А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Стоило прошагать по проспекту Ленина километр, чтобы встретить трех таких следователей Селезневых. Поджарая, спортивная фигура, бугры культуристских мускулов на груди, руках и ногах, тщательно подогнанный новый костюм, модный галстук в цвет ярким носкам. И лицо – современное, самое модное в конце двадцатого века в столицах и провинциях.
Красивые модные мужские лица, стройные, спортивные фигуры сотнями и тысячами создавались в последние десятилетия, надо полагать, в результате существования такого многонационального государства, как Советский Союз. Черноволосый и черноглазый молодец иногда носил на лице славянский нос и губы, а ярко выраженный блондин имел крючковатый нос и монгольский разрез глаз. Однако чаще всего встречались молодые люди типа Селезнева, по лицам которых принадлежность к национальности распознать было невозможно, так много было всего в их интернациональной крови. Нос не славянский, не монгольский, не греческий. Смотришь на волосы – оторопь берет: не брюнет, не блондин, не шатен. Перепутано, смазано, скомкано, а общее впечатление: «Красивый малый, черт побери! Где я его вчера видел?»
– Вы, конечно, знаете, зачем приглашены? – неторопливо проговорил Селезнев, глядя в подбородок Игорю Саввовичу. – Речь пойдет о происшествии в ночь с понедельника на вторник… – Он энергично поджал губы. – Нужно ли вас предупреждать…
– Нет! – холодно ответил Игорь Саввович. – Я иногда хожу в кино… Меру ответственности понимаю.
Селезнев вел себя просто, сидел раскованно, никакие бумаги писать не собирался, а только глядел в подбородок Игорю Саввовичу, они еще ни разу не встретились глазами, но Игорь Саввович сразу понял, что Селезнев люто ненавидит вошедшего в кабинет человека. Селезнев ненавидел его точно так, как сам Игорь Саввович недавно ненавидел управляющего Николаева, и, может быть, так же полуосознанно и болезненно, когда в человеке ненавистно все – от голоса до улыбки, до манеры сидеть. «Вот, значит, как!» – медленно подумал Игорь Саввович и неторопливо закинул ногу на ногу, развалился по-барски.
– Это хорошо, что вы все понимаете, – совсем медленно произнес следователь Селезнев и наклонился к столу. – Тогда вам придется расписаться вот здесь.
Селезнев ошибался, если думал, что Игорь Саввович поднимется, чтобы подписать бумагу. К его счастью, следователь это вовремя понял и перебросил протокол на маленький стол, за которым сидел Игорь Саввович.
– Пожалуйста! – Подписав, Игорь Саввович тоже перебросил бумажку на стол следователя. – Формальности, кажется, выполнены.
Не глядя на Игоря Саввовича, следователь придвинул к себе бланк допроса, опустил голову, задумался. У него, надо полагать, было много времени, чтобы заранее обдумать допрос Гольцова, но Селезнев, наверное, принадлежал к числу тех следователей, которые не торопятся нарочно, чтобы взять подследственного, так сказать, на измор, и от этого они внешне многозначительны.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения?
Селезнев поинтересовался только анкетными данными, начал с такого элементарного дела, о необходимости которого знал пятилетний мальчишка, но именно это – анкетные данные – было такой простой до элементарности подробностью допроса, от которой Игорь Саввович неожиданно почувствовал смятение, беспомощность и страх. Спроси его Селезнев: «Почему вы убили Бориса Иванова?», Игорь Саввович не испытал бы и сотой части тех мучительных переживаний, которые сейчас стеснили дыхание, а по телу пробежала волглая дрожь страха. «Что это со мной?» – подумал он и торопливо огляделся… Решетки ли на окнах, мертвая ли тишина, скупая ли обстановка комнаты, запах ли хлорной извести, ненависть ли следователя – что из этого страшило Игоря Саввовича? Отчего он чувствовал такую растерянность и беспомощность, которые переживал только на военных комиссиях, когда голым и посиневшим от холода подходил к длинному столу с цепочкой равнодушных врачей – мужчин и женщин. Голый человек на голой земле.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения?
Игорь Саввович, не шевелясь, глядел прямо в опущенное лицо следователя Селезнева, но не видел его, как это бывало и на медицинских комиссиях, когда срабатывали защитные реакции, превращающие врачей в манекены.
– Гольцов Игорь Саввович, место рождения – Черногорск, тысяча девятьсот сорок шестой год…
Когда анкетные графы были заполнены, Селезнев отодвинул на конец стола протокол, откинулся на спинку стула, закуривая сигарету «Новость», глядя по-прежнему на подбородок Игоря Саввовича, бесцветным голосом спросил:
– Расскажите, пожалуйста, что произошло в переулке Пионерском, когда вы с женой возвращались с празднования дня рождения…
Следователю все было ненавистно в Игоре Саввовиче – джинсы фирмы «Ли», коричневые мокасины, рубашка, называемая батником, длинные волосы, расчесанные на пробор и падающие толстой скобкой на длинную шею. Он ненавидел Игоря Саввовича за скрещенные по-валентиновски ноги, за японские часы и еще за сотню других неизвестных вещей.
– Итак, вы возвращались в автомобиле со своего дня рождения…
Игорь Саввович с вызовом подхватил:
– Да, мы возвращались со дня рождения… Мы ехали на автомобиле…
Сосредоточившись, Игорь Саввович как можно подробнее рассказал следователю все, что знал, помнил и понимал. Когда же дело дошло до фразы: «Мы с женой пошли домой…», Игорь Саввович сделал паузу, еще раз хорошенько подумал, а потом сказал:
– Как я уже несколько раз говорил, я был здорово пьян, но мне кажется… – Он подчеркнуто вежливо улыбнулся. – Слово «кажется», наверное, не принимается в расчет, но мне все-таки кажется, что за тремя парнями с гитарами шел еще один человек. Он просто отставал или специально не хотел быть видимым, но, кажется, сыграл определенную роль в событиях… – Игорь Саввович еще вежливее улыбнулся. – Мне, например, кажется, что неизвестный выкрикнул мою фамилию. После этого трое и начали атаку…
Нет, проникали все-таки звуки за двойные окна с толстыми прутьями тюремных решеток. Прошелестел шинами троллейбус, просигналил перед опасностью шофер «Волги», чей-то звонкий голос звал не то Верку, не то Герку. От этого легче дышалось и думалось в кабинете следователя Селезнева, который, пока Игорь Саввович рассказывал, ничего не записывал, трижды за время рассказа поднимался, прогуливался по комнате, садился и закуривал очередную сигарету «Новость». И все эти минуты, пока Игорь Саввович рассказывал, у него с каждым словом крепла неосознанная уверенность в том, что следователь Селезнев ему верит, ничему не удивляется, а когда речь зашла о неизвестном, который показался Игорю Саввовичу, следователь удовлетворенно хмыкнул.
– У меня все! – сказал Игорь Саввович. – Мне нечего больше добавить. Записывайте.
Несмотря на то, что следователь слушал хорошо, Игорю Саввовичу начинал надоедать модный красавчик распространенного типа, бесила слепая ненависть Селезнева к человеку, которого следователь не знал. Игорю Саввовичу было хорошо известно о служебном рвении вот таких длинноногих красавчиков из провинции, умных, ловких, жадных к жизни. Старший лейтенант, капитан, полковник, генерал! Селезневы по служебной лестнице идут верно, но осторожно.
– Записывайте!
Следователь Селезнев чистил мундштук, в который всовывал свои дрянные сигареты «Новость». Уменьшал вред от курения, цвет лица берег, карьерист несчастный!
– Этого я пока записывать не буду! – напевно отозвался Селезнев и осторожно, словно драгоценность, поднял вверх свой прямой, мужественный нос с едва приметной горбинкой. Он в первый раз прямо, внимательно, не мигая, посмотрел в глаза Игоря Саввовича своими серыми, большими, женскими глазами, которые, Игорь Саввович готов был поклясться, не могли принадлежать плохому человеку. Однако в них пылала, взрывалась, сквозила и еще бог знает что делала открытая ненависть к Игорю Саввовичу. – Эти показания я запишу позже.
Селезнев встал, скрестил руки на груди – театр, плохой театр! – нахмурившись, прошелся по комнате. Он якобы мучительно обдумывал коварный, уничтожительный, неотразимый вопрос – единственный из всех возможных, чтобы насмерть поразить такого ловкого и хитрого негодяя и рецидивиста, как Игорь Саввович Гольцов. По следователю можно было также понять, что все предыдущее в допросе было цветочками, а вот сейчас, после того как расправится хмурое чело Селезнева, появятся и сами ягодки.
– Когда, с чьей помощью и на каком основании вы построили гараж в переулке Пионерском напротив дома номер семнадцать, между домами двенадцать и четырнадцать? – спросил Селезнев обыкновенным и спокойным голосом. – Кто строил? Где вы с ним познакомились? На каком основании было оформлено разрешение? Прошу вас хорошенько вспомнить.
Напротив дома за номером семнадцать, между домами двенадцать и четырнадцать, в переулке Пионерском?.. Игорь Саввович диковато посмотрел на следователя.
– Виноват! – сказал он. – Виноват, но никакого гаража я не строил. Кто строил, не знаю, как оформлялось все – тем более.
Теперь следователь, в свою очередь, смотрел на него диковатыми, ошарашенными глазами, и вид у Селезнева был такой, словно его только что разбудили. Селезнев сел, машинально придвинул к себе бумаги.
– Я вас не понимаю! – недоуменно проговорил следователь. – Как вы можете ничего не знать, если гараж построен вами, на ваше имя, и мне известно, кто его вам строил, когда и за сколько.. Слушайте, гражданин Гольцов, вы все-таки, видимо, не понимаете, что мера ответственности за дачу ложных показаний не пустая формальность. – Он по-мальчишески разозлился. – Если вы шутите с высоты вашего положения, то знайте: играете с огнем!
Игорь Саввович на него даже не рассердился. Вот новости-то! Он вытаращился на Селезнева с искренней и доброй растерянностью, он глядел на следователя так, словно просил у него помощи, и это было так открыто и чисто, что могло показаться перебором и выглядеть ложью, такой же театральщиной, с какой следователь разгуливал по кабинету. Игорь Саввович спохватился, но было поздно: следователь побледнел от ярости.
– Вот что, гражданин Гольцов! – вздрагивающим голосом проговорил Селезнев. – С вами, как я вижу, надо разговаривать по-другому! Извольте-ка сесть по-человеческн, вы, самоуверенный субъект! Это вам не гостиница «Центральная»… Сесть! Я вам приказываю!
Это говорил уже не носитель распространенной внешности, а внезапно приобретший яркую индивидуальность человек, уверенный в себе, знающий себе цену, открытый, беспощадный и опасный враг. «Вот вы какой? – спрашивали глаза следователя, от напряжения сделавшиеся светлыми. – Умеете улыбаться и врать!»
– В последний раз прошу вас сесть прилично! – взревел Селезнев, увидев, что Игорь Саввович позу не меняет, а только мило улыбается, и лицо у него при этом созерцательное, курортное, благодушно-хлебосольное. Как только следователь набрал в легкие воздуха, чтобы взреветь в последний раз, Игорь Саввович жестом призвал его к спокойствию.
– Простите, товарищ Уткин! – вежливо произнес он. – Видите ли, товарищ Петухов, у меня врожденное искривление позвоночника. Мне полагается находиться в полулежачей позе. Не верите, товарищ Курицын?
– Моя фамилия Селезнев.
– Спасибо, товарищ Индюшкин! Вы разрешите мне слушать вас стоя, если больному человеку не позволено полулежать. Очень буду вам благодарен за снисходительность, товарищ Куропаткин. Прикажете встать?
Следователь мелко дрожал, боясь сорваться окончательно… Дрянь этакая! Мальчишка, самовлюбленный мальчишка, и, конечно, карьерист, коли взялся за дело Гольцова – зятя Карцева, близкого друга полковника Сиротина. Дурак, идиот и мальчишка! Дано ли ему понять, что никакие следствия, камеры предварительного заключения и тюрьмы не страшны Гольцову! Кто и что могло испугать человека, который второй год раздумывает: повеситься, застрелиться или поступить сторожем на овощную базу? Плевать мы хотели на тебя, молокосос ты этакий! Плевали!
– Мне намекали, что вы – хамло, но я не думал, что до такой степени! – ласково соврал Игорь Саввович. – И кажется, вы заведомо меня обвиняете. А как же быть с той самой презумпцией невиновности, о которой ваш министр пишет в газетах? Далее… Кто вам позволил оскорблять меня? Кричать? Какое вам дело до гостиницы? – Он еще раз мило улыбнулся. – Придется извиниться. Прошу, товарищ Селезнев. Прошу!
Следователь был по-прежнему прямой, официальный, но лицо побледнело. Теперь понималось, что он ровесник Игоря Саввовича, что они люди одного круга и что при обычной встрече произвели бы друг на друга наверняка неплохое впечатление. И еще одно новое необъяснимое ощущение испытал Игорь Саввович – показалось, что он давно и хорошо знаком с Селезневым, что они встречались раньше часто, очень часто.
– Жду извинения! – повторил Игорь Саввович.
Глядя в окно, Селезнев глухо сказал:
– Простите!
Они одновременно, словно сговорились, улыбнулись друг другу вежливыми стандартными улыбками – так улыбаются знакомым женщинам, с которыми не хотелось продлевать знакомство.
– Продолжим беседу! – по-прежнему дрожащим от ненависти голосом проговорил Селезнев. – Вернемся к гаражу. Итак, вы утверждаете, что не строили гараж и даже не знаете, укого он приобретен? Я верно вас понял?
– Совершенно верно.
– Далее вы сказали, что не знаете, как оформлялось все?
– Нет! Не знаю.
– Тогда вы, наверное, знаете, откуда у вас гараж?
– Естественно! – Игорь Саввович радушно развел руками. – Гараж купила моя жена, а вот как это произошло – не знаю. Впрочем… Платил деньги за гараж я, так как жены не было дома.
– Кому?
Игорь Саввович вспоминающе уставился на оконную решетку, за которой по-прежнему пошумливали троллейбусы и кто-то снова звал не то Верку, не то Герку. Поразмыслив, Игорь Саввович ответил:
– Пришел какой-то субъект, маленький и очень живой, сказал, что я ему должен тысячу рублей…
– И вы уплатили? Незнакомому человеку?
– Уплатил! – недоуменно отозвался Игорь Саввович. – Пришедший предъявил записку, написанную женой…
– Вы помните фамилию этого человека?
– Представьте себе: не помню!
Враждебно посапывая и опять пряча глаза, следователь аккуратно выровнял стопку хорошей бумаги, взял автоматическую ручку и внимательно посмотрел на кончик пера – это он проделывал всякий раз, когда собирался написать очередную порцию протоколятины. Автоматическая ручка была старая и плохая. Селезнев морщился, так как перо выводило слишком толстые буквы, ученические, с этаким прописным нажимом.
– Хорошо обдумайте ответ! – сухо предложил Селезнев. – Получается, что вы узнали о гараже только после того, как по записке жены уплатили деньги ранее неизвестному вам лицу? Так это или нет?
– He совсем так! – не раздумывая, ответил Игорь Саввович. – Жена как-то сообщила, что можно купить гараж. Я сказал: «Покупай!»
Почему так горячо и страстно цеплялся за какой-то гараж следователь Селезнев, когда ему полагалось изматывать Игоря Саввовича вопросами о ночной драке: кто начал первым, почему начал, каким образом начал? А Селезнев неразумным бараном уперся в историю покупки гаража, из-за этакой пустяковины накричал на подследственного, оскорбил его, одним словом, напортачил так, что пришлось извиниться. На кой ляд сдался Селезневу гараж в переулке Пионерском, купленный Светланой для своих «Жигулей»?
– Прочесть записанное? – спросил Селезнев.
– Не надо! – Игорь Саввович пожал плечами. – А вопрос к вам допустим, товарищ следователь?
– Пожалуйста!
Игорь Саввович благожелательно мерцал ресницами и, кажется, даже улыбался.
– Было бы неплохо, если бы мне разъяснили, какое отношение к ночному происшествию имеет гараж? – спросил он. – Может быть, и вам стало бы проще работать? Объясните, если можно!
Подперев подбородок левой рукой, медленный и настороженный следователь смотрел на Игоря Саввовича так, словно не верил, что перед ним сидит живое существо, способное видеть, слышать, думать и чувствовать. И длилось это долго, возможно, целую минуту, затем Селезнев полушепотом спросил:
– Никого и ничего не боитесь? Уверены, что инспектор дорожного надзора, узнав машину вашей жены, опять трусливо уйдет?
Ишь ты! Знает о дорожной пробке на Воскресенской горе и, значит, не зря потратил три дня и четыре ночи.
– Чувствуете полную безопасность за спиной могущественного тестя? – продолжал яростным полушепотом Селезнев. – Крепче брони, надежней стали! Хотите свалить вину на дочь Карцева! Абсолютно уверены, что я встану на цырлы и покину место происшествия? Ошиблись, Гольцов!..
В полуприкрытых глазах следователя блеснуло торжествующее и яркое, рот сделался тонким и решительным, голос на последней фразе прозвучал по-прокурорски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48