Мало ли что…
– Предусмотрительная ты наша, – хмыкнула Татьяна.
Я слегка подкрасилась – карандашиком подвела глаза, мазнула по ресницам «Макс-Фактором», но чуть-чуть, а то ведь тушь потечь может. И не умыться будет: подозреваю, номер с ванной нам не предоставят и даже на раковину рассчитывать не приходится. Насчет помады задумалась. Стоит – не стоит? Ведь следы оставит… В общем, отказалась. Брызнула на себя «Мадам Роша» – остатками из флакона, подаренного в свое время еще Серегой. Последний штрих – расческой по волосам.
– Юль, может, парик наденешь? – вдруг спросила Ольга Петровна, наблюдая за моими манипуляциями. – Тебя ведь сотрудники узнают. Все же «Криминальную хронику» смотрят. И ты там сколько раз уже снимала? И совсем недавно эту пресс-конференцию перед «Крестами». Зачем лишний раз привлекать внимание?
– Все, кто меня увидит, явно заранее оповещены о моем приходе.
Я еще раз оглядела себя в зеркале, осталась довольна произведенным эффектом и взяла в руку сумку. В ней лежал сотовый – подозреваю, что ночью его никто не заставит сдавать на КПП, а также пакет с домашними котлетками, которые, как я помнила, любил Сергей, и маленькая палка «Майкопской» колбасы. Взяла и баксы, которые, правда, по большей части спрятала на себе – в специально приколотом булавками к внутренней стороне пиджака кармане. Деньги в тюрьме всегда нужны, хотя их там и запрещается иметь. Сегодня днем специально проехалась по пунктам, попросила поменять на пяти– и десятидолларовые купюры, хотя положила и пару соток. В сумке тоже лежали баксы. Наверное, контролеру придется дать – несмотря на все договоренности Ивана Захаровича.
– Водку, надеюсь, не брала? – строго посмотрела на меня Татьяна.
– Серега ее никогда не любил.
– И ты только поэтому не взяла?
– Не только. Я бы ему мешок жратвы отнесла, но вот этим как раз не нужно привлекать внимание.
– А тебя через какую-то потайную дверь поведут? – спросила Ольга Петровна.
– Там только один КПП, и все заходят и выходят через него. Есть еще двое ворот – с Арсенальной набережной и улицы Комсомола, но они для автотранспорта. Для меня их никто открывать не будет. Их ни для кого не открывают.
– Юль, тогда надень парик, – опять сказала Ольга Петровна.
– Нет, не буду.
– Смотри: оставят тебя там. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
– «Кресты» – мужской следственный изолятор, женщины там не содержатся. Правда, оттуда недалеко до женского изолятора.
Я на всякий случай тоже переплюнула через левое плечо и постучала по дереву. Соседки меня перекрестили и заявили: не лягут спать, пока я не вернусь.
– Юль, а где вы там с ним встречаться будете? – спросила Ольга Петровна.
– Понятия не имею. Но в гостиницу, думаю, не поведут.
– А кого-то выпускают из тюрьмы в гостиницу? – удивилась Татьяна.
– Там есть гостиница. На территории.
– ?! – Ольга Петровна вылупилась на меня большими круглыми глазами.
– Для гостящих авторитетов и воров в законе? – усмехаясь спросила Татьяна. – Для гонцов с малявами из других регионов?
– Длительные свидания должны же где-то проходить, – пояснила я. – Гостиница рассчитана на шесть мест свиданий. К одному человеку могут прийти двое.
Я надела черную кожаную куртку с молнией спереди, ботиночки на среднем каблуке, подумала и все-таки натянула черную вязаную шапочку. Так спокойнее. Хотя шапки я терпеть не могу и прекрасно обхожусь без них, так как все время на машине. Когда беру интервью на улице зимой, тоже предпочитаю обходиться без них. Ну что за тележурналистка в шапке? Но тут неизвестно, сколько времени мне придется провести на улице, а там с Невы задувает будь здоров.
Машина была припарковала прямо напротив входа в парадное – я специально оставила ее там, поэтому идти мне никуда не требовалось. Я плюхнулась за руль и поехала в сторону Арсенальной набережной.
Они сидели с Зиновием Яковлевичем в комнате для встреч адвокатов со своими подзащитными. Сколько раз им уже доводилось так встречаться, правда, в прошлом… Он не думал, что придется вновь, с его теперешним-то положением. Ан нет. От тюрьмы и от сумы, как известно… Он уже в тюрьме, и если пробудет здесь долго, то дело может кончиться и сумой. Ведь не просто же так он тут оказался – его подставили. Все ради бабок, ради них, любимых.
Однако эти же самые бабки в наше время решают все проблемы, пожалуй, кроме одной – не возвращают с того света. Но все остальное… Советские времена миновали, тогда, конечно, тоже существовала купля-продажа, но чтобы в таких размерах, как сейчас… Все, кому только могут дать, берут. А это облегчает жизнь тем, у кого есть бабки. У него они есть, и он намеревался использовать их. Ради своей цели. Он выйдет отсюда в самое ближайшее время!
– Вы говорили со следователем, Зиновий Яковлевич? – спросил он у адвоката, знающего всех и вся. В свое время адвокат поднялся во многом благодаря ему.
Зиновий Яковлевич тяжко вздохнул, выражая этим вздохом и выражением лица многовековую скорбь еврейского народа.
– Вы понимаете, Слава, этот следователь – человек очень странный. Он может и не взять взятку.
– Предложите больше, – невозмутимо возразил он.
Зиновий Яковлевич почесал подбородок.
– Я подумаю, что можно сделать…
– Подумайте, подумайте.
Он хотел добавить, что за это и платит деньги, причем немалые, однако сдержался. Зиновий Яковлевич был человеком очень обидчивым. Кто же обижает своего адвоката?
– А следак что, у кого-то не взял? – поинтересовался он.
Зиновий Яковлевич грустно кивнул.
– Добровольно отказался от взятки?! Наверное, мало предлагали.
– Нет, предлагали ровно столько, сколько надо. Не больше и не меньше. Этот человек точно знает расценки. Была возможность узнать. И Сан Саныч знал, что с ней можно договориться…
– С кем это «с ней»?
– Журналисткой Юлией Смирновой. Вы, конечно, про нее слышали?
Еще бы он про нее не слышал… Опять она. Нигде от этой стервы нет покоя. Но так ей и надо, – позлорадствовал он.
– У Смирновой я бы тоже не взял, – заметил он вслух. – Мало ли где рядышком оператор притаился, или она сама была с включенным диктофоном в кармане…
– Не думаю, – покачал головой Зиновий Яковлевич. – Она хотела и хочет вызволить из «Крестов» своего мужчину. Послушайте, Слава, а может, нам организовать кампанию в защиту вас? Подключим всех деятелей культуры, возмущенную общественность, вы ведь со многими актрисами и певицами знакомы лично, не так ли? И Смирнову можно подключить…
– Нет! – резко ответил он. – У меня аллергия на Смирнову. А вот остальных подключайте. Обговорите детали с Костей. Я уже сам думал об этом.
– Как пожелаете, Слава.
Со Смирновой он будет договариваться сам. Если будет, конечно. Но он еще не решил, о чем именно.
* * *
– Эй, Татарин, тебе опять малява!
В этот раз были дополнительные инструкции. И новое обещание… Подпись опять отсутствовала.
Глава 4
Машину, как и собиралась, поставила на улице Михайлова и прошлась до КПП. До назначенного мне времени оставалось еще десять минут, так что решила зря не светиться и встала на набережной у Невы, облокотившись на парапет. Дул сильный ветер, забирался мне под юбку. Первыми замерзли коленки в тонких капроновых чулочках, держащихся на бедрах на кружевных резинках. Специально купила такие, чтобы не надевать пояс и уж, конечно, колготки. Где там возиться с колготками? Да и трусики у меня не по погоде… Я усмехнулась, вспоминая, как сегодня днем заезжала в секс-шоп. Когда я сказала продавщице, что мне нужны какие-нибудь трусики, в которых можно заняться любовью, не снимая их, мне тут же выложили несколько вариантов эротического белья. Были просто с разрезом на самом интересном месте (от них я отказалась сразу: решила, что замерзну), на молнии – там же (побоялась, что заест, – почему-то у меня все молнии заедали в самый неподходящий момент), с лепесточком на липучке.
– А у мужчины к этой липучке ничего не прилипнет? – спросила я у продавщицы.
– Нет, что вы! – воскликнула девушка. – Тут же все предусмотрено. Видите: вот так листик отворачивается, завертывается и вот сюда залепляется. И вы готовы. Многим мужчинам очень нравится все это проделывать.
«Если есть время и процедура проходит при свете», – подумала я. Но где именно мы будем встречаться с Серегой – неизвестно, да и ни на какую долгую прелюдию рассчитывать не приходится… Что же мне взять?
И тут девушка извлекла из кучи белья еще одни трусики: с листиками без липучек, но с завязочкой. Дерни за веревочку – дверка и откроется, листик – в сторону, вернее, его можно закрепить за резинку (или не закреплять) – и вперед. Самое то.
– Беру, – сказала я.
Покупку мне упаковали, и тут ко мне подскочила еще одна девочка с внешностью училки, которая довольно странно смотрелась в секс-шопе, тем более была с планшетом, на котором лежали какие-то листки. Оказалось: проводит социологический опрос. К счастью, девочки меня не узнали. Наверное, не смотрят «Криминальную хронику». У них другая тематика.
Опрос был анонимный, вопросы дурацкие, больше всего меня повеселил последний: где вы собираетесь использовать покупку? Предлагалось двенадцать вариантов мест плюс «другое». Мое предполагаемое место, конечно, попало в «другое».
– Простите, а где? – «Училка» посмотрела на меня поверх очков.
Я замялась: отвечать или нет. Встряла продавщица и сообщила: если покупатель назовет новое место, не указанное в анкете, ему полагается приз. Я назвала. Девочки открыли рты, потом переглянулись, рты закрыли.
– Да, теперь понятно, – наконец промямлила продавщица, из зала удалилась, вернулась с трусиками, которые я назвала бы «невидимками», и вручила их мне. Присмотревшись, я заметила на боках крошечные «карабинчики». – Тоже вам может пригодиться, – со знанием дела заметила продавщица. – Расстегнули и сняли.
Я улыбалась, вспоминая дневное посещение секс-шопа. Оценит ли Серега мои труды? Ведь в порыве страсти может и не заметить ничего… А сейчас у меня дико замерзли коленки. Вторыми замерзли бедра и попа. Потом руки и нос. Сереге придется меня отогревать.
Так, минута до назначенного срока. Пора переходить дорогу. Ровно в час ночи я стояла напротив КПП. У меня полтора часа на свидание: в три часа ночи в «Крестах» начинаются выводы из первого корпуса для отправки в колонии, поэтому уйти нужно не позже половины третьего. Потом – сложнее.
Человек Ивана Захаровича оказался точен. Он выскочил на улицу в форме, тут же заметил меня и спросил:
– Юля?
Я кивнула, стуча зубами.
– Пошли.
Двое дежуривших за стеклом в первом накопителе сделали вид, что меня не заметили, не спросили ни паспорт (который у меня был с собой), ни мобильный – ничего из того, что посетитель обязан оставить при входе в «Кресты». Я для них оказалась привидением. Во втором помещении не было никого вообще, и, конечно, мне не пришлось оставлять сумку в камере хранения. Мой сопровождающий не поинтересовался, что у меня в ней. Через металлоискатель не прогоняли.
Затем пришлось идти по улице. Сопровождающий уверенно вел меня в нужном направлении. Мне, конечно, хотелось поглазеть по сторонам, но, во-первых, ничего не было видно – до белых ночей далековато, а во-вторых, шли мы быстро, и я ничего не успевала рассмотреть. Потом он завел меня в один из корпусов. В какой – сказать не могу, так как внутри тюрьмы совершенно не ориентируюсь. Мероприятия-то, с которых я вела репортажи, проводились в церковно-административном корпусе. Признаться, было страшновато. Но чего не сделаешь ради любимого мужчины?
– Так, давайте сюда, – мужчина показывал мне дорогу.
Коридор был пустынным, и я уже думала, что мы никого не встретим по пути, – и надеялась на это. Но надеждам моим не суждено было сбыться. Нам попался мужчина в форме, выводящий двух девиц лет двадцати трех на вид в весьма вольной одежде. Я опустила глазки долу и порадовалась, что не сняла шапочку. Еще не хватало, чтобы девицы меня узнали, хотя, возможно, они и не смотрят «Криминальную хронику» на нашем телеканале. Хотя бы потому, что в это время активно трудятся. Мужчина в форме подмигнул моему сопровождающему. Не знаю, подмигивал ли мой в ответ, – я находилась у него за спиной, как раз стараясь за нее спрятаться. Я у девиц особого интереса не вызвала, как, впрочем, и у мужчины.
– Вопрос можно? – не удержалась, когда мы прошли чуть дальше и, по-моему, оказались вне пределов слышимости тех троих.
– Юль, вы, как всегда, за свое, – он улыбнулся. – Некогда. Может, потом как-нибудь.
– Это Сухоруков запретил вам отвечать на мои вопросы?
– Да нет… Но он предупреждал, что вы чрезвычайно любопытны.
– Я вам что-нибудь должна?
– Нет. Мы с Иваном Захаровичем решили вопрос.
– Но хоть скажите, сколько стоит провести женщину к любимому мужчине, – заканючила я.
– Ох вы, журналистки… – застонал мужчина, потом повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Нет твердых расценок. Ни на что нет. Ни на водку, ни на девок, ни на что другое. Как договоришься.
– Но во сколько раз умножать цену «с воли», например, на бутылку водки «за забором»?
Он замялся.
– Раза в четыре?
– Можете в четыре.
– А в десять?
– Можете и в десять, – мужчина хмыкнул и покачал головой. – Повторяю: все по договоренности.
Но вообще-то обычному гражданину, оказавшемуся «за забором», любимой женщины (и просто женщины) не видать как своих ушей, как не видать и многого другого… Официально запрещенные вещи позволить себе могут только избранные, причем имеющие не только деньги, но и нужные связи – и на воле, и «за забором», – которые в тюрьме оказываются частенько гораздо важнее. В идеале, конечно, иметь связи, как у Ивана Захаровича. Но таких, как он, – единицы. И мне просто повезло, что я попала в круг тех, на кого он обратил свое внимание (не сквозь оптический прицел).
– Так, мы пришли, – объявил мой провожатый. – Сюда заходите. И ждите.
Он открыл дверь в погруженное во мрак помещение.
– Через сколько вы его приведете?
– Скоро. Если накладок не будет. Не бойтесь. Приведу. Зачем мне вас обманывать? И Ивана Захаровича.
* * *
Он ушел, а я осталась одна в кромешной тьме. Где нахожусь, не представляла. Потрогала стену – каменная. Хотя чего я ожидала? Обоев? Нащупать выключатель? Нет, пожалуй, лучше не надо. Оставили в темноте – значит, надо сидеть в темноте. Хотя я пока стою. Надо поискать сидячее местечко – если оно тут есть, конечно. Или я в ШИЗО? Свободен карцер – и используется как место для встреч? Или это не ШИЗО? Осмотримся. То есть ощупаемся – не видно было ни зги.
Мелкими шажочками я тронулась вдоль стены, в любой момент ожидая на что-то наткнуться. И наткнулась. Я поняла, что нахожусь в душевой. Проведя дальнейшую рекогносцировку, в своей догадке утвердилась. Значит, и помыться сможем? Совместно… Опять невольно вспомнила, как мы с Серегой любили посидеть вдвоем в моей скромной ванночке… А я, дура, даже полотенце не взяла. Хотя куда бы я его клала? Сумка-то небольшая. Да и льющейся водой не следует привлекать внимание. Кстати, а ее тут не отключают на ночь?
Но проверить это я не успела: открылась дверь в коридор, в помещение ворвался луч света, в котором обозначились две мужские фигуры. Одна подтолкнула другую в спину и закрыла дверь. Помещение опять погрузилось во тьму.
– Кто здесь? – спросил Серегин голос. Не очень уверенно, может, даже слегка испуганно. Он, как я слышала, не отступил от двери ни на шаг, так и стоял на одном месте.
– Я, – выдохнула тихо.
Последовало молчание. Он так и не шелохнулся. И не ответил. И больше ничего не спросил. Что с ним?!
Держась за стеночку, я пошла обратно к двери, от которой не успела далеко отойти. Я слышала прерывистое дыхание Сергея. Остановилась в двух шагах от него – или, по крайней мере, мне так казалось. Но я еще не могла до него дотянуться.
– Ты не рад мне? – спросила.
– Юлька! – полустон-полувскрик-полувздох. – Юленька! – в голосе надрыв. – Ты?! Так это ты?!
Он шагнул ко мне, точно зная, где искать, обнял так крепко, что хрустнули кости, уткнулся мне в волосы. Шапочку я уже предусмотрительно сняла и сунула в карман куртки. Куртку расстегнула тоже заранее. Он завел руки под куртку, быстро расстегнул пиджак, прижался щекой к моей щеке. И я почувствовала на ней влагу… Его била дрожь, даже зубы стучали. Боже, что же с ним тут сделали? Он сбросил мою куртку на пол, с ней слетела и сумка, упавшая с глухим звуком.
– Что у тебя с собой? – Серега спросил как-то настороженно, отрываясь от меня.
– Котлетки, как ты любишь, – ляпнула я.
– Кот-лет-ки? – переспросил он, произнося слово по слогам и с таким удивлением, словно не знал, что это такое, или забыл, что означает это слово.
1 2 3 4 5 6
– Предусмотрительная ты наша, – хмыкнула Татьяна.
Я слегка подкрасилась – карандашиком подвела глаза, мазнула по ресницам «Макс-Фактором», но чуть-чуть, а то ведь тушь потечь может. И не умыться будет: подозреваю, номер с ванной нам не предоставят и даже на раковину рассчитывать не приходится. Насчет помады задумалась. Стоит – не стоит? Ведь следы оставит… В общем, отказалась. Брызнула на себя «Мадам Роша» – остатками из флакона, подаренного в свое время еще Серегой. Последний штрих – расческой по волосам.
– Юль, может, парик наденешь? – вдруг спросила Ольга Петровна, наблюдая за моими манипуляциями. – Тебя ведь сотрудники узнают. Все же «Криминальную хронику» смотрят. И ты там сколько раз уже снимала? И совсем недавно эту пресс-конференцию перед «Крестами». Зачем лишний раз привлекать внимание?
– Все, кто меня увидит, явно заранее оповещены о моем приходе.
Я еще раз оглядела себя в зеркале, осталась довольна произведенным эффектом и взяла в руку сумку. В ней лежал сотовый – подозреваю, что ночью его никто не заставит сдавать на КПП, а также пакет с домашними котлетками, которые, как я помнила, любил Сергей, и маленькая палка «Майкопской» колбасы. Взяла и баксы, которые, правда, по большей части спрятала на себе – в специально приколотом булавками к внутренней стороне пиджака кармане. Деньги в тюрьме всегда нужны, хотя их там и запрещается иметь. Сегодня днем специально проехалась по пунктам, попросила поменять на пяти– и десятидолларовые купюры, хотя положила и пару соток. В сумке тоже лежали баксы. Наверное, контролеру придется дать – несмотря на все договоренности Ивана Захаровича.
– Водку, надеюсь, не брала? – строго посмотрела на меня Татьяна.
– Серега ее никогда не любил.
– И ты только поэтому не взяла?
– Не только. Я бы ему мешок жратвы отнесла, но вот этим как раз не нужно привлекать внимание.
– А тебя через какую-то потайную дверь поведут? – спросила Ольга Петровна.
– Там только один КПП, и все заходят и выходят через него. Есть еще двое ворот – с Арсенальной набережной и улицы Комсомола, но они для автотранспорта. Для меня их никто открывать не будет. Их ни для кого не открывают.
– Юль, тогда надень парик, – опять сказала Ольга Петровна.
– Нет, не буду.
– Смотри: оставят тебя там. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
– «Кресты» – мужской следственный изолятор, женщины там не содержатся. Правда, оттуда недалеко до женского изолятора.
Я на всякий случай тоже переплюнула через левое плечо и постучала по дереву. Соседки меня перекрестили и заявили: не лягут спать, пока я не вернусь.
– Юль, а где вы там с ним встречаться будете? – спросила Ольга Петровна.
– Понятия не имею. Но в гостиницу, думаю, не поведут.
– А кого-то выпускают из тюрьмы в гостиницу? – удивилась Татьяна.
– Там есть гостиница. На территории.
– ?! – Ольга Петровна вылупилась на меня большими круглыми глазами.
– Для гостящих авторитетов и воров в законе? – усмехаясь спросила Татьяна. – Для гонцов с малявами из других регионов?
– Длительные свидания должны же где-то проходить, – пояснила я. – Гостиница рассчитана на шесть мест свиданий. К одному человеку могут прийти двое.
Я надела черную кожаную куртку с молнией спереди, ботиночки на среднем каблуке, подумала и все-таки натянула черную вязаную шапочку. Так спокойнее. Хотя шапки я терпеть не могу и прекрасно обхожусь без них, так как все время на машине. Когда беру интервью на улице зимой, тоже предпочитаю обходиться без них. Ну что за тележурналистка в шапке? Но тут неизвестно, сколько времени мне придется провести на улице, а там с Невы задувает будь здоров.
Машина была припарковала прямо напротив входа в парадное – я специально оставила ее там, поэтому идти мне никуда не требовалось. Я плюхнулась за руль и поехала в сторону Арсенальной набережной.
Они сидели с Зиновием Яковлевичем в комнате для встреч адвокатов со своими подзащитными. Сколько раз им уже доводилось так встречаться, правда, в прошлом… Он не думал, что придется вновь, с его теперешним-то положением. Ан нет. От тюрьмы и от сумы, как известно… Он уже в тюрьме, и если пробудет здесь долго, то дело может кончиться и сумой. Ведь не просто же так он тут оказался – его подставили. Все ради бабок, ради них, любимых.
Однако эти же самые бабки в наше время решают все проблемы, пожалуй, кроме одной – не возвращают с того света. Но все остальное… Советские времена миновали, тогда, конечно, тоже существовала купля-продажа, но чтобы в таких размерах, как сейчас… Все, кому только могут дать, берут. А это облегчает жизнь тем, у кого есть бабки. У него они есть, и он намеревался использовать их. Ради своей цели. Он выйдет отсюда в самое ближайшее время!
– Вы говорили со следователем, Зиновий Яковлевич? – спросил он у адвоката, знающего всех и вся. В свое время адвокат поднялся во многом благодаря ему.
Зиновий Яковлевич тяжко вздохнул, выражая этим вздохом и выражением лица многовековую скорбь еврейского народа.
– Вы понимаете, Слава, этот следователь – человек очень странный. Он может и не взять взятку.
– Предложите больше, – невозмутимо возразил он.
Зиновий Яковлевич почесал подбородок.
– Я подумаю, что можно сделать…
– Подумайте, подумайте.
Он хотел добавить, что за это и платит деньги, причем немалые, однако сдержался. Зиновий Яковлевич был человеком очень обидчивым. Кто же обижает своего адвоката?
– А следак что, у кого-то не взял? – поинтересовался он.
Зиновий Яковлевич грустно кивнул.
– Добровольно отказался от взятки?! Наверное, мало предлагали.
– Нет, предлагали ровно столько, сколько надо. Не больше и не меньше. Этот человек точно знает расценки. Была возможность узнать. И Сан Саныч знал, что с ней можно договориться…
– С кем это «с ней»?
– Журналисткой Юлией Смирновой. Вы, конечно, про нее слышали?
Еще бы он про нее не слышал… Опять она. Нигде от этой стервы нет покоя. Но так ей и надо, – позлорадствовал он.
– У Смирновой я бы тоже не взял, – заметил он вслух. – Мало ли где рядышком оператор притаился, или она сама была с включенным диктофоном в кармане…
– Не думаю, – покачал головой Зиновий Яковлевич. – Она хотела и хочет вызволить из «Крестов» своего мужчину. Послушайте, Слава, а может, нам организовать кампанию в защиту вас? Подключим всех деятелей культуры, возмущенную общественность, вы ведь со многими актрисами и певицами знакомы лично, не так ли? И Смирнову можно подключить…
– Нет! – резко ответил он. – У меня аллергия на Смирнову. А вот остальных подключайте. Обговорите детали с Костей. Я уже сам думал об этом.
– Как пожелаете, Слава.
Со Смирновой он будет договариваться сам. Если будет, конечно. Но он еще не решил, о чем именно.
* * *
– Эй, Татарин, тебе опять малява!
В этот раз были дополнительные инструкции. И новое обещание… Подпись опять отсутствовала.
Глава 4
Машину, как и собиралась, поставила на улице Михайлова и прошлась до КПП. До назначенного мне времени оставалось еще десять минут, так что решила зря не светиться и встала на набережной у Невы, облокотившись на парапет. Дул сильный ветер, забирался мне под юбку. Первыми замерзли коленки в тонких капроновых чулочках, держащихся на бедрах на кружевных резинках. Специально купила такие, чтобы не надевать пояс и уж, конечно, колготки. Где там возиться с колготками? Да и трусики у меня не по погоде… Я усмехнулась, вспоминая, как сегодня днем заезжала в секс-шоп. Когда я сказала продавщице, что мне нужны какие-нибудь трусики, в которых можно заняться любовью, не снимая их, мне тут же выложили несколько вариантов эротического белья. Были просто с разрезом на самом интересном месте (от них я отказалась сразу: решила, что замерзну), на молнии – там же (побоялась, что заест, – почему-то у меня все молнии заедали в самый неподходящий момент), с лепесточком на липучке.
– А у мужчины к этой липучке ничего не прилипнет? – спросила я у продавщицы.
– Нет, что вы! – воскликнула девушка. – Тут же все предусмотрено. Видите: вот так листик отворачивается, завертывается и вот сюда залепляется. И вы готовы. Многим мужчинам очень нравится все это проделывать.
«Если есть время и процедура проходит при свете», – подумала я. Но где именно мы будем встречаться с Серегой – неизвестно, да и ни на какую долгую прелюдию рассчитывать не приходится… Что же мне взять?
И тут девушка извлекла из кучи белья еще одни трусики: с листиками без липучек, но с завязочкой. Дерни за веревочку – дверка и откроется, листик – в сторону, вернее, его можно закрепить за резинку (или не закреплять) – и вперед. Самое то.
– Беру, – сказала я.
Покупку мне упаковали, и тут ко мне подскочила еще одна девочка с внешностью училки, которая довольно странно смотрелась в секс-шопе, тем более была с планшетом, на котором лежали какие-то листки. Оказалось: проводит социологический опрос. К счастью, девочки меня не узнали. Наверное, не смотрят «Криминальную хронику». У них другая тематика.
Опрос был анонимный, вопросы дурацкие, больше всего меня повеселил последний: где вы собираетесь использовать покупку? Предлагалось двенадцать вариантов мест плюс «другое». Мое предполагаемое место, конечно, попало в «другое».
– Простите, а где? – «Училка» посмотрела на меня поверх очков.
Я замялась: отвечать или нет. Встряла продавщица и сообщила: если покупатель назовет новое место, не указанное в анкете, ему полагается приз. Я назвала. Девочки открыли рты, потом переглянулись, рты закрыли.
– Да, теперь понятно, – наконец промямлила продавщица, из зала удалилась, вернулась с трусиками, которые я назвала бы «невидимками», и вручила их мне. Присмотревшись, я заметила на боках крошечные «карабинчики». – Тоже вам может пригодиться, – со знанием дела заметила продавщица. – Расстегнули и сняли.
Я улыбалась, вспоминая дневное посещение секс-шопа. Оценит ли Серега мои труды? Ведь в порыве страсти может и не заметить ничего… А сейчас у меня дико замерзли коленки. Вторыми замерзли бедра и попа. Потом руки и нос. Сереге придется меня отогревать.
Так, минута до назначенного срока. Пора переходить дорогу. Ровно в час ночи я стояла напротив КПП. У меня полтора часа на свидание: в три часа ночи в «Крестах» начинаются выводы из первого корпуса для отправки в колонии, поэтому уйти нужно не позже половины третьего. Потом – сложнее.
Человек Ивана Захаровича оказался точен. Он выскочил на улицу в форме, тут же заметил меня и спросил:
– Юля?
Я кивнула, стуча зубами.
– Пошли.
Двое дежуривших за стеклом в первом накопителе сделали вид, что меня не заметили, не спросили ни паспорт (который у меня был с собой), ни мобильный – ничего из того, что посетитель обязан оставить при входе в «Кресты». Я для них оказалась привидением. Во втором помещении не было никого вообще, и, конечно, мне не пришлось оставлять сумку в камере хранения. Мой сопровождающий не поинтересовался, что у меня в ней. Через металлоискатель не прогоняли.
Затем пришлось идти по улице. Сопровождающий уверенно вел меня в нужном направлении. Мне, конечно, хотелось поглазеть по сторонам, но, во-первых, ничего не было видно – до белых ночей далековато, а во-вторых, шли мы быстро, и я ничего не успевала рассмотреть. Потом он завел меня в один из корпусов. В какой – сказать не могу, так как внутри тюрьмы совершенно не ориентируюсь. Мероприятия-то, с которых я вела репортажи, проводились в церковно-административном корпусе. Признаться, было страшновато. Но чего не сделаешь ради любимого мужчины?
– Так, давайте сюда, – мужчина показывал мне дорогу.
Коридор был пустынным, и я уже думала, что мы никого не встретим по пути, – и надеялась на это. Но надеждам моим не суждено было сбыться. Нам попался мужчина в форме, выводящий двух девиц лет двадцати трех на вид в весьма вольной одежде. Я опустила глазки долу и порадовалась, что не сняла шапочку. Еще не хватало, чтобы девицы меня узнали, хотя, возможно, они и не смотрят «Криминальную хронику» на нашем телеканале. Хотя бы потому, что в это время активно трудятся. Мужчина в форме подмигнул моему сопровождающему. Не знаю, подмигивал ли мой в ответ, – я находилась у него за спиной, как раз стараясь за нее спрятаться. Я у девиц особого интереса не вызвала, как, впрочем, и у мужчины.
– Вопрос можно? – не удержалась, когда мы прошли чуть дальше и, по-моему, оказались вне пределов слышимости тех троих.
– Юль, вы, как всегда, за свое, – он улыбнулся. – Некогда. Может, потом как-нибудь.
– Это Сухоруков запретил вам отвечать на мои вопросы?
– Да нет… Но он предупреждал, что вы чрезвычайно любопытны.
– Я вам что-нибудь должна?
– Нет. Мы с Иваном Захаровичем решили вопрос.
– Но хоть скажите, сколько стоит провести женщину к любимому мужчине, – заканючила я.
– Ох вы, журналистки… – застонал мужчина, потом повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза. – Нет твердых расценок. Ни на что нет. Ни на водку, ни на девок, ни на что другое. Как договоришься.
– Но во сколько раз умножать цену «с воли», например, на бутылку водки «за забором»?
Он замялся.
– Раза в четыре?
– Можете в четыре.
– А в десять?
– Можете и в десять, – мужчина хмыкнул и покачал головой. – Повторяю: все по договоренности.
Но вообще-то обычному гражданину, оказавшемуся «за забором», любимой женщины (и просто женщины) не видать как своих ушей, как не видать и многого другого… Официально запрещенные вещи позволить себе могут только избранные, причем имеющие не только деньги, но и нужные связи – и на воле, и «за забором», – которые в тюрьме оказываются частенько гораздо важнее. В идеале, конечно, иметь связи, как у Ивана Захаровича. Но таких, как он, – единицы. И мне просто повезло, что я попала в круг тех, на кого он обратил свое внимание (не сквозь оптический прицел).
– Так, мы пришли, – объявил мой провожатый. – Сюда заходите. И ждите.
Он открыл дверь в погруженное во мрак помещение.
– Через сколько вы его приведете?
– Скоро. Если накладок не будет. Не бойтесь. Приведу. Зачем мне вас обманывать? И Ивана Захаровича.
* * *
Он ушел, а я осталась одна в кромешной тьме. Где нахожусь, не представляла. Потрогала стену – каменная. Хотя чего я ожидала? Обоев? Нащупать выключатель? Нет, пожалуй, лучше не надо. Оставили в темноте – значит, надо сидеть в темноте. Хотя я пока стою. Надо поискать сидячее местечко – если оно тут есть, конечно. Или я в ШИЗО? Свободен карцер – и используется как место для встреч? Или это не ШИЗО? Осмотримся. То есть ощупаемся – не видно было ни зги.
Мелкими шажочками я тронулась вдоль стены, в любой момент ожидая на что-то наткнуться. И наткнулась. Я поняла, что нахожусь в душевой. Проведя дальнейшую рекогносцировку, в своей догадке утвердилась. Значит, и помыться сможем? Совместно… Опять невольно вспомнила, как мы с Серегой любили посидеть вдвоем в моей скромной ванночке… А я, дура, даже полотенце не взяла. Хотя куда бы я его клала? Сумка-то небольшая. Да и льющейся водой не следует привлекать внимание. Кстати, а ее тут не отключают на ночь?
Но проверить это я не успела: открылась дверь в коридор, в помещение ворвался луч света, в котором обозначились две мужские фигуры. Одна подтолкнула другую в спину и закрыла дверь. Помещение опять погрузилось во тьму.
– Кто здесь? – спросил Серегин голос. Не очень уверенно, может, даже слегка испуганно. Он, как я слышала, не отступил от двери ни на шаг, так и стоял на одном месте.
– Я, – выдохнула тихо.
Последовало молчание. Он так и не шелохнулся. И не ответил. И больше ничего не спросил. Что с ним?!
Держась за стеночку, я пошла обратно к двери, от которой не успела далеко отойти. Я слышала прерывистое дыхание Сергея. Остановилась в двух шагах от него – или, по крайней мере, мне так казалось. Но я еще не могла до него дотянуться.
– Ты не рад мне? – спросила.
– Юлька! – полустон-полувскрик-полувздох. – Юленька! – в голосе надрыв. – Ты?! Так это ты?!
Он шагнул ко мне, точно зная, где искать, обнял так крепко, что хрустнули кости, уткнулся мне в волосы. Шапочку я уже предусмотрительно сняла и сунула в карман куртки. Куртку расстегнула тоже заранее. Он завел руки под куртку, быстро расстегнул пиджак, прижался щекой к моей щеке. И я почувствовала на ней влагу… Его била дрожь, даже зубы стучали. Боже, что же с ним тут сделали? Он сбросил мою куртку на пол, с ней слетела и сумка, упавшая с глухим звуком.
– Что у тебя с собой? – Серега спросил как-то настороженно, отрываясь от меня.
– Котлетки, как ты любишь, – ляпнула я.
– Кот-лет-ки? – переспросил он, произнося слово по слогам и с таким удивлением, словно не знал, что это такое, или забыл, что означает это слово.
1 2 3 4 5 6