«А ведь рано или поздно тебе придется оставить ее. – Ал поморщился от этой мысли. – Почему так, почему так несправедливо. – Он повернулся на другой бок, рассматривая лицо спящей жены. – Что будет с ней? А с детьми? Уильям Адамс мог забрать Марико с собой в Европу, он – Ал – никак не мог этого сделать.
Если бы Адамс ушел на корабле вместе со своей любимой, им было бы ой как трудно. Путешествие длиной в два года, скудное питание, ужасные условия корабля, соседство грубых, не привыкших к светскому обращению моряков. Возможно, Англия или Нидерланды показались бы утонченной Марико-сан помойкой цивилизации, но все эти осложнения казались ничтожными по сравнению с его ситуацией.
А может, и правда – забрать Фудзико с собой в XXI век. Будет жить в доме с водопроводом и газом, будет раскладывать карты на компьютере и трепаться с подружками по мобильному телефону.
«Кому какое дело, что жена японка, – рассуждал Ал, – сестра Аленка еще до Маразмуса чуть было не выскочила замуж за корейца Кима, который был моложе ее на десять лет. Ну, были бы у меня теперь племянники корейцы, почему бы и нет?» Он пытался представить себе Фудзико в джинсах и джемпере или красивом деловом костюме, одновременно с тем понимая, что даже если бы он и знал дорогу домой, и мог забрать с собой жену с детьми, она не прижилась бы там.
Согласно донесению из Андзиро, переданному с верховым, Дзатаки открыл самураям Токугавы проход через охраняемые им горы – должно быть основное войско уже близко. Война наступала на пятки или забегала вперед, путаясь под ногами.
Война чувствовалась повсюду, резко взлетела цена на саке, подорожали все жизненно важные продукты. Предчувствуя возможность скорой смерти, даже самые бедные самураи зачастили в чайные домики.
Не сегодня завтра Токугава победит своих врагов. Брат уже на его стороне, покорятся и другие. Оноси и Кияма втянуты в идиотский и весьма кровопролитный конфликт, Дзатаки напал на Исидо и теперь треплет его и в хвост и в гриву. По всей стране вспыхивают небольшие драчки, грозящие в самом скором времени разразиться в настоящую войну. Кто победит? Наше дело правое – мы победим! Да даже если левое – с мушкетным полком, зачатками авиации и серфингистами в сегодняшней ситуации можно горы своротить. Добавьте к этому, что Адамс и Марико отправились готовить к отплытию отремонтированный «Лифде».
В душе Ал был против того, чтобы Токугава разрешил хитрому кормчему нападать на «черный корабль», зная намерения Адамса смыться с награбленным.
Но Ал не мог выдать его Токугаве напрямую.
Даже тогда, когда Токугава вызвал к себе Ала для конфиденциального разговора и спросил его, что он думает о предложении Уильяма Адамса, или, как теперь с легкой руки геймера начали величать кормчего Джона Блэкторна, Ал был вынужден согласиться с представленным ему планом.
Оноси и Кияма – два даймё, чьи владения связаны с самыми большими портами в стране, явно получают процент с «черного корабля». А значит, самураи этих даймё вооружаются на деньги португальцев. Следовательно – отними Адамс «черный корабль», не станет и комиссионных, а значит, не будет и денег на содержание войск. Войск вражеских армий.
Согласятся ли в таких условиях Оноси и Кияма примкнуть к Токугаве? Если, конечно, они не тупые фанатики и не желают заполучить титул сегуна для себя, то почему бы и нет?
«Итак, война началась и возможно даже, что в скором времени Токугава примет власть в стране, а я займу свое почетное место среди его военачальников. Почему бы и нет? Я отправился в эту страну и в это время, для того чтобы сыграть и выиграть. До сих пор победа рисовалась мне именно так». Ал снова посмотрел на Фудзико, ротик которой приоткрылся во сне, а выражение лица сделалось удивительно милым. И понял, что он проиграл.
Проиграл, потому что не почувствует радость от неизбежной победы, и потому что после победы игра могла закончиться. Как до сих пор заканчивались все игры. А значит, он снова окажется в своей квартире в старом фонде, перед шикарным компьютером. Питер, пиво и пронзительное одиночество. Одиночество, в котором он себе никогда не признавался и которое настигло его сейчас в Японии XVII века, в постели с женой, которую он любил.
«Здесь я обрел себя. Я узнал, чего стою, что я на самом деле люблю, а что ненавижу. Что ждет меня дома? Фигня ждет. Да, я дорого заплатил бы за право увидеть еще раз Невский и Петропавловскую крепость, встретиться со всеми, даже с Маразмусом, поцеловать племянников. Но готов ли я отдать за это ее?»
Ал почувствовал, как слеза выкатилась из его глаза и поползла по щеке. Не желая беспокоить жену, он встал и вышел на свежий воздух. Крошечный садик с водопадиком и ручейками пленял своей красотой и ухоженностью. Стоящий на часах самурай вскочил, завидев начальника. Ал поклонился в ответ на поклон стражника и, оправив ночное кимоно, отправился на задний двор.
«Война развязана, – сказал он сам себе. – Я не в силах встать сейчас, собрать вещи и, забрав Фудзико и пацана, уйти куда-нибудь. Это невозможно – потому что невозможно никогда. С моей европейской внешностью меня в два счета отыщут и с позором доставят назад. Невозможно и потому, что я обещал победу Токугаве, и я должен ее добыть. После чего мне не останется ничего другого, как попросить у Токугавы разрешения уйти от власти и поселиться в какой-нибудь не самой бедной деревеньке, где и доживать свой век.
Кто знает, может быть, мне удастся продолжить игру, если я изберу иную цель и принципиально новое направление? – Он задумался. Глупо, конечно было начинать игру, не выяснив до конца ее правила. Глупо теперь пытаться убедить себя в том, что будто бы владеешь ситуацией и можешь влиять на судьбу. С другой стороны, ничего лучшего он не придумал, а значит, приходилось продолжать. – Ладно, буду жить одним днем, как это делают японцы, забыв о том, что было, и не заботясь о том, что будет. Есть только здесь и сейчас. Есть Фудзико и наша любовь. А все остальное не стоит того, чтобы о нем печалиться».
Так, рассуждая о жизни, Ал вернулся в дом, скользнув под мягкий футон, чтобы уткнуться щекой в плечо любимой.

* * *
Странная штука судьба – еще в доме, в Питере, Ал мечтал, как познакомится с Марико-сан и они полюбят друг друга. Как он сделается другом умного Оми и, конечно же, легендарного Джона Блэкторна, которого он чуть ли не боготворил. Как пришьет, при первой же необходимости, ревнивца Бунтаро.
В действительности все оказалось наоборот: Бунтаро сделался лучшим другом Ала, это был настоящий самурай, которому ничего не нужно было объяснять дважды. Отважный рубака, меткий лучник, лихой пьяница. В общем, он действительно нравился Алу. В то время как Марико и Блэкторн похоже, были потеряны навсегда.
Что же касается Оми, то в реальности Ал нашел его излишне мягкотелым и скучным. Вечно на всех обиженный, закомплексованный маменькин сынок, и ничего больше. Правда, как все японцы, он не отлынивал от тренировок, стремясь достичь наилучшего результата, чем очень помогал Алу, но вот только командиром «Сокола» он, не раздумывая, поставил Тахикиро, а не Оми. Решив, что в роли начальника тот, пожалуй, может сплоховать.
Странная штука – судьба.
Глава 54
Начиная бой, настоящий самурай видит только свою цель, определенного воина, которого он должен поразить. Все остальное сражение должно раствориться перед мысленным взором атакующего самурая. Весь остальной мир превращается в тьму. Самурай сражается с самураем в великой пустоте. Только такое сражение можно назвать подлинным.
Из изречений самурая Усаги Тахикиро

Это было странно и одновременно печально. Ал думал, что, возможно, он и сам не более чем бестелесный призрак, которому никто не удосужился сообщить о его смерти и который продолжает жить во снах.
«Неужели я умер?» – подумал Ал и проснулся. Вокруг пели цикады, лунный свет серебрил рисовую бумагу на седзи. Ал ущипнул себя и почувствовал боль. «Но может ли чувство боли во сне означать то, что я не сплю?»
Ал протянул руку и дотронулся до спины спящей Фудзико. Та перевернулась во сне и потянулась к мужу.
– Неужели тебя на самом деле нет? Неужели ты мне только приснилась, любовь моя? – прошептал Ал.
Тело Фудзико было теплым и податливым, ночное кимоно открылось на груди, так что правый сосок выбрался на волю и теперь смотрел на луну.
Не желая потревожить супругу, Ал снова вышел во двор, где сразу же увидел одного из своих самураев.
Заметив начальника, тот вскочил, демонстрируя готовность исполнять любой приказ.
– Вот что. – Ал оглянулся, не появятся ли в дверях Фудзико или Тахикиро. – Напади на меня.
Самурай замотал головой, отступая от Ала на шаг и на всякий случай убирая за спину меч.
– Ну же, как на плацу во время занятий. Давай же. – Ал выставил перед собой кулаки, пытаясь ударить самурая.
– Нельзя, Андзин-сан. Как я могу ударить своего господина?!
– Ну в шутку. Джодан. Вакаримаска! – Шутка. Понимаешь?
– Хай. Вакаримашта. – Да. Понимаю. – Самурай отступал, стараясь не подставлять под побои лицо, но и не делая попытку самостоятельно наносить удары.
– Давай на мечах, – подзадоривал Ал слугу. – Тебе же привычнее рубить. Да? Так давай! Меня Бунтаро-сан обучал. Я выдержу.
– Нельзя. – В свете луны лицо самурая казалось почти что несчастным. – Нельзя бить господина.
– Но господин Бунтаро мог же биться со мной. – Ал сделал очередной мгновенный рывок, но самурай вновь отступил, пропустив Ала.
– Господин Бунтаро – командир. Вы тоже господин. Господин и господин могут драться. Господин и слуга – нет. Если господин хочет, он может побить слугу, и слуга должен терпеть. Бить господина нельзя! – Самурай поднял вверх палец и чуть не поймал щекой кулак Ала.
– Ну, что мне из-за тебя господина Бунтаро теперь тревожить! – взвыл Ал. – А ну давай на мечах, только в чехлах? В чехлах-то можно? – Все его тело словно налилось чудодейственной силой. Хотелось прыгать, драться, смеяться, танцевать.
– В футляре можно. Наверное, можно. – Самурай боязливо оглядывался по сторонам, должно быть, за ними наблюдали не менее сотни любопытных глаз: стоящие на страже самураи, слуги господ, гости, так же, как, Ал остановившиеся на постоялом дворе вместе со своими свитами и охраной.
Ал остановился, и тут же кто-то из слуг протянул ему меч. Он заметил, что за седзи, за которыми должна была мирно спать Фудзико, появился слабый огонек, и понял, что жена проснулась.
«Что ж, дурак и с роду так», – обругал себя Ал и поклонился ждущему дальнейших распоряжений самураю.
– Может быть, начнем?
Поклонившись, как кланяются старшему, самурай послушно занес над головой меч в ножнах и с ревом обрушил его на то место, где секундой до этого стоял Ал. Слава богу, прыгучесть у него всегда была изумительной. За седзи послышались рукоплескания.
Приободренный Ал нанес колющий удар, пытаясь достать до ноги своего противника, но тот был тоже не дурак попрыгать.
– А ну, уступи место начальству! – услышал Ал голос Бунтаро, и через секунду богатырь оказался напротив Ала. В руках его вместо привычного меча красовался изящный ножик с локоть величиной, другая игриво покручивала в воздухе шелковой плеточкой. Было немного странно видеть Бунтаро без меча, но Ал сообразил, что наблюдая за тренировочным поединком, Бунтаро решил тоже потренироваться с другим оружием.
Стегнув воздух в нескольких сантиметрах от глаз Ала, Бунтаро сделал выпад вперед, припадая на одно колено. Ал отступил и тут же попытался садануть Бунтаро по голове мечом в ножнах. В последний момент Бунтаро удалось увернуться. Довольный сверх меры, он широко улыбнулся Алу.
За седзи снова послышался легкий шорох, собравшиеся во дворе стражники принесли дополнительные факелы, чтобы господам было сподручнее тешиться. Бунтаро взял поданный ему оруженосцем меч и вопросительно посмотрел на Ала, мол, продолжаем, или как?
Ал завязал в пучок волосы, чтобы не мешали. Как по команде, они обнажили мечи и отбросили в стороны ножны.
Ал чувствовал переполняющую его радость. Ну и пусть вся его нынешняя жизнь напоминает чудесный сон. Кто может похвастаться, что ему повезло словить столь долгую, столь красивую и столь же разнообразную галлюцинацию?
Если человек находится в мире, в который всегда мечтал попасть, кому какое дело, реальный это мир или придуманный. Что же до того, считать ему, Алу, себя покойником или нет, то стоит ли думать о таких мелочах. Глюк ворвался в мир фантомов, и его от этого прет! Так, что сказать невыносимо, как хорошо!
Бунтаро сделал предупредительный выпад, так что его клинок со свистом разрезал воздух, пройдя в пальце от горла Ала, геймер почувствовал, как его кинуло в жар, и тут же он набросился на Бунтаро, нанося один за другим непрофессиональные, но очень быстрые и непредсказуемые удары.
Вынужденный теперь защищаться Бунтаро с интересом глядел на кружащего вокруг него варвара, которого еще вчера он учил владению мечом. Чему учил? Европеец не держал дыхания, его глаза были безумны, по лицу тек пот, сердечный ритм сбился.
Бунтаро вздохнул, в который раз встречая на своем мече меч Ала и вяло отталкивая его в сторону.
Мешать Алу или нападать на него всерьез Бунтаро не стал бы ни за что на свете. Вот еще! Небось сам устанет и подставится под удар. Таким образом тренировал его в свое время отец. Давал Бунтаро погасить свою ярость, бездарно рубя воздух, а потом осаживал его одним точным движением.
Видя, что Ал уже порядком выдохся, Бунтаро в очередной раз отразил удар, на этот раз ловко выбив меч из рук противника, так что тот отлетел на несколько шагов. Но Ал, вместо того чтобы признать свое поражение и вежливо поблагодарить Бунтаро за доставленное ему удовольствие, вдруг ни с того ни с сего кинулся за потерянным оружием. Тода Бунтаро продолжал стоять посреди поля боя, ожидая нового нападения. Вокруг них самураи с факелами вполголоса обсуждали происходящее.
Весь в поту, едва подобрав меч, Ал набросился на Бунтаро с такой яростью, что тот теперь едва успевал отражать атаки.
«Ну и странные же люди эти варвары, – подумал Бунтаро, – могут полдня отлынивать от тренировок, а тут ночью и такие вдруг силы. Не иначе, как не все у него получается в постели с Фудзико и Тахикиро, вот мужчина и отводит душеньку, разминаясь на мечах.
Надо будет поговорить с племянницами, пусть расскажут напрямик, что у них там с Андзин-сан. Должно быть, во всем виновата Фудзико. Беременные женщины такие занудливые. Хотя, может это он сам боится повредить ребенку, но тогда у него должны быть служанки… Надо выяснить, спит ли он со служанками, и если нет, понять, что ему не нравится, и прислать своих. Молодой мужчина должен хотя бы через день переплетать ноги с какой-нибудь дамой или служанкой. Иначе здоровье уйдет и сил не будет.
Не нанося ни одного упреждающего удара, а лишь вяло отбиваясь, Бунтаро, тем не менее, чувствовал, как его силы слабеют, в то время как неистовый Андзин-сан наносил удар за ударом, не прикрываясь щитом и вообще забыв про собственную защиту. Из-за последнего обстоятельства Бунтаро не решился переходить в нападение, опасаясь случайно задеть Ала.
Наконец ему надоел этот бестолковый поединок: перехватив взгляд появившейся на пороге дома Фудзико, Бунтаро кивнул ей и тут же склонился, положив на землю свой меч. В следующее мгновение он шмыгнул мышью под мечом Ала и, схватив его одной рукой за пояс, а другой за правую руку, отводя от себя меч, весело поднял противника над головой и положил на траву возле крыльца.
При этом Бунтаро постарался проделать свой маневр таким образом, чтобы, с одной стороны, с честью выйти из поединка, и с другой, не унизить своего противника.
Смеясь, Ал поднялся на ноги, его кимоно можно было выжимать.
Они степенно поклонились друг другу, после чего Ал велел слуге приготовить для него баню, а сам попросил Фудзико подать саке.
Вопреки общему мнению, Ал знал, что выиграл свой поединок. Быть может, самый главный поединок в жизни. Он принял жизнь такой, какая она сложилась, потому что понял, что любит эту самую жизнь.
«Галлюцинация или нет, что толку думать да гадать. Я люблю Фудзико – и буду там, где будет она. А она здесь, в семнадцатом, в Японии. Какой же смысл рваться отсюда? Из мира, где есть любовь?»
Глава 55
Поединок не может оставаться незаконченным. Человек, отказавшийся от боя, будет оставлен всеми божествами и буддами.
Из умных мыслей господина Тода Бунтаро

Благополучно форсировав гору Синано, самураи Токугавы вышли из окружения и теперь представляли реальную угрозу для Исидо и его союзников. Ожидая обещанной женитьбы на матери наследника, Дзатаки уже планировал усыновление Хидэёри, объявление военного режима и принятие на себя полномочий сегуна.
«Токугава уничтожит Исидо, или Исидо Токугаву, какая, в сущности, разница?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36