Самсон сказал им: хотя вы сделали это; но я отмщу вам самим и тогда только успокоюсь.
И перебил он им голени и бедра, и пошел, и засел в ущелье скалы Етама”.
Тогда Филистимляне стали требовать от жителей Иудеи, чтобы они выдали им Самсона — ради того, “чтобы поступить с ним, как он поступил с ними”. И вот три тысячи человек из Иудеи собрались к ущелью скалы Етама, и когда они поклялись Самсону, что не убьют его, а только отдадут его в руки Филистимлян, которых боялись, он допустил их связать себя “новыми веревками” и вывести из ущелья.

“С криком встретили его Филистимляне; и сошел на него Дух Господень, и веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы его с рук его. — Нашел он свежую ослиную челюсть и, протянув руку свою, взял ее, и убил ею тысячу человек. (Потом) бросил челюсть из руки своей, и назвал то место: Рамаф-Лехи. (Брошенная челюсть)”.
Утомленный, почувствовал Самсон “сильную жажду и воззвал к Господу: Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных.
И разверз Господь ямину в Лехе, и потекла из нее вода. Он напился, и возвратился дух его, и он ожил; от того и наречено имя месту сему: источник взывающего.
И был он судьею Израильтян во дни Филистимлян двадцать лет”.
Однажды пошел Самсон в г. Газу и остался там на ночь. Узнав об этом, Филистимляне следили за ним, чтобы убить его.
Самсон же, встав в полночь, “схватил двери городских ворот с обоими косяками, поднял их вместе с запором, положил на плечи свои, и отнес их на вершину горы, которая на пути к Хеврону, (и положил их там)”.
Эта великая сила Самсона не была ли орудием Духа Господня, наводящим страх на грозных врагов народа Израильского…
“После того полюбил он одну женщину, жившую на долине Сорек; имя ей Далида.
К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его и выведай, в чем великая сила его, и как нам одолеть его, и связать его, чтоб усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый сто сиклей серебра”.
Но на расспросы коварной Далиды Самсон отзывался сначала лишь ложными объяснениями, и когда ни одно из них не оправдалось, то сказала ему (Далида): как же ты говоришь: люблю тебя, а сердце твое не со мною? вот, ты трижды обманул меня, и не сказал мне, в чем великая сила твоя.
И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти; и он открыл ей все сердце свое и сказал ей: бритва не касалась головы моей; ибо я назорей Божий от чрева матери моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб, и буду, как прочие люди”.
— Идите теперь, — позвала тогда Далида владельцев Филистимских, — он открыл мне все сердце свое. Пришли они к ней и, приняв серебро от них, она усыпила Самсона на коленах своих, “и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его. Она сказала: Филистимляне идут на тебя, Самсон! Он пробудился от сна своего и сказал: пойду, как и прежде, и освобожусь; а не знал, что Господь отступил от него… Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников.

Между тем, волосы на голове его начали расти, где они были острижены”.
В это время владельцы Филистимские собрались вместе с народом принести благодарственную жертву богу своему Дагону за то, что он предал в руки их врага их, побившего многих из них. — “И когда развеселилось сердце их, сказали: позовите Самсона (из дома темничного), пусть он позабавит нас”. И привели Самсона, и он забавлял их (и заушали его) и поставили его между столбами.
И сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом, и прислониться к ним”.
В доме же и на кровле его было до трех тысяч народа, потешающегося над Самсоном. И вот, “воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отметить Филистимлянам за два глаза мои.
И сдвинул Самсон с места два средних столба, упершись в них, в один правою своею рукою, в другой — левою, и сказал: умри, душа моя, с Филистимлянами! — И уперся всею силою, и обрушился дом на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько он умертвил в жизни своей.

И пришли братья его и весь дом отца его, и взяли его, и похоронили во гробе Маноя, отца его.
Он был судьею Израиля двадцать лет”. (Кн. Судей, гл. XII, 8, 11, 13. Гл. XIII, 1, 2, 5, 24, 25. Гл. XIV, 1, 3, 4—20. Гл. XV, 14, 15, 17-20. Гл. XVI, 3, 4, 5, 14-17, 19-22, 25, 28, 30, 31).

В Книге Судей события из истории Израильского народа представлены не в полной последовательности их. Так, в последних пяти главах ее упоминается и о таких, которые принадлежат к тем временам после смерти Иисуса Навина, когда “не было царя у Израиля, и каждый делал то, что ему казалось справедливым” (Кн. Судей, гл. XVII, 6). Упоминается о первых проявлениях заразы идолопоклонством от народов, среди которых расселились победившие их колена Израилевы, напр. в лице Израильтянина Михи, жившего на горе Ефремовой, мать которого посвятила серебро свое Господу для сына своего, чтобы сделать из этого серебра истукан и литый кумир. “(Плавильщик) сделал истукан и литый кумир, который и находился в доме Михи. И был у Михи дом Божий. И сделал он сфод и терафим и посвятил (сначала) одного из сыновей своих, чтобы он был у него священником”; (Кн. Судей, гл. XVII, 4, 5), а потом посвятил зашедшего к нему в дом Левита, “и этот юноша был у него священником, и жил в доме у Михи. И сказал Миха: теперь я знаю, что Господь будет мне благотворить, потому что Левит у меня священником. (Кн. Судей, гл. XVII, 12, 13).

Упоминается также об Израильтянах из колена Вениаминова, которые нарушили гостеприимство и оскорбили приютившихся в доме одного из жителей их города Гивы одного Левита и жену его. За них вступились все прочие колена Израилевы, восстали единодушно против колена Вениаминова и, после неоднократного боя с неравным успехом, окончательно “поразили их мечом, и людей в городе, и скот, и все, что ни встречалось (во всех городах), и все находившиеся на пути города сожгли огнем”.
Но тяжело стало Израилю, что “не стало одного колена” у него. “И пришел народ в дом Божий, и сидели там до вечера пред Богом, и подняли вопль и сильно плакали, и сжалились сыны Израилевы над Вениамином, братом своим, и сказали: наследственная земля пусть остается уцелевшим сынам Вениамина, чтобы не исчезло колено от Израиля”, — и допустили их взять себе жен из хоровода собравшихся на праздник Господень в Силоме.
“Так и сделали сыны Вениамина и взяли жен по числу своему из бывших в хороводе, и пошли, и возвратились в удел свой, и построили города, и стали жить в них”.
И таким образом восстановилось колено Вениаминово. (Кн. Судей, гл. XX, 48. Гл. XXI, 2, 3, 6, 17, 23).
И в таком даже безотрадном положении уклонявшихся в нечестие Израильтян — Господь не прерывал общения с ними по Своему милосердному изволению, не отступал от них, не оставлял до конца избранного народа Своего, из которого определено было сохраниться достойным праотцам Обещанного Спасителя мира…
XVII. Руфь и Ноеминь.


В те дни, когда не было царя у Израиля и каждый делал то, что ему казалось справедливым, отрадное зрелище предсталяют примеры из семейной жизни в те патриархальные времена, из которых приводится, напр., рассказ о Руфе и Ноемини.
В то время, когда некоторые туземные племена, начинавшие снова усиливаться, делали опустошительные набеги на земли, завоеванные Израильтянами, случился голод в Вифлееме Иудейском. Тогда решился один из жителей этого города, Елимелех Ефрафянин удалиться с своею семьею на чужую сторону и поселился с женою своею Ноеминью и двумя сыновьями на полях Моавитских, к востоку от Мертвого моря.
Елимелех вскоре умер, а сыновья его, оставшиеся с матерью жить на чужой стороне, оба женились на Моавитянках; “имя одной было Орфа, а имя другой — Руфь; и жили там около десяти лет”. Но потом оба сына Ноемини умерли, и она пожелала возвратиться на родину, услышав, что “Бог посетил народ Свой, и дал им хлеб”.
“И вышла (Ноеминь) из того места, в котором жила, и обе снохи ее с нею. Когда они шли по дороге в землю Иудейскую, Ноеминь сказала снохам своим: — пойдите, возвратитесь каждая в дом матери своей. Да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною! Да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме мужа своего! — И поцеловала их. Но они подняли вопль, и плакали, и сказали: нет, мы с тобою возвратимся к народу твоему”.
— Зачем вам идти со мною? — продолжала Ноеминь отговаривать их, — возвратитесь домой, дочери мои, “я весьма сокрушаюсь о вас, ибо рука Господня постигла меня”… Но они только слезами отзывались на слова ее. Наконец, Орфа решилась проститься со своею свекровью и “возвратилась к народу своему, а Руфь осталась с нею”. И напрасно продолжала Ноеминь уговаривать ее “возвратиться к народу своему и к богам своим”; Руфь сказала ей: — “не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду; и где ты будешь жить, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду. Пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою”. — И сопровождала Руфь свекровь свою до самого Вифлеема.
Живое впечатление произвело на жителей Вифлеема возвращение Ноемини на родину. — “Это Ноеминь”? — говорили они.
— Не называйте меня Ноеминью (приятною), — отозвалась она им, — а называйте Марою (горькою), “потому что Вседержитель послал мне великую горесть. Я вышла отсюда с достатком, а возвратил меня Господь с пустыми руками. Зачем называть меня Ноеминью, когда Господь заставил меня страдать, и Вседержитель послал мне несчастие”?

И стали жить в Вифлееме и делить общее горе Ноеминь и Руфь, придя туда в начале жатвы ячменя. А в такое время, по закону Моисееву, бедные имели право подбирать в поле колосья, остававшиеся после жатвы. К такому способу пропитания себя и свекрови своей решилась прибегнуть и Руфь — Моавитянка.
— Пойду я на поле, — сказала она Ноемини, — “и буду подбирать колосья по следам того, у кого найду благоволение”. Ноеминь сказала ей: пойди, дочь моя.
“Она пошла, и пришла, и подбирала в поле колосья позади жнецов. — И случилось, что та часть поля принадлежала Воозу”, родственнику Ноемини по мужу, человеку богатому и знатному, из племени Елимелехова. И вот, когда Руфь собирала колосья, пришел в поле сам Вооз, и обменявшись радушными приветствиями с жнецами, обратил внимание на чужеземку и спросил У слуги, приставленного к жнецам, кто она? — Тот отвечал ему: — “эта молодая женщина — Моавитянка, пришедшая с Ноеминью с полей Моавитских. Она сказала: буду я подбирать и собирать между снопами позади жнецов. И пришла, и находится здесь с самого утра доселе; мало бывает она дома”.
“И сказал Вооз Руфи: послушай, дочь моя, не ходи подбирать на другом поле, и не переходи отсюда, но будь здесь с моими служанками; пусть в глазах твоих то поле, где они жнут, и ходи за ними. Вот, я приказал слугам моим не трогать тебя. Когда захочешь пить, иди к сосудам и пей, откуда черпают слуги мои.
Она пала на лицо свое, и поклонилась до земли, и сказала ему: чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка?
Вооз отвечал и сказал ей: мне сказано все, что сделала ты для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца, и твою мать, и твою родину, и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня. Да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа, Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!
Она сказала: да буду я в милости пред очами твоими, господин мой! Ты утешил меня и говорил по сердцу рабы твоей.
И сказал ей Вооз: время обеда; приди сюда и ешь хлеб. Он подал ей хлеб; она ела, и еще осталось.
И встала (она), чтобы подбирать. Вооз дал приказ слугам своим, сказав: пусть подбирает она и между снопами, и не обижайте ее. Да и от снопов откидывайте ей и оставляйте, пусть она подбирает. — Так подбирала она на поле до вечера, и вымолотила собранное, и вышло около ефы ячменя”.
Когда свекровь увидела, что она набрала, то спросила ее, где она собирала сегодня, где работала? И произнесла благословение на принявшего ее. Узнав же от Руфи, что имя человек тому — Вооз, “сказала Ноеминь снохе своей: благословен он от Господа за то, что не лишил милости своей ни живых, ни мертвых! Человек этот близок к нам; он из наших родственников.
— Он даже позволил мне быть с его служанками, пока не докончат они жатвы его, — прибавила Руфь. — Это хорошо, дочь моя, одобрила Ноеминь: так не будут оскорблять тебя на другом поле.
“Так и была Руфь со служанками Воозовыми, и подбирала колосья, доколе не кончилась жатва ячменя и жатва пшеницы, и жила у свекрови своей”.
Между тем, Вооз, узнав Руфь, оценил преданность ее своей свекрови, ради которой покинула она даже родину свою; он посылал через нее помощь и Ноемини, и решился жениться на Руфи, так как по закону Моисееву на вдове умершего должен был жениться ближайший родственник его, а он-то и оказался этим ближайшим родственником после другого, отказавшегося по домашним своим обстоятельствам: “чтобы не расстроить удела своего”, купить у Ноемини и у Руфи поле, принадлежащее Елимелеху и сыновьям его — с чем сопряжена была обязанность “взять в супружество вдову умершего”, “чтобы восстановить имя умершего в уделе его”.
Утвердившись таким образом в правах своих по случаю отказа от них того родственника, Вооз сказал тогда старейшинам и всему народу: “вы теперь свидетели тому, что я покупаю у Ноемини все Елимелехово и (сыновей его) Хилеоново и Махлоново. Также и Руфь, Моавитянку, жену Махлонову, беру себе в жену, чтобы оставить имя умершего в уделе его, и чтобы не исчезло имя умершего между братьями его и у ворот местоприбывания его: вы сегодня свидетели тому.
И сказал весь народ, который при воротах, и старейшины: мы — свидетели; да соделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль и как Лию, которые обе устроили дом Израилев; приобретай богатство в Ефрафе, и да славится имя твое в Вифлееме!
И взял Вооз Руфь, и она сделалась его женою. — И родила ему сына. — И говорили женщины Ноемини: благословен Господь, что Он не оставил тебя ныне без наследника! И да будет славно имя его в Израиле!
И взяла Ноеминь дитя сие, и носила его в объятиях своих, и была ему нянькою. — Соседки нарекли ему имя: Овид. Он — отец Иессея, отца Давидова”… (Кн. Руфь, гл. I, 4, 6—11, 13, 14, 16—18, 23. Гл. II, 2, 3, 6-23. Гл. IV, 9—11, 13, 14, 16, 17).
XVIII. Илий и Самуил.


Несмотря на некоторые чудные поражения, нанесенные Самсоном Филистимлянам, все еще сильно тяготело иго их над Израильтянами. Между тем, и среди скорбей своих и угнетения не почерпали они подкрепления и в ослабевшей вере своей, и не было над ними достаточно сильного восстановляющего и направляющего влияния. Духовное и гражданское управление сосредоточивалось тогда в руках Судии и первосвященника Илия, человека, хотя и благочестивого, но до крайности слабого в деятельности своей, не имевшего влияния ни на исправление народа, ни даже на воспитание родных сыновей своих Офни и Финееса, состоявших священниками при нем, но оказавшихся далеко не на высоте этого звания.
И определил Господь избрать более деятельного и более достойного преемника власти Илии.
В это время на горе Ефремовой жил Ефрафянин, именем Елкана. “У него были две жены: имя одной — Анна, а имя другой Феннана, у Феннаны были дети, у Анны же не было детей.
И ходил этот человек из города своего в положенные дни поклоняться и приносить жертву Господу Саваофу в Силоме. — В тот день, когда Елкана приносил жертву, давал Феннане, жене своей и всем сыновьям ее и дочерям ее части. Анне же давал часть особую (так как у нее не было детей); ибо любил Анну (более нежели Феннану)”. Это порождало соперничество и зависть между Анной и Феннаной, которая преследовала и до слез огорчала Анну, усиливая и без того угнетающее ее горе по причине неимения детей, которое у Евреев считалось лишением благословения Божиего.
Эти огорчения и слезы Анны с особенною силою возобновлялись “каждый год, когда ходила она в дом Господень”. Однажды, когда она стояла здесь в молитве пред Господом, а “Илий, священник, сидел тогда на седалище у входа в дом Господень, и была она в скорби души, и молилась Господу, и горько плакала, и дала обет, говоря: Господи (всемогущий Боже) Саваоф! если Ты призришь на скорбь рабы Твоей, и вспомнишь обо мне, и не забудешь рабы Твоей, и дашь рабе Твоей дитя мужеского пола; то я отдам его Господу (в дар) на все дни жизни его (и вина и сикера не будет он пить), и бритва не коснется головы его”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29