Заметно было, что здесь довольно часто ходят, а значит, обитатели замка были крепкими орешками. В Дженет еще сильнее взыграло любопытство. Куда же ведет сей тайный ход?
Однако через некоторое время любопытство ее заметно увяло. Подъем казался поистине бесконечным. А может, это такой местный спорт – лезешь в гору, пока сил хватит, а потом, гордясь собственным героизмом, плетешься обратно?
Только упрямство не дало молодой женщине повернуть вспять. И через еще несколько минут оно было по заслугам вознаграждено: скалы расступились, впереди блеснул солнечный свет и послышалось журчание воды.
Дженет поспешила туда – и в первое мгновение едва не ослепла, шагнув из полумрака в море ослепительного света. Не веря глазам, она огляделась по сторонам. Оказывается, утес над замком отнюдь не заканчивался такими острыми скалами, как казалось снизу. За ними, надежно скрытая от посторонних глаз, притаилась укромная впадина – точно чаша на ладони старого великана. Образовавшийся на ней тонкий слой почвы давал жизнь не только траве, но и нескольким сосенкам, а из трещины в одной из скал сочилась тоненькая струйка воды: похоже, там подходила к поверхности водоносная жила. Серебристая ленточка ручейка бежала вниз и впадала в крохотное озерцо на самом дне ложбинки. Оттуда вода, наверное, просачивалась через какую-то расщелину в глубь утеса.
Однако молодая женщина ошибалась, думая, будто в этом потаенном уголке нет ни души. В нише над родником застыла в терпеливом ожидании, как ждала, верно, уже много веков, какая-то фигура. Старинная бронзовая статуя. Дама – высокая, статная, в длинном ниспадающем платье. Величавая, царственная, но в то же время на диво живая и какая-то трепетная. Особенно поражало лицо. Неизвестному скульптору удалось придать тонким благородным чертам небывало возвышенное и одухотворенное выражение, однако не экстатически-религиозное, как у святых, а, скорее, поэтическое, не лишенное проблеска затаенной улыбки.
– Элеонора Аквитанская, воспетая бесчисленными влюбленными в красоту менестрелями и рыцарями. – Негромкий голос заставил Дженет вздрогнуть и панически обернуться. Навстречу ей шагнул Леон. – Величайшее сокровище нашего рода, – добавил он. – Превыше всего золота и всех драгоценностей. – Маркиз улыбнулся. – Так и знал, что она притянет вас сюда.
Дженет сглотнула, чувствуя, как убыстряется у нее пульс.
– Вы следили за мной?
– Нет, – покачал он головой, – я пришел сюда первым. Но, услышав, как вы поднимаетесь, решил временно отступить и дать вам самой обнаружить ее. Как и получилось.
– Я просто пошла немного прогуляться, – зачем-то начала оправдываться Дженет. – И вовсе не хотела вторгаться в ваше святая святых. Тем более что я и понятия не имела о существовании этой статуи. Ваш дядя, например, рассказывая мне историю замка, о ней и словом не обмолвился.
– Это меня как раз не удивляет. Мы избегаем говорить о ней из соображений безопасности. И лишь считанные единицы из тех, кто бывает в нашем замке, находят сюда дорогу. Ее сделал один из наших предков, крестоносец. Томясь в плену у неверных, он вспоминал ту, чья красота вдохновляла его на ратные подвиги, и тосковал по ней.
– А не безопаснее было бы поместить ее в музей?
– Возможно. Но наша семья всегда настаивала на том, чтобы держать ее здесь, где она так органично вписывается во все это. – Он широким жестом обвел потайную лощинку. – Легенда гласит, что покуда Элеонора стоит здесь, род де Астенов не пресечется. Ее место здесь. Разве вы не чувствуете, Жанет?
– Да, чувствую, – пересохшими губами прошептала Дженет.
– Выпейте воды. – Голос его был тих и нежен. Шагнув вперед, он взял с каменной полки у ног статуи небольшую металлическую чашу и подставил под струйку воды. – Видите, ее можно пить. Она кристально чиста.
Он отпил сам, а потом передал чашу своей спутнице. Вода оказалась ледяной, и Дженет блаженно припала к ней.
– Спасибо.
– Ну что, вернемся домой? – Леон вылил оставшиеся несколько капель на землю и поставил чашу обратно на каменный выступ.
– Да нет, я, пожалуй, еще немного погуляю, – торопливо отказалась Дженет. – Посмотрю, нельзя ли вернуться другой дорогой.
– Увы, ничего не выйдет. – Ее детская уловка явно позабавила Леона. – Разве что желаете свернуть себе шею. С другой стороны утес совершенно неприступен.
– Ах, вот как! – Дженет прикусила губу. – В таком случае, наверное, придется возвращаться той же тропой.
– Мудрое решение, – тоном многоопытного старца похвалил Леон.
Дженет метнула на него мятежный взгляд, но промолчала и устремилась обратно к спуску.
– Быть может, мне следует пойти первому, – предложил Леон, когда они добрались до начала ступеней. – Тут довольно-таки легко оступиться, да и камни порой осыпаются.
– Ну наверх-то я поднялась без всяких проблем, – отрезала Дженет, но немедленно оступилась на шатающемся камне и со всего размаху упала Леону на грудь, весьма ощутимо впечатавшись в него всем телом. Она вскрикнула, боясь, что оба тут же и свалятся, однако Леон оказался незыблем, точно скала. Он даже не шелохнулся – лишь рука его проворно взметнулась, обхватывая молодую женщину за талию. – Спасибо, – поблагодарила она, едва отдышавшись, и даже попыталась выдавить из себя смешок. – Вот глупо получилось…
Леон не разделял ее веселья. И руку с ее талии не убрал. Лицо его было серьезно, почти угрюмо.
– Да и я не умен, – негромко произнес он, склоняясь и целуя ее.
На этот раз он не был нежен. И никуда не спешил. Умело, целенаправленно, чувственно он вступал во владение ее устами – так, смутно подумалось ей, будто навеки ставил на ней свою печать. Леон с такой силой прижимал ее к себе, точно хотел физически раствориться в ней. Мускулистая нога безжалостно раздвинула бедра женщины, выставляя недвусмысленное эротическое требование.
Дженет ахнула, содрогаясь всем телом в приливе бурного наслаждения. Голова ее беспомощно запрокинулась назад, но Леон обеими ладонями обхватил ее и снова привлек распухшие от поцелуев губы Дженет к своим губам. Легкое касание его языка имитировало более тесный контакт, ощущение чего усиливало его вторгшееся меж ее колен бедро.
Руки его двинулись ниже в неистовой тяге найти ее грудь. Леон так натянул тонкую ткань блузы, что стало видно, как напряглись и затвердели соски. Несколько секунд он упоенным взглядом взирал на эти откровенные свидетельства ее возбуждения, а потом принялся медленно расстегивать пуговицы блузки.
Мягко, неторопливо, с завораживающей лаской ладони его легли на два упругих холма. Кончиками пальцев он начал легонько поглаживать розовые бутоны сосков – и по всему телу Дженет растеклось жаркое пламя. А потом Леон склонил голову, и она ощутила на обнаженной коже страстные, обжигающие поцелуи.
Теряя контроль над собой, она забилась в его объятиях, беспомощно дергая за его рубашку, пытаясь тоже расстегнуть ее, убрать эту мешающую преграду. В горле ее зародился тоненький клокочущий звук. Небо, скалы, деревья – все кружилось вокруг в бешеном вихре.
Подняв голову, Леон поглядел на нее. Лицо его окаменело, глаза горели.
– Боже, я не хотел торопиться, клянусь, я думал, что смогу это вытерпеть, – хрипло произнес он. – Смогу дождаться тебя. Но я не могу – не могу! Жанет, пойдем со мной. Пойдем сейчас, сразу. Позволь мне сделать тебя счастливой…
Искушение было поистине невыносимым. Единственное, чего хотела, о чем мечтала Дженет, – пойти туда, куда он позовет ее, сделать для него все, что только он пожелает.
Да вот только, с внезапной отрезвляющей горечью поняла она, последствия этого ей придется расхлебывать весь остаток жизни. И эта жизнь будет проведена в одиночестве.
– Нет! – Она вырвала, клещами вытянула из себя это жестокое слово, ранящее более всего ее саму. Даже физически больно было произносить его. Рывком высвободившись, она тяжело прислонилась к скале, судорожно путаясь в блузе, пытаясь прикрыть грудь.
– Жанет, – голос его дрогнул, – не надо. Не делай этого со мной… с нами. Я этого не вынесу.
– С нами? – эхом отозвалась она. – «Нас» не существует. И вам не придется ничего выносить, месье. Это я чувствовала бы потом, будто меня использовали и выбросили на свалку.
– Нет! – Умоляюще протянув руки, он шагнул к ней.
Дженет отшатнулась.
– Не подходите!
– Хорошо, – сказал он. – Клянусь, я не стану преследовать тебя. Я подожду, пока ты сама придешь ко мне.
– Долго же вам придется ждать. Потому что я не из таких. Я принадлежу одному миру, а вы – другому. И слава Богу, я вовремя опомнилась.
– Милая… – Леон тяжело вздохнул. Дженет увидела, как подергивается и бьется жилка у него на горле. – Прошу, послушай меня. Ты не понимаешь…
– Напротив, – перебила она, – я все отлично понимаю и презираю себя за то, что позволила втравить себя в подобную ситуацию. Потому что со мной это уже было. Невероятно, правда? Настоящий кошмар. – С губ ее сорвался дрожащий, почти истерический смешок. – Но на этот раз мне не поздно еще отступить, – с силой заявила она. – Я уже давным-давно поклялась себе, что никогда и ни за что не стану ничьей… ничьей утехой на стороне. Так и знайте, маркиз.
Он вздрогнул. Губы его затвердели. Видя, что стрела попала в цель, Дженет продолжала еще яростней:
– О, не сомневаюсь, вы заставили бы меня обо всем позабыть – на время. Не сомневаюсь, любовник вы великолепный. Но совесть и чувство чести ждали бы момента, чтобы подкараулить меня. И легче бежать от вас, чем от них.
Леон де Астен молча слушал ее.
– И не принимайте мой отказ близко к сердцу. – Ей отчаянно хотелось задеть его, сделать так, чтобы ему было не менее больно, чем ей. Она швыряла в ненавистное лицо все эти обидные слова, точно камни. – Уверена, у вас наготове длинный список тех, кто ждет своей очереди. В конце-то концов, у вас есть все, что только можно пожелать мужчине, – красота, ум и куча денег, чтобы покупать жен и любовниц по каталогу, с доставкой на дом. Но об одном вы забыли, маркиз, а ведь я вам уже говорила. Меня вы не купите. Я не продаюсь.
– Вы закончили? – Ледяной голос заставил ее оборвать пламенную тираду на полуслове.
– Да. – Дженет вызывающе вздернула голову, хотя на самом деле ей хотелось выть от горя. – Надеюсь, я высказалась достаточно ясно.
Лицо его стало ликом смерти, в глазах стояла зима. Это был чужой, незнакомый, ужасный человек – не тот, кто несколько минут назад целовал ее, сводил с ума своими ласками.
– Яснее не бывает, мадемуазель. И в качестве первого шага навстречу предлагаю нам вернуться в замок порознь. В дальнейшем же я позабочусь о том, чтобы пути наши пересекались как можно реже.
Он повернулся и ушел прочь.
Из груди Дженет вырвался протяжный, звериный стон. Она и сама не думала, что способна издать такой звук – или испытывать такую боль. Забыв об осторожности, молодая женщина бегом бросилась вниз по ступеням, с каждым шагом все набирая скорость.
Внезапно впереди послышались голоса. Она еле успела ухватиться за канат и остановиться, чтобы не врезаться в Жаклин с графом, которые как раз собирались начать восхождение.
– Дорогая, что с тобой? – в ужасе воскликнула ее крестная. – Куда ты так мчишься?
– Дитя мое, не стоит бегать по этим ступеням, – добавил граф. – Это небезопасно, вы можете сломать себе шею.
Вот было бы неплохо, подумала Дженет. И, не ответив ни слова, бросилась дальше, к замку.
9
– Вот! – Флора с торжеством отшвырнула американский журнал, который штудировала, растянувшись в любимом шезлонге. – Прочла от корки до корки. И поняла каждое словечко. Ну разве я не молодец?
Дженет улыбнулась.
– О да, вы очень хорошо продвигаетесь.
Впрочем, хмуро подумала она про себя, лишь когда дело касается статей про моды или светские сплетни. Что-либо более интеллектуальное ввергало девушку в пучину тоскливого уныния. Кроме того, Флора настояла на проведении занятий у бассейна – чтобы было «не как в школе».
– Маркиз будет доволен вашими успехами, – сдержанно добавила Дженет.
Флора встряхнула головкой.
– Наверное. Хотя какая разница? Все равно я за него не пойду. – Она пожала плечами. – И у меня такое впечатление, что ему этого тоже больше не хочется. Он же теперь тут почти не бывает.
Чистая правда, вздохнула Дженет про себя. После того драматичного прощания на утесе прошло уже почти три недели, а Леон твердо держал свое слово.
Пути их действительно не пересекались, поскольку в замке он практически не жил. Во всяком случае, ни разу, даже случайно, они не оказывались больше наедине. А когда им все-таки доводилось встречаться где-нибудь в столовой или гостиной, маркиз неизменно вел себя по отношению к ней с утонченной, но леденящей учтивостью.
Напрасно Дженет по сто раз на дню пыталась уверить себя, будто все это только к лучшему и именно об этом она и мечтала. Ничто не могло притушить глухую тоску, что заставляла ее каждый вечер раньше других уединяться в тишине своей спальни. Но не для сна. О сне она могла лишь мечтать.
О нет, бедняжка помногу часов кряду пролеживала в своей одинокой постели, глядя, как ползет по комнате полоса лунного света. Тело ее горело на медленном огне неутоленной страсти, томилось жаждой того, в чем ей было отказано раз и навсегда.
Целомудрие, что хранила Дженет с тех пор, как порвала с Карлом, никогда прежде не казалось ей столь тяжкой ношей. Напротив, прежде она радовалась ему, видела в нем надежное средство обезопасить себя от предательства и душевной боли. Ведь страсть делает человека таким уязвимым.
Теперь же молодая женщина знала: все, что она испытывала с Карлом, было утехой лишь для ее самолюбия. На самом деле она никогда не любила его. Только сейчас Дженет изведала, что такое настоящее физическое влечение. Когда мужчина нужен тебе так же, как воздух, которым ты дышишь.
Да нет же, это не любовь, это просто вожделение, пыталась она обмануть себя. То, что она испытывает к Леону де Астену, – всего лишь похоть, пламя, что быстро вспыхивает, но быстро же и угасает. Гораздо важнее то, что она его практически и не знает. По нормальной шкале отношений они совсем чужие друг другу люди.
И все же, все же…
Впервые увидев его, она испытала нечто вроде шока, мгновенного узнавания. А когда он впервые коснулся ее – непреодолимой пропасти как не бывало. Будто, думала она, мы всегда знали друг друга. Будто жизни наши с самого начала текли навстречу этому мигу.
Да вот только это неправда. Ничего этого не было. Всему виной ее чрезмерно пылкое воображение.
Дженет бичевала себя презрительными насмешками. То, что произошло между ней и Леоном, – отнюдь не слияние двух родственных душ. Он использовал хитрый мужской прием, а она по дурости поддалась, вот и все. Дальнейшее же – лишь никчемные потуги оправдать свою жалкую глупость.
Леон де Астен – соблазнитель экстра-класса, и она чуть не позволила себя соблазнить. Почти, да не совсем, вот и его самолюбие тоже пострадало изрядно. Должно быть, всякий раз, видя ее, он заново переживает свой афронт, злорадно думала Дженет. И холодная учтивость – лишь заслон бушующему в нем гневу.
Но кто бы знал, как не хватает ей смешливого огня в его глазах, когда он глядел на нее, дразнящей нотки в его голосе. Нежности, с которой он произносил ее имя: «Жанет». Лишь безвозвратная утрата позволила понять, как много все это для нее значило. И тосковала по этому едва ли не больше, чем по его поцелуям…
Она с трудом стряхнула с себя задумчивость и снова поглядела на свою нерадивую ученицу.
– Не думаю, что у него поменялись планы, Флора. Просто он занятой человек, вот и все. – Она чуть помедлила. – Ведь когда он бывает здесь, то очень внимателен, правда?
Подтверждения ей не требовалось. Все происходило у нее на глазах. Метод, которым Леон де Астен рассчитывал завоевать сердце своей будущей жены, был легок, изящен и действовал наверняка. Всякий раз, когда дела заставляли его отсутствовать более двух дней, маркиз преподносил Флоре какой-нибудь подарок – дорогую безделушку. Однако не оказывал на нее никакого давления, что, с болью признала Дженет, было очень умно с его стороны.
Такое поведение не могло не заинтриговать Флору, как бы та ни пыталась это отрицать. Наверняка она уже втайне гадает, почему он не спешит открыто добиваться ее любви. Дженет не верила, что Флора сумеет и дальше противостоять ему. Куда ей, бедняжке, ведь ею манипулирует эксперт. Но до чего же больно думать об этом!
Дженет надеялась лишь на то, что, когда неизбежное произойдет, сама она будет уже далеко отсюда. Она не сможет смотреть, как он играючи завоевывает сердце Флоры. Или, раз уж на то пошло, любой другой женщины.
Флора же снова пожала плечами.
– Он щедр, не спорю. – Она искоса поглядела на Дженет. – Это для того, чтобы я не гадала, много ли времени он проводит в Тулоне. Моя мачеха говорит: если мужчина дарит слишком много подарков, значит, у него совесть нечиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Однако через некоторое время любопытство ее заметно увяло. Подъем казался поистине бесконечным. А может, это такой местный спорт – лезешь в гору, пока сил хватит, а потом, гордясь собственным героизмом, плетешься обратно?
Только упрямство не дало молодой женщине повернуть вспять. И через еще несколько минут оно было по заслугам вознаграждено: скалы расступились, впереди блеснул солнечный свет и послышалось журчание воды.
Дженет поспешила туда – и в первое мгновение едва не ослепла, шагнув из полумрака в море ослепительного света. Не веря глазам, она огляделась по сторонам. Оказывается, утес над замком отнюдь не заканчивался такими острыми скалами, как казалось снизу. За ними, надежно скрытая от посторонних глаз, притаилась укромная впадина – точно чаша на ладони старого великана. Образовавшийся на ней тонкий слой почвы давал жизнь не только траве, но и нескольким сосенкам, а из трещины в одной из скал сочилась тоненькая струйка воды: похоже, там подходила к поверхности водоносная жила. Серебристая ленточка ручейка бежала вниз и впадала в крохотное озерцо на самом дне ложбинки. Оттуда вода, наверное, просачивалась через какую-то расщелину в глубь утеса.
Однако молодая женщина ошибалась, думая, будто в этом потаенном уголке нет ни души. В нише над родником застыла в терпеливом ожидании, как ждала, верно, уже много веков, какая-то фигура. Старинная бронзовая статуя. Дама – высокая, статная, в длинном ниспадающем платье. Величавая, царственная, но в то же время на диво живая и какая-то трепетная. Особенно поражало лицо. Неизвестному скульптору удалось придать тонким благородным чертам небывало возвышенное и одухотворенное выражение, однако не экстатически-религиозное, как у святых, а, скорее, поэтическое, не лишенное проблеска затаенной улыбки.
– Элеонора Аквитанская, воспетая бесчисленными влюбленными в красоту менестрелями и рыцарями. – Негромкий голос заставил Дженет вздрогнуть и панически обернуться. Навстречу ей шагнул Леон. – Величайшее сокровище нашего рода, – добавил он. – Превыше всего золота и всех драгоценностей. – Маркиз улыбнулся. – Так и знал, что она притянет вас сюда.
Дженет сглотнула, чувствуя, как убыстряется у нее пульс.
– Вы следили за мной?
– Нет, – покачал он головой, – я пришел сюда первым. Но, услышав, как вы поднимаетесь, решил временно отступить и дать вам самой обнаружить ее. Как и получилось.
– Я просто пошла немного прогуляться, – зачем-то начала оправдываться Дженет. – И вовсе не хотела вторгаться в ваше святая святых. Тем более что я и понятия не имела о существовании этой статуи. Ваш дядя, например, рассказывая мне историю замка, о ней и словом не обмолвился.
– Это меня как раз не удивляет. Мы избегаем говорить о ней из соображений безопасности. И лишь считанные единицы из тех, кто бывает в нашем замке, находят сюда дорогу. Ее сделал один из наших предков, крестоносец. Томясь в плену у неверных, он вспоминал ту, чья красота вдохновляла его на ратные подвиги, и тосковал по ней.
– А не безопаснее было бы поместить ее в музей?
– Возможно. Но наша семья всегда настаивала на том, чтобы держать ее здесь, где она так органично вписывается во все это. – Он широким жестом обвел потайную лощинку. – Легенда гласит, что покуда Элеонора стоит здесь, род де Астенов не пресечется. Ее место здесь. Разве вы не чувствуете, Жанет?
– Да, чувствую, – пересохшими губами прошептала Дженет.
– Выпейте воды. – Голос его был тих и нежен. Шагнув вперед, он взял с каменной полки у ног статуи небольшую металлическую чашу и подставил под струйку воды. – Видите, ее можно пить. Она кристально чиста.
Он отпил сам, а потом передал чашу своей спутнице. Вода оказалась ледяной, и Дженет блаженно припала к ней.
– Спасибо.
– Ну что, вернемся домой? – Леон вылил оставшиеся несколько капель на землю и поставил чашу обратно на каменный выступ.
– Да нет, я, пожалуй, еще немного погуляю, – торопливо отказалась Дженет. – Посмотрю, нельзя ли вернуться другой дорогой.
– Увы, ничего не выйдет. – Ее детская уловка явно позабавила Леона. – Разве что желаете свернуть себе шею. С другой стороны утес совершенно неприступен.
– Ах, вот как! – Дженет прикусила губу. – В таком случае, наверное, придется возвращаться той же тропой.
– Мудрое решение, – тоном многоопытного старца похвалил Леон.
Дженет метнула на него мятежный взгляд, но промолчала и устремилась обратно к спуску.
– Быть может, мне следует пойти первому, – предложил Леон, когда они добрались до начала ступеней. – Тут довольно-таки легко оступиться, да и камни порой осыпаются.
– Ну наверх-то я поднялась без всяких проблем, – отрезала Дженет, но немедленно оступилась на шатающемся камне и со всего размаху упала Леону на грудь, весьма ощутимо впечатавшись в него всем телом. Она вскрикнула, боясь, что оба тут же и свалятся, однако Леон оказался незыблем, точно скала. Он даже не шелохнулся – лишь рука его проворно взметнулась, обхватывая молодую женщину за талию. – Спасибо, – поблагодарила она, едва отдышавшись, и даже попыталась выдавить из себя смешок. – Вот глупо получилось…
Леон не разделял ее веселья. И руку с ее талии не убрал. Лицо его было серьезно, почти угрюмо.
– Да и я не умен, – негромко произнес он, склоняясь и целуя ее.
На этот раз он не был нежен. И никуда не спешил. Умело, целенаправленно, чувственно он вступал во владение ее устами – так, смутно подумалось ей, будто навеки ставил на ней свою печать. Леон с такой силой прижимал ее к себе, точно хотел физически раствориться в ней. Мускулистая нога безжалостно раздвинула бедра женщины, выставляя недвусмысленное эротическое требование.
Дженет ахнула, содрогаясь всем телом в приливе бурного наслаждения. Голова ее беспомощно запрокинулась назад, но Леон обеими ладонями обхватил ее и снова привлек распухшие от поцелуев губы Дженет к своим губам. Легкое касание его языка имитировало более тесный контакт, ощущение чего усиливало его вторгшееся меж ее колен бедро.
Руки его двинулись ниже в неистовой тяге найти ее грудь. Леон так натянул тонкую ткань блузы, что стало видно, как напряглись и затвердели соски. Несколько секунд он упоенным взглядом взирал на эти откровенные свидетельства ее возбуждения, а потом принялся медленно расстегивать пуговицы блузки.
Мягко, неторопливо, с завораживающей лаской ладони его легли на два упругих холма. Кончиками пальцев он начал легонько поглаживать розовые бутоны сосков – и по всему телу Дженет растеклось жаркое пламя. А потом Леон склонил голову, и она ощутила на обнаженной коже страстные, обжигающие поцелуи.
Теряя контроль над собой, она забилась в его объятиях, беспомощно дергая за его рубашку, пытаясь тоже расстегнуть ее, убрать эту мешающую преграду. В горле ее зародился тоненький клокочущий звук. Небо, скалы, деревья – все кружилось вокруг в бешеном вихре.
Подняв голову, Леон поглядел на нее. Лицо его окаменело, глаза горели.
– Боже, я не хотел торопиться, клянусь, я думал, что смогу это вытерпеть, – хрипло произнес он. – Смогу дождаться тебя. Но я не могу – не могу! Жанет, пойдем со мной. Пойдем сейчас, сразу. Позволь мне сделать тебя счастливой…
Искушение было поистине невыносимым. Единственное, чего хотела, о чем мечтала Дженет, – пойти туда, куда он позовет ее, сделать для него все, что только он пожелает.
Да вот только, с внезапной отрезвляющей горечью поняла она, последствия этого ей придется расхлебывать весь остаток жизни. И эта жизнь будет проведена в одиночестве.
– Нет! – Она вырвала, клещами вытянула из себя это жестокое слово, ранящее более всего ее саму. Даже физически больно было произносить его. Рывком высвободившись, она тяжело прислонилась к скале, судорожно путаясь в блузе, пытаясь прикрыть грудь.
– Жанет, – голос его дрогнул, – не надо. Не делай этого со мной… с нами. Я этого не вынесу.
– С нами? – эхом отозвалась она. – «Нас» не существует. И вам не придется ничего выносить, месье. Это я чувствовала бы потом, будто меня использовали и выбросили на свалку.
– Нет! – Умоляюще протянув руки, он шагнул к ней.
Дженет отшатнулась.
– Не подходите!
– Хорошо, – сказал он. – Клянусь, я не стану преследовать тебя. Я подожду, пока ты сама придешь ко мне.
– Долго же вам придется ждать. Потому что я не из таких. Я принадлежу одному миру, а вы – другому. И слава Богу, я вовремя опомнилась.
– Милая… – Леон тяжело вздохнул. Дженет увидела, как подергивается и бьется жилка у него на горле. – Прошу, послушай меня. Ты не понимаешь…
– Напротив, – перебила она, – я все отлично понимаю и презираю себя за то, что позволила втравить себя в подобную ситуацию. Потому что со мной это уже было. Невероятно, правда? Настоящий кошмар. – С губ ее сорвался дрожащий, почти истерический смешок. – Но на этот раз мне не поздно еще отступить, – с силой заявила она. – Я уже давным-давно поклялась себе, что никогда и ни за что не стану ничьей… ничьей утехой на стороне. Так и знайте, маркиз.
Он вздрогнул. Губы его затвердели. Видя, что стрела попала в цель, Дженет продолжала еще яростней:
– О, не сомневаюсь, вы заставили бы меня обо всем позабыть – на время. Не сомневаюсь, любовник вы великолепный. Но совесть и чувство чести ждали бы момента, чтобы подкараулить меня. И легче бежать от вас, чем от них.
Леон де Астен молча слушал ее.
– И не принимайте мой отказ близко к сердцу. – Ей отчаянно хотелось задеть его, сделать так, чтобы ему было не менее больно, чем ей. Она швыряла в ненавистное лицо все эти обидные слова, точно камни. – Уверена, у вас наготове длинный список тех, кто ждет своей очереди. В конце-то концов, у вас есть все, что только можно пожелать мужчине, – красота, ум и куча денег, чтобы покупать жен и любовниц по каталогу, с доставкой на дом. Но об одном вы забыли, маркиз, а ведь я вам уже говорила. Меня вы не купите. Я не продаюсь.
– Вы закончили? – Ледяной голос заставил ее оборвать пламенную тираду на полуслове.
– Да. – Дженет вызывающе вздернула голову, хотя на самом деле ей хотелось выть от горя. – Надеюсь, я высказалась достаточно ясно.
Лицо его стало ликом смерти, в глазах стояла зима. Это был чужой, незнакомый, ужасный человек – не тот, кто несколько минут назад целовал ее, сводил с ума своими ласками.
– Яснее не бывает, мадемуазель. И в качестве первого шага навстречу предлагаю нам вернуться в замок порознь. В дальнейшем же я позабочусь о том, чтобы пути наши пересекались как можно реже.
Он повернулся и ушел прочь.
Из груди Дженет вырвался протяжный, звериный стон. Она и сама не думала, что способна издать такой звук – или испытывать такую боль. Забыв об осторожности, молодая женщина бегом бросилась вниз по ступеням, с каждым шагом все набирая скорость.
Внезапно впереди послышались голоса. Она еле успела ухватиться за канат и остановиться, чтобы не врезаться в Жаклин с графом, которые как раз собирались начать восхождение.
– Дорогая, что с тобой? – в ужасе воскликнула ее крестная. – Куда ты так мчишься?
– Дитя мое, не стоит бегать по этим ступеням, – добавил граф. – Это небезопасно, вы можете сломать себе шею.
Вот было бы неплохо, подумала Дженет. И, не ответив ни слова, бросилась дальше, к замку.
9
– Вот! – Флора с торжеством отшвырнула американский журнал, который штудировала, растянувшись в любимом шезлонге. – Прочла от корки до корки. И поняла каждое словечко. Ну разве я не молодец?
Дженет улыбнулась.
– О да, вы очень хорошо продвигаетесь.
Впрочем, хмуро подумала она про себя, лишь когда дело касается статей про моды или светские сплетни. Что-либо более интеллектуальное ввергало девушку в пучину тоскливого уныния. Кроме того, Флора настояла на проведении занятий у бассейна – чтобы было «не как в школе».
– Маркиз будет доволен вашими успехами, – сдержанно добавила Дженет.
Флора встряхнула головкой.
– Наверное. Хотя какая разница? Все равно я за него не пойду. – Она пожала плечами. – И у меня такое впечатление, что ему этого тоже больше не хочется. Он же теперь тут почти не бывает.
Чистая правда, вздохнула Дженет про себя. После того драматичного прощания на утесе прошло уже почти три недели, а Леон твердо держал свое слово.
Пути их действительно не пересекались, поскольку в замке он практически не жил. Во всяком случае, ни разу, даже случайно, они не оказывались больше наедине. А когда им все-таки доводилось встречаться где-нибудь в столовой или гостиной, маркиз неизменно вел себя по отношению к ней с утонченной, но леденящей учтивостью.
Напрасно Дженет по сто раз на дню пыталась уверить себя, будто все это только к лучшему и именно об этом она и мечтала. Ничто не могло притушить глухую тоску, что заставляла ее каждый вечер раньше других уединяться в тишине своей спальни. Но не для сна. О сне она могла лишь мечтать.
О нет, бедняжка помногу часов кряду пролеживала в своей одинокой постели, глядя, как ползет по комнате полоса лунного света. Тело ее горело на медленном огне неутоленной страсти, томилось жаждой того, в чем ей было отказано раз и навсегда.
Целомудрие, что хранила Дженет с тех пор, как порвала с Карлом, никогда прежде не казалось ей столь тяжкой ношей. Напротив, прежде она радовалась ему, видела в нем надежное средство обезопасить себя от предательства и душевной боли. Ведь страсть делает человека таким уязвимым.
Теперь же молодая женщина знала: все, что она испытывала с Карлом, было утехой лишь для ее самолюбия. На самом деле она никогда не любила его. Только сейчас Дженет изведала, что такое настоящее физическое влечение. Когда мужчина нужен тебе так же, как воздух, которым ты дышишь.
Да нет же, это не любовь, это просто вожделение, пыталась она обмануть себя. То, что она испытывает к Леону де Астену, – всего лишь похоть, пламя, что быстро вспыхивает, но быстро же и угасает. Гораздо важнее то, что она его практически и не знает. По нормальной шкале отношений они совсем чужие друг другу люди.
И все же, все же…
Впервые увидев его, она испытала нечто вроде шока, мгновенного узнавания. А когда он впервые коснулся ее – непреодолимой пропасти как не бывало. Будто, думала она, мы всегда знали друг друга. Будто жизни наши с самого начала текли навстречу этому мигу.
Да вот только это неправда. Ничего этого не было. Всему виной ее чрезмерно пылкое воображение.
Дженет бичевала себя презрительными насмешками. То, что произошло между ней и Леоном, – отнюдь не слияние двух родственных душ. Он использовал хитрый мужской прием, а она по дурости поддалась, вот и все. Дальнейшее же – лишь никчемные потуги оправдать свою жалкую глупость.
Леон де Астен – соблазнитель экстра-класса, и она чуть не позволила себя соблазнить. Почти, да не совсем, вот и его самолюбие тоже пострадало изрядно. Должно быть, всякий раз, видя ее, он заново переживает свой афронт, злорадно думала Дженет. И холодная учтивость – лишь заслон бушующему в нем гневу.
Но кто бы знал, как не хватает ей смешливого огня в его глазах, когда он глядел на нее, дразнящей нотки в его голосе. Нежности, с которой он произносил ее имя: «Жанет». Лишь безвозвратная утрата позволила понять, как много все это для нее значило. И тосковала по этому едва ли не больше, чем по его поцелуям…
Она с трудом стряхнула с себя задумчивость и снова поглядела на свою нерадивую ученицу.
– Не думаю, что у него поменялись планы, Флора. Просто он занятой человек, вот и все. – Она чуть помедлила. – Ведь когда он бывает здесь, то очень внимателен, правда?
Подтверждения ей не требовалось. Все происходило у нее на глазах. Метод, которым Леон де Астен рассчитывал завоевать сердце своей будущей жены, был легок, изящен и действовал наверняка. Всякий раз, когда дела заставляли его отсутствовать более двух дней, маркиз преподносил Флоре какой-нибудь подарок – дорогую безделушку. Однако не оказывал на нее никакого давления, что, с болью признала Дженет, было очень умно с его стороны.
Такое поведение не могло не заинтриговать Флору, как бы та ни пыталась это отрицать. Наверняка она уже втайне гадает, почему он не спешит открыто добиваться ее любви. Дженет не верила, что Флора сумеет и дальше противостоять ему. Куда ей, бедняжке, ведь ею манипулирует эксперт. Но до чего же больно думать об этом!
Дженет надеялась лишь на то, что, когда неизбежное произойдет, сама она будет уже далеко отсюда. Она не сможет смотреть, как он играючи завоевывает сердце Флоры. Или, раз уж на то пошло, любой другой женщины.
Флора же снова пожала плечами.
– Он щедр, не спорю. – Она искоса поглядела на Дженет. – Это для того, чтобы я не гадала, много ли времени он проводит в Тулоне. Моя мачеха говорит: если мужчина дарит слишком много подарков, значит, у него совесть нечиста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18