-- отец смотрел чуть виновато.
-- Хорошо, -- сказала мама. Она собиралась идти в ванную. -- Только будь осторожен, деньги немалые. И возьми какую-нибудь расписку.
-- С Жоры? -- дурачась, спросил отец.
-- С Жоры, с Жоры, -- покивала с улыбкой мама. -- С хозяина катера возьми !
Я сказал, что завтра у меня свободный день и могу составить отцу компанию.
-- Правильно, -- сказала мама, --составь. Так будет спокойней.
Утром отец долго брился, причесывался, надел костюм с галстуком, новое пальто,и придирчиво осмотрел себя в зеркало, словно мы шли не в сберкассу, а собирались в гости.
-- Сынок, -- поправляя галстук, сказал отец, -- сегодня очень важный день. Теперь наша жизнь переменится, вот увидишь! Ты приобщишься к великой культуре мореплавания, я рад за тебя...
Я сказал, что тоже рад.
-- Море развивает самодисциплину, выдержку, хладнокровие, -- продолжал отец, по разному примеряя шляпу. -- И другие полезные качества! Ты знаешь, например, сколько морских узлов придумало человечество?
-- Даже не догадываюсь, -- сказал я, мягко тесня отца к двери. -- Кроме одного, что у вас с братом на пупках, никогда в жизни не видел.
Батя рассмеялся, и мы стали спускаться по лестнице.
Отец с дядей Жорой родились в Кронштадте, и пупки им завязали специальным, как они уверяли, морским узлом.
Если у большинства людей пупок живет в углублении живота, то эти, кронштадтские пупки, напоминали выпуклую металлическую пуговицу, пришитую к брюху так, что не подковырнешь.
Отец сидел со своим пупком тихо, но дядя Жора все время хвасталсяпуговицей в центре живота и время от времени предъявлял ее, как доказательство кронштадсткого упрямства.
Однажды дядька приехал в Москву выбивать штатное расписание и в кабинете замминистра обмолвился, что не двинется с места, пока ему не подпишут нужную бумагу. Мы, дескать, из Кронштадта, -- сверкал он глазами. Замминистра запер дверь на ключ и попросил показать пупок. Дядька скинул пиджак и гордо расстегнул рубашку.Удовлетворенно хмыкнув, начальникрасстегнул ременьи с улыбкой выставил на обозрение свой упитанный животик: "А теперь ты глянь! И кто из нас упрямее?" Дядя Жора говорил, что он подвел замминистра поближе к окну, попросил его надуть живот и одобрительно поцокал языком, давая понять, что пупок всамделишно кронштадтский.
По словам дяди Жоры, после таких смотрин замминистра радостно подписал бумагу, и они даже выпили на почве пупков и повспоминали родной остров.
В сберкассе было душно, и очередь стояла приличная, человек десять. Батя заполнил требование на пятьсот рублей, мужественно встал в конец очереди и развернул "Ленинградскую правду". Я хотел выйти на улицу, но старушка с палочкой попросила меня заполнить квитанцию на квартиру. Ручка писала плохо, чернильница стояла только на другом столе, и мне приходилось ходить к ней и пробираться сквозь толпу, неся вставочку пером вверх. Трещали кассовые автоматы. Люди занимали очередь и уходили стоять в соседние магазины за продуктами. Возвращаясь, начинали искать свое место и спорили, кто за кем стоял, а кто не стоял. В уголку состредоточено проверяли по газете лотерейные билеты и облигации...
Я заполнил еще несколько квартплат и требований на деньги. Отец почти не приближался к окошечку и нервно вглядывал на часы. Я с извинениями протиснулся к нему. Он пожал плечами -- будем стоять, а что сделаешь? Теперь он читал "Призывы ЦК КПСС к 61-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции" на первой полосе газеты.
Когда подошла его очередь, кассирша сказала, что такую крупную сумму надо было заказывать заранее. Мы простояли в сберкассе уже почти час.
-- Как это заказывать? -- возмутился отец. -- Где это написано? Позовитезаведующую!
-- Заведующая в отпуске! -- нервно сказала кассир. -- Не шумите, гражданин!
-- Должность в отпуск не уходит, -- веско сказал отец. -- Кто за нее? Позовите!
-- Следующий! -- сказала кассир.
Очередь нетерпеливо заворчала, выдавливая отца от окошечка.
Наш катер мог накрыться медным тазом.
Я кусал ногти, но отец, уцепившись руками за прилавок, шикнул на очередь: "Имейте совесть!" и, сняв шляпу, по плечи просунул голову в стеклянное окошко. Не знаю, что он там говорил, но кассирша покрылась румянцем, обменялась репликами с сидевшей в соседнем окошечке толстой тетей, и батя, зажав аллюминиевый жетон в руке, встал с повеселевшим лицом в короткую очередь -- уже за деньгами. Он подмигнул мне и надел шляпу. "Вот прощелыга, -- прокоментировала бабулька,сидевшаяна мягкойлавочке у стены. -Пролез таки!.. Я рубль по лотерееполучить второй час стою, а он влез! Тьфу!"
Мы вышли из сберкассы, и батя стал ловить такси на Петроградскую. Семен Семенович жил на Кронверской улице. Это не меньше рубля, а то и полтора. Но мы спешили -- неизвестно, чем может кончиться наша задержка: Семен Семенович мог подумать, что мы передумали, и продать катер тому, кто раньше внесет залог. Притормозили две машины с пассажирами на переднем сиденье, но все не по пути. Третья шла с поломкой в парк. Наконец мы подсели в такси, везущее двух женщин на Комендатский аэродром. Водитель сказал, что поедет через Кировский.
-- Как там Комендатский? -- Батя снял шляпу, чтобы не мешать водителю смотреть в зеркальце. -- Строится?
-- Строится, -- гордо сказала одна из женщин.
-- Что там, "корабли"? -- Отец поерзал, устраиваясь поудобнее. -Никогда не был.
-- "Корабли", -- кивнула тетенька. -- Вот, трехкомнатную квартиру получили, шестнадцать лет стояли.
-- И на сколько человек дали?
-- На пятерых, -- сказала женщина. -- Мы с мужем, двое детей и бабушка.
-- Разнополые? -- вмешался в разговор таксист и посмотрел на пассажирку в зеркальце. -- Дети разнополые?
-- Ну да, -- сказала женщина, -- сын и дочка. Сыну скоро в армию.
-- Не имели права так давать, -- угрюмо сказал таксист. -- Разнополым положено по комнате. Плюс вы с мужем и бабушка, отдельный член семьи. Должны были дать четырехкомнатную.
-- Да что вы! -- махнула рукой женщина. -- Хорошо, что трехкомнатную дали. И то, потому что свекровь старый большевик. Она с Лениным на съезде комсомола встречалась. Он ей руку пожал.
-- Вот это и надо было использовать! -- крякнул таксист. -- У моего сменщика похожая ситуация была, только его дед на одном заводе с Калининым работал. Написали письмо Брежневу, дали им двухкомнатную вместе с дедом! Дед через год и помер. Сейчас живут припеваючи на правом берегу Невы, возле "Ярославны".
Они стали обсуждать, какой мусор оставляют за собой строители, и сколько за ними недоделок.
-- Вот здесь остановите, пожалуйста! -- сказал отец, вытаскивая из кармана рубль.
Мы вышли.
...Семен Семенович, не моргая, смотрел на отца:
-- Вы что, передумали?
-- Ни в коем случае! -- сказал отец, входя в полутемный коридор коммуналки, и понизил голос: -- Принесли задаток, как договаривались... -Отец быстро снял шляпу и приложил ее к груди, словно пришел с соболезнованием, а не с задатком.
Пожилой мужчина в темно-синих галифе и майке поскреб лысину и быстро оглянулся. На близкой кухне шкворчала сковородка, и вкусно пахло жареным салом.
-- Молодой человек с вами? -- подозрительно спросил мужчина и снова оглянулся.
-- Мой сын, Кирилл! -- представил меня отец. Я поклонился и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок. -- Студент, -- зачем-то уточнил отец. -- Вчера вместе ходили на вашем катере. Очень понравилось!
-- Так-так, -- мужчина скрестил на груди руки и протяжно крикнул через плечо: -- Дуся! Иди сюда! -- Нас определенно не спешили вести в комнату.
На крик бесшумно приоткрылась ближняя дверь, впуская на паркет холодную полоску дневного света от далекого окна, и мелькнула голова длинноволосого парня. "Я тебя засек! -- резко обернулся Семен Семенович. -- Не хочешь работать -- завтра пойдешь к участковому!"Дверь мгновенно закрылась, и мы разглядели полную пожилую женщину, шаркающую тапками из дальнего конца коридора.
-- Чего это он? -- она нацепила очки, болтавшиеся на резиночке, и удивленно посмотрела на отца. -- Нет-нет, задаток не возвращается. Мы уже двоим отказали, что ж нам теперь, убыток терпеть! Задаток есть задаток...
-- Пап, может, дядя Жора приезжал? -- предположил я. -- Спроси!
-- Видите ли, в чем дело... -- начал отец.
-- Ничего не знаем! -- махнула рукой женщина. -- Если отказываетесь, сто рублейнеустойка!
Размытая женская фигура босиком прошлепала на кухню и запричитала над сковородкой. В коридор с паровозным плачем выскочил ребенок и побежал, топая ногами по натертому паркету. За ним молча погналась женщина в халатике и вернула в комнату.Дверь за ними захлопнулась, и сквозь вой было слышно, как упал, дилинькнув звонком, велосипед.
Семен Семенович молча буравил отца взглядом и неприязненно взглядывал на меня. Переговоры, как пишут в газетах, зашли в тупик.
-- Еще и переоделся, -- сказала Дуся, разглядывая отца.
-- Да это, наверное, мой брат приходил! -- отец развел руки. -- Мы с ним близнецы! Посмотрите на меня! Ну! -- Он выставил лицо вперед и покрутил им, чтобы показать и профиль. -- Он в синей куртке был, да?-- Отец понизил голос, давая понять, что тоже кое-что соображает в конспирации. -- Принес вам задаток -- пятьсот рублей! Правильно? Вы получили задаток?
Босая женщина с чадящей сковородкой вышла в коридор и сделала вид, что по дороге к комнате ей захотелось остановиться и посмотреть, сильно ли угорели шкварки.
-- Что ты тут дымишь! -- сказала Дуся, обращаясь к соседке. --Видишь, товарищи из общества ветеранов пришли. Еще и жир капает! Сама оттирать будешь!
Женщина, не проронив ни слова,ушла с загадочной улыбкой Джоконды.
-- Это недоразумение! -- негромко продолжил отец. -- Мы в сберкассе задержались, а брат, наверное, не вытерпел и приехал. Жора! Георгий Михайлович! А я -- Сергей Михайлович! Смотрите, я вам паспорт покажу. -Отец достал паспорт и раскрыл его. -- Видите -- Сергей Михайлович!
-- После сберкассы, значит, прямиком к нам, -- Дуся уверенно, как контролер в электричке, взяла паспорт. -- Ловко!
Воронежские нескладухи какие-то. Я не понимал, чему они не верят, и чего от нас хотят. Сказали же им, что близнецы!
-- Давайте, я сейчас Георгию позвоню! -- предложил отец. -- И все выяснится. -- Он засмеялся. -- Прямо, черт-те-знает-что! Нас всю жизнь путают!
-- Недоразумение, -- подтвердил я от двери.-- Мы задаток принесли. Хотим катер купить. Но если Георгий Михайлович уже был, то вопрос снят. Мы на две семьи покупаем...
-- Ну да, -- сказала Дуся, взглядывая на паспорт, а потом на отца. -Сергей Михайлович. Вроде...
-- Да не "вроде", а точно, -- сказал отец. -- Если он был, то можно и не звонить. Мы тогда пошли...
Я стал нащупывать за спиной замок.
-- Дети лейтенантов Шмидтов, -- с недоброй усмешечкой сказал Семен Семенович. Мне показалось, он сейчас схватит отца за лацканы пальто и начнет валить. --Нет уж, давайте позвоним. -- Он отошел в сторону, пропуская вперед Дусю, и сделал указывающий жест рукой: "Прямо по коридору, не сворачивая!" Мыдвинулись гуськом, ощущая за спиной тяжелое дыхание хозяина. Семен Семенович щелкнул выключателем и указал рукой на телефонный аппарат, висящий на стенке в обрамлении нового куска обоев.
-- Звоните!
-- Так, -- сказал отец, отдавая мне шляпу. -- Где он сейчас может быть? -- он повернулся к Семену Семеновичу. -- А давно он у вас был?
Дуся стяла, уперев руки в бока, и поглядывала на нас торжествующе, словно загнала нас, мошенников, в тупик. На двери поблескивало плексиглазовое окошко-глазок размером со спичечный коробок. Зачем? Смотреть в коридор?
-- Нет, недавно, -- с ехидцей сказал Семен Семенович. -- Интересно знать, по какому номеру вы собираетесь звонить?
Отец, пожав плечами, назвал домашний номер дяди Жоры.
-- Минуточку! -- сказал Семен Семенович. -- Дуся, сходи в комнату, сверь номер -- на камоде лежит. Какой вы говорите?
Отец,повторил, и Дуся открыла дверь с окошечком. Я успел разглядетьметаллический засов на манер печной заслонки с внутренней стороны квадратного глазка. И цепочку, какая бывает на входной двери.
-- Какой-какой?-- она высунулась из двери, держа бумажку перед глазами.
Отец в третий раз назвал номер. Он начинал злиться.
-- Последние цифры "семнадцать" или "восемнадцать"? -- уточнила хитрая Дуся.
-- Семнадцать, -- ледяным голосом сказал отец.
-- Звоните! -- разрешила Дуся.
Отец, сверкнув глазами, набрал номер и долго ждал, неплотно держа трубку, чтобы все слышали гудки.
-- Никто не подходит, -- повесил трубку отец. -- А рабочего я не помню. Кирилл, ты не помнишь?
Я скорбно поджал губы и помотал головой.
-- Ладно, -- сказал отец, забирая у меня шляпу. -- Я ему скажу, он вам сам вечером позвонит.
-- А как мы узнаем, кто звонит? --вновь подбоченилась Дуся.
-- Какая вам разница! -- угрюмо спросил отец. -- Вы задаток получили? Никто его не отбирает! К чему это следствие?Вы, случайно, не милиционер?
-- Угадали, -- кивнул Семен Семенович. -- Ветераны министерства внутренних дел. А вы что, не в ладах с органами?
-- Это вы не в ладах с логикой, -- не сдержался отец. -- Простую ситуацию понять не можете, а поди... капитаном служили!
-- Майором! -- с задетой гордостью сказал Семен Семенович. -- Сорок лет беспорочной службы! С тридцатого года! -- Он закипал прямо на глазах. -- А с логикой у меня все в порядке, молодой человек! Н-да. Вот так вот! -- Он сделал жест рукой, приглашая нас вернуться по коридору. -- На выход, дорогие мои! С вещами, как говорится! -- Он ел нас побелевшими глазами. Псих, догадался я.
-- Ладно, -- предвкушая победу разума над подозрительностью, сказал отец, -- мы сегодня вечером заедем к вам с братом, и вы убедитесь, что мыблизнецы.
-- Можете не трудиться! --Семен Семенович по-ленински держал руку, указывая на дверь в конце коридора. -- Я и не таких видал, да только через решеточку!Поторопитесь, уважаемый!
Катер, похоже, накрывался медным тазом. Все к тому и шло.
-- А не поторопитесь, так я сейчас в отделение позвоню. Тут рядом, быстро приедут!
Упрямый старик! Зря отец назвал его капитаном.
-- Извините, пожалуйста, -- мягко сказал я, -- они в самом деле двойняшки! Нам ваш катер очень понравился! Мы хотим его купить.
-- На выход! -- безжалостно сказал Семен Семенович, не меняя ленинской позы. -- Двойняшки! Катер им понравился!
Отец сердито нахлобучил шляпу и мягко подтолкнул меня в сторону входной двери: "Пошли!" Неожиданно он развернулся, и старик наткнулся на него в тесноте коридора.
-- Что! -- звенящим голосом сказал отец. -- Пальцы по курку скучают?
-- Да я таких, как ты, шлепал на счет "три" и фамилии не спрашивал! -гремел нам вслед старик. -- Катер вы теперь только во сне увидите! Сегодня же позвоню и продам порядочным людям! Вон изквартиры! Катер им понадобился, чтоб свои дела обделывать! Аферисты!
Грохнула дверь, и мы стали спускаться по лестнице. Спустя пару этажей, отец сел на подоконник. Мне показалось, он раздумывает, не вернуться ли и не подкинуть деду банок.
-- Ум-м, -- тяжело, как от зубной боли вздохнул отец. --Настоящий маразм! -- Он сдвинул шляпу на затылок, ослабил узел галстука и посмотрел сквозь мутное окно на улицу. -- Дай закурить... Ведь куришь уже?
Я достал пачку "Стюардессы" и протянул ему.
-- Козырные, -- безразличным голосом сказал отец, вытаскивая сигарету. -- Десять лет не курил...
-- Может, не надо? -- попросил я.
Отец обреченномахнул рукой и глазами попросил прикурить.
Прошуршала, разгораясь, спичка. Взвился огонек.
-- А как жезадаток? -- вслух подумал отец и посмотрел на меня твердо. -- Если он принимает меня за Жору, так должен деньги вернуть! А? -- Он поднялся с подоконника.
--Может, дядя Жора договорится?
-- Как он договорится,если мы на одно лицо? --отец щелчком загасил сигарету. -- Сиди здесь! Я сейчас!..
-- Батя, не надо! -- взмолился я. -- Придем с дядей Жорой! Все разъяснится. -- Я первый раз назвал отца батей.
Отец крутанулся на месте и прошелся по площадке, заложив руки за спину.
-- Безумие какое-то, -- бормотал отец. -- Взял пятьсот рублей... А где расписка? Он шлепал! Вот, гнида!
-- Да он остынет...-- Мне не хотелось верить, что мы потеряли катер. -И ты остынешь. Приедете с дядей Жорой... -- Я с опаской вытащил сигарету изакурил.
-- Мы не остынем, сынок... -- отец хмуро смотрел, как я затягиваюсь.
-- Ладно, пойдем, -- я взял его под руку, и повел вниз.-- Хорошо, милицию не вызвал...
Мы вышли на осеннюю улицу, и я остановился, чтобы завязать ботинок.
-- Ты знаешь, что твой дедушка умер в тюрьме? -- неожиданно спросил отец.
-- Слышал... -- сказал я, выпрямляясь. Мне не нравилось, что отец затронул эту тему. В институте мы касались темы репресий, но вскользь. Скользкая, как я понял, была тема...
-- Ты должен знать, что он ни в чем не виноват! -- чеканно сказал отец. -- Это были репрессии. Культ личности! А вот такие... -- он не договорил и махнул рукой.
Я понимающе кивнул.
Через несколько дней отцу с дядей Жорой удалось получить обратно четыреста рублей. За деньгами они ходили под конвоеммамы и тети Зины.
Осень в то лето стояла замечательная -- утром гремели под ногами схваченные морозом листья, а днем светило яркое солнце и пронзительно голубело небо.
1 2 3
-- Хорошо, -- сказала мама. Она собиралась идти в ванную. -- Только будь осторожен, деньги немалые. И возьми какую-нибудь расписку.
-- С Жоры? -- дурачась, спросил отец.
-- С Жоры, с Жоры, -- покивала с улыбкой мама. -- С хозяина катера возьми !
Я сказал, что завтра у меня свободный день и могу составить отцу компанию.
-- Правильно, -- сказала мама, --составь. Так будет спокойней.
Утром отец долго брился, причесывался, надел костюм с галстуком, новое пальто,и придирчиво осмотрел себя в зеркало, словно мы шли не в сберкассу, а собирались в гости.
-- Сынок, -- поправляя галстук, сказал отец, -- сегодня очень важный день. Теперь наша жизнь переменится, вот увидишь! Ты приобщишься к великой культуре мореплавания, я рад за тебя...
Я сказал, что тоже рад.
-- Море развивает самодисциплину, выдержку, хладнокровие, -- продолжал отец, по разному примеряя шляпу. -- И другие полезные качества! Ты знаешь, например, сколько морских узлов придумало человечество?
-- Даже не догадываюсь, -- сказал я, мягко тесня отца к двери. -- Кроме одного, что у вас с братом на пупках, никогда в жизни не видел.
Батя рассмеялся, и мы стали спускаться по лестнице.
Отец с дядей Жорой родились в Кронштадте, и пупки им завязали специальным, как они уверяли, морским узлом.
Если у большинства людей пупок живет в углублении живота, то эти, кронштадтские пупки, напоминали выпуклую металлическую пуговицу, пришитую к брюху так, что не подковырнешь.
Отец сидел со своим пупком тихо, но дядя Жора все время хвасталсяпуговицей в центре живота и время от времени предъявлял ее, как доказательство кронштадсткого упрямства.
Однажды дядька приехал в Москву выбивать штатное расписание и в кабинете замминистра обмолвился, что не двинется с места, пока ему не подпишут нужную бумагу. Мы, дескать, из Кронштадта, -- сверкал он глазами. Замминистра запер дверь на ключ и попросил показать пупок. Дядька скинул пиджак и гордо расстегнул рубашку.Удовлетворенно хмыкнув, начальникрасстегнул ременьи с улыбкой выставил на обозрение свой упитанный животик: "А теперь ты глянь! И кто из нас упрямее?" Дядя Жора говорил, что он подвел замминистра поближе к окну, попросил его надуть живот и одобрительно поцокал языком, давая понять, что пупок всамделишно кронштадтский.
По словам дяди Жоры, после таких смотрин замминистра радостно подписал бумагу, и они даже выпили на почве пупков и повспоминали родной остров.
В сберкассе было душно, и очередь стояла приличная, человек десять. Батя заполнил требование на пятьсот рублей, мужественно встал в конец очереди и развернул "Ленинградскую правду". Я хотел выйти на улицу, но старушка с палочкой попросила меня заполнить квитанцию на квартиру. Ручка писала плохо, чернильница стояла только на другом столе, и мне приходилось ходить к ней и пробираться сквозь толпу, неся вставочку пером вверх. Трещали кассовые автоматы. Люди занимали очередь и уходили стоять в соседние магазины за продуктами. Возвращаясь, начинали искать свое место и спорили, кто за кем стоял, а кто не стоял. В уголку состредоточено проверяли по газете лотерейные билеты и облигации...
Я заполнил еще несколько квартплат и требований на деньги. Отец почти не приближался к окошечку и нервно вглядывал на часы. Я с извинениями протиснулся к нему. Он пожал плечами -- будем стоять, а что сделаешь? Теперь он читал "Призывы ЦК КПСС к 61-й годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции" на первой полосе газеты.
Когда подошла его очередь, кассирша сказала, что такую крупную сумму надо было заказывать заранее. Мы простояли в сберкассе уже почти час.
-- Как это заказывать? -- возмутился отец. -- Где это написано? Позовитезаведующую!
-- Заведующая в отпуске! -- нервно сказала кассир. -- Не шумите, гражданин!
-- Должность в отпуск не уходит, -- веско сказал отец. -- Кто за нее? Позовите!
-- Следующий! -- сказала кассир.
Очередь нетерпеливо заворчала, выдавливая отца от окошечка.
Наш катер мог накрыться медным тазом.
Я кусал ногти, но отец, уцепившись руками за прилавок, шикнул на очередь: "Имейте совесть!" и, сняв шляпу, по плечи просунул голову в стеклянное окошко. Не знаю, что он там говорил, но кассирша покрылась румянцем, обменялась репликами с сидевшей в соседнем окошечке толстой тетей, и батя, зажав аллюминиевый жетон в руке, встал с повеселевшим лицом в короткую очередь -- уже за деньгами. Он подмигнул мне и надел шляпу. "Вот прощелыга, -- прокоментировала бабулька,сидевшаяна мягкойлавочке у стены. -Пролез таки!.. Я рубль по лотерееполучить второй час стою, а он влез! Тьфу!"
Мы вышли из сберкассы, и батя стал ловить такси на Петроградскую. Семен Семенович жил на Кронверской улице. Это не меньше рубля, а то и полтора. Но мы спешили -- неизвестно, чем может кончиться наша задержка: Семен Семенович мог подумать, что мы передумали, и продать катер тому, кто раньше внесет залог. Притормозили две машины с пассажирами на переднем сиденье, но все не по пути. Третья шла с поломкой в парк. Наконец мы подсели в такси, везущее двух женщин на Комендатский аэродром. Водитель сказал, что поедет через Кировский.
-- Как там Комендатский? -- Батя снял шляпу, чтобы не мешать водителю смотреть в зеркальце. -- Строится?
-- Строится, -- гордо сказала одна из женщин.
-- Что там, "корабли"? -- Отец поерзал, устраиваясь поудобнее. -Никогда не был.
-- "Корабли", -- кивнула тетенька. -- Вот, трехкомнатную квартиру получили, шестнадцать лет стояли.
-- И на сколько человек дали?
-- На пятерых, -- сказала женщина. -- Мы с мужем, двое детей и бабушка.
-- Разнополые? -- вмешался в разговор таксист и посмотрел на пассажирку в зеркальце. -- Дети разнополые?
-- Ну да, -- сказала женщина, -- сын и дочка. Сыну скоро в армию.
-- Не имели права так давать, -- угрюмо сказал таксист. -- Разнополым положено по комнате. Плюс вы с мужем и бабушка, отдельный член семьи. Должны были дать четырехкомнатную.
-- Да что вы! -- махнула рукой женщина. -- Хорошо, что трехкомнатную дали. И то, потому что свекровь старый большевик. Она с Лениным на съезде комсомола встречалась. Он ей руку пожал.
-- Вот это и надо было использовать! -- крякнул таксист. -- У моего сменщика похожая ситуация была, только его дед на одном заводе с Калининым работал. Написали письмо Брежневу, дали им двухкомнатную вместе с дедом! Дед через год и помер. Сейчас живут припеваючи на правом берегу Невы, возле "Ярославны".
Они стали обсуждать, какой мусор оставляют за собой строители, и сколько за ними недоделок.
-- Вот здесь остановите, пожалуйста! -- сказал отец, вытаскивая из кармана рубль.
Мы вышли.
...Семен Семенович, не моргая, смотрел на отца:
-- Вы что, передумали?
-- Ни в коем случае! -- сказал отец, входя в полутемный коридор коммуналки, и понизил голос: -- Принесли задаток, как договаривались... -Отец быстро снял шляпу и приложил ее к груди, словно пришел с соболезнованием, а не с задатком.
Пожилой мужчина в темно-синих галифе и майке поскреб лысину и быстро оглянулся. На близкой кухне шкворчала сковородка, и вкусно пахло жареным салом.
-- Молодой человек с вами? -- подозрительно спросил мужчина и снова оглянулся.
-- Мой сын, Кирилл! -- представил меня отец. Я поклонился и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок. -- Студент, -- зачем-то уточнил отец. -- Вчера вместе ходили на вашем катере. Очень понравилось!
-- Так-так, -- мужчина скрестил на груди руки и протяжно крикнул через плечо: -- Дуся! Иди сюда! -- Нас определенно не спешили вести в комнату.
На крик бесшумно приоткрылась ближняя дверь, впуская на паркет холодную полоску дневного света от далекого окна, и мелькнула голова длинноволосого парня. "Я тебя засек! -- резко обернулся Семен Семенович. -- Не хочешь работать -- завтра пойдешь к участковому!"Дверь мгновенно закрылась, и мы разглядели полную пожилую женщину, шаркающую тапками из дальнего конца коридора.
-- Чего это он? -- она нацепила очки, болтавшиеся на резиночке, и удивленно посмотрела на отца. -- Нет-нет, задаток не возвращается. Мы уже двоим отказали, что ж нам теперь, убыток терпеть! Задаток есть задаток...
-- Пап, может, дядя Жора приезжал? -- предположил я. -- Спроси!
-- Видите ли, в чем дело... -- начал отец.
-- Ничего не знаем! -- махнула рукой женщина. -- Если отказываетесь, сто рублейнеустойка!
Размытая женская фигура босиком прошлепала на кухню и запричитала над сковородкой. В коридор с паровозным плачем выскочил ребенок и побежал, топая ногами по натертому паркету. За ним молча погналась женщина в халатике и вернула в комнату.Дверь за ними захлопнулась, и сквозь вой было слышно, как упал, дилинькнув звонком, велосипед.
Семен Семенович молча буравил отца взглядом и неприязненно взглядывал на меня. Переговоры, как пишут в газетах, зашли в тупик.
-- Еще и переоделся, -- сказала Дуся, разглядывая отца.
-- Да это, наверное, мой брат приходил! -- отец развел руки. -- Мы с ним близнецы! Посмотрите на меня! Ну! -- Он выставил лицо вперед и покрутил им, чтобы показать и профиль. -- Он в синей куртке был, да?-- Отец понизил голос, давая понять, что тоже кое-что соображает в конспирации. -- Принес вам задаток -- пятьсот рублей! Правильно? Вы получили задаток?
Босая женщина с чадящей сковородкой вышла в коридор и сделала вид, что по дороге к комнате ей захотелось остановиться и посмотреть, сильно ли угорели шкварки.
-- Что ты тут дымишь! -- сказала Дуся, обращаясь к соседке. --Видишь, товарищи из общества ветеранов пришли. Еще и жир капает! Сама оттирать будешь!
Женщина, не проронив ни слова,ушла с загадочной улыбкой Джоконды.
-- Это недоразумение! -- негромко продолжил отец. -- Мы в сберкассе задержались, а брат, наверное, не вытерпел и приехал. Жора! Георгий Михайлович! А я -- Сергей Михайлович! Смотрите, я вам паспорт покажу. -Отец достал паспорт и раскрыл его. -- Видите -- Сергей Михайлович!
-- После сберкассы, значит, прямиком к нам, -- Дуся уверенно, как контролер в электричке, взяла паспорт. -- Ловко!
Воронежские нескладухи какие-то. Я не понимал, чему они не верят, и чего от нас хотят. Сказали же им, что близнецы!
-- Давайте, я сейчас Георгию позвоню! -- предложил отец. -- И все выяснится. -- Он засмеялся. -- Прямо, черт-те-знает-что! Нас всю жизнь путают!
-- Недоразумение, -- подтвердил я от двери.-- Мы задаток принесли. Хотим катер купить. Но если Георгий Михайлович уже был, то вопрос снят. Мы на две семьи покупаем...
-- Ну да, -- сказала Дуся, взглядывая на паспорт, а потом на отца. -Сергей Михайлович. Вроде...
-- Да не "вроде", а точно, -- сказал отец. -- Если он был, то можно и не звонить. Мы тогда пошли...
Я стал нащупывать за спиной замок.
-- Дети лейтенантов Шмидтов, -- с недоброй усмешечкой сказал Семен Семенович. Мне показалось, он сейчас схватит отца за лацканы пальто и начнет валить. --Нет уж, давайте позвоним. -- Он отошел в сторону, пропуская вперед Дусю, и сделал указывающий жест рукой: "Прямо по коридору, не сворачивая!" Мыдвинулись гуськом, ощущая за спиной тяжелое дыхание хозяина. Семен Семенович щелкнул выключателем и указал рукой на телефонный аппарат, висящий на стенке в обрамлении нового куска обоев.
-- Звоните!
-- Так, -- сказал отец, отдавая мне шляпу. -- Где он сейчас может быть? -- он повернулся к Семену Семеновичу. -- А давно он у вас был?
Дуся стяла, уперев руки в бока, и поглядывала на нас торжествующе, словно загнала нас, мошенников, в тупик. На двери поблескивало плексиглазовое окошко-глазок размером со спичечный коробок. Зачем? Смотреть в коридор?
-- Нет, недавно, -- с ехидцей сказал Семен Семенович. -- Интересно знать, по какому номеру вы собираетесь звонить?
Отец, пожав плечами, назвал домашний номер дяди Жоры.
-- Минуточку! -- сказал Семен Семенович. -- Дуся, сходи в комнату, сверь номер -- на камоде лежит. Какой вы говорите?
Отец,повторил, и Дуся открыла дверь с окошечком. Я успел разглядетьметаллический засов на манер печной заслонки с внутренней стороны квадратного глазка. И цепочку, какая бывает на входной двери.
-- Какой-какой?-- она высунулась из двери, держа бумажку перед глазами.
Отец в третий раз назвал номер. Он начинал злиться.
-- Последние цифры "семнадцать" или "восемнадцать"? -- уточнила хитрая Дуся.
-- Семнадцать, -- ледяным голосом сказал отец.
-- Звоните! -- разрешила Дуся.
Отец, сверкнув глазами, набрал номер и долго ждал, неплотно держа трубку, чтобы все слышали гудки.
-- Никто не подходит, -- повесил трубку отец. -- А рабочего я не помню. Кирилл, ты не помнишь?
Я скорбно поджал губы и помотал головой.
-- Ладно, -- сказал отец, забирая у меня шляпу. -- Я ему скажу, он вам сам вечером позвонит.
-- А как мы узнаем, кто звонит? --вновь подбоченилась Дуся.
-- Какая вам разница! -- угрюмо спросил отец. -- Вы задаток получили? Никто его не отбирает! К чему это следствие?Вы, случайно, не милиционер?
-- Угадали, -- кивнул Семен Семенович. -- Ветераны министерства внутренних дел. А вы что, не в ладах с органами?
-- Это вы не в ладах с логикой, -- не сдержался отец. -- Простую ситуацию понять не можете, а поди... капитаном служили!
-- Майором! -- с задетой гордостью сказал Семен Семенович. -- Сорок лет беспорочной службы! С тридцатого года! -- Он закипал прямо на глазах. -- А с логикой у меня все в порядке, молодой человек! Н-да. Вот так вот! -- Он сделал жест рукой, приглашая нас вернуться по коридору. -- На выход, дорогие мои! С вещами, как говорится! -- Он ел нас побелевшими глазами. Псих, догадался я.
-- Ладно, -- предвкушая победу разума над подозрительностью, сказал отец, -- мы сегодня вечером заедем к вам с братом, и вы убедитесь, что мыблизнецы.
-- Можете не трудиться! --Семен Семенович по-ленински держал руку, указывая на дверь в конце коридора. -- Я и не таких видал, да только через решеточку!Поторопитесь, уважаемый!
Катер, похоже, накрывался медным тазом. Все к тому и шло.
-- А не поторопитесь, так я сейчас в отделение позвоню. Тут рядом, быстро приедут!
Упрямый старик! Зря отец назвал его капитаном.
-- Извините, пожалуйста, -- мягко сказал я, -- они в самом деле двойняшки! Нам ваш катер очень понравился! Мы хотим его купить.
-- На выход! -- безжалостно сказал Семен Семенович, не меняя ленинской позы. -- Двойняшки! Катер им понравился!
Отец сердито нахлобучил шляпу и мягко подтолкнул меня в сторону входной двери: "Пошли!" Неожиданно он развернулся, и старик наткнулся на него в тесноте коридора.
-- Что! -- звенящим голосом сказал отец. -- Пальцы по курку скучают?
-- Да я таких, как ты, шлепал на счет "три" и фамилии не спрашивал! -гремел нам вслед старик. -- Катер вы теперь только во сне увидите! Сегодня же позвоню и продам порядочным людям! Вон изквартиры! Катер им понадобился, чтоб свои дела обделывать! Аферисты!
Грохнула дверь, и мы стали спускаться по лестнице. Спустя пару этажей, отец сел на подоконник. Мне показалось, он раздумывает, не вернуться ли и не подкинуть деду банок.
-- Ум-м, -- тяжело, как от зубной боли вздохнул отец. --Настоящий маразм! -- Он сдвинул шляпу на затылок, ослабил узел галстука и посмотрел сквозь мутное окно на улицу. -- Дай закурить... Ведь куришь уже?
Я достал пачку "Стюардессы" и протянул ему.
-- Козырные, -- безразличным голосом сказал отец, вытаскивая сигарету. -- Десять лет не курил...
-- Может, не надо? -- попросил я.
Отец обреченномахнул рукой и глазами попросил прикурить.
Прошуршала, разгораясь, спичка. Взвился огонек.
-- А как жезадаток? -- вслух подумал отец и посмотрел на меня твердо. -- Если он принимает меня за Жору, так должен деньги вернуть! А? -- Он поднялся с подоконника.
--Может, дядя Жора договорится?
-- Как он договорится,если мы на одно лицо? --отец щелчком загасил сигарету. -- Сиди здесь! Я сейчас!..
-- Батя, не надо! -- взмолился я. -- Придем с дядей Жорой! Все разъяснится. -- Я первый раз назвал отца батей.
Отец крутанулся на месте и прошелся по площадке, заложив руки за спину.
-- Безумие какое-то, -- бормотал отец. -- Взял пятьсот рублей... А где расписка? Он шлепал! Вот, гнида!
-- Да он остынет...-- Мне не хотелось верить, что мы потеряли катер. -И ты остынешь. Приедете с дядей Жорой... -- Я с опаской вытащил сигарету изакурил.
-- Мы не остынем, сынок... -- отец хмуро смотрел, как я затягиваюсь.
-- Ладно, пойдем, -- я взял его под руку, и повел вниз.-- Хорошо, милицию не вызвал...
Мы вышли на осеннюю улицу, и я остановился, чтобы завязать ботинок.
-- Ты знаешь, что твой дедушка умер в тюрьме? -- неожиданно спросил отец.
-- Слышал... -- сказал я, выпрямляясь. Мне не нравилось, что отец затронул эту тему. В институте мы касались темы репресий, но вскользь. Скользкая, как я понял, была тема...
-- Ты должен знать, что он ни в чем не виноват! -- чеканно сказал отец. -- Это были репрессии. Культ личности! А вот такие... -- он не договорил и махнул рукой.
Я понимающе кивнул.
Через несколько дней отцу с дядей Жорой удалось получить обратно четыреста рублей. За деньгами они ходили под конвоеммамы и тети Зины.
Осень в то лето стояла замечательная -- утром гремели под ногами схваченные морозом листья, а днем светило яркое солнце и пронзительно голубело небо.
1 2 3