Она чувствовала себя совершенно обнаженной в своей тонкой ночной рубашке.
«И ведь я же не могу признаться ему в том, что беременна», – мелькнуло у нее в голове.
В спальне стояла напряженная, наэлектризованная тишина. Блисс моргнула, когда Хантер за подбородок повернул ее лицо к себе с явным намерением поцеловать. Она снова попыталась отпрянуть, но силы стремительно покидали ее. Хантер накрыл ее губы своими – горячими, твердыми, настойчивыми. Язык его проскользнул внутрь, и Блисс почувствовала, что опять начинает терять контроль над собой. Последней промелькнула мысль о том, что недаром многие женщины находят Хантера неотразимым и опасным.
О да, этот мужчина очень опасен, и она, как никто, знает об этом! Он способен лишить женщину рассудка всего лишь одним своим поцелуем...
Хантер продолжал целовать Блисс, и с каждым мгновением ее тело невольно все сильнее тянулось навстречу ему. Наконец Блисс забыла обо всем, обвила руками его шею и принялась отвечать поцелуями на его поцелуи. Страстное желание охватило ее. Она негромко вздохнула, а затем нетерпеливо застонала, почувствовав, как пальцы Хантера расстегивают пуговки на воротнике ее ночной рубашки. Еще мгновение – и он одним уверенным движением стащил рубашку с Блисс и бросил на пол. Блисс попыталась протестующе застонать, но Хантер уже успел уложить ее на постель и сам лег рядом, тяжело прижав ее спиной к стене.
Пальцы Хантера зарылись в мягкие локоны Блисс, затем скользнули ниже и легли на шею – туда, где бешено билась ниточка пульса. Губы его тоже скользнули вниз и принялись ласкать обнаженную грудь Блисс, возбуждая ее напрягшиеся соски. Блисс застонала громче, невольно извиваясь всем телом под этими жгучими ласками. Губы Хантера опустились еще ниже, скользнули по ее плоскому пока еще животу и зарылись в мягкий пушок между ногами-.
А потом у Блисс перехватило дыхание, когда пальцы Хантера оказались в глубине ее горячего лона. Они принялись двигаться внутри ее, и Блисс вспыхнула, словно факел, от нестерпимого желания. Она стонала все громче и громче, и при этом слышала саму себя словно со стороны.
Затем язык Хантера оказался там, где только что были его пальцы, принялся ласкать горячую влажную плоть Блисс, и она почувствовала, что сознание покидает ее. Одна только мысль, одно только страстное желание осталось у нее – поскорее слиться в единое целое с этим мужчиной. Еще несколько мгновений, и все тело Блисс потряс экстаз – неистовый, похожий на взрыв. Блисс показалось, что она умирает и возносится душою к небесам.
Сквозь красную пелену, застлавшую ее мозг, Блисс услышала негромкий смех Хантера и, сделав усилие над собой, посмотрела на него.
Пока она находилась в иных мирах, в райских садах наслаждения, он успел сбросить с себя всю одежду. Его обнаженное тело бронзой сверкало в свете свечи, а лицо по-прежнему оставалось в тени, но Блисс знала, точнее угадывала, что он улыбается в эту минуту.
Хотелось бы ей понять, о чем он сейчас думает! Наслаждается ее столь быстрой и полной капитуляцией? Упивается очередной своей победой? Блисс сделала попытку подняться, но Хантер с кошачьей грацией накрыл ее своим телом.
– Куда же ты так торопишься, радость моя? – негромко прошептал он на ухо Блисс. – До рассвета еще далеко.
Потом Хантер слегка отстранился, пристально посмотрел в ее лицо, а когда заговорил, голос его прозвучал резко, почти грубо:
– Скажи, а Фолк уже успел побывать в твоей постели?
– Мерзавец! – выдохнула Блисс сквозь стиснутые зубы. – Ну почему тебе всегда и все нужно испортить?!
Хантер издал странный рычащий звук, но не напугал им Блисс.
– Да нет, не похоже, чтобы Фолк успел переспать с тобой, – сказал он, отвечая самому себе. – Ты не целовала бы меня с такой страстью, если бы занималась сексом регулярно.
Блисс ощутила прикосновение его твердого мужского орудия к своей мокрой горячей пещерке. Она знала, что Хантер еще не достиг вершины наслаждения, а это значит, что он сейчас войдет в нее. От одной этой мысли у Блисс закружилась голова, и все ее тело напряглось в сладостном предвкушении. С ее губ готов был сорваться стон, но Хантер заглушил его своим поцелуем.
Затем он оторвался от губ Блисс, приподнялся на локтях и принялся медленно, мучительно медленно входить в нее, не отрывая при этом взгляда от ее лица. Ощущение оказалось невероятно сильным, и Блисс подалась навстречу Хантеру всем телом, тоже не отводя глаз от его лица, которое словно светилось от страстного желания.
Наконец Блисс почувствовала, что Хантер заполнил ее собой всю, без остатка, и не смогла сдержать крик наслаждения, острого до боли. Она широко развела бедра, откликаясь на каждое движение Хантера, ритм которых с каждой минутой становился все быстрее.
А потом ей показалось, что она проваливается в небытие...
Когда Блисс вновь открыла глаза, то увидела склоненное над нею лицо Хантера и сразу вспомнила, как он бешено, безостановочно выкрикивал ее имя в последние секунды их близости.
– Что это было? – почти беззвучно спросила она.
– «Маленькая смерть», так это называют французы, – ответил Хантер. – Признайся, ты ведь ненадолго умирала от любви ко мне, Блисс? Я от любви к тебе умирал...
Блисс отвернулась: она была слишком смущена, чтобы отвечать на такой вопрос.
– Как хочешь, – пожал плечами Хантер. – Тогда ответь мне: ты уверена в том, что с Фолком тебе будет так же хорошо в постели, как со мной? Я никак не могу понять, почему ты решила выйти за этого ублюдка.
– Это моя жизнь и мое желание, Хантер. Мое отношение к Фолку тебе известно, и оно не изменилось. Скажи лучше, почему ты ведешь себя так, словно задался целью отомстить ему за что-то?
– Ты говоришь, отомстить? – пробормотал Хантер. – Что ж, наверное, так оно и есть.
Блисс непонимающе нахмурилась.
– Объясни!
– Может быть, когда-нибудь. Только не сейчас. Так, значит, ты по-прежнему хочешь выйти за Фолка?
Блисс подумала о ребенке Хантера, которого она носит под сердцем, и мысль эта была грустной до боли. Почему за все время их знакомства Хантер ни разу не сказал, что любит ее, не говоря уж о том, чтобы предложить ей выйти за него замуж? Если бы только он.
Впрочем, не нужно строить иллюзий. Это опасное и бессмысленное занятие. Сколько времени она ждет от него признания в любви – и что? Молчание. Всегда только молчание.
Собравшись с силами, Блисс твердо произнесла:
– Мои планы не изменились.
А что еще могла она ответить? Она предоставила Хантеру столько возможностей для того, чтобы все было иначе! Можно сказать, просто в открытую предлагала ему себя, но так ничего и не дождалась. Ведь, по большому счету, Хантер сам виноват в том, что она выходит замуж за Фолка. До чего же Блисс хотелось сейчас выплеснуть всю правду! Сказать, что от Фолка ей нужно только одно: его имя – для того, чтобы зачатый ею от Хантера ребенок не появился на свет незаконнорожденным. Но она не была уверена, что Хантер воспримет это должным образом.
Услышав ответ Блисс, Гай пришел в ярость. Она по-прежнему хочет выйти за этого мерзавца Фолка, и ничем ее не переубедишь! Но почему, почему?! Ведь она ненавидит и презирает его!
И разве может он в такой ситуации рассказать ей о Брайане? Рассказать – и тем самым отдать мальчика в руки того самого человека, который повинен во всех бедах его семьи!
Гай не хотел, чтобы Фолк даже краем уха прослышал о Брайане.
Есть, конечно, еще одна возможность – раскрыться перед Блисс до конца. Рассказать ей все – и о себе, и о Брайане. В конце концов, они ведь до сих пор официально считаются мужем и женой. Но захочет ли Блисс вернуться к своему мужу – к такому мужу? Ведь она любила Гая Янга, когда он не был пиратом, когда его совесть не была ничем запятнана. Сможет ли она простить человека, который силой удерживал ее в плену? Который соблазнил ее, чтобы удовлетворить свою жажду мести?
– О чем ты задумался? – спросила Блисс, прерывая затянувшееся молчание.
Гай не мог ответить ей. Не сейчас. Сначала нужно все хорошенько обдумать. Пока что Гай не был уверен в том, что может рассказать Блисс все о себе и о своей жизни в последние шесть лет. Что может доверить ей свои самые заветные сокровища – свое сердце и своего сына.
«А может быть, лучше оставить все как есть? – подумал он. – Пусть выходит за своего Фолка, а потом всю жизнь мучается и страдает!»
Гай сильнее прижал к себе упругое, но такое податливое тело Блисс, чувствуя, как желание с новой силой начинает разгораться в нем от этой близости.
– До утра еще далеко, почему бы нам вновь не заняться любовью? – страстно шепнул он. – Ведь ты тоже хочешь, Блисс, разве я не прав?
Блисс тяжело вздохнула.
– О господи, конечно да, Хантер! Да! Неужели ты до сих пор не понял, как сильно я... Впрочем, это неважно. Поцелуй меня. Если судьба разлучит нас навсегда, я хочу, чтобы эта ночь запомнилась мне до самой смерти!
Гай знал, каких слов она ждет от него, и ему очень хотелось произнести эти слова. Но прежние сомнения все же взяли в нем верх. И он сказал совсем не то, что должен был сказать:
– Да, я надеюсь, ты будешь вспоминать эту ночь, лежа в объятиях Фолка – человека, по милости которого ты навсегда потеряла своего сына.
Это подействовало на Блисс, словно ушат ледяной воды. Ведь она уже была готова рассказать Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем, о его ребенке! Но разве сможет она сказать ему об этом теперь? Сказать – и получить в ответ новую порцию насмешек и оскорблений? Нет уж, увольте! У этого человека действительно нет ни души, ни сердца. А значит, незачем ему знать о том, что она беременна от него.
И как он посмел упомянуть о ее сыне?! Не проходило дня, чтобы Блисс со слезами на глазах не думала о нем и о его несчастном умершем отце. О самых дорогих для нее людях, которых она по воле рока потеряла навеки... Нет, скорее ад замерзнет, чем она расскажет Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем!
– Будь ты проклят, – с чувством сказала она. – И уходи отсюда. Оставь меня. У тебя нет права так обращаться со мной.
– Но я всегда делал только то, чего хотелось тебе самой, – возразил Гай.
– Ошибаешься. Сильно ошибаешься. Я думала, что... Впрочем, это уже неважно. Я, должно быть, сошла с ума, когда подумала, что у меня могут быть к тебе какие-то чувства. Скажи, назови мне хоть одну причину, чтобы я могла делить с тобой постель.
Гай открыл рот, снова закрыл его и только молча покачал головой.
– Вот так-то, – горько усмехнулась Блисс. – А теперь уходи, Хантер. Я устала от тебя. Раз тебе нечего сказать, то и мне ничего не остается делать, как только выйти замуж за Фолка. И я сделаю это – меньше чем через неделю.
«Ну скажи же, Хантер, скажи! – мысленно взмолилась Блисс. – Как я могу рассказать тебе о твоем ребенке, пока ты не скажешь, что любишь меня?»
Она действительно не могла начать этот разговор, не будучи уверенной в том, что нужна Хантеру – впрочем, как и ее будущий ребенок. О боже! Ее жизнь превратилась в запутанный клубок, и его без помощи Хан-тера не распутать. Но он, похоже, желает только спать с нею, да еще подшучивать потом над ее слабостью!
– Хорошо, я уйду, – сказал Хантер. – Но с одним условием. Для этого ты должна назвать меня Гаем.
– Слишком многого хочешь! Этим именем я могу называть только одного человека, память о котором ношу в своем сердце.
– Твоя горничная, я думаю, будет весьма удивлена, если обнаружит меня утром спящим в твоей постели, – спокойно заметил Хантер. – А слухи имеют свойство быстро распространяться. Тебе это нужно? Да еще накануне свадьбы...
– Ты не посмеешь!
– Посмею. Или ты забыла о том, что я пират? Назови меня по имени, Гаем.
Блисс прикусила губу. «Что за новую игру он затевает?» – подумала она.
Решив, что будет лучше отделаться от Хантера любой ценой, она стиснула зубы и сказала:
– Ну, хорошо... Гай. Все? Тогда уходи.
– Еще. Повтори еще раз. И никогда больше не зови меня Хантером. И Охотником не зови. Только по имени – Гай.
– Гай. Гай. Гай. Теперь ты доволен? Насладился? Тогда проваливай и знай, что с настоящим Гаем ты не имеешь ничего общего!
Он резко поднялся и окинул Блисс пристальным взглядом. Лицо его было перекошено от боли; таинственно и загадочно блестел серебристый глаз.
– Ты так полагаешь? Смотри, как бы тебе не ошибиться!
Блисс рассеянно наблюдала за тем, как он оделся и подошел к окну, собираясь покинуть спальню тем же путем, что и пришел: через балконные двери и дальше, через перила. Прежде, чем раствориться в предутренней мгле, Хантер оглянулся, но так и не сказал ни единого слова – просто задержался на мгновение, а затем исчез беззвучно, словно тень.
Блисс осталась одна, пребывая в полном недоумении. Последние слова Хантера... нет, Охотника... нет. Гая продолжали звучать у нее в голове. Что-то странное происходило с ее сознанием. Перед нею промелькнуло лицо покойного мужа. Гай Янг был так молод, когда покинул этот мир, – ему едва исполнился двадцать один год. Со временем черты его лица потускнели в памяти Блисс, но она не забывала о нем никогда. Интересно, как эти милые черты изменились бы за прошедшие годы?..
Словно в ответ перед мысленным взором Блисс возникло лицо Охотника, и она снова задумалась над тем, что многое в Охотнике напоминало ей Гая. Наклон головы, смех, тембр голоса... Поцелуи! Поцелуи, от которых у нее тут же начинала кружиться голова.
Блисс нервно вздохнула, тряхнула головой, но видение не исчезало. И точно так же не исчезала совершенно невозможная, дикая мысль, засевшая у нее в голове.
Нет, надо быть сумасшедшей, чтобы предположить такое! Ее Гай никогда бы не повел себя так жестоко!
Два мужских лица продолжали стоять перед глазами Блисс. Затем они слились в одно – и в ту же минуту Блисс провалилась в глубокий сои.
На следующее утро Блисс проснулась вялой и никак не могла переключиться на хлопоты, связанные с предстоящей свадьбой. А переключаться было нужно, потому что сразу после завтрака приехал Джеральд.
– Послушай, Блисс, ведь эта свадьба нужна прежде всего тебе, – неприязненно сказал он. – Так проснись же наконец! Кстати, твой отец очень хочет переговорить с тобой. Ты могла бы съездить на плантацию и повидаться с ним?
– У меня нет ни малейшего желания видеть отца, – резко ответила Блисс. – Вы оба прекрасно знаете, как я к вам отношусь – и почему. Между прочим, после свадьбы я хотела бы видеть тебя как можно реже – ровно столько, чтобы предупредить нежелательные слухи.
– Клод только хотел бы знать, согласна ли ты, чтобы он сам провел тебя к алтарю, чтобы там передать мне, что называется, из рук в руки. Ведь тебе, надеюсь, известно, что так принято.
Блисс помассировала виски. Сейчас она была просто не способна принимать какие-то решения. Голова у нее гудела, переполненная воспоминаниями, мыслями, невероятными предположениями...
– Не сейчас, Джеральд. Сегодня у меня ужасная мигрень.
Джеральд бросил на свою невесту подозрительный взгляд.
– Послушай, а ты, случайно, не собираешься в последний момент улизнуть? Нам с Клодом позарез нужны твои деньги! Ради этого я пошел на все, так что не пытайся меня облапошить. Кредиторы согласились подождать – но только до нашей свадьбы.
– Ради бога, оставь меня в покое, Джеральд! Приходи завтра, когда я буду чувствовать себя нормально.
А отцу скажи, что если ему нужно поговорить со мной, пусть приезжает сюда.
Джеральд поднялся со стула и злобно фыркнул.
– Отлично, я передам ему твои слова. Вообще-то я хотел провести сегодняшний день с тобой, но вижу, что понапрасну потеряю время. Лучше я проведу его с моей новой любовницей. Всего хорошего, Блисс.
Она ничего не ответила и даже не проводила Джеральда взглядом. Она видеть не могла этого человека: сразу вспоминала о том, что он сделал с нею и с ее ребенком.
Боль в голове усилилась. Блисс казалось, что потолок вот-вот обрушится на нее всей своей тяжестью. Ей вдруг захотелось на свежий воздух – может быть, прогулка сможет утишить эту адскую боль?
Блисс разыскала Манди, хлопотавшую на кухне, и сказала, что пойдет прогуляться. Схватив свою шляпку, она поспешно выбежала из дома, шурша атласными юбками.
Ноги сами собой понесли Блисс на бульвар, еще малолюдный в такой ранний час. Воздух был свежим, уже осенним, чистым и прозрачным. Чувствовалось, что лето прошло, и жаркие дни скоро сменятся зимними туманами. Блисс дышала с наслаждением, глубоко, полной грудью, чувствуя, как с каждым глотком прохладного воздуха ее боль отступает. Она неторопливо шла вперед, изредка кивая знакомым, попадающимся ей по пути. Наконец головная боль окончательно прошла, и Блисс уже собиралась повернуть назад, к дому, как вдруг увидела Хантера.
Он сидел на скамейке и был при этом не один. Рядом с ним сидел мальчик и внимательно слушал то, что рассказывал ему Хантер. На вид мальчику было лет шесть-семь, и сразу бросалось в глаза, что он похож на Хантера как две капли воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
«И ведь я же не могу признаться ему в том, что беременна», – мелькнуло у нее в голове.
В спальне стояла напряженная, наэлектризованная тишина. Блисс моргнула, когда Хантер за подбородок повернул ее лицо к себе с явным намерением поцеловать. Она снова попыталась отпрянуть, но силы стремительно покидали ее. Хантер накрыл ее губы своими – горячими, твердыми, настойчивыми. Язык его проскользнул внутрь, и Блисс почувствовала, что опять начинает терять контроль над собой. Последней промелькнула мысль о том, что недаром многие женщины находят Хантера неотразимым и опасным.
О да, этот мужчина очень опасен, и она, как никто, знает об этом! Он способен лишить женщину рассудка всего лишь одним своим поцелуем...
Хантер продолжал целовать Блисс, и с каждым мгновением ее тело невольно все сильнее тянулось навстречу ему. Наконец Блисс забыла обо всем, обвила руками его шею и принялась отвечать поцелуями на его поцелуи. Страстное желание охватило ее. Она негромко вздохнула, а затем нетерпеливо застонала, почувствовав, как пальцы Хантера расстегивают пуговки на воротнике ее ночной рубашки. Еще мгновение – и он одним уверенным движением стащил рубашку с Блисс и бросил на пол. Блисс попыталась протестующе застонать, но Хантер уже успел уложить ее на постель и сам лег рядом, тяжело прижав ее спиной к стене.
Пальцы Хантера зарылись в мягкие локоны Блисс, затем скользнули ниже и легли на шею – туда, где бешено билась ниточка пульса. Губы его тоже скользнули вниз и принялись ласкать обнаженную грудь Блисс, возбуждая ее напрягшиеся соски. Блисс застонала громче, невольно извиваясь всем телом под этими жгучими ласками. Губы Хантера опустились еще ниже, скользнули по ее плоскому пока еще животу и зарылись в мягкий пушок между ногами-.
А потом у Блисс перехватило дыхание, когда пальцы Хантера оказались в глубине ее горячего лона. Они принялись двигаться внутри ее, и Блисс вспыхнула, словно факел, от нестерпимого желания. Она стонала все громче и громче, и при этом слышала саму себя словно со стороны.
Затем язык Хантера оказался там, где только что были его пальцы, принялся ласкать горячую влажную плоть Блисс, и она почувствовала, что сознание покидает ее. Одна только мысль, одно только страстное желание осталось у нее – поскорее слиться в единое целое с этим мужчиной. Еще несколько мгновений, и все тело Блисс потряс экстаз – неистовый, похожий на взрыв. Блисс показалось, что она умирает и возносится душою к небесам.
Сквозь красную пелену, застлавшую ее мозг, Блисс услышала негромкий смех Хантера и, сделав усилие над собой, посмотрела на него.
Пока она находилась в иных мирах, в райских садах наслаждения, он успел сбросить с себя всю одежду. Его обнаженное тело бронзой сверкало в свете свечи, а лицо по-прежнему оставалось в тени, но Блисс знала, точнее угадывала, что он улыбается в эту минуту.
Хотелось бы ей понять, о чем он сейчас думает! Наслаждается ее столь быстрой и полной капитуляцией? Упивается очередной своей победой? Блисс сделала попытку подняться, но Хантер с кошачьей грацией накрыл ее своим телом.
– Куда же ты так торопишься, радость моя? – негромко прошептал он на ухо Блисс. – До рассвета еще далеко.
Потом Хантер слегка отстранился, пристально посмотрел в ее лицо, а когда заговорил, голос его прозвучал резко, почти грубо:
– Скажи, а Фолк уже успел побывать в твоей постели?
– Мерзавец! – выдохнула Блисс сквозь стиснутые зубы. – Ну почему тебе всегда и все нужно испортить?!
Хантер издал странный рычащий звук, но не напугал им Блисс.
– Да нет, не похоже, чтобы Фолк успел переспать с тобой, – сказал он, отвечая самому себе. – Ты не целовала бы меня с такой страстью, если бы занималась сексом регулярно.
Блисс ощутила прикосновение его твердого мужского орудия к своей мокрой горячей пещерке. Она знала, что Хантер еще не достиг вершины наслаждения, а это значит, что он сейчас войдет в нее. От одной этой мысли у Блисс закружилась голова, и все ее тело напряглось в сладостном предвкушении. С ее губ готов был сорваться стон, но Хантер заглушил его своим поцелуем.
Затем он оторвался от губ Блисс, приподнялся на локтях и принялся медленно, мучительно медленно входить в нее, не отрывая при этом взгляда от ее лица. Ощущение оказалось невероятно сильным, и Блисс подалась навстречу Хантеру всем телом, тоже не отводя глаз от его лица, которое словно светилось от страстного желания.
Наконец Блисс почувствовала, что Хантер заполнил ее собой всю, без остатка, и не смогла сдержать крик наслаждения, острого до боли. Она широко развела бедра, откликаясь на каждое движение Хантера, ритм которых с каждой минутой становился все быстрее.
А потом ей показалось, что она проваливается в небытие...
Когда Блисс вновь открыла глаза, то увидела склоненное над нею лицо Хантера и сразу вспомнила, как он бешено, безостановочно выкрикивал ее имя в последние секунды их близости.
– Что это было? – почти беззвучно спросила она.
– «Маленькая смерть», так это называют французы, – ответил Хантер. – Признайся, ты ведь ненадолго умирала от любви ко мне, Блисс? Я от любви к тебе умирал...
Блисс отвернулась: она была слишком смущена, чтобы отвечать на такой вопрос.
– Как хочешь, – пожал плечами Хантер. – Тогда ответь мне: ты уверена в том, что с Фолком тебе будет так же хорошо в постели, как со мной? Я никак не могу понять, почему ты решила выйти за этого ублюдка.
– Это моя жизнь и мое желание, Хантер. Мое отношение к Фолку тебе известно, и оно не изменилось. Скажи лучше, почему ты ведешь себя так, словно задался целью отомстить ему за что-то?
– Ты говоришь, отомстить? – пробормотал Хантер. – Что ж, наверное, так оно и есть.
Блисс непонимающе нахмурилась.
– Объясни!
– Может быть, когда-нибудь. Только не сейчас. Так, значит, ты по-прежнему хочешь выйти за Фолка?
Блисс подумала о ребенке Хантера, которого она носит под сердцем, и мысль эта была грустной до боли. Почему за все время их знакомства Хантер ни разу не сказал, что любит ее, не говоря уж о том, чтобы предложить ей выйти за него замуж? Если бы только он.
Впрочем, не нужно строить иллюзий. Это опасное и бессмысленное занятие. Сколько времени она ждет от него признания в любви – и что? Молчание. Всегда только молчание.
Собравшись с силами, Блисс твердо произнесла:
– Мои планы не изменились.
А что еще могла она ответить? Она предоставила Хантеру столько возможностей для того, чтобы все было иначе! Можно сказать, просто в открытую предлагала ему себя, но так ничего и не дождалась. Ведь, по большому счету, Хантер сам виноват в том, что она выходит замуж за Фолка. До чего же Блисс хотелось сейчас выплеснуть всю правду! Сказать, что от Фолка ей нужно только одно: его имя – для того, чтобы зачатый ею от Хантера ребенок не появился на свет незаконнорожденным. Но она не была уверена, что Хантер воспримет это должным образом.
Услышав ответ Блисс, Гай пришел в ярость. Она по-прежнему хочет выйти за этого мерзавца Фолка, и ничем ее не переубедишь! Но почему, почему?! Ведь она ненавидит и презирает его!
И разве может он в такой ситуации рассказать ей о Брайане? Рассказать – и тем самым отдать мальчика в руки того самого человека, который повинен во всех бедах его семьи!
Гай не хотел, чтобы Фолк даже краем уха прослышал о Брайане.
Есть, конечно, еще одна возможность – раскрыться перед Блисс до конца. Рассказать ей все – и о себе, и о Брайане. В конце концов, они ведь до сих пор официально считаются мужем и женой. Но захочет ли Блисс вернуться к своему мужу – к такому мужу? Ведь она любила Гая Янга, когда он не был пиратом, когда его совесть не была ничем запятнана. Сможет ли она простить человека, который силой удерживал ее в плену? Который соблазнил ее, чтобы удовлетворить свою жажду мести?
– О чем ты задумался? – спросила Блисс, прерывая затянувшееся молчание.
Гай не мог ответить ей. Не сейчас. Сначала нужно все хорошенько обдумать. Пока что Гай не был уверен в том, что может рассказать Блисс все о себе и о своей жизни в последние шесть лет. Что может доверить ей свои самые заветные сокровища – свое сердце и своего сына.
«А может быть, лучше оставить все как есть? – подумал он. – Пусть выходит за своего Фолка, а потом всю жизнь мучается и страдает!»
Гай сильнее прижал к себе упругое, но такое податливое тело Блисс, чувствуя, как желание с новой силой начинает разгораться в нем от этой близости.
– До утра еще далеко, почему бы нам вновь не заняться любовью? – страстно шепнул он. – Ведь ты тоже хочешь, Блисс, разве я не прав?
Блисс тяжело вздохнула.
– О господи, конечно да, Хантер! Да! Неужели ты до сих пор не понял, как сильно я... Впрочем, это неважно. Поцелуй меня. Если судьба разлучит нас навсегда, я хочу, чтобы эта ночь запомнилась мне до самой смерти!
Гай знал, каких слов она ждет от него, и ему очень хотелось произнести эти слова. Но прежние сомнения все же взяли в нем верх. И он сказал совсем не то, что должен был сказать:
– Да, я надеюсь, ты будешь вспоминать эту ночь, лежа в объятиях Фолка – человека, по милости которого ты навсегда потеряла своего сына.
Это подействовало на Блисс, словно ушат ледяной воды. Ведь она уже была готова рассказать Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем, о его ребенке! Но разве сможет она сказать ему об этом теперь? Сказать – и получить в ответ новую порцию насмешек и оскорблений? Нет уж, увольте! У этого человека действительно нет ни души, ни сердца. А значит, незачем ему знать о том, что она беременна от него.
И как он посмел упомянуть о ее сыне?! Не проходило дня, чтобы Блисс со слезами на глазах не думала о нем и о его несчастном умершем отце. О самых дорогих для нее людях, которых она по воле рока потеряла навеки... Нет, скорее ад замерзнет, чем она расскажет Хантеру о ребенке, которого носит под сердцем!
– Будь ты проклят, – с чувством сказала она. – И уходи отсюда. Оставь меня. У тебя нет права так обращаться со мной.
– Но я всегда делал только то, чего хотелось тебе самой, – возразил Гай.
– Ошибаешься. Сильно ошибаешься. Я думала, что... Впрочем, это уже неважно. Я, должно быть, сошла с ума, когда подумала, что у меня могут быть к тебе какие-то чувства. Скажи, назови мне хоть одну причину, чтобы я могла делить с тобой постель.
Гай открыл рот, снова закрыл его и только молча покачал головой.
– Вот так-то, – горько усмехнулась Блисс. – А теперь уходи, Хантер. Я устала от тебя. Раз тебе нечего сказать, то и мне ничего не остается делать, как только выйти замуж за Фолка. И я сделаю это – меньше чем через неделю.
«Ну скажи же, Хантер, скажи! – мысленно взмолилась Блисс. – Как я могу рассказать тебе о твоем ребенке, пока ты не скажешь, что любишь меня?»
Она действительно не могла начать этот разговор, не будучи уверенной в том, что нужна Хантеру – впрочем, как и ее будущий ребенок. О боже! Ее жизнь превратилась в запутанный клубок, и его без помощи Хан-тера не распутать. Но он, похоже, желает только спать с нею, да еще подшучивать потом над ее слабостью!
– Хорошо, я уйду, – сказал Хантер. – Но с одним условием. Для этого ты должна назвать меня Гаем.
– Слишком многого хочешь! Этим именем я могу называть только одного человека, память о котором ношу в своем сердце.
– Твоя горничная, я думаю, будет весьма удивлена, если обнаружит меня утром спящим в твоей постели, – спокойно заметил Хантер. – А слухи имеют свойство быстро распространяться. Тебе это нужно? Да еще накануне свадьбы...
– Ты не посмеешь!
– Посмею. Или ты забыла о том, что я пират? Назови меня по имени, Гаем.
Блисс прикусила губу. «Что за новую игру он затевает?» – подумала она.
Решив, что будет лучше отделаться от Хантера любой ценой, она стиснула зубы и сказала:
– Ну, хорошо... Гай. Все? Тогда уходи.
– Еще. Повтори еще раз. И никогда больше не зови меня Хантером. И Охотником не зови. Только по имени – Гай.
– Гай. Гай. Гай. Теперь ты доволен? Насладился? Тогда проваливай и знай, что с настоящим Гаем ты не имеешь ничего общего!
Он резко поднялся и окинул Блисс пристальным взглядом. Лицо его было перекошено от боли; таинственно и загадочно блестел серебристый глаз.
– Ты так полагаешь? Смотри, как бы тебе не ошибиться!
Блисс рассеянно наблюдала за тем, как он оделся и подошел к окну, собираясь покинуть спальню тем же путем, что и пришел: через балконные двери и дальше, через перила. Прежде, чем раствориться в предутренней мгле, Хантер оглянулся, но так и не сказал ни единого слова – просто задержался на мгновение, а затем исчез беззвучно, словно тень.
Блисс осталась одна, пребывая в полном недоумении. Последние слова Хантера... нет, Охотника... нет. Гая продолжали звучать у нее в голове. Что-то странное происходило с ее сознанием. Перед нею промелькнуло лицо покойного мужа. Гай Янг был так молод, когда покинул этот мир, – ему едва исполнился двадцать один год. Со временем черты его лица потускнели в памяти Блисс, но она не забывала о нем никогда. Интересно, как эти милые черты изменились бы за прошедшие годы?..
Словно в ответ перед мысленным взором Блисс возникло лицо Охотника, и она снова задумалась над тем, что многое в Охотнике напоминало ей Гая. Наклон головы, смех, тембр голоса... Поцелуи! Поцелуи, от которых у нее тут же начинала кружиться голова.
Блисс нервно вздохнула, тряхнула головой, но видение не исчезало. И точно так же не исчезала совершенно невозможная, дикая мысль, засевшая у нее в голове.
Нет, надо быть сумасшедшей, чтобы предположить такое! Ее Гай никогда бы не повел себя так жестоко!
Два мужских лица продолжали стоять перед глазами Блисс. Затем они слились в одно – и в ту же минуту Блисс провалилась в глубокий сои.
На следующее утро Блисс проснулась вялой и никак не могла переключиться на хлопоты, связанные с предстоящей свадьбой. А переключаться было нужно, потому что сразу после завтрака приехал Джеральд.
– Послушай, Блисс, ведь эта свадьба нужна прежде всего тебе, – неприязненно сказал он. – Так проснись же наконец! Кстати, твой отец очень хочет переговорить с тобой. Ты могла бы съездить на плантацию и повидаться с ним?
– У меня нет ни малейшего желания видеть отца, – резко ответила Блисс. – Вы оба прекрасно знаете, как я к вам отношусь – и почему. Между прочим, после свадьбы я хотела бы видеть тебя как можно реже – ровно столько, чтобы предупредить нежелательные слухи.
– Клод только хотел бы знать, согласна ли ты, чтобы он сам провел тебя к алтарю, чтобы там передать мне, что называется, из рук в руки. Ведь тебе, надеюсь, известно, что так принято.
Блисс помассировала виски. Сейчас она была просто не способна принимать какие-то решения. Голова у нее гудела, переполненная воспоминаниями, мыслями, невероятными предположениями...
– Не сейчас, Джеральд. Сегодня у меня ужасная мигрень.
Джеральд бросил на свою невесту подозрительный взгляд.
– Послушай, а ты, случайно, не собираешься в последний момент улизнуть? Нам с Клодом позарез нужны твои деньги! Ради этого я пошел на все, так что не пытайся меня облапошить. Кредиторы согласились подождать – но только до нашей свадьбы.
– Ради бога, оставь меня в покое, Джеральд! Приходи завтра, когда я буду чувствовать себя нормально.
А отцу скажи, что если ему нужно поговорить со мной, пусть приезжает сюда.
Джеральд поднялся со стула и злобно фыркнул.
– Отлично, я передам ему твои слова. Вообще-то я хотел провести сегодняшний день с тобой, но вижу, что понапрасну потеряю время. Лучше я проведу его с моей новой любовницей. Всего хорошего, Блисс.
Она ничего не ответила и даже не проводила Джеральда взглядом. Она видеть не могла этого человека: сразу вспоминала о том, что он сделал с нею и с ее ребенком.
Боль в голове усилилась. Блисс казалось, что потолок вот-вот обрушится на нее всей своей тяжестью. Ей вдруг захотелось на свежий воздух – может быть, прогулка сможет утишить эту адскую боль?
Блисс разыскала Манди, хлопотавшую на кухне, и сказала, что пойдет прогуляться. Схватив свою шляпку, она поспешно выбежала из дома, шурша атласными юбками.
Ноги сами собой понесли Блисс на бульвар, еще малолюдный в такой ранний час. Воздух был свежим, уже осенним, чистым и прозрачным. Чувствовалось, что лето прошло, и жаркие дни скоро сменятся зимними туманами. Блисс дышала с наслаждением, глубоко, полной грудью, чувствуя, как с каждым глотком прохладного воздуха ее боль отступает. Она неторопливо шла вперед, изредка кивая знакомым, попадающимся ей по пути. Наконец головная боль окончательно прошла, и Блисс уже собиралась повернуть назад, к дому, как вдруг увидела Хантера.
Он сидел на скамейке и был при этом не один. Рядом с ним сидел мальчик и внимательно слушал то, что рассказывал ему Хантер. На вид мальчику было лет шесть-семь, и сразу бросалось в глаза, что он похож на Хантера как две капли воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35