Темные купола и башни прорезали ясное ночное небо. Это зрелище лишь усилило в ней чувство бессилия, неволи. Нет, надежды больше не было. Каролину охватила паника. Она подскочила к зарешеченной двери. Как безумная затрясла железные проржавевшие прутья и закричала По подземным сводам жутко прокатилось эхо ее криков. Но, похоже, никто не слышал ее.
В конце концов, в полном изнеможении она упала на соломенное ложе и натянула на себя жесткое покрывало. Смертельно усталая, она, тем не менее, всеми силами противилась сну. Один раз ей показалось, что она слышит чьи-то шаги. Сердце забилось сильнее. Она знала, что дошла до того, чтобы заклинать любого человека, вымаливать себе жизнь. Она была готова сказать все, что от нее хотели только бы жить!
Она ждала, затаив дыхание, не решаясь шелохнуться. Шаги стихли, зато теперь появились другие звуки, голоса, стук, стоны. Повсюду вокруг нее в полу, в потолке, в стенах. В мучительном зыбком состоянии между бодрствованием и сном, в котором она насильственно удерживала себя, она прошла через все круги смертельного страха. И лишь когда в келью проник блеклый свет наступающего утра, се освободил от страха глубокий свинцовый сон…
18
Каролина испуганно проснулась и увидела над собой лицо женщины.
– Что это с тобой? Плохой сон приснился? – Узкие губы монахини, которую Нери называл Мадрой, скривила усмешка.
Каролину охватил озноб. В ногах у нее сидела Верена, серьезная и бледная.
– Вставай, пошли, – продолжала старшая, – ты получишь красивую светлую комнату…
Каролина не сдвинулась с места.
– Я не хочу другую комнату. Я хочу соблюдения своих прав, хочу свободы. Я хочу знать, почему меня здесь держат в плену.
– Тебя – в плену? Но дитя мое! – Она положила руку на лоб Каролине. – Тебя привезли сюда, потому что ты была очень серьезно больна.
– В тюрьму?
– Врач опасался проказы. Но мы все же приняли и выходили тебя. К счастью, это была только нервная лихорадка, и скоро ты будешь совсем здорова.
Каролине стало не по себе от притворства этой женщины, от той силы, которую зло придает человеку. Она села в постели. Верена накинула ей на плечи вязаную шерстяную шаль.
Они вышли под сумрачные своды. Прошли по коридору, поднялись по узкой крутой лестнице. Это была та же лестница, по которой вчера ночью во время всенощной ее вела в гладильную комнату сестра Верена. Вчера она еще была полна надежд. Теперь она шла этим путем как приговоренная. Они попали в широкий коридор с поблекшими фресками на стенах. Полукруглые двери располагались одна за другой, какую-то из них старшая монахиня отперла.
– Здесь ты будешь хорошо себя чувствовать, – сказала она Каролине. – Еще пару дней. Как только ты окончательно восстановишь силы, можешь идти.
Они вошли в светлую побеленную комнату. Сквозь зарешеченное окно падал солнечный свет, отбрасывая увеличенный решетчатый узор на свеженавощенный пол. Каролина воспринимала каждую деталь с обостренной отчетливостью: темно-синий потертый ковер, кровать с резным балдахином, рядом ширма, тяжелая резная скамеечка для коленопреклонений, стол, распятие. На низкой табуретке стояла ее дорожная корзина. Каролина подошла к окну. Легкий голубой туман стелился над долиной реки Арно. До огромного купола собора, казалось, рукой подать. Она посмотрела вниз. Зияющая пропасть открылась перед ней. Стены монастыря вырастали из отвесной скалы, на которой был построен дом. Малюсенькая, будто игрушечная, тележка катилась по пыльной улице далеко внизу у стен монастыря.
– У тебя есть особые пожелания к завтраку? – заботливо поинтересовалась старшая монахиня.
Каролина отошла от окна и покачала головой, в горле у нее стоял комок.
– Ну я уж что-нибудь принесу, что придется тебе по вкусу, – она вышла из комнаты.
Сестра Верена подождала, когда затихнут ее шаги, потом подошла к Каролине и взяла обе ее руки в свои.
– Не бойся. Я помогу тебе. Я найду какой-нибудь выход. Целиком положись на меня, – она открыла крышку корзины. – Для начала оденься, – монахиня вытащила дымчато-голубое муслиновое платье. – Это должно тебе идти, к твоим глазам. Я тебе помогу.
Каролина взяла платье и зашла за ширму. Как все бессмысленно, как чудовищно! Ей дали красивую комнату, спросили о ее пожеланиях. Какая дьявольская игра! Механическими движениями она сбросила полотняную рубаху, надела нежно-голубую атласную нижнюю юбку, которую протянула ей сестра Верена. Монахиня затянула шнурки на талии и завязала бантиком. Потом разгладила шнуровку на груди, поправила бретельки корсета. Каролина надела платье. Сестра застегнула крючки на спине. Неожиданно Каролина почувствовала, как монахиня прижалась к ней и крепко обняла. В другое время это бурное проявление нежности было бы ей неприятно, но теперь она воспринимала все только как гротеск.
– Как ты красива! Какие у тебя волосы! – Монахиня погрузила руки в густые волосы Каролины. – Заколоть их тебе повыше?
Каролина заставила себя ответить ей.
– Нет, дай мне только синюю бархатную ленту.
В коридоре послышались шаги, смолкнувшие перед дверью.
– Не ешь ничего, – прошептала сестра. – Не притрагивайся ни к чему из того, что тебе принесут!
Это была старшая монахиня. Она вошла с подносом. Деловито расстелила белую скатерть на столе и поставила на нее завтрак.
– Я сама его приготовила. Шоколад тебе наверняка понравится. А венецианские булочки прямо из печки, так они вкуснее всего.
Каролина увидела, как сестра Верена предостерегающе покачала головой. Она почувствовала благодарность и была растрогана. Может, монахиня и в самом деле хотела ей помочь.
– Если ты что-нибудь захочешь, позвони мне, – старшая монахиня поставила на стол колокольчик.
– Спасибо, Мадра, – тихо ответила Каролина.
Монахиня повернулась, чтобы уйти. У двери она еще раз остановилась.
– Сейчас поешь и снова поспи. А потом сестра Верена покажет тебе сад. Небольшая прогулка пойдет тебе на пользу.
Дверь за ними захлопнулась. Ключ повернулся в замке. Каролина не могла отвести глаз от еды. Она вдыхала аромат шоколада, свежей выпечки. Голова у нее кружилась от голода. И все же страх был сильнее. Когда все затихло, она отворила окно и через решетку выбросила булочки и вылила шоколад в густой кустарник, буйно разросшийся на крутом склоне. Отвернувшись от окна, она случайно увидела себя в зеркале. Она изменилась, похудела, ее смуглая кожа стала чуточку светлее. Однако страдания последнего времени не тронули красоту, а наоборот, усилили ее. Даже последняя ночь, в которую она пережила все муки приговоренной к смерти, не оставили следа на лице. Сознание собственной красоты придало ей сил стряхнуть с себя вялую апатию и вновь начать надеяться.
Уже смеркалось, когда какой-то звук разбудил Каролину, заснувшую в кресле у окна. В первый момент ей показалось, что кто-то есть рядом. Однако звуки явно доносились из соседней комнаты, это было хриплое, судорожное дыхание. А потом раздался мучительный стон, будто кто-то корчился в страшных судорогах.
В коридоре послышались торопливые шаги, раздался взволнованный шепот, захлопали двери. В соседней комнате царила нервозная суета. Неожиданно все стихло, а потом кто-то начал громко молиться, а бормочущие голоса вторили ему в памяти Каролины всплыло воспоминание. Она вновь превратилась в одиннадцатилетнюю девочку с косами до бедер. Она была в замке Розамбу, в комнате, где умерла ее мать. Она услышала жалобные молитвы плакальщиц, вновь увидела лицо матери. Смерть сделала его еще более замкнутым, усилив выражение разочарования в уголках рта… Тогда Каролина впервые усомнилась в том, что смерть – избавление, переход в лучший мир. И как всегда, когда она не находила ответа, она побежала к отцу и спросила его. Его ответ она не забыла. «Смерть – часть жизни, такая же, как рождение, – сказал он. – Большего я не знаю». Отец! Если бы он только знал… На глаза вдруг навернулись горячие слезы. Всхлипнув, она зарыла лицо в ладонях. И даже не услышала, как тихо открылась дверь.
Сестра Верена прошмыгнула внутрь и плотно закрыла дверь за собой. Она поставила на стол кувшин и два бокала, а из кармана рясы извлекла яблоко и кусок хлеба. Заметив пустой поднос, она побледнела.
– Ты все же ела оттуда?
Каролина молча показала на окно. Монахиня подошла к Каролине и обняла ее.
– Да ты вся дрожишь. Все будет хорошо, поверь мне. Слушай! У меня есть план, – она бросила неуверенный взгляд на дверь. – Если ты сделаешь то, что я тебе скажу, мы обе будем завтра свободны.
Каролина внимательно смотрела на нее. Верена была ее единственной надеждой, и все же недоверие не покидало и настораживало ее.
– Что было там, рядом? – спросила она.
– Говори потише! Там умерла пансионерка. Ее похоронят еще сегодня ночью. Так приказала Мадра… – Сестра немного помедлила. – Сначала она, а потом ты. И на этом строится мой план. Я дам тебе один напиток. На пару часов он придаст тебе вид мертвой. Мнимой мертвой, понимаешь? Хватит у тебя смелости?
Каролина почувствовала, как все в ней окаменело. Смелости? Смелости ей не занимать, если бы только она могла быть уверена, что это не ловушка.
– Это единственный шанс, – торопила монахиня. – И последний. Мадра должна думать, что ты мертва. Они положат тебя в гроб и отнесут в монастырский сад. Я буду сопровождать тебя. Я знаю садовника. Он сделает все; что я ему скажу. У меня есть деньги. Мы убежим вместе.
Каролина отрицательно покачала головой.
– Я не могу.
– Ты не доверяешь мне?
– Я больше не знаю, кому я могу довериться.
– Поверь мне, пожалуйста. Для меня жизнь здесь так же ужасна, как и для тебя. Я как пленница. Мои родители заточили меня сюда, потому что я… Ну, ты сама знаешь. Но я богата. Мы будем свободны, обе.
Каролина сидела на постели и не мигая смотрела в пустоту. Перспектива стать заложницей этого странного существа пугала ее. Не дожидаясь ответа, монахиня торопливо вышла из комнаты. Действительно ли она хотела помочь? Или это была манера проявить милосердие – отправить ее на тот свет с надеждой на спасение? Эта мысль не оставляла ее и когда сестра Верена вернулась, подошла к столику и высыпала из серебряной коробочки белый порошок в пустой бокал. Из фарфорового кувшина она налила миндального молока и помешала жидкость. В коридоре послышались шаги. Верена поставила бокал, подскочила к двери и прислушалась…
В это мгновение Каролина приняла решение. Не раздумывая, она поступила чисто инстинктивно. Она поменяла местами оба бокала на подносе, взяла один в руку, а другой поставила на его место. Верена повернулась, и увидев в руках у Каролины бокал, просияла.
– Ты ничего не почувствуешь. Лишь поспишь пару часов…
Каролина не знала, какие силы заставили ее действовать именно так и не иначе.
– Мне кажется, что я не смогу проглотить это, – сказала она, чтобы окончательно убедить монахиню.
– Ах что ты, это не опаснее, чем одно молоко. – Верена взяла бокал с порошком. – Давай, чокнись со мной. За наше будущее!
Верена поднесла бокал ко рту. Какие-то доли секунды Каролина была готова выбить бокал у нее из рук. Но не помешала монахине и хладнокровно выпила свое молоко.
– Ну, разве так уж плохо? – Верена с улыбкой села рядом с Каролиной на кровать.
И вдруг улыбка ее одеревенела. Она удивленно посмотрела на Каролину, хотела что-то сказать, но язык уже не слушался ее. Она тяжело завалилась на кровать, со слегка приоткрытым ртом и недоверчивым удивлением на лице.
Каролина действовала стремительно. Она вынула булавки из чепца монахини и расстегнула ее рясу. Раздев сестру, она натянула на нее покрывало. Сама облачилась в рясу и надела чепец. Потом посмотрелась в зеркало. Они были примерно одного роста и даже имели отдаленное сходство – ночь должна была довершить остальное. Она еще раз подошла к кровати и прислушалась к еле слышному дыханию монахини. Если Верена сказала правду, ей это не принесет вреда. Если солгала… Каролина отбросила от себя эту мысль. Она не имела права думать сейчас об этом. Вся ее сила понадобится ей самой.
Через дверь Каролина услышала, как Мадра давала указания. Гроб выносили в сад. Момент был подходящий. Каролина осторожно нажала на ручку – однако дверь была заперта. Ее рука задрожала. Секунду она стояла в растерянности. Потом полезла в карман рясы. Ключ был там. Она не имела права совершать ошибок, впадать в панику. Она была сестрой Вереной, и чем естественнее она сыграет эту роль, тем меньше бросится в глаза. Она собралась с духом, открыла дверь и вышла в коридор, даже не забыв запереть за собой дверь. Потом она устремилась вслед за немногочисленной процессией, шедшей за гробом. С опущенной головой она присоединилась к монахиням. Та, что шла рядом, лишь на миг подняла глаза и прошептала:
– Ну наконец-то. Мадра тебя уже искала.
Каролина сложила руки и, бормоча, подстроилась под молитву монахинь. По широкой лестнице они спустились вниз, прошли через холл и попали в узкий мощеный двор. Процессия остановилась, пока Мадра отмыкала высокие кованые решетчатые ворота. Потом двое мужчин опять подняли гроб и покинули двор.
Каролина с ужасом заметила, что Мадра остановилась у ворот. Ее сердце замерло. Но она спокойно двинулась дальше, склонив голову над сложенными руками, и молитва в этот момент шла из самой глубины ее души. Вот она миновала Мадру и вышла со двора. Ее колени дрожали, когда она вышагивала по покатой дорожке вдоль густо заросшей стены. Но она видела перед собой лишь дорогу, выложенную из камней, которая по другую сторону низкой стены петляла вниз по склону горы.
Шаги Каролины становились все медленнее. Она знала: если она хочет бежать, это надо делать сейчас. Оставалось лишь несколько шагов до узкого прохода в стене, который вел в монастырский сад. Вот уже оба мужчины исчезли вместе с гробом в проходе. Монахини шли вслед. С опущенными головами и сложенными руками они беззвучно, как бестелесные создания, двигались вперед. Последняя монахиня исчезла в тени прохода. Каролина сделала шаг в сторону. Она прижалась к стене, здесь не было ни кустика, ни деревца, за которым она могла бы спрятаться. А если одна из монахинь заметит, что сестра Верена пропала? Если кто-нибудь наблюдает за ней с монастырского двора? Все ее органы чувств были обострены. Смелость была ее единственным оружием, сумерки и маскарад – единственными помощниками. С этим ей предстояло покорить удачу.
Пригнувшись, она побежала вдоль стены в половину человеческого роста, прячась в ее тени. Камни осыпались под ногами, любой шорох грохотом отзывался в ушах. Запыхавшись, она добежала до конца стены, перемахнула через нее и спрыгнула с другой стороны. На какой-то миг она была словно оглушена. Стояла посреди высокой засохшей травы и вслушивалась. Но все было тихо. Она глубоко вдохнула тяжелый от терпких запахов выжженных трав и пересохшей земли воздух. Ей показалось, будто она вдыхает жизнь, будто в эти мгновения рождается заново.
Она развязала ленты чепца и бросила его в траву. Взмахом головы распустила тяжелые волосы. Потом расстегнула рясу. Легкое дымчато-голубое муслиновое платье, бывшее под ней, прилипло к телу Она быстренько сбросила рясу, при этом ей показалось, что что-то скользнуло по земле, но она не придала этому значения. Подобрав юбку, она уже собиралась выйти на дорогу, как вдруг острая боль пронзила правую лодыжку.
Каролина остановилась как вкопанная, ее зрачки расширились, возле ноги извивалась змея, потом она шмыгнула под камень. От места укуса на лодыжке боль, словно языки пламени, распространялась по всей ноге. Она почувствовала, как разбухает щиколотка. Большими прыжками Каролина помчалась к дороге. Каждый раз, когда ей приходилось наступать, мучительная боль пронизывала всю ногу.
Подскакивая на выбоинах, по дороге ехала телега. Каролина, спотыкаясь, бросилась наперерез Бородатый мужчина на козлах осадил лошадь.
– Помогите мне! Змея! Пожалуйста… – пролепетала Каролина.
Ничего не понимая, возничий таращился на нее. На нем были странные, с множеством разноцветных пятен, одеяния. Вынув изо рта трубку, он что-то пробурчал Каролина, говорившая от волнения по-французски, показала на свою ногу. Боль была такой адской, что она с трудом удерживалась на ногах. Мужчина привязал поводья и спрыгнул с козел. Их взгляды встретились. Его маленькие глазки под кустистыми бровями улыбались.
– Ладно, залезай – он помог Каролине взгромоздиться на козлы. Ощупал лодыжку и кивнул. Из кожаной сумки, висевшей на козлах, он извлек ремешок. – Сними чулок. Иначе я не смогу ничего сделать.
Каролина решительно задрала юбку и расстегнула подвязку. Мужчина наложил ремень на ногу под коленом и сильно стянул его. Потом взял в руки ее ступню. Ножиком сделал два коротких глубоких надреза крест-накрест в месте укуса и надавил двумя большими пальцами на рану Каролина вскрикнула и тут же получила пощечину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
В конце концов, в полном изнеможении она упала на соломенное ложе и натянула на себя жесткое покрывало. Смертельно усталая, она, тем не менее, всеми силами противилась сну. Один раз ей показалось, что она слышит чьи-то шаги. Сердце забилось сильнее. Она знала, что дошла до того, чтобы заклинать любого человека, вымаливать себе жизнь. Она была готова сказать все, что от нее хотели только бы жить!
Она ждала, затаив дыхание, не решаясь шелохнуться. Шаги стихли, зато теперь появились другие звуки, голоса, стук, стоны. Повсюду вокруг нее в полу, в потолке, в стенах. В мучительном зыбком состоянии между бодрствованием и сном, в котором она насильственно удерживала себя, она прошла через все круги смертельного страха. И лишь когда в келью проник блеклый свет наступающего утра, се освободил от страха глубокий свинцовый сон…
18
Каролина испуганно проснулась и увидела над собой лицо женщины.
– Что это с тобой? Плохой сон приснился? – Узкие губы монахини, которую Нери называл Мадрой, скривила усмешка.
Каролину охватил озноб. В ногах у нее сидела Верена, серьезная и бледная.
– Вставай, пошли, – продолжала старшая, – ты получишь красивую светлую комнату…
Каролина не сдвинулась с места.
– Я не хочу другую комнату. Я хочу соблюдения своих прав, хочу свободы. Я хочу знать, почему меня здесь держат в плену.
– Тебя – в плену? Но дитя мое! – Она положила руку на лоб Каролине. – Тебя привезли сюда, потому что ты была очень серьезно больна.
– В тюрьму?
– Врач опасался проказы. Но мы все же приняли и выходили тебя. К счастью, это была только нервная лихорадка, и скоро ты будешь совсем здорова.
Каролине стало не по себе от притворства этой женщины, от той силы, которую зло придает человеку. Она села в постели. Верена накинула ей на плечи вязаную шерстяную шаль.
Они вышли под сумрачные своды. Прошли по коридору, поднялись по узкой крутой лестнице. Это была та же лестница, по которой вчера ночью во время всенощной ее вела в гладильную комнату сестра Верена. Вчера она еще была полна надежд. Теперь она шла этим путем как приговоренная. Они попали в широкий коридор с поблекшими фресками на стенах. Полукруглые двери располагались одна за другой, какую-то из них старшая монахиня отперла.
– Здесь ты будешь хорошо себя чувствовать, – сказала она Каролине. – Еще пару дней. Как только ты окончательно восстановишь силы, можешь идти.
Они вошли в светлую побеленную комнату. Сквозь зарешеченное окно падал солнечный свет, отбрасывая увеличенный решетчатый узор на свеженавощенный пол. Каролина воспринимала каждую деталь с обостренной отчетливостью: темно-синий потертый ковер, кровать с резным балдахином, рядом ширма, тяжелая резная скамеечка для коленопреклонений, стол, распятие. На низкой табуретке стояла ее дорожная корзина. Каролина подошла к окну. Легкий голубой туман стелился над долиной реки Арно. До огромного купола собора, казалось, рукой подать. Она посмотрела вниз. Зияющая пропасть открылась перед ней. Стены монастыря вырастали из отвесной скалы, на которой был построен дом. Малюсенькая, будто игрушечная, тележка катилась по пыльной улице далеко внизу у стен монастыря.
– У тебя есть особые пожелания к завтраку? – заботливо поинтересовалась старшая монахиня.
Каролина отошла от окна и покачала головой, в горле у нее стоял комок.
– Ну я уж что-нибудь принесу, что придется тебе по вкусу, – она вышла из комнаты.
Сестра Верена подождала, когда затихнут ее шаги, потом подошла к Каролине и взяла обе ее руки в свои.
– Не бойся. Я помогу тебе. Я найду какой-нибудь выход. Целиком положись на меня, – она открыла крышку корзины. – Для начала оденься, – монахиня вытащила дымчато-голубое муслиновое платье. – Это должно тебе идти, к твоим глазам. Я тебе помогу.
Каролина взяла платье и зашла за ширму. Как все бессмысленно, как чудовищно! Ей дали красивую комнату, спросили о ее пожеланиях. Какая дьявольская игра! Механическими движениями она сбросила полотняную рубаху, надела нежно-голубую атласную нижнюю юбку, которую протянула ей сестра Верена. Монахиня затянула шнурки на талии и завязала бантиком. Потом разгладила шнуровку на груди, поправила бретельки корсета. Каролина надела платье. Сестра застегнула крючки на спине. Неожиданно Каролина почувствовала, как монахиня прижалась к ней и крепко обняла. В другое время это бурное проявление нежности было бы ей неприятно, но теперь она воспринимала все только как гротеск.
– Как ты красива! Какие у тебя волосы! – Монахиня погрузила руки в густые волосы Каролины. – Заколоть их тебе повыше?
Каролина заставила себя ответить ей.
– Нет, дай мне только синюю бархатную ленту.
В коридоре послышались шаги, смолкнувшие перед дверью.
– Не ешь ничего, – прошептала сестра. – Не притрагивайся ни к чему из того, что тебе принесут!
Это была старшая монахиня. Она вошла с подносом. Деловито расстелила белую скатерть на столе и поставила на нее завтрак.
– Я сама его приготовила. Шоколад тебе наверняка понравится. А венецианские булочки прямо из печки, так они вкуснее всего.
Каролина увидела, как сестра Верена предостерегающе покачала головой. Она почувствовала благодарность и была растрогана. Может, монахиня и в самом деле хотела ей помочь.
– Если ты что-нибудь захочешь, позвони мне, – старшая монахиня поставила на стол колокольчик.
– Спасибо, Мадра, – тихо ответила Каролина.
Монахиня повернулась, чтобы уйти. У двери она еще раз остановилась.
– Сейчас поешь и снова поспи. А потом сестра Верена покажет тебе сад. Небольшая прогулка пойдет тебе на пользу.
Дверь за ними захлопнулась. Ключ повернулся в замке. Каролина не могла отвести глаз от еды. Она вдыхала аромат шоколада, свежей выпечки. Голова у нее кружилась от голода. И все же страх был сильнее. Когда все затихло, она отворила окно и через решетку выбросила булочки и вылила шоколад в густой кустарник, буйно разросшийся на крутом склоне. Отвернувшись от окна, она случайно увидела себя в зеркале. Она изменилась, похудела, ее смуглая кожа стала чуточку светлее. Однако страдания последнего времени не тронули красоту, а наоборот, усилили ее. Даже последняя ночь, в которую она пережила все муки приговоренной к смерти, не оставили следа на лице. Сознание собственной красоты придало ей сил стряхнуть с себя вялую апатию и вновь начать надеяться.
Уже смеркалось, когда какой-то звук разбудил Каролину, заснувшую в кресле у окна. В первый момент ей показалось, что кто-то есть рядом. Однако звуки явно доносились из соседней комнаты, это было хриплое, судорожное дыхание. А потом раздался мучительный стон, будто кто-то корчился в страшных судорогах.
В коридоре послышались торопливые шаги, раздался взволнованный шепот, захлопали двери. В соседней комнате царила нервозная суета. Неожиданно все стихло, а потом кто-то начал громко молиться, а бормочущие голоса вторили ему в памяти Каролины всплыло воспоминание. Она вновь превратилась в одиннадцатилетнюю девочку с косами до бедер. Она была в замке Розамбу, в комнате, где умерла ее мать. Она услышала жалобные молитвы плакальщиц, вновь увидела лицо матери. Смерть сделала его еще более замкнутым, усилив выражение разочарования в уголках рта… Тогда Каролина впервые усомнилась в том, что смерть – избавление, переход в лучший мир. И как всегда, когда она не находила ответа, она побежала к отцу и спросила его. Его ответ она не забыла. «Смерть – часть жизни, такая же, как рождение, – сказал он. – Большего я не знаю». Отец! Если бы он только знал… На глаза вдруг навернулись горячие слезы. Всхлипнув, она зарыла лицо в ладонях. И даже не услышала, как тихо открылась дверь.
Сестра Верена прошмыгнула внутрь и плотно закрыла дверь за собой. Она поставила на стол кувшин и два бокала, а из кармана рясы извлекла яблоко и кусок хлеба. Заметив пустой поднос, она побледнела.
– Ты все же ела оттуда?
Каролина молча показала на окно. Монахиня подошла к Каролине и обняла ее.
– Да ты вся дрожишь. Все будет хорошо, поверь мне. Слушай! У меня есть план, – она бросила неуверенный взгляд на дверь. – Если ты сделаешь то, что я тебе скажу, мы обе будем завтра свободны.
Каролина внимательно смотрела на нее. Верена была ее единственной надеждой, и все же недоверие не покидало и настораживало ее.
– Что было там, рядом? – спросила она.
– Говори потише! Там умерла пансионерка. Ее похоронят еще сегодня ночью. Так приказала Мадра… – Сестра немного помедлила. – Сначала она, а потом ты. И на этом строится мой план. Я дам тебе один напиток. На пару часов он придаст тебе вид мертвой. Мнимой мертвой, понимаешь? Хватит у тебя смелости?
Каролина почувствовала, как все в ней окаменело. Смелости? Смелости ей не занимать, если бы только она могла быть уверена, что это не ловушка.
– Это единственный шанс, – торопила монахиня. – И последний. Мадра должна думать, что ты мертва. Они положат тебя в гроб и отнесут в монастырский сад. Я буду сопровождать тебя. Я знаю садовника. Он сделает все; что я ему скажу. У меня есть деньги. Мы убежим вместе.
Каролина отрицательно покачала головой.
– Я не могу.
– Ты не доверяешь мне?
– Я больше не знаю, кому я могу довериться.
– Поверь мне, пожалуйста. Для меня жизнь здесь так же ужасна, как и для тебя. Я как пленница. Мои родители заточили меня сюда, потому что я… Ну, ты сама знаешь. Но я богата. Мы будем свободны, обе.
Каролина сидела на постели и не мигая смотрела в пустоту. Перспектива стать заложницей этого странного существа пугала ее. Не дожидаясь ответа, монахиня торопливо вышла из комнаты. Действительно ли она хотела помочь? Или это была манера проявить милосердие – отправить ее на тот свет с надеждой на спасение? Эта мысль не оставляла ее и когда сестра Верена вернулась, подошла к столику и высыпала из серебряной коробочки белый порошок в пустой бокал. Из фарфорового кувшина она налила миндального молока и помешала жидкость. В коридоре послышались шаги. Верена поставила бокал, подскочила к двери и прислушалась…
В это мгновение Каролина приняла решение. Не раздумывая, она поступила чисто инстинктивно. Она поменяла местами оба бокала на подносе, взяла один в руку, а другой поставила на его место. Верена повернулась, и увидев в руках у Каролины бокал, просияла.
– Ты ничего не почувствуешь. Лишь поспишь пару часов…
Каролина не знала, какие силы заставили ее действовать именно так и не иначе.
– Мне кажется, что я не смогу проглотить это, – сказала она, чтобы окончательно убедить монахиню.
– Ах что ты, это не опаснее, чем одно молоко. – Верена взяла бокал с порошком. – Давай, чокнись со мной. За наше будущее!
Верена поднесла бокал ко рту. Какие-то доли секунды Каролина была готова выбить бокал у нее из рук. Но не помешала монахине и хладнокровно выпила свое молоко.
– Ну, разве так уж плохо? – Верена с улыбкой села рядом с Каролиной на кровать.
И вдруг улыбка ее одеревенела. Она удивленно посмотрела на Каролину, хотела что-то сказать, но язык уже не слушался ее. Она тяжело завалилась на кровать, со слегка приоткрытым ртом и недоверчивым удивлением на лице.
Каролина действовала стремительно. Она вынула булавки из чепца монахини и расстегнула ее рясу. Раздев сестру, она натянула на нее покрывало. Сама облачилась в рясу и надела чепец. Потом посмотрелась в зеркало. Они были примерно одного роста и даже имели отдаленное сходство – ночь должна была довершить остальное. Она еще раз подошла к кровати и прислушалась к еле слышному дыханию монахини. Если Верена сказала правду, ей это не принесет вреда. Если солгала… Каролина отбросила от себя эту мысль. Она не имела права думать сейчас об этом. Вся ее сила понадобится ей самой.
Через дверь Каролина услышала, как Мадра давала указания. Гроб выносили в сад. Момент был подходящий. Каролина осторожно нажала на ручку – однако дверь была заперта. Ее рука задрожала. Секунду она стояла в растерянности. Потом полезла в карман рясы. Ключ был там. Она не имела права совершать ошибок, впадать в панику. Она была сестрой Вереной, и чем естественнее она сыграет эту роль, тем меньше бросится в глаза. Она собралась с духом, открыла дверь и вышла в коридор, даже не забыв запереть за собой дверь. Потом она устремилась вслед за немногочисленной процессией, шедшей за гробом. С опущенной головой она присоединилась к монахиням. Та, что шла рядом, лишь на миг подняла глаза и прошептала:
– Ну наконец-то. Мадра тебя уже искала.
Каролина сложила руки и, бормоча, подстроилась под молитву монахинь. По широкой лестнице они спустились вниз, прошли через холл и попали в узкий мощеный двор. Процессия остановилась, пока Мадра отмыкала высокие кованые решетчатые ворота. Потом двое мужчин опять подняли гроб и покинули двор.
Каролина с ужасом заметила, что Мадра остановилась у ворот. Ее сердце замерло. Но она спокойно двинулась дальше, склонив голову над сложенными руками, и молитва в этот момент шла из самой глубины ее души. Вот она миновала Мадру и вышла со двора. Ее колени дрожали, когда она вышагивала по покатой дорожке вдоль густо заросшей стены. Но она видела перед собой лишь дорогу, выложенную из камней, которая по другую сторону низкой стены петляла вниз по склону горы.
Шаги Каролины становились все медленнее. Она знала: если она хочет бежать, это надо делать сейчас. Оставалось лишь несколько шагов до узкого прохода в стене, который вел в монастырский сад. Вот уже оба мужчины исчезли вместе с гробом в проходе. Монахини шли вслед. С опущенными головами и сложенными руками они беззвучно, как бестелесные создания, двигались вперед. Последняя монахиня исчезла в тени прохода. Каролина сделала шаг в сторону. Она прижалась к стене, здесь не было ни кустика, ни деревца, за которым она могла бы спрятаться. А если одна из монахинь заметит, что сестра Верена пропала? Если кто-нибудь наблюдает за ней с монастырского двора? Все ее органы чувств были обострены. Смелость была ее единственным оружием, сумерки и маскарад – единственными помощниками. С этим ей предстояло покорить удачу.
Пригнувшись, она побежала вдоль стены в половину человеческого роста, прячась в ее тени. Камни осыпались под ногами, любой шорох грохотом отзывался в ушах. Запыхавшись, она добежала до конца стены, перемахнула через нее и спрыгнула с другой стороны. На какой-то миг она была словно оглушена. Стояла посреди высокой засохшей травы и вслушивалась. Но все было тихо. Она глубоко вдохнула тяжелый от терпких запахов выжженных трав и пересохшей земли воздух. Ей показалось, будто она вдыхает жизнь, будто в эти мгновения рождается заново.
Она развязала ленты чепца и бросила его в траву. Взмахом головы распустила тяжелые волосы. Потом расстегнула рясу. Легкое дымчато-голубое муслиновое платье, бывшее под ней, прилипло к телу Она быстренько сбросила рясу, при этом ей показалось, что что-то скользнуло по земле, но она не придала этому значения. Подобрав юбку, она уже собиралась выйти на дорогу, как вдруг острая боль пронзила правую лодыжку.
Каролина остановилась как вкопанная, ее зрачки расширились, возле ноги извивалась змея, потом она шмыгнула под камень. От места укуса на лодыжке боль, словно языки пламени, распространялась по всей ноге. Она почувствовала, как разбухает щиколотка. Большими прыжками Каролина помчалась к дороге. Каждый раз, когда ей приходилось наступать, мучительная боль пронизывала всю ногу.
Подскакивая на выбоинах, по дороге ехала телега. Каролина, спотыкаясь, бросилась наперерез Бородатый мужчина на козлах осадил лошадь.
– Помогите мне! Змея! Пожалуйста… – пролепетала Каролина.
Ничего не понимая, возничий таращился на нее. На нем были странные, с множеством разноцветных пятен, одеяния. Вынув изо рта трубку, он что-то пробурчал Каролина, говорившая от волнения по-французски, показала на свою ногу. Боль была такой адской, что она с трудом удерживалась на ногах. Мужчина привязал поводья и спрыгнул с козел. Их взгляды встретились. Его маленькие глазки под кустистыми бровями улыбались.
– Ладно, залезай – он помог Каролине взгромоздиться на козлы. Ощупал лодыжку и кивнул. Из кожаной сумки, висевшей на козлах, он извлек ремешок. – Сними чулок. Иначе я не смогу ничего сделать.
Каролина решительно задрала юбку и расстегнула подвязку. Мужчина наложил ремень на ногу под коленом и сильно стянул его. Потом взял в руки ее ступню. Ножиком сделал два коротких глубоких надреза крест-накрест в месте укуса и надавил двумя большими пальцами на рану Каролина вскрикнула и тут же получила пощечину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29