А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Чем больше испытывает наслаждений человек, тем больше он желает испытывать их, так же как жажда знания возрастает вместе с приобретением их. Присоедините сюда также инстинкт подражания, на котором особенно настаивает Тард: если один индивидуум возвышается в каком-нибудь отношении, то и у других является стремление возвыситься. Желание возвыситься, характеризующее человечество и составляющее его великий психологический двигатель, проявляется в постоянном стремлении освободиться от ручного труда. Это стремление имеет целью обеспечить возможность досуга и наслаждений или же высшего труда в умственной, артистической или политической сфере, который сам по себе является источником высшего наслаждения. Чем интеллектуальнее становится народ, тем более усиливается это стремление к возвышению. Это именно и происходит во Франции. Кроме того, демократия уничтожает все препятствия, которые могли бы задерживать это движение. В прежние времена одни привилегированные классы были освобождены от физического и ежедневного труда; они достигали покоя и обеспеченности путем завоевания, иногда же благодаря оказанным ими реальным услугам и действительному умственному или культурному превосходству. Этот аристократический строй был заменен демократическим, который сделал честолюбие и предусмотрительность всеобщими и, как показал Поль Леруа-Болье, стремится повсюду понизить рождаемость. Согласно школе Маркса, исповедующей "исторический материализм", не следует примешивать психологических и моральных соображений к истолкованию экономических и социальных явлений; не следует подменять объективных результатов "чисто объективными понятиями". Эта школа восстает против "идеалистических умов, продолжающих приписывать нравам, воспитанию и предрассудкам способность оказывать влияние на ход истории и общественный механизм". Если верить этой школе, то в вопросе о движении народонаселения все может быть объяснено "экономическими причинами". В подтверждение этой теории, Анри Деган указывает в журнале Revue de metaphysique et de morale, что закон народонаселения, не будучи единым, постоянным и неизменным, применимым in abstracto к целым нациям, -особый для различных социальных групп или "общественных классов" и меняется вместе с экономическими условиями существования. И это совершенно верно. Но каким же иным путем могут действовать эти условия, как не развивая предусмотрительность, боязнь иметь детей, эгоизм или альтруизм, словом, все чувства, которые желают устранить и которые являются истинными двигателями? Можно подумать, что воля, это "субъективное начало" не играет никакой роли в данном случае и что дети рождаются помимо родителей, под таинственным влиянием "экономических условий". Деган справедливо замечает, впрочем, что в эпоху возникновения в стране мануфактурной промышленности (противопоставляемой в этом случае машинной) значительная полезность рабочих рук устраняет опасность интенсивного развития пауперизма в рядах рабочего класса: каждая семья находит выгоду в увеличении числа своих членов, потому что каждый ребенок становится добытчиком. Таким образом в мануфактурный период Англии, от 1840 до 1870 г., ее рождаемость поднялась с 32,6 до 36 рождений на 1000 жителей. Это -- поразительный факт, но он как нельзя лучше доказывает вместе с тем влияние психологических двигателей, без которых экономические условия не могли бы действовать. При мануфактурном способе производства, каждая многочисленная семья "увеличивает шансы своего благосостояния, и народонаселение возрастает", потому что отец семейства не видит неудобства в произрождении детей, а это психологическая, а не механическая причина. Затем появляются машины; вместе с ними -- уменьшение ручного труда, увеличение числа незанятых рабочих, безработица, "прогрессивно возрастающая замена в мастерских мужчины женщиной, и как неизбежный результат всего этого -понижение рождаемости, увеличение детской смертности, депопуляция". Так как в Англии нуждающееся население превосходит численно совокупность среднего и высшего класса, то Деган заключает отсюда, что понижение общего процента рождаемости объясняется именно уменьшением числа рождений в бедной части населения, т. е. в рабочем классе. Это возможно; но не следует, однако, забывать, что средние классы также ограничивают свою плодовитость, и еще в большей степени. Во всяком случае во Франции городское рабочее население, занятое в машинном производстве, недостаточно многочисленно, чтобы его влиянием объяснялось общее понижение рождаемости. Крестьяне вместе с буржуазией содействуют последнему в большей степени. Следовательно не бедность, а благосостояние является одной из главнейших причин слабой рождаемости во Франции. Не следует конечно держаться того мнения, что богатство, вообще говоря, препятствует росту населения, так как, напротив того, "человек, -- говорит Левассёр, -- живет богатством, и чем более у него богатства, тем более у него средств для содержания многочисленного населения"; если в Бельгии приходится в двадцать раз более жителей на каждый квадратный километр, чем в Швеции, то это потому, что она извлекает из почвы и своих мастерских достаточно средств для их существования. "Но, -- прибавляет Левассёр, -- наибольший контингент приращения населения доставляется, вообще говоря, не обеспеченными классами". Дело в том, что обеспеченные классы не желают ни уменьшать своих собственных ресурсов, налагая на себя лишние обязанности, ни подвергать своих детей опасности перейти в низшее положение. Эгоизм сливается в этом случае для них с альтруизмом. При известных формах цивилизации, говорит в свою очередь Демолэн, вопрос об устройстве детей легко и естественно разрешается самым механизмом социальных условий. Так бывает, например, в обществах, где еще более или менее сохранилась семейная община: там родители могут рассчитывать на помощь общины в деле воспитания и устройства своих детей. Известно, что Восток отличается обилием детей. Во Франции сравнительно высокая рождаемость поддерживается лишь среди "немногочисленного населения, более или менее сохранившего общинное устройство", как, например, в Бретани, в Пиренеях, в гористой центральной области. Демолэн констатирует, что на противоположной оконечности социального мира та же плодовитость наблюдается в обществах с индивидуалистической организацией. Там судьба детей обеспечивается не общиной, а "интенсивным развитием личной инициативы, воспитываемой в молодых людях способностью самим создавать свое положение". Отцам семейств не приходится заботиться об устройстве своих детей; они не дают им денежного обеспечения. Во Франции многочисленные семьи составляют такое подавляющее бремя для родителей, что, при всей их доброй воле, у них остается лишь одно средство: избегать их. Они не могут рассчитывать в деле устройства детей ни на помощь общины, уже разложившейся, ни на инициативу молодежи, мало развиваемую воспитанием. Отказавшись таким образом от надежды на возможность воспитать и пристроить многочисленное семейство, сведя свои заботы к минимуму, к устройству одного или двух детей, "они склонны предоставлять самим себе наибольшую сумму наслаждений". К бездетным или малодетным родителям очень приближается "тип эгоистов-холостяков". У них нет никаких побуждений к сбережению и жертвам, вызываемым необходимостью воспитать и устроить многочисленное семейство. С другой стороны, дети, привыкшие гораздо более рассчитывать на помощь родителей, чем на собственную инициативу, мало склонны создавать себе независимое положение во Франции или за границей; вследствие этого они тяготеют преимущественно к административной карьере. Чтобы противодействовать этому стремлению, "увеличивают количество экзаменов"; но это не помогает. Толпа все возрастает, и для того чтобы пробить себе карьеру, приходится "выбиваться из сил". Отсюда -- переутомление в школах. Таким образом различные причины понижения рождаемости, на которые ссылаются экономисты, вытекают из единственной первоначальной причины: семейного положения, обусловленного современным социальным строем. Прибавим к этому, что новый способ воспитания, вместе с развитием скептицизма и отрицательных верований, разрушил многие моральные сдерживающие силы в молодых поколениях. Кроме того, наши дурные законы о печати и продаже спиртных напитков дают возможность пороку всюду проникать со своими соблазнами и примерами; эти законы даже обращают кабак и алкоголизм в необходимые орудия правительства. Но беспорядочное поведение во всех его формах -- враг плодовитости. В занимающем нас вопросе был выдвинут на сцену еще один факт: влияние католического духовенства. Одни видят в нем агента бесплодия, другие -плодовитости. По мнению первых, учение римской церкви, рассматривающее религиозное безбрачие мужчин и женщин как высшую добродетель, содействует уменьшению числа браков. "Бельгийская статистика показывает, -- говорит Секретан, -- что самая слабая рождаемость замечается среди населения, наиболее подчиненного влиянию духовенства. Во Франции бретанское население плодовито не потому, что оно клерикально, а потому, что оно невежественно и бедно. Это доказывается тем, что свободомыслящий пролетариат городов также очень плодовит. Отсутствие представлений о загробном мире не вредит рождаемости. Для всех сомневающихся желание бессмертия может быть удовлетворено лишь в форме потомства. Это, как говорил Наполеон, единственное средство избегнуть смерти". В подтверждение этого чрезмерно преувеличенного положения ссылаются еще на тот факт, допускающий очень различные толкования, что в Париже наибольшей неподвижностью отличается народонаселение религиозных, но богатых кварталов. Согласимся прежде всего, что вместе со многим хорошим мы обязаны католицизму также и многим дурным. Католические страны производили внутри себя вредный подбор, благодаря злоупотреблению безбрачием и нетерпимости. Безбрачие мешало оставлять потомство наиболее религиозным, наиболее глубоко и страстно верующим индивидам; таким образом католицизм сам исторгал из своих недр большую часть своих высших элементов, свое избранное меньшинство святых и идеалистов. Этот процесс сравнивали с проектом некоторых криминалистов, желавших уничтожить преступность, препятствуя преступникам оставлять потомство. Буддизм почти погиб в Индии, благодаря косвенному влиянию колоссального развития аскетизма, продолжавшемуся в течение долгого периода. Действуя против своего собственного избранного меньшинства, католицизм в то же время истреблял другие энергичные умы и характеры, склонявшиеся к независимости мнений, ереси и страстному неверию, которое само очень часто является формой религиозного энтузиазма. Испания, как это показал Гальтон, с особой энергией предавалась этой кровавой операции, лишавшей ее лучших органов. Франция, благодаря религиозным войнам и отмене Нантского эдикта (как позднее путем революции), истребила или выгнала за границу драгоценные умственные элементы, энергические характеры и преисполненные верой души. Не разделяя утверждений некоторых дарвинистов, что наш настоящий индифферентизм и скептицизм объясняются этим двойным, продолжавшимся целые века устранением верующих католиков и не-католиков, -- так как развитие философии и наук также должно быть принято во внимание, -- нельзя не признать однако, что католицизм усердно трудился над своим собственным прогрессивным падением и уничтожением. Присоедините сюда его стремление материализировать культ, придать внешний характер религиозному чувству, сделать формальной религию, все значение которой в ее внутренней основе, и вы поймете, что целым рядом этих подборов в обратную сторону противники язычества достигали того, что все более и более обращали в язычество католические страны. Самыми поразительными примерами этого служат Италия и Испания; но даже и Франция не избегла подобной участи. В самом деле, во всех европейских странах относительное число католиков уменьшается в пользу евреев и протестантов. Взяв на удачу цифры одной переписи, доктор Ланьо констатировал, что во Франции приращение католиков, протестантов и евреев выразилось следующими цифрами 0,33%; 1,10%; 2,27%. В Пруссии вычисления, произведенные за большие промежутки времени дали те же результаты. Загляните в Готский Альманах, и вы убедитесь, что каждая перепись указывает на относительное уменьшение немецких католиков. В 1871 г., в Германии приходилось на 1000 жителей 362 католика; в 1890 г. их оказалось уже только 357. То же самое подтверждается относительно всей Европы: с 1851 по 1864 г. ежегодное возрастание числа католиков определялось в 0,48%, тогда как возрастание числа протестантов и евреев равнялось 0,98% и 1,53%. Эти цифры относятся между собой, как 1 к 2 и 3,3. "Невозможно допустить, -- говорил когда-то Монтескьё, -- чтобы католическая религия просуществовала в Европе еще пятьсот лет. Протестанты будут становиться более богатыми и могущественными, а католики -- более слабыми". Несмотря на это, мы не можем согласиться с мнением, что в вопросе о народонаселении католические верования не оказывали и не оказывают до сих пор благотворного влияния. Известно, что католическое духовенство грозит проклятием семьям, добровольно ограничивающим число своих детей. То же самое впрочем следует сказать и о протестантстве. Но почему же в таком случае, спрашивают нас, у католиков оказывается менее детей, чем у протестантов? Мы думаем, что в числе других причин это объясняется и тем, что, несмотря на свои формальные запрещения, католическая религия насаждает в настоящее время менее суровую мораль. Под влиянием мысли, что достаточно отпущения греха, полученного рано или поздно на исповеди, практикуются всякого рода сделки с совестью. Часто также религия мужа более поверхностна и формальна, нежели у жены, и последняя в конце концов пассивно подчиняется воле главы семейства. Впрочем ресурсы католической казуистики неисчерпаемы; один из них заключается в молчании и закрывании глаз. Школа Леплэ сильно обвиняла наши законы о наследстве, которые, говорит она, применяясь систематически в течение ста лет, подорвали родительскую власть, разрушили семейный очаг, ослабили все семейные узы. Эта причина, по словам сторонников этой школы, оказывает свое влияние преимущественно на миллионы наших мелких сельских собственников; между тем именно деревни, а не города, во все времена и во всех странах производят достаточное число жизней, чтобы возместить общие потери нации. Этот источник ослабляется боязнью раздела после смерти, рассеивающего небольшое и с таким трудом приобретенное имущество. В этих обвинениях много справедливого. Отцу семейства удается, путем долгого труда, основать торговый дом или земельную собственность и обеспечить их, так сказать, органическое единство, часто являющееся условием прочного благосостояния. После его смерти вмешивается закон, обязывающий семью произвести продажу при условиях, неизбежно понижающих цену имущества, и составляющий настоящее посягательство на собственность, своего рода нарушение личного права и косвенный грабеж. Если ни у кого из детей не оказывается достаточно денег, чтобы выкупить отцовское имущество, последнее переходит в чужие руки или же, разделенное на сравнительно жалкие части, бесследно исчезает, причем значительная доля его достается нотариусам, стряпчим и судьям. Как назвать это вторжение государства? Неужели думают, что такой грубой революционной мерой охраняются права отца или даже детей? Единственное средство для отца семейства обеспечить нераздельность своего имущества -- иметь единственного сына. Вот его защита против государства, и в конце концов государство оказывается побежденным. Отец обходит закон об обязательном разделе, упраздняя младших сыновей. "Старый порядок, -- говорит Виэль Кастель, -- создавал старших сыновей; настоящий порядок создает единственных37". "Крестьянин, -- говорит со своей стороны Гюйо, -- так же не допускает дробления своего поля, как дворянин -- отчуждения замка своих предков. Оба предпочитают скорее коверкать свои семьи, чем свои владения".
В России периодический передел земли происходит или по душам мужского пола, или по дворам. Сразу же видно, говорит Анатоль Леруа-Больё, что эта система раздела способствует увеличению населения. Каждый сын, явившийся на свет или достигший известного возраста, приносит семье новый клочок земли. "Вместо того чтобы уменьшать отцовское поле дроблением его, -- замечает Леруа-Больё, -многочисленное потомство увеличивает его...". Вследствие этого из всех европейских стран в России совершается наиболее браков и последние наиболее плодовиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35