отход ко сну, умывание, туалет, прогулка - становятся в
высшей степени продолжительными и превращаются в почти неразреши-
мые проблемы. Болезненные представления, импульсы и действия в от-
дельных формах и случаях невроза навязчивых состояний сочетаются да-
леко не в равных частях; существует скорее правило преобладания в
[общей] картине одного или другого из этих моментов, что и дает болез-
ни название, однако общие черты всех этих форм достаточно очевидны.
Это конечно, чудовищное страдание. Я полагаю, что самой необуздан-
ной психиатрической фантазии не удалось бы придумать ничего подобно-
го, и если бы этого нельзя было видеть ежедневно, никто бы не решился
этому поверить. Но не подумайте, что вы окажете больному услугу, если
будете его уговаривать отвлечься, не заниматься этими глупыми мысля-
ми, а сделать что-нибудь разумное вместо своих пустяков. Он и сам бы
этого хотел, потому что его сознание совершенно ясно, он разделяет ваше
суждение о своих навязчивых симптомах, да он сам вам об этом расска-
зывает. Он только не может иначе; то, что в неврозе навязчивых состоя-
ний прорывается к действию, делается с такой энергией, для которой,
вероятно, нет никакого сравнения в нормальной душевной жизни. Он
может лишь одно: сместить, заменить, употребить вместо одной глупой
идеи другую, несколько ослабленную, перейти от одной предосторожности
или запрета к другому, выполнить вместо одного церемониала другой.
Он может сместить навязчивое состояние, но не устранить его. Способ-
ность всех симптомов сдвигаться подальше от своей первоначальной фор-
мы является главной характерной чертой его болезни; кроме того, бро-
сается в глаза, что противоположности (полярности), которыми полна
душевная жизнь, в его состоянии проявляются особенно резко разделен-
ными. Наряду с навязчивым состоянием положительного или отрицатель-
ного содержания в интеллектуальной области возникает сомнение посте-
пенно подтачивающее даже самое надежное в обычных условиях. Все
вместе приводит ко все возрастающей нерешительности, отсутствию
энергии, ограничению свободы. При этом страдающий навязчивым состоя-
нием невротик исходно имеет весьма энергичный характер, часто чрез-
вычайно упрям, как правило, интеллектуально одарен выше среднего
уровня. По большей части он достигает высокой степени этического раз-
вития, отличается чрезмерной совестливостью, корректен больше обыкно-
венного. Можете себе представить, каких трудов стоит хоть сколько-
нибудь разобраться в этом противоречивом сочетании свойств характера
и симптомов болезни. Пока мы и не стремимся ни к чему другому как
к пониманию некоторых симптомов этой болезни, к [приобретению] воз-
можности их толкования.
Быть может, имея в виду наше обсуждение, вы захотите прежде уз-
нать, как относится к проблемам невроза навязчивых состояний совре-
менная психиатрия. Но это бесполезное дело. Психиатрия дает различ-
ным навязчивым состояниям названия, но больше ничего не говорит о
них. Зато она подчеркивает, что носители этих симптомов <дегенераты>.
Это мало удовлетворяет, это, собственно, оценка, суждение вместо объяс-
нения. Нам следует знать, что именно у людей такого склада и встреча-
ются всевозможные странности. Мы даже полагаем, что лица, у которых
развиваются такие симптомы, должны быть от природы иными, чем дру-
гие люди. Но хотелось бы спросить: являются ли они более <дегенара-
тами>, чем другие нервнобольные, например, истерики или больные пси-
хозами? Характеристика, очевидно, опять слишком общая. И можно
даже засомневаться в ее правильности, если узнаешь, что такие симпто-
мы встречаются у замечательных людей с особенно высокой и полезной
для общества работоспособностью. Обычно мы знаем мало интимного о
наших образцово великих людях благодаря их собственной скрытности
II лживости их биографов, но иногда бывает, что кто-то является таким
фанатиком правды, как Эмиль Золя, и тогда мы узнаем, сколь многими
странными навязчивыми привычками он страдал всю свою жизнь *.
Тогда психиатрия нашла выход, говоря о Degeneres saperieurs **. Пре-
красно - но благодаря психоанализу мы узнали, что эти странные на-
* Тулуз Э. Эмиль Золя, медико-психологическое исследование. Париж, 1896.
** Высших дегенератах (франц.).-Примеч. ред. перевода.
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
вязчивые симптомы, как другие недуги и у других людей, иедегенератов,
можно надолго устранить. Мне самому это неоднократно удавалось.
Хочу привести вам лишь два примера анализа навязчивого симптома,
один из давнишнего наблюдения, который я не могу заменить лучшим,
и другой, встретившийся мне недавно. Я ограничусь этим незначитель-
ным числом примеров, потому что при таком сообщении приходится быть
очень обстоятельным, входить во все подробности.
Одна почти 30-летняя дама. страдавшая самыми тяжелыми навяз-
чивыми явлениями, которой я, пожалуй, помог бы, если бы коварный
случай не сорвал моей работы,- может быть, я еще расскажу вам об
этом - несколько раз в день проделывала между прочим следующее
странное навязчивое действие. Она выбегала из своей комнаты в сосед-
нюю. становилась там на определенное место у стоявшего посередине
стола, звонила горничной, давала ей какое-нибудь незначительное пору-
чение или отпускала ни с чем и затем убегала обратно. Это, конечно не
тяжелый болезненный симптом, но он мог все-таки вызвать любопытство.
Объяснение явилось самым естественным, не допускающим возражений
образом, исключающим всякое вмешательство со стороны врача. Я совер-
шенно не представляю себе, как бы я мог прийти к какому-либо предпо-
ложению о смысле этого навязчивого действия, к какому-либо предполо-
жению относительно его толкования. Сколько я ни спрашивал больную:
<Почему вы это делаете, какой это имеет смысл?> - она отвечала: <Я не
знаю>. Но однажды, после того, как мне удалось побороть ее важное
принципиальное сомнение, она вдруг осознала и рассказала все, что
имело отношение к навязчивому действию. Более десяти лет тому назад
она вышла замуж за человека намного старше нее, который оказался
импотентом в первую брачную ночь. Бесчисленное множество раз вбегал
он 113 своей комнаты в ее, чтобы повторить попытку, но каждый раз
безуспешно. Утром он с досадой сказал: <Ведь стыдно перед горничной,
когда она будет убирать постель>, схватил бутылку красных чернил, ко-
торая случайно оказалась в комнате, и вылил ее содержимое на просты-
ню. но не на то место, которое могло бы иметь право на такое пятно.
Сначала я не понял, что общего между этим воспоминанием и обсуждае-
мым навязчивым действием, так как находил сходство только в повторяю-
щемся выбеганий и вбегапип в комнату и кое-что еще в появлении гор-
ничной. Тогда цацпентка подведет меня к столу во второй комнате и по-
казала большое пятно на скатерти. Она объяснила также, что становится
у стола так. чтобы вызванная ею девушка не могла не заметить пятна.
Теперь нельзя было сомневаться в интимной связи между той сценой
после брачной ночи и ее теперешним навязчивым действием: на этом
примере, однако, можно еще многому поучиться.
Прежде всего, ясно. что пациентка идентифицирует себя со своим
мужем: она играет его роль. подражая его беготне из одной комнаты в
другую. Придерживаясь этого сравнения, мы должны согласиться далее,
что кровать it простыню она замещает столом и скатерью. Это показа-
лось бы произвольным, по мы не зря изучали символику сновидений.
В сповиденни как раз очень часто видят стол, который следует толко-
рать, однако, как кровать. Стол и кровать вместе составляют брак, по-
:1тому одно легко ставится вместо другого.
То. что навязчивое действие имеет смысл, как будто уже доказано'
оно кажется изображением, повторением той значимой сцены. Но нас
)IIIKTO не заставляет ограничиваться этим внешним сходством: если мы
исследуем отношение между обоими подробнее, то, вероятно, нам откроет-
ся нечто более глубокое - намерение навязчивого действия. Его ядром,
очевидно, является вызов горничной, которой она показывает пятно в
противоположность замечанию своего мужа: стыдно перед девушкой. Он,
роль которого она играет, таким образом, не стыдится девушки; пятно,
судя по этому, на правильном месте. Итак, мы видим, что она не просто
повторила сцену, а продолжила ее и исправила, превратив в правильную.
Но этим она исправляет и другое, что было так мучительно в ту ночь
it потребовало для выхода из положения красных чернил,- импотенцию.
Навязчивое действие говорит: нет, это неверно, ему нечего стыдиться гор-
ничной, он не был импотентом; оно изображает, как в сновидении, это
желание выполненным в настоящем действии, оно служит намерению
возвысить мужа над тогдашней неудачей.
Сюда прибавляется все то, что я мог бы рассказать вам об этой жен-
щине; вернее говоря, все, что' мы о ней еще знаем, указывает нам путь
к этому толкованию самого по себе непонятного навязчивого действия.
Уже много лет женщина живет отдельно от своего мужа и борется с на-
мерением расторгнуть свой брак по суду. Но не может быть и речи о
том, чтобы она освободилась от него; она вынуждена оставаться ему вер-
ной, отдаляется от всего света, чтобы не впасть в искушение, в своей
фантазии она извиняет и возвеличивает его. Да, самая глубокая тайна
ее болезни в том, что благодаря ей она охраняет мужа от злых сплетен,
оправдывает свое отдаление от него и дает ему возможность вести покой-
ную отдельную жизнь. Так анализ безобидного навязчивого действия
выводит на прямой путь к самому глубокому ядру заболевания, но в то
же время выдает нам значительную долю тайны невроза навязчивых со-
стояний вообще. Я охотно задерживаю ваше внимание на этом примере,
потому что в нем соединяются условия, которых по справедливости нель-
зя требовать от всех случаев. Здесь больная сразу нашла толкование
симптома без руководства или вмешательства аналитика, и оно осущест-
вилось благодаря связи с переживанием, относящимся не к забытому
детскому периоду, как это обычно бывает, а случившимся в зрелой жизни
больной и оставившим неизгладимый след в ее памяти. Все возражения,
которые критика имеет обыкновение приводить против наших толкова-
ний симптомов, в этом отдельном случае снимаются. Разумеется, дело у
нас обстоит не всегда столь хорошо.
II еще одно! Не бросилось ли вам в глаза, как это незаметное навяз-
чивое действие ввело нас в интимную жизнь пациентки? Женщина
вряд ли может рассказать что-нибудь более интимное, чем историю своей
первой брачной ночи, и разве случайно и незначительно то, что мы при-
шли именно к интимностям половой жизни? Правда, это могло бы быть
следствием сделанного мною на этот раз выбора. Не будем торопиться
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
169
с суждением и обратимся ко второму, совершенно иному примеру часто
встречающегося действия, а именно к церемониалу укладывания спать.
Девятнадцатилетняя цветущая одаренная девушка, единственный
ребенок своих родителей, которых она превосходит по образованию и ин-
теллектуальной активности, была неугомонным п шаловливым ребенком,
а в течение последних лет без видимых внешних причин превратилась
в нервнобольную. Она очень раздражительна, особенно против матери,
всегда недовольна, удручена, склонна к нерешительности и сомнению и,
наконец, признается, что не в состоянии больше одна ходить по площа-
дям п большим улицам. Мы не будем много заниматься ее сложным
болезненным состоянием, требующим по меньшей мере двух диагнозов,
агорафобии и невроза навязчивых состояний, а остановимся только на
том, что у этой девушки развился также церемониал укладывания спать,
от которого она заставляет страдать своих родителей. Можно сказать,
что в известном смысле любой нормальный человек имеет свой церемо-
ниал укладывания спать или требует соблюдения определенных условий,
невыполнение которых мешает ему заснуть; он облек переход от состоя-
ния бодрствования ко сну в определенные формы, которые он одинако-
вым образом повторяет каждый вечер. Но все, что требует здоровый от
условий для сна, можно рационально понять, и если внешние обстоятель-
ства вызывают необходимые изменения, то он легко подчиняется. Но па-
тологический церемониал неуступчив, он умеет добиться своего ценой
самых больших жертв, и он точно так же прикрывается рациональным
обоснованием и при поверхностном рассмотрении кажется отличающимся
от нормального лишь некоторой преувеличенной тщательностью. Но если
присмотреться поближе, то можно заметить, что покрывало рациональ-
ности слишком коротко, что церемониал включает требования, далеко
выходящие за рациональное обоснование, и другие, прямо противореча-
щие ему. Наша пациентка в качестве мотива своих ночных предосторож-
ностей приводит то, что для сна ей нужен покой и она должна устра-
нить все источники шума. С этой целью она поступает двояким образом:
останавливает большие часы в своей комнате, все другие часы из комна-
ты удаляются, она не терпит даже присутствия в ночной тумбочке своих
крохотных часов на браслете. Цветочные горшки и вазы составляются
на письменном столе так, чтобы они ночью не могли упасть, разбиться
и потревожить ее во сне. Она знает, что все эти меры могут иметь только
кажущееся оправдание для требования покоя, тикание маленьких часов
нельзя услышать, даже если бы они оставались на тумбочке, и все мы
знаем по опыту, что равномерное тикание часов с маятником никогда не
мешает сну, а скорее действует усыпляюще. Она признает также, что
опасение, будто цветочные горшки и вазы, оставленные на своем месте,
ночью могут сами упасть и разбиться, лишено всякой вероятности. Для
других требований церемониала она уже не ссылается на необходимость
покоя. Действительно, требование, чтобы дверь между ее комнатой и
спальней родителей оставалась полуоткрытой, исполнения которого она
добивается тем, что вставляет в приоткрытую дверь различные предметы,
кажется, напротив, может стать источником нарушающих тишину шумов.
Но самые важные требования относятся к самой кровати. Подушка
у изголовья кровати не должна касаться деревянной спинки кровати.
Маленькая подушечка для головы может лежать на большой подушке
не иначе как образуя ромб; голову тогда она кладет точно по длинной
диагонали ромба. Перина (, как говорим мы в Австрии)
перед тем как ей укрыться, должна быть взбита так, чтобы ее край у ног
стал совсем толстым, но затем она не упустит снова разгладить это скоп-
ление перьев.
Позвольте мне обойти другие, часто очень мелкие подробности этого
церемониала; они не научили бы нас ничему новому и слишком далеко
увели бы от наших целей. Не упускайте, однако, из виду, что все это
происходит не так уж гладко. При этом ее не оставляет опасение, что
не все сделано, как следует; все должно быть проверено, повторено, со-
мнение возникает то по поводу одной, то по поводу другой предосторож-
ности, и в результате проходит около двух часов, в течение которых
девушка сама не может спать л не дает уснуть испуганным родителям.
Анализ этих мучений протекал не так просто, как в случае навязчи-
вого действия нашей первой пациентки. Я вынужден был делать девушке
наводящие намеки и предлагать толкования, которые она каждый раз
отклоняла решительным <нет> или принимала с презрительным сомне-
нием. Но за этой первой отрицательной реакцией последовал период,
когда она сама занималась предложенными ей возможными толкования-
ми, подбирала подходящие к ним мысли, воспроизводила воспоминания,
устанавливала связи, пока, исходя из собственной работы, не приняла
все эти толкования. По мере того как это происходило, она также все
больше уступала в исполнении навязчивых мер предосторожности и еще
до окончания лечения отказалась от всего церемониала. Вы должны
также знать, что аналитическая работа, как мы ее теперь ведем, прямо
исключает последовательную обработку отдельного симптома до оконча-
тельного его выяснения. Больше того, бываешь вынужден постоянно
оставлять одну какую-то тему в полной уверенности, что вернешься к
ней снова в другой связи. Толкование симптома, которое я вам сейчас
сообщу, является, таким образом, синтезом результатов, добывание кото-
рых, прерываемое другой работой, длится недели и месяцы.
Наша пациентка начинает постепенно понимать, что во время своих
приготовлений ко сну она устраняла часы как символ женских генита-
лий.
1 2 3 4 5
высшей степени продолжительными и превращаются в почти неразреши-
мые проблемы. Болезненные представления, импульсы и действия в от-
дельных формах и случаях невроза навязчивых состояний сочетаются да-
леко не в равных частях; существует скорее правило преобладания в
[общей] картине одного или другого из этих моментов, что и дает болез-
ни название, однако общие черты всех этих форм достаточно очевидны.
Это конечно, чудовищное страдание. Я полагаю, что самой необуздан-
ной психиатрической фантазии не удалось бы придумать ничего подобно-
го, и если бы этого нельзя было видеть ежедневно, никто бы не решился
этому поверить. Но не подумайте, что вы окажете больному услугу, если
будете его уговаривать отвлечься, не заниматься этими глупыми мысля-
ми, а сделать что-нибудь разумное вместо своих пустяков. Он и сам бы
этого хотел, потому что его сознание совершенно ясно, он разделяет ваше
суждение о своих навязчивых симптомах, да он сам вам об этом расска-
зывает. Он только не может иначе; то, что в неврозе навязчивых состоя-
ний прорывается к действию, делается с такой энергией, для которой,
вероятно, нет никакого сравнения в нормальной душевной жизни. Он
может лишь одно: сместить, заменить, употребить вместо одной глупой
идеи другую, несколько ослабленную, перейти от одной предосторожности
или запрета к другому, выполнить вместо одного церемониала другой.
Он может сместить навязчивое состояние, но не устранить его. Способ-
ность всех симптомов сдвигаться подальше от своей первоначальной фор-
мы является главной характерной чертой его болезни; кроме того, бро-
сается в глаза, что противоположности (полярности), которыми полна
душевная жизнь, в его состоянии проявляются особенно резко разделен-
ными. Наряду с навязчивым состоянием положительного или отрицатель-
ного содержания в интеллектуальной области возникает сомнение посте-
пенно подтачивающее даже самое надежное в обычных условиях. Все
вместе приводит ко все возрастающей нерешительности, отсутствию
энергии, ограничению свободы. При этом страдающий навязчивым состоя-
нием невротик исходно имеет весьма энергичный характер, часто чрез-
вычайно упрям, как правило, интеллектуально одарен выше среднего
уровня. По большей части он достигает высокой степени этического раз-
вития, отличается чрезмерной совестливостью, корректен больше обыкно-
венного. Можете себе представить, каких трудов стоит хоть сколько-
нибудь разобраться в этом противоречивом сочетании свойств характера
и симптомов болезни. Пока мы и не стремимся ни к чему другому как
к пониманию некоторых симптомов этой болезни, к [приобретению] воз-
можности их толкования.
Быть может, имея в виду наше обсуждение, вы захотите прежде уз-
нать, как относится к проблемам невроза навязчивых состояний совре-
менная психиатрия. Но это бесполезное дело. Психиатрия дает различ-
ным навязчивым состояниям названия, но больше ничего не говорит о
них. Зато она подчеркивает, что носители этих симптомов <дегенераты>.
Это мало удовлетворяет, это, собственно, оценка, суждение вместо объяс-
нения. Нам следует знать, что именно у людей такого склада и встреча-
ются всевозможные странности. Мы даже полагаем, что лица, у которых
развиваются такие симптомы, должны быть от природы иными, чем дру-
гие люди. Но хотелось бы спросить: являются ли они более <дегенара-
тами>, чем другие нервнобольные, например, истерики или больные пси-
хозами? Характеристика, очевидно, опять слишком общая. И можно
даже засомневаться в ее правильности, если узнаешь, что такие симпто-
мы встречаются у замечательных людей с особенно высокой и полезной
для общества работоспособностью. Обычно мы знаем мало интимного о
наших образцово великих людях благодаря их собственной скрытности
II лживости их биографов, но иногда бывает, что кто-то является таким
фанатиком правды, как Эмиль Золя, и тогда мы узнаем, сколь многими
странными навязчивыми привычками он страдал всю свою жизнь *.
Тогда психиатрия нашла выход, говоря о Degeneres saperieurs **. Пре-
красно - но благодаря психоанализу мы узнали, что эти странные на-
* Тулуз Э. Эмиль Золя, медико-психологическое исследование. Париж, 1896.
** Высших дегенератах (франц.).-Примеч. ред. перевода.
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
вязчивые симптомы, как другие недуги и у других людей, иедегенератов,
можно надолго устранить. Мне самому это неоднократно удавалось.
Хочу привести вам лишь два примера анализа навязчивого симптома,
один из давнишнего наблюдения, который я не могу заменить лучшим,
и другой, встретившийся мне недавно. Я ограничусь этим незначитель-
ным числом примеров, потому что при таком сообщении приходится быть
очень обстоятельным, входить во все подробности.
Одна почти 30-летняя дама. страдавшая самыми тяжелыми навяз-
чивыми явлениями, которой я, пожалуй, помог бы, если бы коварный
случай не сорвал моей работы,- может быть, я еще расскажу вам об
этом - несколько раз в день проделывала между прочим следующее
странное навязчивое действие. Она выбегала из своей комнаты в сосед-
нюю. становилась там на определенное место у стоявшего посередине
стола, звонила горничной, давала ей какое-нибудь незначительное пору-
чение или отпускала ни с чем и затем убегала обратно. Это, конечно не
тяжелый болезненный симптом, но он мог все-таки вызвать любопытство.
Объяснение явилось самым естественным, не допускающим возражений
образом, исключающим всякое вмешательство со стороны врача. Я совер-
шенно не представляю себе, как бы я мог прийти к какому-либо предпо-
ложению о смысле этого навязчивого действия, к какому-либо предполо-
жению относительно его толкования. Сколько я ни спрашивал больную:
<Почему вы это делаете, какой это имеет смысл?> - она отвечала: <Я не
знаю>. Но однажды, после того, как мне удалось побороть ее важное
принципиальное сомнение, она вдруг осознала и рассказала все, что
имело отношение к навязчивому действию. Более десяти лет тому назад
она вышла замуж за человека намного старше нее, который оказался
импотентом в первую брачную ночь. Бесчисленное множество раз вбегал
он 113 своей комнаты в ее, чтобы повторить попытку, но каждый раз
безуспешно. Утром он с досадой сказал: <Ведь стыдно перед горничной,
когда она будет убирать постель>, схватил бутылку красных чернил, ко-
торая случайно оказалась в комнате, и вылил ее содержимое на просты-
ню. но не на то место, которое могло бы иметь право на такое пятно.
Сначала я не понял, что общего между этим воспоминанием и обсуждае-
мым навязчивым действием, так как находил сходство только в повторяю-
щемся выбеганий и вбегапип в комнату и кое-что еще в появлении гор-
ничной. Тогда цацпентка подведет меня к столу во второй комнате и по-
казала большое пятно на скатерти. Она объяснила также, что становится
у стола так. чтобы вызванная ею девушка не могла не заметить пятна.
Теперь нельзя было сомневаться в интимной связи между той сценой
после брачной ночи и ее теперешним навязчивым действием: на этом
примере, однако, можно еще многому поучиться.
Прежде всего, ясно. что пациентка идентифицирует себя со своим
мужем: она играет его роль. подражая его беготне из одной комнаты в
другую. Придерживаясь этого сравнения, мы должны согласиться далее,
что кровать it простыню она замещает столом и скатерью. Это показа-
лось бы произвольным, по мы не зря изучали символику сновидений.
В сповиденни как раз очень часто видят стол, который следует толко-
рать, однако, как кровать. Стол и кровать вместе составляют брак, по-
:1тому одно легко ставится вместо другого.
То. что навязчивое действие имеет смысл, как будто уже доказано'
оно кажется изображением, повторением той значимой сцены. Но нас
)IIIKTO не заставляет ограничиваться этим внешним сходством: если мы
исследуем отношение между обоими подробнее, то, вероятно, нам откроет-
ся нечто более глубокое - намерение навязчивого действия. Его ядром,
очевидно, является вызов горничной, которой она показывает пятно в
противоположность замечанию своего мужа: стыдно перед девушкой. Он,
роль которого она играет, таким образом, не стыдится девушки; пятно,
судя по этому, на правильном месте. Итак, мы видим, что она не просто
повторила сцену, а продолжила ее и исправила, превратив в правильную.
Но этим она исправляет и другое, что было так мучительно в ту ночь
it потребовало для выхода из положения красных чернил,- импотенцию.
Навязчивое действие говорит: нет, это неверно, ему нечего стыдиться гор-
ничной, он не был импотентом; оно изображает, как в сновидении, это
желание выполненным в настоящем действии, оно служит намерению
возвысить мужа над тогдашней неудачей.
Сюда прибавляется все то, что я мог бы рассказать вам об этой жен-
щине; вернее говоря, все, что' мы о ней еще знаем, указывает нам путь
к этому толкованию самого по себе непонятного навязчивого действия.
Уже много лет женщина живет отдельно от своего мужа и борется с на-
мерением расторгнуть свой брак по суду. Но не может быть и речи о
том, чтобы она освободилась от него; она вынуждена оставаться ему вер-
ной, отдаляется от всего света, чтобы не впасть в искушение, в своей
фантазии она извиняет и возвеличивает его. Да, самая глубокая тайна
ее болезни в том, что благодаря ей она охраняет мужа от злых сплетен,
оправдывает свое отдаление от него и дает ему возможность вести покой-
ную отдельную жизнь. Так анализ безобидного навязчивого действия
выводит на прямой путь к самому глубокому ядру заболевания, но в то
же время выдает нам значительную долю тайны невроза навязчивых со-
стояний вообще. Я охотно задерживаю ваше внимание на этом примере,
потому что в нем соединяются условия, которых по справедливости нель-
зя требовать от всех случаев. Здесь больная сразу нашла толкование
симптома без руководства или вмешательства аналитика, и оно осущест-
вилось благодаря связи с переживанием, относящимся не к забытому
детскому периоду, как это обычно бывает, а случившимся в зрелой жизни
больной и оставившим неизгладимый след в ее памяти. Все возражения,
которые критика имеет обыкновение приводить против наших толкова-
ний симптомов, в этом отдельном случае снимаются. Разумеется, дело у
нас обстоит не всегда столь хорошо.
II еще одно! Не бросилось ли вам в глаза, как это незаметное навяз-
чивое действие ввело нас в интимную жизнь пациентки? Женщина
вряд ли может рассказать что-нибудь более интимное, чем историю своей
первой брачной ночи, и разве случайно и незначительно то, что мы при-
шли именно к интимностям половой жизни? Правда, это могло бы быть
следствием сделанного мною на этот раз выбора. Не будем торопиться
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
169
с суждением и обратимся ко второму, совершенно иному примеру часто
встречающегося действия, а именно к церемониалу укладывания спать.
Девятнадцатилетняя цветущая одаренная девушка, единственный
ребенок своих родителей, которых она превосходит по образованию и ин-
теллектуальной активности, была неугомонным п шаловливым ребенком,
а в течение последних лет без видимых внешних причин превратилась
в нервнобольную. Она очень раздражительна, особенно против матери,
всегда недовольна, удручена, склонна к нерешительности и сомнению и,
наконец, признается, что не в состоянии больше одна ходить по площа-
дям п большим улицам. Мы не будем много заниматься ее сложным
болезненным состоянием, требующим по меньшей мере двух диагнозов,
агорафобии и невроза навязчивых состояний, а остановимся только на
том, что у этой девушки развился также церемониал укладывания спать,
от которого она заставляет страдать своих родителей. Можно сказать,
что в известном смысле любой нормальный человек имеет свой церемо-
ниал укладывания спать или требует соблюдения определенных условий,
невыполнение которых мешает ему заснуть; он облек переход от состоя-
ния бодрствования ко сну в определенные формы, которые он одинако-
вым образом повторяет каждый вечер. Но все, что требует здоровый от
условий для сна, можно рационально понять, и если внешние обстоятель-
ства вызывают необходимые изменения, то он легко подчиняется. Но па-
тологический церемониал неуступчив, он умеет добиться своего ценой
самых больших жертв, и он точно так же прикрывается рациональным
обоснованием и при поверхностном рассмотрении кажется отличающимся
от нормального лишь некоторой преувеличенной тщательностью. Но если
присмотреться поближе, то можно заметить, что покрывало рациональ-
ности слишком коротко, что церемониал включает требования, далеко
выходящие за рациональное обоснование, и другие, прямо противореча-
щие ему. Наша пациентка в качестве мотива своих ночных предосторож-
ностей приводит то, что для сна ей нужен покой и она должна устра-
нить все источники шума. С этой целью она поступает двояким образом:
останавливает большие часы в своей комнате, все другие часы из комна-
ты удаляются, она не терпит даже присутствия в ночной тумбочке своих
крохотных часов на браслете. Цветочные горшки и вазы составляются
на письменном столе так, чтобы они ночью не могли упасть, разбиться
и потревожить ее во сне. Она знает, что все эти меры могут иметь только
кажущееся оправдание для требования покоя, тикание маленьких часов
нельзя услышать, даже если бы они оставались на тумбочке, и все мы
знаем по опыту, что равномерное тикание часов с маятником никогда не
мешает сну, а скорее действует усыпляюще. Она признает также, что
опасение, будто цветочные горшки и вазы, оставленные на своем месте,
ночью могут сами упасть и разбиться, лишено всякой вероятности. Для
других требований церемониала она уже не ссылается на необходимость
покоя. Действительно, требование, чтобы дверь между ее комнатой и
спальней родителей оставалась полуоткрытой, исполнения которого она
добивается тем, что вставляет в приоткрытую дверь различные предметы,
кажется, напротив, может стать источником нарушающих тишину шумов.
Но самые важные требования относятся к самой кровати. Подушка
у изголовья кровати не должна касаться деревянной спинки кровати.
Маленькая подушечка для головы может лежать на большой подушке
не иначе как образуя ромб; голову тогда она кладет точно по длинной
диагонали ромба. Перина (
перед тем как ей укрыться, должна быть взбита так, чтобы ее край у ног
стал совсем толстым, но затем она не упустит снова разгладить это скоп-
ление перьев.
Позвольте мне обойти другие, часто очень мелкие подробности этого
церемониала; они не научили бы нас ничему новому и слишком далеко
увели бы от наших целей. Не упускайте, однако, из виду, что все это
происходит не так уж гладко. При этом ее не оставляет опасение, что
не все сделано, как следует; все должно быть проверено, повторено, со-
мнение возникает то по поводу одной, то по поводу другой предосторож-
ности, и в результате проходит около двух часов, в течение которых
девушка сама не может спать л не дает уснуть испуганным родителям.
Анализ этих мучений протекал не так просто, как в случае навязчи-
вого действия нашей первой пациентки. Я вынужден был делать девушке
наводящие намеки и предлагать толкования, которые она каждый раз
отклоняла решительным <нет> или принимала с презрительным сомне-
нием. Но за этой первой отрицательной реакцией последовал период,
когда она сама занималась предложенными ей возможными толкования-
ми, подбирала подходящие к ним мысли, воспроизводила воспоминания,
устанавливала связи, пока, исходя из собственной работы, не приняла
все эти толкования. По мере того как это происходило, она также все
больше уступала в исполнении навязчивых мер предосторожности и еще
до окончания лечения отказалась от всего церемониала. Вы должны
также знать, что аналитическая работа, как мы ее теперь ведем, прямо
исключает последовательную обработку отдельного симптома до оконча-
тельного его выяснения. Больше того, бываешь вынужден постоянно
оставлять одну какую-то тему в полной уверенности, что вернешься к
ней снова в другой связи. Толкование симптома, которое я вам сейчас
сообщу, является, таким образом, синтезом результатов, добывание кото-
рых, прерываемое другой работой, длится недели и месяцы.
Наша пациентка начинает постепенно понимать, что во время своих
приготовлений ко сну она устраняла часы как символ женских генита-
лий.
1 2 3 4 5