А-П

П-Я

 

В ивняке кормились лоси, ломали челюстями высокие ветки, до вершинок которых не могли дотянуться.
Два уже очень крупных лосёнка вышли на поляну и без всякой опаски подошли к солонцу. Встали боком друг к другу и с разных сторон начали лизать соль. Делали они это совсем не так, как представлял себе Сашка.
Лоси уже не раз удивляли его. Казалось бы, например, как лось может пить воду? Обычно вроде бы нагнётся - и пьёт. Но однажды осенью Сашка увидел, как лось пил из лужи после дождя. Для этого ему пришлось широко-широко расставить передние ноги. Только тогда он дотянулся до воды, отодвинул мордой красные осиновые листья и стал пить.
В другой раз видел, как лось срывает листья малины. Сашка думал: будет рвать по одному листику. А он зажимал внизу ртом малиновый побег, резко поднимал голову, и сразу все листья зелёной розеткой оставались у него в уголке рта.
Вот и теперь лоси удивили Сашку: они лизали соль, не высовывая языка. Одной стороной морды прижимались к соли, приоткрывали рот и лизали её боком языка.
Часто звери поступали совсем не так, как ждал Сашка. Поэтому и было ему интересно наблюдать за ними, делать свои маленькие открытия.
ДЛИННОРЫЛЫЙ
Егерь и его сын, Сашка, сидели на вышке в лесу, ждали кабанов у подкормочной площадки. Синицы хватали со снега зёрна овса, взлетали с ними на ветки, прижимали лапками и начинали расклёвывать. Снегири расселись в сторонке компанией в шесть птиц, переговаривались и неторопливо подбирали зёрна. Сойки наскакивали друг на друга, ссорились, сердито щёлкали клювами.
На площадку нырнул сверху ястреб-перепелятник. Сойки с криком взлетели. Одна села на ту же берёзку, куда и ястреб. Истошно кричала, вертелась на ветке в метре от перепелятника. Ястреб не нападал. Может, добыча слишком крупна для него или опасался дружной защиты.
Сашка придвинулся к окошку - ястреб заметил и тут же слетел. Сойка перепорхнула к вышке. Ветка под ней закачалась, а голова птицы оставалась неподвижной, только шея вытягивалась или вжималась. Сойка в упор смотрела на людей, потом с паническим криком отмахнулась от них крыльями.
По тропе шли кабаны: большой впереди, самый маленький сзади. Первый остановился - замерли все. А их уже обгоняла другая группа кабанов. Звери выбежали на площадку, стали выбирать из снега овёс, кукурузу.
По одному приходили секачи.
То здесь, то там вспыхивали драки, с визгом, с кабаньим рёвом. И большие и маленькие наскакивали друг на друга. Но чаще дрались секачи, отгоняли всех, кто осмеливался есть слишком близко от них.
Два молодых кабана подбежали к сосенке и с разных сторон прижались к стволу. Как по команде стали чесаться. Движения совсем одинаковые. Казалось, один кабан чесался о зеркало. Тонкая сосенка не шевелилась: оба давили на ствол с одинаковой силой. А когда один отскочил, второй чуть не рухнул на бок, пригнув сосенку.
- О, Длиннорылый идёт! - встрепенулся егерь и замер: не скрипнуть бы скамейкой.
Внизу толчея, визг, стычки, чавканье десятков кабанов. А поодаль, меж ёлочек, крался к площадке огромный кабан. Приближался так осторожно, словно был тут один. Три-четыре шага - замирал, долго и чутко слушал.
Подошёл к первому на пути секачу. Тот не отбежал, а, почти как мы протягиваем руку, протянул к нему морду. Они прикоснулись клыками, постояли так несколько секунд, и Длиннорылый пошёл к другому секачу. И тот вытянул вперёд морду. Огромный кабан коснулся и его своим рылом.
Все повиновались этому кабану. Кормился он где вздумается. Но никто не отбегал от него, как от других секачей. И он ни разу не отпугнул даже тех кабанов, которые хрупали кукурузу у него под мордой.
Ветерок поскрипывал деревьями, легонько стучал ветками. Случайные шорохи на вышке терялись в этом шуме.
- Сколько же он весит? - шёпотом спросил Сашка.
- На двести килограммов добывали, видел. Но этот гораздо больше, ответил отец.
- Может, он самый большой в мире! - восторженно прошептал Сашка. Где-то же такой кабан должен жить. Почему не у нас?
Отец пожал плечами:
- Может, и не самый, но среди первых - точно.
У оконца лежала коричневая тетрадка с загнувшимися уголками и привязанным к ней карандашом. Егерь отыскал нужную страницу и проставил в графах цифры: сколько всего пришло кабанов, сколько свиней с поросятами, сколько секачей.
Пора домой. Чтобы не отвадить Длиннорылого, нужно было осторожно спугнуть кабанов. Стоит пискнуть мышью, как будто подманиваешь лисицу, и кабаны в испуге бегут с площадки. Они почему-то боятся такого писка.
Егерь пискнул в кулак. Кабаны кинулись в ельник, а в оконце ворвалась сова. Затрепетала огромной бабочкой и улетела. Наверное, сидела на крыше и бросилась на мышиный писк.
Всю дорогу домой говорили о Длиннорылом. Откуда он пришёл в их леса, никто не знал. Первый раз услышали об этом огромном кабане, когда он, как бульдозер, разрыл в совхозе бурт картошки. Съел меньше ведра, а заморозил тонны.
Потом егерь столкнулся с ним на просеке. Собрался попить чайку, смахнул рукавицей снег с пенька, хотел поставить термос. Обернулся, а из ёлок выдвинулся кабанище, ростом с его корову. Так показалось. Егерь и про ружьё не вспомнил. Заслонился руками, как от наваждения. Отшатнулся да попал на пень. И валенками вверх - в сугроб... Вскочил. Кабана как не бывало. Только на поляне, над взрытым прыжками снегом, медленно таяли в морозном воздухе рваные облачка звериного дыхания.
Кого-кого, а кабанов егерь видел каждый день. Но чтобы так напугаться... Подошёл к следам. Копыта - как у хорошего лося. Егерь вынул патрон из кармана, потряс возле уха: не разболталась ли пуля. Перезарядил ружьё, хотя вовсе не собирался преследовать этого кабана.
Сашка увидел Длиннорылого весной. Как-то перевесился через борт лодки, уткнулся маской в воду, разглядывая водоросли подводного царства. А когда поднял глаза, увидел такого "Нептуна", что вскрикнул и схватился за вёсла. Из воды на остров выбрался страшенный кабан.
"Как динозавр! Щетина на загривке слиплась, ну прямо как гребень", рассказывал он потом отцу.
С кабана стекала вода, бок блестел на солнце. Даже не отряхнулся, сунул морду в траву и сразу уверенно стал искать, как будто забыл там чего. Взлетела утка. Кабан задвигал челюстями, зачавкал - нашёл яйца. Восемь гнёзд недавно показывал отец на этом островке.
Сашка крикнул на кабана. Тот не отвлекался, шарил мордой в траве, как миноискателем, и чавкал. Сашка свистел, стучал вёслами, кричал басом, как взрослый. Кабан истоптал всю траву, разогнал уток и напрямую, не пугаясь расстояния, поплыл к дальнему острову.
"Морда у него, - возбуждённо рассказывал Сашка, - как плуг большой, болотный у мелиораторов. Вот такой длиннорылый", - развёл он руками.
С тех пор и прилепилось к этому кабану прозвище "Длиннорылый".
Появлялся он в разных местах, и всегда были от него какие-нибудь неприятности.
В лесу на поляне ютилась маленькая пасека. Егерь давно перевёз туда семь ульев, поближе к медоносам. Огородил, избушку поставил. Всё было хорошо, пока не объявился этот кабан. Сковырнул ульи. Красные, синие, жёлтые - все вперемешку. Над пасекой, как будто рыжими рукавами машут, пчёлы бушуют. Не подойдёшь. Изгородь для других кабанов - преграда, а этот поднял со столбами целое прясло.
- Ну, погоди, рассчитаюсь как-нибудь с тобой! - пообещал в тот раз егерь, а пока пошёл в деревню за пчеловодной сеткой. Была и в избушке сетка, да разве к ней проберёшься - зажалят.
А как-то летом кабан ограбил старуху. Ходила в соседнюю деревню за хлебом. Пришла к магазину утром, а хлеб привезли только под вечер. Купила три буханки, больше не донести. Сумку перекинула на палке за спину, отправилась назад. Всю дорогу пахло тёплым хлебом, и старуха вспоминала, как они пекли его когда-то в своих избах. Едва дошаркала до родной деревеньки. Почти все окна в ней давно забиты или пустые, разъехался народ. Поставила сумку на крыльцо, пошла на двор за ключом. Да и задержалась там немножко, поглядела, снеслись ли куры. А когда вышла, скрипнула калиткой, от крыльца побежал за огород большущий кабан. Сумка валялась, двух буханок не было, только крошки. Третья, слава богу, цела.
"Вот он картошку у меня и роет", - подумала старуха, бессильная перед этой бедой, как перед засухой или другой какой напастью.
А Длиннорылый не давал скучать. Повадился ходить по лесной дороге, проверять кротоловки раньше егеря. Учует, где попал крот, выкопает его и сожрёт.
Егерь взял в лес бутылку с керосином. Поставит кротоловку в кротовый ход, замаскирует лесным мусором, а сверху покапает керосином, чтобы кабан не учуял крота.
Но вышло ещё хуже. Непривычный запах приманил других кабанов. Они валялись там, где пахло керосином, тёрлись о пахучую землю боками. Копытами затоптали все ходы. Пришлось из-за кабанов снимать кротоловки.
А ведь егерь помнил ещё то время, когда в их лесах не было ни одного кабаньего следа. Потом кабанов завезли откуда-то с Каспия. Другую партию с Дальнего Востока. Кабаны прижились. Сменилось не одно их поколение, а они до сих пор строят разные гнёзда. Кабаны с востока укладываются на ночь на еловых лапах, а с Каспия делают гнёзда только из тростника. Живут почти одним стадом, но половина ложится в ельнике, другая - рядом, в болоте.
Длиннорылый всегда строил гнездо отдельно. Зубами ломал еловые ветки, собирал пастью и нёс в гнездо. Молодые ёлки вырывал с корнем, носил по одной.
Три дня в лесу ничего не было видно - так густо падал снег. Дорожный знак "Животные на дороге" утонул в сугробе по самую маковку. Вдали надрывно гудел трактор: пробивал из деревни дорогу, чтобы везти молоко.
Когда наконец освободилось от облаков зеленоватое, как лёд, морозное небо, отец доверил Сашке сходить на лыжах насыпать корм кабанам.
В лесу Сашка наткнулся как будто на траншею, прорытую в снегу. Это пробрёл Длиннорылый. Интересно было пройти вдоль траншеи, посмотреть, что делал кабан.
Из-под снега, из мягкой торфянистой земли Длиннорылый выкапывал и ел корневища рогоза. У озера разорил хатку ондатры. Развеял по снегу тростниковый мусор. Поймал ли зверька - не видно, но всё равно загубил его: заморозил лаз в воду.
На поляне торчал из сугроба тростник, играл на ветру кистями. У ельника темнела проталина. Сашке и в голову не пришло, откуда среди зимы проталина? Почему всюду бело, а там чернели кочки? Пошёл мимо и вдруг "проталина" - врассыпную! Кабаны бросились в тростник, в кусты. Оказалось, кабаньи спины он принял за проталину.
Там, где лежали, широкое гнездо из тростника. Траншея проходила мимо и рядом с гнездом была утоптана маленькими следами. По ней, наверное, туда-обратно бегали кабанята, грелись на морозе.
На подкормочной площадке Сашка загремел замком у ларя с кукурузой. И сразу прибежал Захар - молодой кабан, который ещё кабанёнком не боялся людей. Теперь он даже разрешал чесать себя.
Сашка с трудом, двумя руками поднял обитую железом крышку ларя. Подставил под неё сломанный черенок лопаты, чтобы не упала. Хотел зачерпнуть ведром кукурузу и упал от удара по голове...
Открыл глаза и увидел - лежит на снегу. Голова гудела. Казалось, он сразу открыл глаза. Но перед ним чернели ноги кабанов. Значит, какое-то время лежал без сознания. Иначе кабаны не подошли бы так близко. Морды злые, с узко посаженными глазами и страшными, загнутыми вверх клыками.
Он шевельнулся - кабаны испугались и побежали, замелькали чёрные ноги. Опёрся об угол ларя, встал. Потрогал голову под шапкой, посмотрел на руку - крови не было. Тяжёлая крышка ларя захлопнута. Это она шарахнула его по голове, когда ручной кабан вскинулся передними ногами на край ларя и сбил копытом черенок лопаты, подпиравшей крышку.
- Зачем кабаны подходили так близко? - спросил Сашка, когда пришёл домой. - Неужели съесть меня хотели, как раненого лося на болоте?
- Нет, конечно, - быстро сказал отец. Помедлил и добавил: - Не кормили их долго. Корм ждали...
Но с тех пор больше не пускал Сашку одного на площадку.
В ту зиму надо было отлавливать кабанов. Построили живоловушку. Подкормочную площадку окружили вдолбленными в землю столбами, обтянули железной сеткой. Кабаны привыкли к этому загону. Кабанята быстро нашли, где пройти к желтеющей за сеткой кукурузе. Потом и взрослые поосмелели, стали входить и выходить в единственный проход в вольере.
Егерь сидел на вышке и ждал, когда побольше кабанов войдёт в ловушку. Тогда он дёрнет за трос, опадут поднятые ворота, он покрепче завяжет их и побежит звонить, чтобы присылали машины.
Поползень давно нашёл щёлку под крышкой ларя. Воровато нырял туда, выскакивал с золотым зерном кукурузы в клюве и летел прятать. Всю зиму старался, а перетаскать не мог. Измучился в работе.
Вдали между деревьями замелькали чёрные бока. Кабаны бежали к площадке. Сейчас будут в ловушке!
Но тут донёсся странный перезвон. Звук был совсем не звериный и быстро приближался...
"Неужели кто-то спугнёт кабанов?" - Егерь тревожно всматривался в ельник, откуда нёсся звон. И вдруг увидел Длиннорылого. Это сосульки гремели у него на загривке. Каждый шаг был с перезвоном.
"Вот так удача! - обрадовался егерь. - Сам Длиннорылый идёт к ловушке".
Кабаны уже на обтянутой сеткой площадке. Длиннорылый делал три-четыре шага, останавливался, шумно втягивал воздух. Ещё три шага - опять вскидывал нос, ловил запахи: нет ли опасности. Рядом был ельник, а сетка не казалась преградой.
И он вошёл в ловушку.
"Вот и узнаем, сколько ты весишь!" - торжествуя, подумал егерь и дёрнул за трос.
Гулко стукнули о мёрзлую землю опадные ворота. Длиннорылый прыгнул в сторону...
Егерь не понимал, что случилось. Кабаны метались в ограде, а Длиннорылый уже мелькал среди ёлок... И только когда другие кабаны полезли в пробоину, понял: Длиннорылый, как торпеда, пробил вольерную сетку.
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ
Тёмно-синяя весенняя ночь.
Кругом ни огонька, ни звука.
В домике так тихо, что тиканье ходиков на стене, кажется, можно услышать за полкилометра.
Но вот ходики тикнули потише, ещё тише... и вдруг такой грохот и звон раздался в комнате, что вскочили с кроватей раньше, чем успели проснуться.
- Что всё это значит? - спросил Сашкин отец, когда наконец перевёл дух.
А это значило, что Сашка очень любил бывать на тетеревином току.
Представьте себе весенний рассвет у леса. Мгла ещё не начала таять, а "небесный барашек" - бекас уже "запел" в небе.
"Началось!" - встрепенёшься в шалаше, и сразу отлетят дремота и холод.
"Курлы! Курлы!" - кричат в туманном болоте журавли, а над шалашом посвистывают утиные крылья.
Чуть посветлело небо. Со знакомым шумом пересекли его тёмные полосы: прилетели на ток тетерева.
Бормоча, перебегают и подпрыгивают опьянённые весной краснобровые птицы. А рядом, на осинах, дрозды распелись так, что даже громкое тетеревиное "чуф-ффы" становится едва слышным.
Вот проснувшееся солнце скользнуло лучами по иссиня-чёрным перьям собравшихся на току птиц, и новая волна возбуждённых голосов пронеслась над миром!
А по кустарникам - медуницы, подснежники, фиалки!..
Сашке уже не раз приходилось видеть из шалаша бурливое, весеннее утро. Он согласен недосыпать каждую ночь, только бы встречать это утро в лесу. Но ведь школа, на тетеревиный ток можно только в воскресенье. А бывает и так: ляжешь в субботу с вечера, а тебе не спится, хочется, чтобы ночь прошла быстрее. К полночи заснёшь. Проснёшься, а на улице уже светло - проспал ток. Будильник сломался. Жди другого воскресенья.
Вот и придумал Сашка особый будильник. Измерил, на сколько опускается гиря ходиков за час, рассчитал, как опустится она к утру, и под ней на спинке стула установил сковородку, а на полу у стула поставил пустой эмалированный таз. Сковородка стояла так, что только гиря коснётся её, она потеряет равновесие и свалится в таз.
Механизм сработал точно. От его грома проснулся не только Сашка, но и весь дом.
- Что это значит? - переспросил отец и зажёг свет. - Ты что переполох устроил?
Но что значит этот ночной переполох, если Сашка опять увидит, как токуют тетерева! А сестрёнке принесёт подснежников или синих медуниц.

1 2 3 4 5