традиций.
Об этом матче у меня сохранилось самое чистое спортивное воспоминание. Матч запал мне в память, как один из самых спортивных поединков из бесчисленного количества виденных впоследствии.
Наверное, юношеское восприятие романтически окрашивало происходящее на поле, но волны набегавших атак футболистов в сиреневых рубашках на ворота соперников и ответные устремления воспитанников Гюбиева, в пору сказать, гипнотизировали меня.
Помню золотисто-рыжую голову Селина, взметнувшуюся выше перекладины ворот. Это «король воздуха» прыгнул на перехват мяча, летящего с углового удара. Откинув в воздухе корпус назад, он, как коршун на добычу, вдруг ринулся вперед и сильнейшим ударом головой послал мяч с верхней точки в нижний угол ворот. Но «мертвый», как тогда говорили, мяч в непостижимом по реакции броске отбил на корнер вратарь Борис Баклашов.
А уже через минуту ворота Николая Евграфовича Соколова оказались под угрозой взятия. Демонстрировал свое мастерство сам «профессор» – Петр Исаков. Вот был удивительный футболист! Небольшого роста, среднего физического развития, он не обладал высокой скоростью бега. Достаточно сказать, что стометровку Исаков бежал за четырнадцать секунд. Зато у него была действительно профессорская голова, позволявшая ему безошибочно ориентироваться в обстановке на поле и находить лучший тактический ход в каждом игровом моменте. Его передачи были математически точны, потому что он обладал совершенным по постановке ударом с обеих ног. И, что парадоксально, тихоходного «профессора» частенько не могли догнать самые быстроногие защитники, когда он вдруг с выгодной позиции устремлялся к воротам противника на прорыв. С мячом в ногах по футбольному полю он бежал быстрее, чем без мяча по гаревой дорожке.
Вот такой момент и возник: «профессор» вышел с мячом один на один с Евграфычем (нужно ли упоминать, что так любовно звали любители футбола незабываемого вратаря).
Дуэль закончилась в пользу голкипера. Исаков нанес, казалось, безудержный удар. Но Евграфыч ответил на вызов Баклашова, его бросок в нижний угол ворот вызвал взрыв восторга на трибунах. Мяч и в этом случае был отбит вратарем на угловой.
Затем было много драматических ситуаций и у тех и у других ворот. То Константин Блинков показывал свои технические экспромты, то Петр Попов, защитник ЗКС, вызывал аплодисменты у зрителей своими неповторимыми по элегантности прыжками, отбивая высоко летящие мячи. Всего было много. Вижу, как мощный Сергей Бухтеев в своих «нравственных» трусах словно танк разворачивается на центре поля, преграждая пути к штрафной площадке Евграфыча, справа от него Казимир Малахов, а слева Павел Ноготков, постоянные его партнеры по линии полузащиты.
Футбол тех времен был более панорамным. Участники заполняли все поле действия независимо от того, где находился мяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34