— И все-таки я никак не возьму в толк, как все вышесказанное связано с убийством дочери Пэт Харви, — снова повторила я свой вопрос.
— Ну подумай сама. Если у тебя есть противоположные ФБР намерения, — начала объяснять Эбби, — или ты, чего доброго, затеяла с ними распри, как ты будешь себя чувствовать, если вдруг твоя дочь исчезнет, а раскрытием преступления будет заниматься ФБР?
Вопрос был не из легких.
— Обоснованно или не совсем, я бы чувствовала себя очень уязвимой и перестала бы кому-либо доверять.
— Ты только что очень точно описала тот калейдоскоп чувств, который испытала Пэт Харви. Думаю, она Считает, что кто-то использовал смерть дочери для того, чтобы заткнуть ей рот, и Дебора является жертвой не случайного, а преднамеренного убийства. И еще она не совсем уверена, что в этом деле не замешано ФБР…
— Попросту говоря, — перебила я, — ты хочешь сказать, Пэт Харви подозревает ФБР в убийстве ее дочери и Фреда?
— Ну наконец-то до тебя дошло, что в деле замешано ФБР.
— Ты сама пришла к такому выводу?
— Я уже многое научилась понимать сама.
— Ну надо же. Боже мой! — прошептала я, тяжело вздохнув.
— Я знаю, как все это мне аукнется. Но без колебания скажу о том, что ФБР обладает информацией о подробностях совершенного преступления и, скорее всего, там знают имя убийцы, именно поэтому я для ФБР — как кость в горле. ФБР совсем не хочет, чтобы я совала нос в это дело. Они обеспокоены тем, что вдруг я докопаюсь до истины.
— Но если дела обстоят таким образом, — сказала я, — то, на мой взгляд, «Пост», наоборот, должна повысить тебя в должности, а не предлагать освещать в печати фильмы. Мне всегда казалось, что такую солидную газету, как «Пост», не так-то просто запугать.
— Я же не Боб Вудворд, — с горечью заметила Эбби. — Я не так давно работаю в редакции, а работая в полицейской патрульной службе, занималась всякими мелкими делами, вроде поимки каких-нибудь мелких жуликов. Если Директор ФБР или кто-нибудь из Белого дома затеет тяжбу с руководством газеты относительно моего пребывания в «Пост», им совсем не обязательно приглашать меня на это обсуждение или сообщать мне об этом.
«Пожалуй, в этом Эбби была действительно права», — подумала я про себя. Если и в отделе новостей она вела себя так же, как сейчас, вряд ли кто-либо захотел с ней поддерживать отношения. Теперь меня не очень удивлял факт ее отстранения от любимой работы.
— Извини, Эбби, — сказала я. — Дело Деборы Харви как-то еще можно увязать с политикой, ну а другие случаи? Другие четыре пары никак не вписываются в предполагаемое тобой политическое убийство. Ведь они исчезли более двух с половиной лет назад, то есть гораздо раньше Деборы и Фреда.
— Кей, — горячо ответила она. — Я и сама не знаю на это ответа. Но я могу поклясться самим Господом Богом, что-то здесь скрыто. Что-то, что и ФБР, и правительство упорно скрывают от общественности. Помяни мое слово, даже если убийства прекратятся, причина их так и не будет найдена, поскольку в этом не заинтересовано ФБР. Но ведь и ты, и я, мы против этого. — Опустошив свой бокал с вином, она добавила: — Может быть, само по себе это и неплохо, если убийства прекратятся. Но вся проблема заключается в том, когда же они прекратятся? Может быть, они хоть сейчас остановятся?
— Зачем ты мне все это говоришь? — спросила я резким тоном.
— Ведь речь идет об убийстве ни в чем не повинных молодых людей. А уж если быть до конца откровенной, я признаюсь, что очень тебе доверяю. Может быть, мне очень нужен близкий друг.
— Ты собираешься продолжать работу над книгой?
— Да, конечно. Осталось дописать последнюю главу.
— Пожалуйста, будь осторожна.
— Поверь мне, — ответила она, — я постараюсь. Когда мы вышли из бара, на улице было холодно и темно. Я шла по наводненному людскими толпами тротуару, и мысли мои путались. И даже за рулем автомобиля, по дороге в Ричмонд, я продолжала находиться в водовороте своих чувств и мыслей относительно нашего с Эбби разговора. Мне очень хотелось поговорить с Пэт Харви, но я бы не осмелилась прийти к ней. Мне также хотелось побеседовать с Уэсли, но я была уверена, что он не раскроет мне свои секреты, если таковые действительно существовали. Теперь меня еще больше стали одолевать сомнения по поводу искренности нашей с ним дружбы.
Как только добралась до дома, я позвонила Марино.
— Ты не можешь мне сказать точный адрес, по которому проживает Хильда Озимек в Северной Каролине? — поинтересовалась я.
— А что? Что-то удалось выяснить в Смитсоньене?
— Сначала ответь, — пожалуйста, на мой вопрос.
— Она живет в каком-то захолустном городишке под названием Шесть миль.
— Спасибо.
— Послушай, прежде чем попрощаться со мной, может быть, ты мне все-таки скажешь, что интересного происходит сейчас в федеральном округе Колумбия?
— Только не сегодня вечером, Марино. Если я не найду тебя завтра, сам позвони мне.
Глава 7
Без четверти шесть утра ричмондский международный аэропорт был совершенно пуст. Рестораны были закрыты, газетные стопки лежали рядом с закрытыми еще автоматами, дворник выкатывал мусорный бак, какой-то лунатик ходил рядом, подбирая обертки от жвачек и сигаретные окурки.
Войдя в здание аэропорта, я увидела Марино, который, подложив пальто под голову, дремал, закрыв глаза, в душной, залитой дневным светом комнате с пустыми стульями и пятнистым ковром голубого цвета. С минуту я глядела на него глазами совершенно постороннего человека, и сердце мое дрогнуло от умиления и печали. Только сейчас я заметила, как постарел Марино.
Я проработала всего лишь несколько дней на моей новой работе, когда впервые встретилась с ним. Стоя в морге на вскрытии, я вдруг увидела, как в комнату вошел крупный мужчина. Остановившись по другую сторону моего рабочего стола, он стал наблюдать за мной с совершенно бесстрастным выражением лица. Я очень хорошо помню его холодный, испытующий взгляд и это жуткое чувство неловкости, когда мне казалось, что он рассекает меня взглядом так же тщательно, как и я лежащего на столе мертвеца.
— Итак, вы и есть наш новый главврач, — сказал он. Эта фраза прозвучала как вызов или как официальное уведомление о том, что я занимаю должность, которую никогда раньше не занимала женщина.
— Я — доктор Скарпетта. Полагаю, вы живете в Ричмонде? — спросила я.
Он тихо произнес свое имя и стал молча наблюдать за тем, как я извлекла несколько пуль из тела убитого. Я отдала их ему, поскольку именно ему было поручено это дело. Он вышел из комнаты, не поблагодарив меня и не сказав, хотя бы из приличия, дежурной фразы: «Был очень рад с вами познакомиться». Вот так мы и стали коллегами по работе. Я поняла, что он меня недолюбливает исключительно из-за моей принадлежности к женскому полу. Я же, в свою очередь, отвечала ему тем же, считая его болваном с мякиной вместо мозгов. По правде говоря, он сильно меня раздражал тогда.
А сейчас, глядя на Марино, мне было так странно вспоминать о том, что когда-то я находила его очень грозным. Теперь он выглядел постаревшим, подавленным, с большим животом. На голове клоками торчали непослушные волосы, а опущенные брови придавали сердитое выражение испещренному глубокими морщинами лицу, хмурое выражение которого было следствием хронического напряжения и недовольства жизнью.
— Доброе утро, — поприветствовала я его, слегка дотронувшись до плеча.
— Что там у тебя в портфеле? — пробормотал он, не открывая глаз.
— Мне показалось, ты спишь, — удивленно сказала я. Потягиваясь и зевая, он встал.
Усевшись рядом с ним, я достала из портфеля пластмассовые чашечки для кофе и булочки с плавленым сыром, которые приготовила в микроволновой печи еще дома, с вечера, перед тем, как отправиться в путь.
— Я полагаю, ты ничего не ел? — спросила я, протягивая ему салфетку.
— Да это настоящие булочки с сыром!
— Да, ты угадал, — ответила я, разворачивая свою порцию.
— Кажется, ты мне говорила, что самолет вылетает в шесть часов.
— В шесть тридцать. Я абсолютно уверена, что назвала тебе именно это время. Надеюсь, тебе не пришлось меня долго ждать.
— Пришлось. И достаточно долго.
— Извини.
— С билетами все в порядке?
— Да, они находятся в моей сумке, — ответила я. Временами мы с Марино разговаривали, как супруги, прожившие вместе долгие годы.
— Если хочешь знать мое мнение, я вовсе не уверен, что ты поступаешь правильно. Я бы ни за что не стал тратить на эту поездку деньги, даже если бы они у меня были. Меня огорчает, что ты здорово потратилась, доктор. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что ты хотя бы попыталась возместить свои убытки.
— От этого мне легче не станет. Однажды мы уже сталкивались с такой проблемой. Я не буду возвращать чек, да и тебе не стоит этого делать. Для того чтобы компенсировать затраты, потребуется написать и составить миллион разных бумаг. И кроме того, — добавила я, потягивая кофе, — я могу себе позволить, у меня есть деньги.
— Если бы мне предоставилась возможность сэкономить шестьсот долларов, я бы написал такое количество бумаг, которым можно было бы выложить дорогу до самой Луны.
— Да ладно тебе. Ты гораздо лучше, чем хочешь казаться, поэтому не говори чепухи.
— Действительно, я несу околесицу. Да все это, вместе взятое, такая дрянь! — Положив несколько кусочков сахара в чашку, он сказал: — Мне кажется, Эбби Торнбулл хорошо запудрила твои мозги.
— Благодарю тебя, — коротко ответила я.
Зал стали заполнять другие пассажиры, и удивительно было, как Марино умел воздействовать на людей. Он занял специально отведенное для некурящих место в зале, затем, подойдя к стойке, вытащил из стопки одну пепельницу и поставил ее рядом со своим стулом. Это послужило своеобразным приглашением остальным полусонным курильщикам, которые незамедлительно уселись возле нас, некоторые даже со своими пепельницами. К моменту нашего отлета в отведенном для курящих пассажиров месте едва ли можно было найти хотя бы одну пепельницу, многие были в растерянности, не зная, куда им следует садиться. Я почувствовала себя неловко и не решилась вытащить из своей сумочки пачку сигарет.
Марино, ненавидевший так же, как и я, любые авиаперелеты, спал вплоть до города Шарлот. Здесь мы пересели на самолет с турбовинтовым двигателем, при виде которого я сразу же с неудовольствием подумала об эфемерности преграды между хрупким человеческим телом и огромной воздушной стихией. По роду работы мне часто приходилось бывать на местах авиакатастроф, и я-то знала, какое жуткое зрелище представляет собой картина разбросанных на протяжении многих миль человеческих тел. Я заметила, что на борту самолета отсутствовало место для отдыха и принятия напитков. Как только включили двигатель, самолет лихорадочно затрясся. Я отчетливо помню начало нашего перелета: переговаривающихся друг с другом пилотов, которые, потягиваясь и зевая, пропускали проходивших между рядами стюардесс, и неожиданный, резкий толчок, в результате которого попадали шторки иллюминаторов. Атмосфера становилась все беспокойней, наш самолет дрейфовал в тумане. Когда самолет во второй раз вдруг внезапно потерял высоту, сердце мое ушло в пятки, а Марино с такой необычайной силой схватился обеими руками за подлокотники кресел, что побелели суставы его пальцев.
— Господи Иисусе, — пробормотал он, и в этот момент я пожалела о том, что накормила его завтраком. У него был такой вид, как будто его сейчас стошнит. — Если это корыто приземлится целым и невредимым, я напьюсь от радости.
— Я сделаю то же самое, — сказал, обернувшись, сидевший впереди нас мужчина.
В этот момент Марино наблюдал за странным явлением, происходившим в проходе. Прямо перед нашими глазами из находившейся рядом с краешком ковра металлической полоски вдруг неожиданно появилось похожее на привидение облако. Прежде, во время моих предыдущих полетов, мне ничего подобного видеть не приходилось. Создавалось впечатление, будто облака маленькими струйками просачивались в салон самолета. Когда Марино, выругавшись, указал на это стюардессе, она оставила его вопрос без внимания.
— В следующий раз я насыплю в твой кофе фенобарбитал, — процедила я сквозь зубы.
— В следующий раз, если у тебя вдруг снова появится желание посетить гадалку, попроси, чтобы тебя сопровождал кто-нибудь другой.
Когда через полчаса мы уже летели над Спартанбургом, испытывая тряску и проваливаясь в воздушные ямы, мелкий холодный град начал барабанить по стеклам. Из-за тумана мы не могли приземлиться, и теперь я реально осознала возможность нашей гибели. В этот момент я стала вспоминать маму, свою племянницу Люси, пожалела о том, что не поехала домой на рождественские праздники, будучи поглощена своими собственными заботами, да и помимо этого, не очень хотелось отвечать на вопросы, касающиеся наших с Марком отношений. Я помню, как в ответ на приглашение я ответила матери, что очень занята и, пожалуй, я не смогу выбраться.
— Но это же Рождество, Кей! — громко крикнула мать. Мне было тяжело вспомнить, когда в последний раз я слышала свою мать кричащей на кого-либо. Но я знала: когда она начинала сердиться, голос ее казался очень странным, а слова произносились с большими паузами. — Люси будет очень огорчена, — сказала она. Я же, предварительно выслав чек на достаточно крупную сумму, позвонила затем Люси, поздравив с наступающим Рождеством. Она очень скучала по мне, но я тосковала по ней еще больше.
Неожиданно сквозь развернувшиеся облака выкатилось солнце, яркими лучами осветив иллюминаторы самолета.
В одну минуту все пассажиры, включая меня, стали вслух благодарить Всевышнего, бурно аплодируя при этом пилотам. Наше возрождение было отмечено громкими возгласами и задушевными разговорами с сидевшими в соседних рядах пассажирами, словно мы знали друг друга долгие годы.
— Наверное, чародейка Хильда помогла нам, — с сарказмом заметил Марино, лицо которого вспотело от волнения.
— Вполне возможно, — ответила я, глубоко и облегченно вздохнув, поскольку в этот момент самолет наконец приземлился.
— Обязательно передай ей от меня огромное спасибо.
— Мог бы и сам ее поблагодарить.
— Конечно, — ответил Марино, зевнув и приободрившись.
— По-моему, она очень милая женщина. Может быть, хоть раз в жизни ты поговоришь открыто.
— Конечно, — снова повторил он.
Выяснив в справочной службе номер телефона Хильды Озимек и позвонив ей, я ожидала услышать настороженный голос очень практичного человека, взвешивающего каждое слово своего оппонента на денежных весах. Вместо этого я услышала мягкий, удивительно доверчивый женский голос. Она не задавала никаких вопросов и не требовала доказательств подтверждения моей личности. Только один раз в голосе ее прозвучало беспокойство, когда она предупредила, что не следует встречаться в аэропорту.
Поскольку я оплачивала поездку, а роль шофера предстояло выполнять Марино, я поручила ему выбрать машину на свой вкус. Подобно шестнадцатилетнему мальчишке, стремящемуся впервые показаться на людях за рулем нового автомобиля, он выбрал блестящий, черный, с солнцезащитной крышей, магнитофоном, автоматически открывающимися окнами и одноместными кожаными сиденьями новенький «кадиллак». Мы ехали в западном направлении с откинутой крышей, но по мере моего подробного рассказа о поездке в Вашингтон и встрече с Эбби в салоне автомобиля становилось все жарче.
— Я знаю, что тела Деборы — Харви и Фреда Чини двигали, — пояснила я. — Сейчас я поняла, зачем.
— А я не понял, — ответил Марино. — Не можешь мне сразу толком все объяснить?
— Ты и я прибыли на место стоянки в зоне отдыха еще до того, как кто-либо осмотрел внутренности джипа, — начала я. — Однако мы не увидели червонного валета ни на приборной доске, ни на сиденье, ни где-нибудь в другом месте.
— Ты хочешь сказать, что карта находилась в бардачке или в каком-то другом месте, и полицейские не могли никак ее обнаружить до тех пор, пока к делу не подключились ищейки. — Включив авторегулятор скорости, он добавил: — Об этих карточных делах я слышу впервые. Правда ли это?
— Давай предположим, что это правда, а затем выслушаем аргументы в пользу этой правды.
— Слушаю тебя.
— Уэсли прибыл на стоянку зоны отдыха после нас, поэтому и он не мог обнаружить карту. Позже, когда джип обыскали полицейские, можешь быть уверен, Уэсли либо находился поблизости, либо позвонил Морелю, поинтересовавшись у него, было ли что-то найдено в джипе. Если он узнал, что ничего подобного в машине не обнаружили, в чем я совершенно уверена, то это привело его к глубокомысленным раздумьям. Ему предстояло выяснить: либо убийство Деборы и Фреда не связано с убийствами предыдущих пар, либо, если все обстояло совершенно иначе, на этот раз карта могла находиться на месте убийства, рядом с трупами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38